test.chelsea-fc.ru

взято с сайта sports.ru

Автор перевода Сергей Челеевский

"Commitment"
Автобиография Дрогба

Пролог. Au revoir

Я хотел сыграть последнюю игру за «Челси» на «Стэмфорд Бридж». Ещё я желал, чтобы люди узнали об этом заранее, поэтому сделал объявление за несколько часов до начала последнего матча сезона. Мы будем получать чемпионский трофей, и я смогу откланяться перед публикой так, как хотел. Это значило для меня больше, чем кто-либо мог себе представить. Хотя те, кто меня знал, понимали, насколько важной я считал эту возможность попрощаться.

Всю жизнь судьба выдёргивала меня из тех мест, от тех людей, которых я любил, зачастую через переживания, зачастую вообще несмотря на моё нежелание уходить. Но в этот раз наконец-то всё будет иначе: именно я решил сказать: «Оревуар», - что в переводе с французского означает «увидимся», и прощание ощущалась совершенно иначе.

Перед стартовым свистком за моей спиной провели кое-какие приготовления. К моменту выхода на поле тренер поговорил с Джоном Терри, и они решили отдать мне капитанскую повязку, что очень тронуло. Также, несмотря на обычные договорённости, меня номинировали на роль пенальтиста на случай, если мы заработаем одиннадцатиметровый. И финальная затея была обговорена между Жозе Моуринью и Диком Адвокатом, причём в неё посвятили всех игроков, а я узнал слишком поздно, когда уже ничего не мог поделать.

Игра получилась серьёзной, отнюдь не прощальным парадом или выставочным поединком. Через полчаса из-за вечной проблемы с коленом пришлось уходить на скамейку. Я готовился покинуть поля и внезапно осознал, что меня уже окружила вся команда. В следующий миг понял, что Джон Оби Микел и Бранислав Иванович пытаются поднять меня и на руках вынести с поля. Я засмеялся от удивления, хотя надо отметить, что было реально неудобно. Пусть я постоянно и пытаюсь развлекать людей, но на самом деле я очень застенчивый и если оказываюсь в центре событий не по своей инициативе, то мне не по душе обрушивающееся внимание. Разумеется, мои партнёры по команде это знали, сначала я протестовал, но потом понял, что это бессмысленно. Даже думаю, что они, зная мою эмоциональность, хотели заставить меня плакать. Что ж, не удалось! Весь стадион приветственно аплодировал, когда я покидал поле и старался каждому помахать рукой. Это был счастливый момент, вовсе не грустный.

Мы уверенно выиграли матч, и вот тогда уже началось веселье. Сперва получение трофея. Я никогда не относился к титулам как самим собой разумеющимся вещам, потому что мне никогда ничего не доставалось просто так. Моя жизнь только подтверждает это. Ты можешь выиграть что-либо сегодня и думать, что через год победа снова будет за тобой. Следующее, что ты осознаёшь: ты уходишь в другой клуб, или команда будет другой, и нужно ждать 5 лет до следующего триумфа – как было в случае с «Челси». Поэтому я всегда считал, что важно наслаждаться каждым трофеем, как последним, поскольку он действительно может стать для тебя таковым.

Я захватил с собой маленькую видеокамеру, чтобы запечатлеть как можно больше фрагментов того дня. Воспоминания всегда будут в моём сердце и в моих мыслях, но мне хотелось сделать это для других: для семьи, для моих детей. Таким образом, эту память смогут сберечь и они. Плюс я увижу множество счастливых лиц, просматривая видеозапись.

Было немало радостных моментов во время празднования. Момент, когда тренер снял корону с кубка и повесил мне на голову, словно провозглашая меня королём «Стэмфорд Бридж»; момент, когда я оббегал стадион по кругу с кубком, чтобы разделить радость от его завоевания с болельщиками, без которых клуб и игроки были бы никем; момент, когда я произносил прощальную речь перед заполненным стадионом.

Это было потрясающе, хоть и нелегко в плане эмоции, так как я наконец мог во всеуслышание поблагодарить особенных для меня людей, так сильно помогавших в течение многих лет. Сперва я поблагодарил мистера Абрамовича за всё, что он сделал для клуба. Его щедрость была вознаграждена, поскольку мы выиграли все возможные турниры. Затем я сказал спасибо Жозе Моуринью, действительно the Special One для меня, так как он дал мне шанс оказаться в этом клубе, а потом ещё раз туда вернуться. Также среди многочисленных одноклубников я отдал должное Фрэнку Лэмпарду, ещё одному особенному парню, ведь без всех его голевых передач у нас не было бы такого количества голов или трофеев. Для самого Фрэнка тот день был последним в Англии в качестве футболиста, но в типичной для него неэгоистичной манере он ещё с утра отправил нам всем сообщения, поздравив «своих братьев» с чемпионством.

В раздевалке было ещё больше веселья, распевания песен, танцев и очень много шампанского. Не думаю, что хоть кто-то из игроков остался не облитым мною. В один момент владелец клуба (обливания которого я, надо признать, избежал) понял, что я остался единственным, на кого не пролили ни капли. Поэтому он убедился, чтоб кто-то добыл ещё одну бутылку и окатил меня. Я покидал раздевалку последним, желая насладиться каждой секундной последнего пребывания, смакуя её вид и запахи, раз и навсегда запоминая каждую её деталь в голове, благодаря чему никогда не забуду, как это было и какая это честь – быть частью её истории.

Может, для кого-то это будет неожиданным, но у меня совсем не было слёз. В 2012-ом, уходя в первый раз, я вёл себя крайне эмоционально. Мы только что выиграли Лигу чемпионов. У меня был трудный сезон, но как команда мы построили нечто поистине сильное, единое, что и позволило нам завоевать этот долгожданный трофей. В тот момент я реально не хотел уходить, поэтому очень переживал. Вдобавок мне казалось, я никогда не вернусь в «Челси». Тот уход был для меня финалом.

Теперь же расставание проходило с другими чувствами. Я знал, что вернусь. Это не конец для меня и для клуба. За несколько дней до этого клуб дал слово, что примет меня назад по окончании игровой карьеры. И они этого хотели, и я. Знать, что будет дальше, было привилегий.

В раздевалке ко мне подошёл Жозе. Почти все уже вышли. Мы друг друга прекрасно понимаем, у нас уникальная связь. Поскольку мы оба чувствительные люди, большого количества слов нам не требовалось. Он попросту крепко меня обнял, широко улыбнулся и оставил со словами: «Иди. И возвращайся». Вот так вот просто.

Глава 1. Где находится дом?

«Иногда приходилось драться за место на полу – на 10 квадратных метрах мы ютились ввосьмером».

До того как мне исполнилось пять, жизнь была беззаботной. Наш дом всегда был полон смеха, людей, в нём кипела бурная жизнь. Мы жили в Абиджане, самом большом городе Кот-д’Ивуара, расположенном на южном побережье страны. Семья не была зажиточной, но в детстве никто из нас не чувствовал в чём-либо острой нужды. Однако отец, Альберт, вырос в нищете, и для него всё начиналось тяжело: потерял папу, кормильца семьи, когда ещё был совсем маленьким пареньком. Стараясь всему научиться самостоятельно и преуспеть в жизни, мой отец построил отличную карьеру банковского служащего, работая в главном отделении местного банка, BICICI, в абиджанском бизнес-центре. Это позволяло ему поддерживать финансово собственную мать. А к моменту моего рождения, 11 марта 1978 года, отец благодаря усердному труду смог даже построить дом для всей семьи.

Сразу после смерти его отца мой папа стал главой семьи. Поэтому от него ждали поддержки не только собственная мать, жена и дети, из которых я был самым старшим, но ещё и две младшие сестры и их семьи. Такое типично в африканской культуре: глава семьи берёт на себя ответственность за всех, поэтому мои тёти жили в нашем доме вместе с их мужьями и детьми. В результате я вырос в окружении кузенов, тётушек и дядюшек, и это было круто, поскольку никто не мог быть эгоистом. Это тоже присуще нашей культуре: делимся всем, что есть, едой ли, вещами или даже домом. Перед едой, например, мы никогда не садились за стол, не подумав прежде: «Кого ещё нет? Кто ещё не ел?», – и мы звали отсутствующих. Следовательно, я воспитывался в такой атмосфере, где считается нормальным заботиться об остальных, особенно тех, кому повезло меньше, чем нам. Такое отношение отец прививал мне с ранних лет, и его влияние на меня было действительно большим.

Возле дома был просторный внутренний двор, где все ели, а дети играли. Другие дома тоже имели выход в этот двор, поэтому ты жил с чувством причастности к окружающим людям. Каждый знал своих соседей и уважал их. Жизнь внутри огромной семьи – то, что отложилось в моей памяти из первых пяти лет наиболее ярко. Ещё запомнились ежегодные визиты дяди, Мишеля Гобы, младшего брата отца. Мишель жил во Франции, профессионально играл в футбол, и это делало его практически богом и в моих глазах, и в глазах всей семьи. Он приезжал, весь нагруженный подарками из далёкой страны, о которой я мечтал, и среди них больше всех я радовался футболкам известных команд. К примеру, я был необычайно счастлив, когда из его багажа появилась маленькая реплика формы сборной Аргентины. Дяде удалось обзавестись одной после ЧМ-1982 в Испании, и её ценность для меня была настолько велика, что я храню её по сей день.

Мишель рассказывал о жизни во Франции, делился историями из футбола. Я слушал, как заворожённый. Пусть не всё мог понять из рассказов о жизни, зато определённо смекал, что он имел в виду, когда разговор заходил о футболе. Даже пока я был совсем крохотным, всё, чем я занимался, – играл в футбол. В доме хватало игрушек, но по правде говоря, мне хотелось только гонять мяч. Дядя приезжал вместе с женой, Фредерикой. Она сама из Бретани, и я наслаждался во время её визитов. У них ещё не было собственных детей, поэтому она готова была играть со мной часами. Думаю, я ей нравился, и это было взаимно. Поэтому во время одного из визитов, когда дело шло к отъезду, я начал умолять поехать с ними. В конце концов, дядя предложил родителям взять меня пожить во Франции. «Я буду относиться к нему, как к сыну», – заверил он их.

На тот момент у моих родителей было два ребёнка – я и сестра, Даниэль, совсем ещё младенец. Моя мама, Клотильда заканчивала обучение и планировала устроиться в банк, как и отец. Они понимали, что отправить меня во Францию с Мишелем и Фредерикой означало дать мне шанс жить лучшей жизнью. Жить в Кот-д’Ивуаре тяжело, даже тем, кто получил образование. Поэтому, как и многие африканские родители, они с радостью ухватились отправить своего ребёнка в Европу вместе с родственниками, хотя для них видеть мой отъезд было больно. Они приняли ситуацию как должное, такая практика тоже распространена в Африке, ибо родители понимали, как много я смогу извлечь из переезда – получу образование, буду расти в заботливом окружении дяди и тёти.

Мысли об отъезде приятно волновали меня до того момента, когда настало его время. Спустя несколько недель мы направлялись в аэропорт, и я начал понимать, что на самом деле оставляю маму, не имея понятия, куда в действительности я еду и когда увижу семью снова. Реальность неожиданно обескуражила, и я с тревогой сел в машину, всей душой желая, чтобы момент прощания с ней никогда не настал. Путешествие было очень трудным.

Будучи первым ребёнком и сыном, я был очень близок с матерью, мягким и необычайно приятным человеком. В раннем детстве она называла меня Тито, в честь югославского лидера, которым восхищалась, и иногда вела себя со мной как с верным соратником. Так что для неё помахать на прощание перед моим отъездом в неизвестность было крайне трудно. Что касается меня, то я запомнил только собственные всхлипывания, когда папа, мама и сидевшая у неё на рука Даниэль остались позади.

Я летел во Францию один, сжимая для успокоения любимое одеяло. Полёт занял примерно 6 часов, и всё это время я без остановки плакал. Периодически стюардесса, которой поручили приглядывать за мной, спрашивала о моём состоянии, хотя это и так было очевидно. Путешествие казалось бесконечным, и, пусть даже удалось немного подремать, я выдохнул с облегчением, когда самолёт сел в Бордо и мы наконец-то воссоединились с дядей и тётей.

Когда я оглядываюсь на всю историю спустя много лет, то понимаю, что этот опыт серьёзно повлиял на меня, пусть всё и закончилось в итоге хорошо. Выдёргивание из места, хоть и с твоего согласия, где ты вырос, оставляет след на характере. Когда пятилетний мальчик покидает всех, кого знает, – маму, папу, семью, дом – такое не может пройти бесследно.

Я был выкорчеван с родных мест, но никогда не забывал о своих корнях и долгое время ощущал в них острую необходимость. Как бы ни был я любим дядей и тётей во Франции, меня, как и многих людей, вынужденных начинать жизнь заново на новом месте, поглощало чувство утраты постоянства и стабильности. Учитывая направление жизни в последующие десять лет, этот опыт пошёл мне на пользу, помог стать тем, кто я есть сегодня: человеком, всегда желавшим быть любимым, принадлежать людям и создавать семейную обстановку вокруг себя.

Первый дом новых «родителей» находился в Бресте. Тётя и дядя проживали в хорошей части города, но сказать, что после Абиджана я ощутил культурный шок, означает не сказать ничего. Всё вокруг было намного более серым. И при этом более спокойным! Вдобавок я оказался единственным чернокожим ребёнком в классе, поэтому выделялся аж с первого дня. Хорошо хоть я говорил по-французски и не нужно было учить совершенно новый язык. Однако всё остальное было в новинку. Нужно было заводить новых друзей, есть непривычную еду и вообще налету адаптироваться к новому окружению.

В течение года дядя из «Бреста» перешёл в другую команду, и мы переехали в Ангулем – прекрасный провинциальный городок в 120 километрах к юго-востоку от Бордо, славящийся ежегодным фестивалем книжек-комиксов, которые очень популярны во Франции. Весь сопутствующий переезду опыт, новые друзья, адаптация к незнакомым условиям – всё это пришлось проходить в очередной раз.

В те первые годы я регулярно проводил игровое время вместе с учителями, потому что никто из ребят не хотел со мной играть. Я был аутсайдером и сильно отличался от остальных, они чувствовали это на уровне подсознания, но скорее игнорировали меня от неведения, а не из-за расистских чувств. Цвет кожи словно бы противопоставил меня им, поэтому никто не был заинтересован в том, чтобы становиться моим другом. Некоторые даже прикасались к моей коже, дабы убедиться, что она реально такого цвета! Они ещё много не знали о жизни, поэтому я их не виню, хотя аналогичная ситуация повторялась каждый раз, когда приходилось менять школу. Постепенно, после нескольких недель, жизнь налаживалась, и я даже сближался с кем-то из ребят, но начала каждого учебного года ожидал со страхом, потому что постоянно оказывался в статусе новенького. Каждый раз нужно было вставать, рассказать о себе, и для меня это было сплошным мучением. Как и все дети, я всего лишь хотел подружиться с остальным, но требовалось время, прежде чем барьеры между нами исчезали. А после, стоило мне лишь почувствовать себя привыкшим к людям, мы опять переезжали.

Моей самой большой проблемой было не завести друзей, так как в результате я всё равно этого добивался. Проблемой было их сохранить. Всякий раз накатывала угнетающая предсказуемость, ибо я знал: стоит мне только обзавестись приятелями, как скоро придётся уезжать. Осознавать такое было сложно.

Плюс ко всему вскоре я осознал, что в большинстве мест, где доводилось жить, нас воспринимали с любопытством. Я замечал, как во время наших с дядей прогулок занавески в домах буквально подёргивались из стороны в сторону, а за ними соседи наблюдали, как мы идём мимо. Иногда люди вообще без стеснения глазели на нас и отводили взгляд, лишь когда понимали, что мы смотрим на них в ответ. Пожалуй, мы были главной темой для любопытства всех соседей. Сейчас я отношусь к этому с усмешкой, но тогда было нелегко.

Вскоре после моего прибытия Мишель и Фредерика подали заявление, чтобы официально стать моими опекунами во Франции. Бумажная работа по этому вопросу была сложной, сама процедура требовала много времени. Время вышло, мне нельзя было больше оставаться в стране, и после двух лет пребывания во Франции я вернулся к родителям в Кот-д’Ивуар. Я приехал на каникулах летом 1985-ого, мне было семь. Было круто снова пожить с моей семьёй, меня прямо-таки распирало от счастья.

Дело в том, что во Франции случались моменты, когда я чувствовал тоску и одиночество. Я выживал благодаря редким (и очень дорогим) телефонным звонкам от родителей, но какой же мукой было вешать трубку после разговора с мамой, которую я так желал повидать. После них я медленно добирался до своей комнаты, ложился на кровать и просто плакал, потому что сильно по ней скучал.

К моему возвращению на родину отец на работе получил назначение в столицу, город Ямусукро, располагающийся в 100 километрах к северу от Абиджана. Забавно, что в Абиджане проживает 4,5 миллиона человек, а в столице население всего лишь 200 тысяч. Впрочем, меня это мало интересовало. Я просто наслаждался возвращением домой, играл с братом и сёстрами, кузенами и старыми друзьями. По сути, этот год, прожитый дома, я считаю самым счастливым периодом детства. Главное воспоминание о нём – то, что я очень много играл: просто на улицах с ребятами, играл в футбол, не будучи обязанным натягивать какую-либо обувь. В общем, снова наслаждался беззаботным существованием. Иногда участвовал в футбольных турнирах вместе с кузенами и получал травмы – не особо серьёзные, но всегда одни и те же, и папа очень злился, что я играю без обуви. Сам факт, что я не нуждался в ней для защиты ног, объяснялся тем, насколько непринуждённо протекала жизнь дома. Мы играли часами, сражались за трофеи, сделанные из обрезанных пластиковых бутылок, которые наполнялись сладостями, и представляли, что это наши идолы. Моим был Марадона.

Наверное, из-за прошлого опыта, когда я учился быстро адаптироваться в новых условиях, у меня в памяти не уложилось каких-либо трудностей по возвращении домой и налаживанию контактов с новыми братьями и сёстрами. Всё шло естественным чередом. Теперь наряду с Даниэль у меня была Надя, родившаяся на два года позже её, а затем, спустя некоторое время после моего приезда, в октябре 1985-го, появился Жоэль.

Единственное, что не радовало так сильно, так это возросшая требовательность отца в отношении моих школьных успехов. Он по натуре достаточно строгий, поэтому имел определённые ожидания на мой счёт, в том числе и в учёбе. Следовательно, папа не мог терпеть всякой чуши в оправданиях, когда я получал оценки ниже тех, что считались им приемлемыми. Поэтому если я приходил домой не с пятёрками, то подвергался наказанию. У мамы был иной склад характера, она старалась в любой ситуации нас защищать. То есть я получил от родителей наилучшее возможное воспитание: смесь безоговорочной любви и строгой дисциплины. Пусть я не жил с ними слишком долго под одной крышей, этого времени хватило, чтобы их влияние сказалось на мне, чтобы я в дальнейшем опирался на два значимых ценностных ориентира – уважение к окружающим и трудолюбие.

После годичного пребывания в Кот-д’Ивуаре мне сообщили, что дядя с тётей оформили нужные документы, позволяющие им стать моими попечителями, и я мог снова жить с ними во Франции. Неудивительно, что мне не хотелось уезжать из дома. Первый раз был тяжёлым, однако тогда я ещё не осознавал до конца, что оставляю позади себя. Теперь было известно, чем оборачивался отъезд, но я так и не знал, когда увижу родных опять. Помню, что тогда я думал, будто не вижу их снова вообще никогда. Мы с тётей и дядей сильно любили друг друга, однако это никогда не сравнится с привязанностью к непосредственным родителям, с тем временем, когда они рядом с тобой. Я мог ощущать эту разницу, пусть она и существовала только в голове, ведь дядя с тётей приняли меня как родного. То время было тяжёлым. Из позитивного можно отметить, что их дети, Марлен и Кевин, были мне как родные брат и сестра, и я помогал за ними присматривать и помногу с ними играл.

На этот раз я отправился в Дюнкерк, он находится в северной Франции. Именно там в 1987 году в 9 лет у меня наконец появилась возможность начать играть за полноценную футбольную команду. Чувствовал себя профессионалом и гордился, что мы играли в той же форме, что и взрослая команда, где выступал дядя.

Он играл в линии нападения, в роли центрального нападающего, и многому меня научил, пока я рос. Когда я оглядываюсь назад на свою жизнь вместе с ним, то сразу представляю нас в Дюнкерке, как мы в воскресенье идём на пляж. Дядя показывал мне всевозможные трюки: как использовать корпус в борьбе с защитником, как лучше выбирать время для успешного прыжка. Наблюдая за тем, как он выпрыгивает за мячом вверх, я ловил себя на ощущении, что он висит так целую вечность, как будто бы летает. И я попросту хотел подражать ему абсолютно во всем, поэтому это не просто совпадение, на мой взгляд, что я в результате играл на той же позиции и стал известен среди прочего умением переигрывать защитников и бороться в воздухе. Я ходил на его матчи, смотрел, как играет перед заполненным фанатами стадионом, и увиденное всякий раз укрепляло мою любовь к игре и желание пойти по его стопам. Короче, дядя был моим идолом, и без него я бы точно не достиг всего, что мне удалось.

Абвиль – маленький северный город, наша следующая остановка в 1989-ом. Я сразу пошёл в первый класс средней школы, что само по себе непросто. Переход на новый уровень школы – это всегда значимая перемена в жизни подростка, даже если не учитывать, что ты приехал, никого не зная, из другого города, и у тебя отличный от всех одноклассников цвет кожи. Тем не менее, я обустроился вполне неплохо.

Но к несчастью, нам пришлось переезжать вновь. Теперь в Туркуэн, самое жёсткое место из всех, обеспечивающее меня самыми худшими воспоминаниями. Туркуэн – тоже маленький город, часть Лилля. Дружба давалась с трудом, плюс у меня начался переходный период, который всегда проходит не без сложностей. Играя в футбол, даже в пределах клуба, где я тренировался, я регулярно слышал комментарий насчёт цвета моей кожи, и это было действительно больно. Поскольку я чувствовал себя аутсайдером, то легко мог оказаться в положении ведомого, ведь мне казалось высшим счастьем затесаться в чью-то компанию, принадлежать к группе ребят, но не потому, что я хотел творить глупости. У меня было несколько приятелей, но ни одного такого, с кем я поддерживал связь после школы. Они собирались где-то вместе, занимались мелким воровством, курили – всё, чем грешат растущие в таких районах дети.

Теперь я с радостью осознаю, что избегал подобных занятий не столько намеренно, сколько благодаря насыщенному расписанию: школа, дом, тренировка, дом, кровать. У меня не оставалось времени на безумные вещи, и это хорошо, так как я вполне мог отбиться от рук, как многие сверстники. Думаю, родители и дядя с тётей прекрасно знали об этих опасностях. Последние двое делали всё возможное, чтобы уберечь меня, ибо Туркуэн – жестокий город, большинство населения которого составляют простые рабочие, не видящие в жизни каких-либо перспектив.

В то время я чувствовал себя одиноким, словно жил в отдельном пузыре, отделённый от всего, что наполняло жизнь ровесников. Впоследствии такой образ жизни сказался на моей судьбе положительно. Моё детство, несмотря на множество трудностей, стало отличным подспорьем, научило быстро адаптироваться в любом окружении, где бы я потом ни оказывался. Новая команда, новая страна? Не проблема. Я всегда справлялся. Не скажу, что это обязательно было забавно и легко, но с ранних лет я научился извлекать пользу из всего, что преподносила жизнь. С другой стороны, за годы регулярных переездов вокруг меня словно выросла скорлупа, я стал интровертом, замкнутым в себе и необычайно застенчивым. Всё чувства прятал в себе, а если кто-то о чём-то спрашивал, я односложно мямлил в ответ. Даже сейчас я временами обнаруживаю свою стеснительность, и кто-то может неправильно её интерпретировать. Честно говоря, я до сих пор не идеален в том, чтобы показывать или выражать то, о чём думаю. Над этим приходится работать.

В Туркуэне мы провели один год, однако следующий отрезок, в Ванне сложился не лучше. Пубертатный период вступил в свои права, результаты в школе начали ощутимо страдать. Порой я бунтовал против дяди и тёти, выражал несогласие с некоторыми правилами, которые они установили. В этом не было ни капли их вины, но было больно слышать, как кузены Марлен и Кевин обращались к родителям «Maman» и «Papa», тогда как я того же делать не мог. У меня не получалось толком сконцентрироваться на учёбы, и, хотя я никогда не начинал в школе разборок и не высказывал неуважения к учителю, было заметно превращение из прилежного ученика в парня, у которого многое не задавалось и который мало об этом переживал.

Короче говоря, голова была не на месте. Тут мало удивительного, так как к этому моменту родители и мои братья и сёстры уехали из Кот-д’Ивуара и поселились в пригороде Парижа – то есть фактически они уже находились не в другой стране. Я сильно скучал по маме и всей семьей, и часть меня не могла подавить устойчивое желание поскорей с ними воссоединиться.

Из-за проблем в экономике папа лишился работы на родине, поэтому у него оставалось другого выбора, кроме как поехать в поисках заработка во Францию. Сперва он поехал без семьи – должно быть, тогда им всем было тяжело расставаться. Отец неделями, если не месяцами, спал на диванах у друзей, искал какие-то подработки и справился с тем, что удавалось многим иммигрантам как до него, так и после. Он выдержал серьёзные лишения – моральные, финансовые, физические – и начал новую полноценную жизнь для себя и всей семьи. В течение того периода его переполняли кураж и чувство собственного достоинства, он выглядел образцам вдохновения, и для меня это послужило отличным примером того, как вести себя, сталкиваясь с тяготами в жизни. В конце концов, семья воссоединилась с ним, пока отец, имевший на родине отличную менеджерскую должность, перебирал самые разные места работы, чтобы заработать денег для родных – дворник, уборщик, охранник, что угодно. Семья въехала в небольшое помещение взятое в аренду, совсем крохотное – по сути, койко-место – в предместье Парижа под названием Леваллуа-Перре.

Тогда, учитывая мой опыт, включавший 6 переездов за 8 лет жизни во Франции, было решено, что для меня лучше остаться в Ванне с Мишелем и Фредерикой. По крайней мере, на время, пока родители обустраивались на новом месте. Но по оценкам в школе я скатился очень низко, и в школе мне сказали, что я остаюсь на второй год. Во Франции существует такая система для тех, чей средний балл ниже установленного уровня, и её условия выполняются довольно строго. Ты попадешь в обстановку, где все дети младше тебя на целый год. Друзья идут в следующий класс, а ты опять вынужден продираться через тернии новых знакомств с нуля. Поистине демотивирующий, депрессивный опыт.

Раз моё отношение к учёбе постоянно ухудшалось, дядя и тётя посовещались с родителями и решили, что смена обстановки пойдёт на пользу. И мы снова снялись с насиженного места, теперь уже ради переезда в Пуатье на западе Франции. Я жил с кузеном, который изучал право в местном университете. Он снимал комнату в отличном месте, поблизости с историческим центром города. Видимо, планировалось, что под его влиянием я переосмыслю свои взгляды.

Мне было 14. Да, нужно было заново привыкать к окружающей обстановке и повторно пройти учебный год, однако каким-то образом жизнь действительно потекла в ином ключе. Мы здорово поладили с кузеном, но он нередко отсутствовал – то ходил на лекции, то работал, то тусовался с друзьями, поэтому у меня оставалось немало свободного времени. Я сосредоточился на учёбе, результаты улучшились, и жизнь как-то сразу наладилась вообще во всём. Отрицательные характеристики из Ванна сменялись на положительные, где меня называли «мотивированным учеником» или даже «отличным учеником с сильным аналитическим мышлением»!

Отрицательная сторона заключалась в том, что, пообещав родителям уладить проблемы с учёбой, я также поклялся отцу, что не буду целый год тратить время на футбол. Он не удобрял моего желания стать футболистом и воспринимал как игру как нечто, отвлекающее меня от учёбы в школе. Поэтому из чувства уважения к нему я буквально не играл в футбол целый год, если не считать того, что изредка пинал мяч в одиночестве. Понимаю, что это звучит невероятно, но таковы были условия договора, и я никогда не смел его ослушаться.

В конце того года мой кузен закончил учёбу и вернулся в Кот-д’Ивуар, и только тогда я наконец-то вернулся к семье в их дом в Леваллуа – почти спустя десять лет после отъезда с родины. Когда я говорю, что мы жили в маленькой каморке, вы, должно быть, представляете себе узкую квартирку с одной комнатой в грязном доме и не самом благополучном районе. Это реально было так. Наше жильё располагалось на третьем этаже. И квартира правда была очень маленькой – примерно 10 квадратных метров. Сразу слева от входной двери у стены находился маленький чуланчик. Напротив двери стояла кровать родителей. Их немногочисленные пожитки лежали рядышком на дне различных сумок. В нескольких шагах справа от двери маленький участок, служивший кухней. Напротив него – небольшой туалет и душевая кабинка, едва отгороженная от жилого помещения. Ночью, чтобы слегка расчистить пол, вещи складывались на маленький столик, который в остальное время служил нам местом для еды и выполнения домашних заданий. Единственное окно находилось рядом с кроватью. Мама только что родила младшего брата, Фредди, и он спал вместе с родителями, как и следующий из моих младших братьев, Янник (его все звали Джуниором), которому было пять. Где спали все остальные? Даниэль, Надя, Жоэль и я расстилали мат (не матрас, чтоб вы понимали) у стола, в пространстве между дверью и кроватью родителей, и там в тесноте все вместе засыпали. Разумеется, временами доходило до драк за право занять побольше места – всё-таки 8 человек как-то должны были умудряться поместиться в одной комнате.

С деньгами было крайне туго, зимой в комнате гуляли холода. Отчётливо помню, как в 5 утра ходил по улицам с отцом, помогая ему раскидывать брошюры по почтовым ящикам. Или как в такую же рань помогал маме на одной из её работ, убираясь в спортивном зале. Тем не менее, невзирая на тяготы – может, потому что я опять был со своей семьёй, может из-за того, что обвыкся и заглушил в себе бунтаря, – я по-прежнему справлялся со школьными делами. Так, однажды я решил подойти к отцу:

- Мне бы хотелось снова заниматься спортом.

- Да, хорошо. Каким именно?

- Э, ну, может, я не знаю, карате или…

- Или футбол.

- Э, ну да, на самом деле футбол был бы лучше, – ответил я, пытаясь скрыть ликование от его догадки.

- Что ж, хорошо.

Как же я был счастлив.

Мне разрешили купить пару хороших бутс, и, не теряя времени, я приступил к тренировкам с местным любительским клубом «Леваллуа». После первой тренировке мне сказали: «Отлично, хорошо играешь, приходи снова и тренируйся с нами на следующей неделе, если можешь». Я не мог быть счастливей! Сначала они отправили меня заниматься с их третьей командой U-16, что было здорово, но вскоре меня перевели в первый состав. Таким образом «Леваллуа» – это место и клуб, где я пробыл самый длительный период в жизни на тот момент – 4 года.

Раньше, переезжая из города в город вместе с дядей, я либо присоединялся к юношеским командам тех клубов, за которые выступал он, либо к местным командам, представлявшими тамошний регион. Но я нигде не оставался так надолго, чтобы стать частью футбольной академии, в отличие от большинства современных игроков, в какой бы стране они ни росли. Раньше я считал, что это мой недостаток, из-за этого у меня не было такой техники, как у Тьерри Анри. Он старше меня всегда на несколько месяцев, зато прошёл традиционный путь в академии и рос уровне гораздо быстрее, нежели я. У меня же, пусть меня всегда и брали в команды, никогда не было такого тренера, с которым я бы работал долгое время. Большей части своих умений я обучился сам, частично копируя то, что делал дядя и прислушиваясь к его советам, но преимущественно благодаря тому, что работал усердней, чем кто-либо ещё.

Когда я только начинал, меня использовали в обороне, преимущественно на месте правого защитника. Я не возражал, поскольку имел возможность исполнять штрафные и угловые и непосредственно участвовать в игре. Но в скором времени я уже играл в атаке, как и дядя. Он считал, что я предрасположён именно к этой позиции: «Что ты делаешь в защите? Иди вперёд. В футболе люди обращают внимание только на форвардов». Годы состязаний с ним и самообучения наконец-то начали воздаваться.

Теперь я выступал за «Леваллуа». Мне было 15, это тот самый период перед тремя последними школьными годами. Во Франции это называется лицеем, где нужно изрядно трудиться, чтобы подготовиться к бакалавриату. В школе мне сказали, что будет тяжело пройти такой путь, если я останусь столь же сфокусированным на футболе.

На этой стадии французские дети заполняют специальные анкеты, подписываемые родителями, где рассказывают, какую работу хотят получить в дальнейшем. Это позволяет школам дать им дельный совет по поводу предметов, на которых стоит сделать акцент. Я вписал туда слово «футболист» и отдал на подпись отцу. Он бегло взглянул на бумагу, разорвал её и отбросил в сторону.

«Я это ни за что не подпишу!», – он заявил это в таком тоне, что стало понятно – спорить бессмысленно. «Когда найдёшь настоящую работу, которой хочешь заниматься, дашь анкету обратно, и я поставлю подпись».

На следующий день я вернулся домой с другим бланком. Там было написано слово «пекарь».

«Не смешно», – сердито ответил отец.

Наконец, я нашёл такую профессию, которую он бы не стал отвергать – уже не помню, что именно, и он подписал. В глубине души, впрочем, я знал, что буду только футболистом, независимо от сказанного папой. У меня не было в этом никаких сомнений.

Но чтобы его не злить, пришлось продолжать учиться. Я выбрал специальность бухгалтера, во многом потому что проводил много времени, сравнивая расписания различных курсов и соотнося их с графиком тренировок в «Леваллуа». Плюс такой выбор вполне удовлетворил отца, и надо признать, что по итогу он тоже был прав – я получил там немало полезных знаний.

Почти каждый день я проводил в команде – на играх или на тренировках. Только в пределах футбольного поля я ощущал себя поистине счастливым, так что мог там оставаться сутки напролёт. Возникла другая проблема: вскоре после того, как меня взяли в команду, вся семья переехала в другую часть Парижа – в южный район под названием Антони. У нас появилась квартира большего размера, хотя чтобы сделать её пригодной для нашего размещения, пришлось многое в ней поменять. Неизбежной была очередная смена школы, но главный недостаток заключался в том, что теперь дорога на тренировку отнимала гораздо больше времени. Я ездил туда лишь раз в неделю, и то мне давалось это с гигантским трудом. Расписание автобусов и электрички я знал наизусть, и всё равно неоднократно доводилось после тренировки бежать сломя голову, чтобы успеть. Иначе домой я бы попал только в 2 часа ночи, а в 6:30 уже надо было вставать в школу.

Порой с учёбой не всё было гладко, и из-за зубрёжки уроков не было возможности ехать на тренировку. В другой раз мне не разрешали ехать, пока я не заканчивал полагавшуюся мне работу по дому. Но в одном аспекте мне очень повезло. Тренер нашей юношеской команды, Кристиан Порнин, потрясающий человек, всегда был рядом и облегчал мне жизнь настолько, насколько это было в его силах. Он мог простоять в пробках в час-пик ради того, чтобы забрать меня со станции перед тренировкой. Затем отвозил меня обратно, если был шанс, что я не успею на поезд пешком. Он в меня верил, и я многим обязан ему за то, что он влезал в чужие проблемы и по возможности мне помогал.

Глава 2. Начало карьеры

«Я отправил резюме во все клубы Лиги 1, но большинство даже не ответило».

Я довольно быстро добился возможности играть за основу команды U-17 в «Леваллуа». Нас тренировал Сребренко Репчич, бывший нападающий белградской «Црвены Звезды». Кажется, он явно что-то во мне видел, поэтому старался помогать с отработкой техники и движений, особенно в ситуациях перед воротами. Занятия с ним изрядно выматывали, но, как с Кристианом Порнином, я перед ним в большом долгу. Он вдохновлял меня тренироваться ещё усердней, чем когда-либо, заставлял учиться у великих (мы отсмотрели кучу видео с их участием) и ставить перед собой большие цели. Также он был обходителен со мной и иногда после долгих тренировок подбрасывал до станции. Благодаря нему пришло осознание, что в жизни даётся только один шанс и его нужно использовать по максимуму. Мне невероятно повезло на том этапе встретить таких тренеров, которые в меня верили и всячески подстёгивали к развитию. Естественно, я любым образом демонстрировал им благодарность и уважение, работая не покладая рук и часто оставаясь для работы над техникой после тренировок в одиночестве. Я твёрдо убеждён, что если ты ведёшь себя с уважением к людям, то это обязательно обернётся для тебя добром в будущем. Если ты с кем-то вежлив, то и они в ответ вежливы к тебе. Я пытаюсь жить по этому принципу, даже если на поле всё оборачивается совершенно иным образом.

Два этих тренера видели во мне решимость, которой явно недоставало некоторым парням, что тренировались вместе со мной. Несомненно, многие из них обладали куда большим талантом, нежели я. Разницу определяло моё желание достичь гораздо большего. Они приезжали, тренировались, после чего тусовались с друзьями или девушками по полночи в клубах или в кино. То же самое происходило и в выходные дни. Порой кто-то даже уезжал на каникулы прямо посреди сезона. В результате когда они приходили на тренировку, то не чувствовали свежести и лёгкости, которые от них требовались в работе. Им хотелось играть в футбол, но в равной степени хотелось и развлекаться.

А вот всё, чего желал я, – это стать профессиональным футболистом. Хотя порой я тоже куда-нибудь наведывался, в приоритете всегда был футбол. Я ненавидел проигрывать, причём в юном возрасте даже сильнее. Нередко после поражений накатывали слёзы, смесь отчаяния и злобы. Игра была для меня всем, была моей страстью, моей жизнью.

После уроков в Антони я бежал на поезд, чтобы поспеть на игру или на тренировку. Часто где-то там поблизости шатались мои одноклассники. Они жевали свои Биг-маки (ничего не подумайте, я тоже порой предавался искушениям, особенно по пути домой), и я слышал, как они посмеивались надо мной. Говорили, якобы я веду себя чересчур серьёзно. Мол, неужели я реально собираюсь стать профессионалом, играть за ПСЖ или кого-то там ещё? Но я был настроен решительно и верил в себя. Хорошо, пусть некоторые ребята, которые тренировались со мной, от природы наделены большим талантом. Зато в отличие от них я был готов пожертвовать чем угодно ради исполнения мечты. Да и я не считал это жертвой – я же занимался тем, чем хотел.

Сейчас это легко забыть, учитывая крутящиеся на топ-уровне денежные суммы, однако 20 лет назад даже в высшей французской лиге особыми богатствами никто не обладал. Я занимался футболом вовсе не ради денег. После выпускного, когда я окончательно сосредоточился на выступлениях за «Леваллуа», там платили около 175 фунтов за победу и ничего не платили после поражений. Я занимался этим из искренней любви к игре, потому, что только растворяясь в ней, чувствовал, что живу. Только через футбол у меня был шанс выразить самого себя. Помню, как отец однажды пришёл посмотреть на мою игру, после чего, уже дома, подошёл и спросил: «Кто ты на самом деле, Дидье? Кто? Понимаешь, тот парень, которого я увидел, он выглядел счастливым, постоянно разговаривал, направлял людей, жестикулировал, наслаждался собой». Это было правдой. Я слыл замкнутым подростком, и футбольное поле являлось единственным местом, где можно было чувствовать себя самим собой, чувствовать настоящую свободу. Во многом всё осталось прежним даже сегодня.

Спустя некоторое время я стал задумываться о том, чтобы поискать возможность для развития карьеры в другом месте, поглядеть, по силам ли мне взобраться на более высокий уровень. В «Леваллуа» всё было здорово, но мы, по сути, были любителями и играли в Национальном чемпионате 2, на четвёртом ярусе французского футбола. К тому же тогда я встретил будущую жену, Лаллу, и хотя наши отношения стали серьёзными лишь в 19 (частично из-за того, что она жила в Бретани, и просто физически было очень трудно видеться друг с другом), они ещё больше воодушевляла меня на покорение более высоких вершин. Она навсегда стала важной частью моей жизни и карьеры, и я бы не достиг ничего без её невероятной любви и поддержки, поэтому и посвятил ей и всей моей семье целую главу данной книги.

Я начал рассылать резюме во все клубы Лиги 1, надеясь, что кто-нибудь хотя бы возьмёт на просмотр. Пожалуй, неудивительно, что большинство не сочли нужным отвечать, а остальные отделались коротким «Нет». Может, кого-то такой поворот и обескуражил бы, но я сдаваться не собирался.

В один из дней, когда мне уже исполнилось 18, дядя сказал, что с помощью своих связей договорился о просмотре в «Ренне». Это был и остаётся клуб довольно высокого уровня с фантастической академией, что выпустила несколько классных футболистов, поэтому я был воодушевлён этой вестью. Никому из клуба, в том числе Жаку Лончару, тренеру первой команды, ничего говорить не стал и просто отправился попытать удачу. На второй день просмотра они сократили список из 23 человек до двух, в число которых попал и я. Казалось, мечта уже на расстоянии вытянутой руки. На следующей день я даже ехал в поезде с главной командой, в которую входил Сильвен Вильтор, один из выпускников их школы. Я был вне себя от счастья.

Но эйфории не суждено было длиться долго. Кто-то из «Ренна» позвонил в «Леваллуа», чтобы узнать обо мне побольше. К тому времени, как я добрался до дома в тот вечер, мой секрет уже был раскрыт, а мечта выброшена в мусорку. Лончар сообщил им, что я никуда не уеду. Плюс на другой день он заявил уже лично мне, что отнюдь не рад тому, как я себя повёл, хотя я пытался объяснить, почему так сделал, что я амбициозный и хочу пробиться на новый уровень. В конце концов, я находился на пороге 19-летия, а сверстники Давид Трезеге и Тьерри Анри уже значительно меня опережали.

Впрочем, тренер принял сказанное к сведению и пообещал помочь найти другой клуб для просмотра. Уже скоро он сдержал слово, и я отправился в «Генгам», ещё одну команду высшей лиги из Бретани. Первое занятие прошло на ура, однако на второй день в тренировочной игре против основного состава я получил перелом пятой плюсневой кости и был вынужден закончить преждевременно. Невозможно был поверить в такое невезение, и, ковыляя по пути домой, я переживал, что пропустил, возможно, свой главный шанс. Когда ещё представится такой же?

Странным было то, что, несмотря на две неудачи, я продолжал надеяться и твердил про себя: «Однажды я всё равно туда пробьюсь». Вера никогда не покидала меня. Не знаю, на чём основывалось упорство, но, слава богу, я это сделал: совершенно неожиданно раздался звонок от тренера юношеской команды ПСЖ Доминика Леклерка. Могу ли я приехать в их тренировочный центр «Камп де Лож»? Вот это уже другое дело! Я рассказал, что из-за травмы не смогу сразу же приступить к тренировкам, но это его не остановило, и он дал ясно понять, что заинтересован во мне. Видимо, их скауты какое-то время наблюдали за моей игрой. Состоялся медосмотр, где выяснилось, что в течение двух месяцев буду готов играть, поэтому от моего приобретения их ничего уже отвратить не могло.

Я переехал в «Камп де Лож». Это немного западней Парижа, маленький город под названием Сен-Жермен-ан-Ле, за три девять земель от Леваллуа и Антони. «Камп де Лож» поразил огромными размерами, шикарными строениями и классными полями. Клуб славился своей историей, и у меня появилось возможность стать его частью. Несмотря на то, что я всю жизнь поддерживал «Марсель», нельзя было позволить верности его цветам встать на пути шикарной возможности пробиться в футбол.

Меня привели в переговорную комнату, где представители клуба ознакомили с предложенным контрактом. Я был в одиночестве: ни отец, ни кто-либо ещё из «Леваллуа» не приехал со мной, а агента, который мог бы что-то подсказать, я не имел. По правде говоря, при виде первого в жизни контракта и после разъяснения ряда его условий я был поражён. Меня оформляли как стажёра, но всё равно предлагали плату в 7 000 франков ежемесячно (около 700 фунтов) – гигантская для меня сумма по тем временам. А вдобавок клуб планировал выделить семь – да, именно семь! – пар фирменных бутс от Nike. Я тогда копил на хорошую пару, а потом тщательно за ними ухаживал, чтобы бутсы служили как можно дольше. Одним словом, потрясающая сделка. Я получал не только всё это. «Мы также планируем выделить тебе автомобиль Opel Tigra», – добавили они, – «поскольку твой контракт особенный. У нас сейчас только два стажёра». Вау. В такое нереально поверить!

Когда я уже поднёс ручку к бумаге, этот же человек сказал:

– Чтобы ты понимал, контракт всего на один год. Играешь хорошо – продлеваем. Нет – в конце сезона отпускаем. Конечно, мы не можем гарантировать, что оставим тебя в составе в случае травмы. Поскольку ты травмирован и сейчас, тут в контракте несколько пунктов, которые нужно поправить. Мы выйдем ненадолго, чтобы это сделать, и вернёмся через пять минут.

С этими словами они оставили меня наедине с мыслями о том, что только что было озвучено.

Неожиданно до меня дошло, что мне предстоит столкнуться с настоящим давлением – таким, какого я ещё никогда не испытывал. Всё же после игры за любительский коллектив в четвёртом дивизионе слишком многому предстояло измениться. Это означало, что в случае несоответствия ожиданиям через год я вернусь в самое начало, чтобы стартовать с нуля. Данная мысль не на шутку меня обеспокоила.

Время тикало. Пять минут превратились в десять, затем в двадцать. Никого вокруг, ни малейших следов. У меня появляются дурные предчувствия. Что вообще происходит? Здесь ли они ещё? Может, изменили своё решение? Казалось, вообще никто не проявляет ко мне ни малейшего интереса. Я ощущал себя никем. Не самое лучшее начало. Внезапно я начал трусить, по-настоящему бояться. «Ладно», – успокаиваю себя, – «даю им ещё пять минут. Если не приходят они, то ухожу я». Доходит до тридцати минут. «Хорошо, ещё пять», – уже словно торгуюсь с собой. Проходит тридцать пять. Сорок. «С меня хватит, я сваливаю». И я просто встал и вышел, сконфуженный от произошедшего.

– Ну что, подписал контракт? – спросил по возвращении домой отец.

– Нет, – ответил я угрюмо.

– Что? Это ещё почему?!

– Не подписал, потому что они заставили меня сидеть в этой комнате часами, и никто даже не проявил ко мне ни малейшего интереса. Так что я просто ушёл оттуда.

– Чего? Ты должен был ждать и никуда не уходить!

– Нет, мне было не по себе, просто не чувствовал, что это в моих силах.

Хотя Доминик Леклерк и выказывал ко мне интерес, насчёт всего остального у меня были не самые лучшие впечатления. Честно, я вообще не чувствовал там себя в своей тарелке. Но отец не мог в такое поверить.

– Ты вечно ноешь, что никто не даёт шанса, а потом появляется ПСЖ, и ты им говоришь: «Нет»?

Я пытался объяснить, что тогда чувствовал, но видел, что ему точно не суждено меня понять.

Продолжение 2-й главы.

«Тьерри Анри поднимал кубок мира, а я смотрел на это с дивана у себя дома и жевал пиццу»

Одако потом случилось чудо. Через пару дней позвонил Марк Вестерлопп из «Ле-Мана». Я даже никогда о нём не слыхал. И не знал ничего про «Ле-Ман», если говорить начистоту, кроме «24 часов Ле-Мана», известных соревнований автогонщиков. Мог ли я представить, что там есть футбольная команда? Да ни за что.

– У нас есть игрок схожего с тобой типажа, – начал он, – но он стареет, и нам нужно готовиться к его замене. Мы видим эту замену в твоём лице, хотим, чтобы ты играл за основную команду. Я никогда не видел, как ты играешь, но слышал немало восторженных отзывов, поэтому согласен тебя взять.

– Но я пока не могу играть, у меня травма, – ответил я.

– Это не проблема, можешь не переживать. Приезжай, хотя бы повидаемся для начала.

Потрясающе! Он говорил воодушевляюще, я пришел в восторг от услышанного и понял, что ему удалось расположить меня к себе.

– Хорошо, приеду. Завтра же сажусь в поезд.

Я отправился прямиком туда и взглянул на клуб, на всю их организацию. Марк взял на себя обязанность показать мне город, который на самом деле довольно мил, и с самого начала я влюбился и в клуб, и потенциальный образ жизни, который мне там светил. Местечко спокойное, без безумств, как в Париже. Ле-Ман находится в часе езды на поезде от столицы, что для меня было идеально: достаточно близко на случай, если захочется повидаться с друзьями и родными, но при этом так далеко, что у меня не будет искушения мотаться назад слишком часто. Я знал, что, тренируясь с ПСЖ, получил бы собственную квартиру, потом на меня бы свалились друзья из Антони, начались бы тусовки, посиделки, и это плохо бы сказалось на моей мечте стать футболистом. В «Ле-Мане» отвлекающих факторов было меньше. Плюс они предлагали столько же денег и тоже обеспечивали бутсами – правда, от «Адидаса». Контракт тоже заключался на один год, но такой же неопределенности не было, строгая зависимость дальнейшей судьбы от уровня моей игры, как в ПСЖ, не обсуждалась. Всё было прекрасно.

Вдобавок мне с самого начала пришелся по душе Марк Вестерлопп. Мы однозначно с ним сошлись. Он говорил очень спокойно и размеренно, так что мне нередко приходилось подходить вплотную, дабы расслышать. Но в нём чувствовались авторитет и мудрость, и я впитывал все, что он говорил.

Через пару лет мне довелось сыграть против молодого парня, которого ПСЖ взял на те же условия и в то же время, когда к ним приезжал я. К несчастью для него, из-за травмы с ним не стали продлевать контракт, и мечта о ПСЖ рассыпалась в прах. А ведь я запросто мог оказаться на его месте, и жизнь сложилась бы совсем по-другому.

Это была осень 1997-го, я, девятнадцатилетний, начал долгий путь от молодёжной до основной команды клуба Лиги 2. Я знал, что уже достаточно взрослый в сравнении с некоторыми ровесниками, но при этом отставал от них в футбольном развитии. Но всё происходящее захватывало, ведь я делал большой шаг на пути к достижению заветной цели.

Первые три месяца я жил в общежитии клубной академии рядом с тренировочным полем. Мне ещё предстояло закончить курсы бухгалтера, поэтому приходилось каждый день ходить в колледж и порой оставаться там до 4 или 5 часов, а после, нередко уже вечерами, ещё и тренироваться. Хотя на самом деле, посещая курсы, я не просто удовлетворял желание отца, но дополнительно получал возможность заниматься чем-то ещё, а не только играть днями напролёт в футбол. Те три месяца напоминали проживание в обычном студенческом общежитии, так как стажёры из школы мотогонщиков тоже жили там, и в этой атмосфере спортсменов из разных видов жилось довольно весело.

Мне удалось быстро обзавестись друзьями из числа других футболистов-стажёров, включая Кадера Сейди, чья комната располагалась прямо напротив моей. У него могла получиться отличная карьера, но все надежды разрушила тяжёлая травма колена, продемонстрировавшая мне, насколько жестоким бывает спорт. Мы оба начали общаться с некоторыми игроками-профессионалами из основы: это было круто, словно ты в школе попал в компанию ребят, которые на несколько лет тебя старше. У них были машины, красивая одежда, и они показывали, как хорошо проводить время в городе. Для меня этот мир был абсолютно новым, и я должен сказать, что во всю силу наслаждался новоприобретённой свободой, независимостью и той небольшой суммой денег, какую теперь имел в собственном распоряжении.

В «Ле-Мане» я ощутил, что в действительности требуется от футболиста. У меня был потенциал, имелись определённые навыки – насчёт этого я не сомневался. А вот чего не хватало, так это «физики», особенно после нехватки движения в течение нескольких месяцев из-за недавней травмы. Моё тело было полностью неготовым к шоку от ежедневных тренировок. Раньше я мог спокойно есть какую попало еду перед занятием или даже игрой, и это никак не отражалось на моём выступлении. Позднее пришло понимание, что больше так продолжаться не может, поскольку к организму теперь предъявляется совсем иной спрос. Так что в один день я мог быть хорош, а в другой уже совершенно опустошен, обессилен и ничего не в состоянии сделать правильно. На первой беговой тренировке мне пришлось остановиться и смотреть, как все остальные меня оббегают. Пульс зашкаливал, я истекал потом, и на длинной дистанции было видно, что моя форма гораздо хуже, чем у всех остальных.

Впрочем, Вестерлопп сохранял веру в мои способности, постоянно подбадривал и давал ценные советы. Вскоре я встретился с Аленом Паскалю, который работал тренером по физподоготовке первой команды. Раньше наши пути уже пересекались, но при сложных обстоятельствах, о чем он никогда не давал мне забыть. За пару лет до того он выбрал меня в команду U-17, собранную из ребят с департамента, где я жил (О-де-Сен, примыкающий к Парижу), но из-за проблем с учёбой отец не подписал для меня разрешение на выступления за эту сборную. Я плакал, умолял, но тщетно, так что из уважения к отцу и его авторитету просто не явился на игру.

Несмотря на то, что Паскалю был осведомлён о проблемах, помешавших мне тогда явиться, он решил в этот раз не давать мне никаких поблажек. Со мной он был крайне суров, постоянно орал, объясняя, как он хотел заставить меня работать без отдохновения и подгоняя на занятиях. «Ха, я смотрю, ты не собираешься становиться профессиональным футболистом? Будь осторожней, в школе ты был не так уж хорош, не хочется провалиться ещё и здесь, не так ли? Ты станешь намного лучше, а иначе ни за что не достигнешь этого». Типа такого. Постоянно. Эта вербальная агрессия была для меня в диковинку, и я не мог её терпеть. Плюс я считал, что он меня ненавидит, и не мог взять в толк, что такого я ему сделал, чтобы так со мной обращаться.

Постепенно пришло понимание, что он ведёт себя так же со всеми. Он изучал спортивную науку в университете, и пусть мы все его побаивались, зато видели, что он знает, о чем говорит, когда речь заходила о фитнесе, правильном питании, уходе за собой и выжимания максимума из своего тела.

В любой ситуации Марк Вестерлопп и Ален Паскалю придерживались психологии «хороший коп, плохой коп» (психологическая тактика, в которой два исполнителя осуществляют противоположные подходы – один ведёт себя агрессивно, второй словно бы защищает субъект от «плохого копа»; часто используется в полицейской практике во время допросов – прим.), и это оказало на меня ошеломительный эффект. В обоих случаях по разным причинам это мотивировало меня работать для них изо всех сил, демонстрируя, на что я способен. Первому хотелось отплатить за оказанное доверие; второму я просто желал доказать, что он ошибается на мой счёт и я на самом деле могу преуспеть в футболе!

К сожалению, с непривычки к такому физическому режиму и из-за большой нагрузки на организм я регулярно получал травмы. Причём дело не ограничивалась банальными растяжениями и болевыми ощущениями – доходило до таких повреждений, из-за которых приходится пропускать три или даже шесть месяцев. Я приехал в клуб с повреждением плюсневой кости на левой ноге, а уже конце лета приступил к тренировкам. В октябре – бах – плюсневая ломается вновь, во многом из-за того, что у кости не было достаточного времени для восстановления. Я начал тренироваться вновь, но лишь до того момента, когда опять повредил ту же кость, только уже на правой ступне. Теперь врачи решили скрепить её винтом, чтобы дать нормально срастись. Это означало очередные два месяца без игры.

Самой страшной травмой для меня оказался перелом лодыжки и малой берцовой кости в конце первого года в клубе. Не только потому, что не было уверенности в полном восстановлении. Дело в том, что каждый год в начале мая все в команде получали специальное извещение, где говорилось, собирается ли клуб продлевать их контракт. Я ещё оставался на контракте стажёра и отчаянно надеялся, что меня оставят. Наступил май, ничего не пришло, я начал всерьёз переживать. И именно в этот момент ломается моя лодыжка.

Отчётливо помню, как я плакал, когда меня уносили с поля. Не из-за боли – из-за страха: я не получил этого жизненно важного письма от клуба. Спрашивать у кого-то было страшно, так что во мне укрепилась мысль о том, что это может быть концом моих мечтаний, несмотря на уверения ставшего тренером первой команды Вестерлоппа, что он собирался меня сохранить. Когда я получил травму, закрались большие сомнения. Я представлял, как он сидит с другими тренерами, включая Паскалю, и они обсуждают мою кандидатуру: «А, этот парень, да он вечно травмирован, мы не можем позволить себе держать его в составе». Для меня это было время тяжёлой неопределенности по поводу дальнейшей судьбы.

Родители приехали справиться о моем состоянии и помочь, поскольку тогда я жил сам, снимая квартиру в городе. Я видел, как мама переживала, как она суетилась, убираясь в моём доме, пополняя запасы в холодильнике и выбрасывая мусор. Я сидел на кровати с загипсованной ногой и костылями за спиной, не зная, что ждёт меня в будущем. Неужели придётся после всего этого возвращаться в «Леваллуа»? Возвращаться в Антони? Я не мог даже вообразить всего этого. Я намеревался показать родителям, что мне по силам стать футболистом, что я был прав в своей настойчивости и не ошибался, когда утверждал, что добьюсь успеха. Мне хотелось доказать отцу его неправоту – я смог кое-что сделать в своей жизни, пусть и пойдя не по тому пути, на который он мне указывал. И вдобавок у меня не было желания возвращаться на улицы Антони, так как я видел, какая жизнь меня там ожидает и знал, что это точно не для меня. Я видел, какими становились окружающие. Они теряли все надежды, и было невыносимо представлять, что однажды меня ждёт то же самое.

На следующий день я дохромал до почтового ящика внизу, чтобы проверить, не пришло чего для меня. Одно письмо было. Наверняка от клуба. Я разорвал его, внутренне опасаясь заглядывать. Они решили оставить меня. Контракт продлен. Неописуемое облегчение. Я спасен. Мне просто нужно стать лучше, а для того вернуться к работе с удвоенной силой.

Лето 1998-го, мне 20 лет, и я смотрю, как мой ровесник Тьерри Анри ликует вместе со всеми в момент, когда сборная Франции поднимает над головой кубок чемпионов мира на обновлённом «Стад-де-Франс», прямо в центре охватившей страну футбольной лихорадки невиданных масштабов. Анри стал футбольной суперзвездой, и мировое признание было гарантировано. В это же время я находился на диване дома с перевязанной ногой и жевал пиццу. О чём я думал в тот момент, учитывая пропасть в наших достижениях? Не что-то типа «вот ублюдок», как некоторые могут подумать. Нет, моей главной мыслью было: «Я бы хотел тоже оказаться там! И однажды я это сделаю!» Я никогда не терял этой непоколебимой веры в себя, этой слепой уверенности в том, что непременно добьюсь успеха.

Глава 3. Наконец-то профессионал

«За несколько месяцев я превратился из подающего надежды в игрока без перспектив».

К началу второго сезона в «Ле-Мане» мне разрешили вернуться к тренировкам. Я был решительно настроен на то, чтобы подтянуть форму и не разочаровать Марка Вестерлоппа, и вскоре мои усилия начали приносить плоды. Меня стали выпускать в матчах за резерв, я начал забивать за них. Однажды, когда клуб боролся за выживание в лиге, меня даже включили в запас на игру, отчего я был неимоверно счастлив – ощущение, словно становишься частью истории целого клуба.

В конце сезона, летом 1999-го, мне наконец-то предложили первый профессиональный долгосрочный контракт. Мне исполнилось 21, я уже был древним по современным стандартам. Вестерлопп протежировал меня и решил дать шанс.

К удивлению клуба я успел обзавестись агентом, причём одним из самых крутых на тот момент – им стал Папе Диуф. У моего друга Кадера Сейди был брат, Тьерно, который работал с Папе. Тьерно видел моё развитие с ранних моментов, ещё с «Леваллуа», и регулярно наблюдал за моей игрой в «Ле-Мане». Поскольку у Тьерно ещё не было агентской лицензии, он убедил Папе взять меня к себе. В «Ле-Мане» были потрясены, так как в футбольных кругах Папе – практически легенда, особенно во Франции, где он сопровождал многих крутых игроков, включая Марселя Десайи. Мои друзья впечатлились ещё сильней. Вообще-то они громко рассмеялись, стоило мне сказать, что он во мне заинтересован и хочет начать сотрудничать – а ведь я тогда не играл и залечивал травмы. Но он правда подписал со мной договор. Тьерно стал моим агентом и остаётся им по сей день.

Я быстро увидел преимущества наличия рядом кого-то вроде Папе, кто может посоветовать что-нибудь дельное. Он сказал, что не будет часто мне названивать, может, пару раз в месяц. Это было здорово, ибо когда он набирал мой номер, он посвящал разговору от двух до трёх часов. Он говорил сам, внимательно выслушивал сказанное мною, и наши беседы тянулись довольно долго и получались очень подробными. Он мудрый, у него очень большой опыт: жизненный, футбольный, деловой, так что я старался впитывать всё, что он произносил. К примеру, он вежливо объяснял: «Когда ты молод, то часто хочется вспылить, кажется, что ты всегда прав и в чём-либо случившемся кроется вина других, тогда как правильней осознать собственную ответственность за произошедшее».

Когда речь заходила о футболе и я на что-то жаловался, он просто отвечал: «Смотри, поверь мне, дело обстоит вот так». В «Ле-Мане» или в моём следующем клубе, «Генгаме», когда появлялось чувство пресыщения и я в порыве злости сообщал ему о желании уйти, он спокойно спрашивал:

- Ладно, ты решил, что уходишь? Я могу поговорить с тренером другой команды – ты этого хочешь?

- Да, – отвечал я, уверенный в правильности принятого решения.

- Во-первых, твоя ценность снизится, – пускался он в объяснения, – потому что именно ты захотел перейти к ним, и они уже не станут думать о том, насколько выше бы тебя оценили сами, появись у них самих желание тебя пригласить. Во-вторых, как следствие тебя подпишут на меньшую зарплату, чем здесь. А проблемы, имеющиеся здесь, будут и там. Или появятся новые. Так что решай.

Для меня такой взгляд на вещи был новым, и здесь было чему поучиться.

В первом сезоне на профессиональном уровне я выступал достаточно неплохо, так что заработал определённую репутацию у соперников. Некоторые так и норовили срубить меня, если выдавалась хорошая возможность. Футбол в Лиге 2 действительно жесток, с уклоном на физическую составляющую, так что в первый год я был не слишком-то счастливым адресатом большого количества ударов по ногам и жёстких попыток отбора. Разумеется, когда мне начало казаться, что всё получается и я двигаюсь вперёд, в предсезонном «дружественном» матче с «Гавром» я получил очередную травму, прервавшую ход моей карьеры – снова перелом малоберцовой кости и следующие за ней операция и восстановление.

Увы, момент моей травмы совпал с плохой формой всей команды, и результаты в начале сезона 2000/01 всех только разочаровывали. Звезда Марка Вестерлоппа начала затухать. Внезапно, без какого-либо предупреждения, было объявлено о его увольнении – конец истории, даже не поблагодарили за все, что он сделал для клуба. Этот человек подхватил команду в зоне борьбы за выживание и за несколько месяцев всё перевернул, подарив прекрасный сезон. Он создал и поддерживал в коллективе исключительную атмосферу. И теперь его уволили просто из-за неудачно сложившегося старта. Он изменил мою жизнь, между нами сложились потрясающие отношения, он продолжал верить в меня, несмотря все мои серьёзные травмы. И вот каким образом ему выразили благодарность за старания, умения и преданность делу. Я не думал, что то решение было верным, меня бесило, как с ним обошлись. В подобной ситуации я оказался впервые. Сегодня я, естественно, понимаю, что для футбола это весьма типичный расклад, но тогда из-за произошедшего с Марком я жутко горевал.

В скором времени ему на замену приехал Тьерри Гуде. Давайте прямо скажем, что у нас с ним не задалось сразу же. Если правильно помню, его первые слова в мой адрес были таковы: «А, так ты Дрогба? Хм». Я только оправлялся от травмы, тренер, который сделавший для меня всё, уволен, и тут появляется новый со своим нападающим, Даниэлем Кузеном, чтобы компенсировать мою неготовность, и говорит со мной в таком ключе. Не лучшее начало.

Знаю, он много чего слышал обо мне, и не все отзывы были позитивными. Что-то из этой критики было справедливо, поскольку я всё ещё оставался молодым и неопытным. Но я думаю, что ему следовало хоть немного подождать, прежде чем что-то говорить, увидеть меня в деле самолично, а потом уже судить. Ну, и попытаться построить отношения, прежде чем делать попытку уничтожить их на корню. Вместо этого, складывалось впечатление, он хотел всячески показать, что он главный, и поставить меня на место. Повторюсь, я не отрицаю, что не был до конца профессионален, настолько, насколько должен был и явно мог. Но вместо того, чтобы попытаться со мной сработаться и мотивировать, мне кажется, он просто хотел от меня избавиться.

Мне сложно с такими людьми, кто не ищет лучшее в других и относится к ним негативно. Я знал, что не нравлюсь им. Это было очевидно. Поэтому нашёл для себя невыносимой совместную работу с ним и счёл невозможным шанс доказать, что я стою того, чтобы в меня верить. Я пытался, правда. Продолжал усиленно тренироваться, не покладая рук, но он в любом случае предпочитал Даниэля Кузена мне. С Даниэлем у нас не было никаких проблем, мы сдружились. Просто я был убеждён, что заслуживаю по крайней мере шанса показать, на что я способен на поле, а не сидеть матч за матчем на скамейке запасных.

Конец терпению пришёл в конце сезона. В одном из матчей я сидел на скамейке, а на следующий не попал даже в запас. Я плакал, от отчаяния и злости не мог сдержать слёз. До такого меня довели впервые за всё время пребывания в этом клубе, поэтому тот день запомнился навсегда. Партнёры по команде, включая Кузена, пытались утешить, но ничего из того, что они говорили, не помогало. Я просто не мог поверить, как Гуде вычеркнул меня из своих планов на будущее. За несколько месяцев из подающего надежды и привлекающего внимание футбольного мира игрока я превратился в того, чья карьера и чьи будущие перспективы повисли на волоске.

В любой карьере решающую роль может сыграть что угодно, если это случается в правильное время. Вскоре произошла одна встреча, ставшая ключевой во всём, что со мной было дальше. По окончании каждого сезона в одном из модных отелей Парижа устраивают грандиозный ужин. Я был одним из сотен приглашённых и случайно наткнулся на бывшего форварда «Ле-Мана» Режиналя Рэя, которого отлично знал. Режиналь был талантливым игроком первой команды, когда я ещё числился в академии. Когда я оставался после тренировок, мы занимались вместе. Будучи новичком, смотрел на него снизу вверх и испытывал огромное уважение одновременно как к футболисту и человеку.

– Как поживаешь?» – спросил он тем вечером.

– Не особо, – начал я, после чего объяснил, что именно происходило в моей жизни: как тренер не проявлял во мне заинтересованности, что у меня оставался год по контракту, но я оказался ненужным. Было здорово общаться с кем-то опытным, кто понимал устройство жизни в «Ле-Мане». Тогда Режиналь дал мне лучший совет в жизни. Не будет преувеличением сказать, что он изменил мою жизнь.

– Попробуй отдаваться делу на все сто процентов в следующие полгода. Измени собственный образ жизни на этот период. Никуда не ходи, правильно питайся, усердно работай. Чувствуешь боль – остановись, не тренируйся через боль. Если спустя шесть месяцев такой подход не принесёт результатов, приходи ко мне и говори всё, что захочешь. Но за этот срок выложись на полную, отдай всё, что в тебе заложено.

Именно так я и поступил. Не просто изменил образ жизни, но ещё и перестал замечать негативные комментарии со стороны тренера. Решил, что не позволю им меня задевать. Когда он критиковал, просто отвечал: «ОК, да, не проблема». В общем, старался выглядеть доброжелательно. Моя жизнь стала совершенно другой.

Предсезонная подготовка прошла хорошо. Удалось избежать травм, и перед стартом чемпионата я почувствовал себя свежим и готовым как никогда раньше. Стал снова попадать в запас, хотя выходил на поле лишь на 10-15 минут. И при этом забивал. Я приносил команде много пользу и напрямую влиял на исход некоторых матчей. Даже тренер не мог игнорировать сей факт.

– Знаешь, Дидье, – признал он спустя несколько туров – я хочу тебе кое-что сказать. Тебе не нужно играть все 90 минут. Для тебя 5 или 10 достаточно.

– Ладно, но вы знаете, что я изо всех сил хочу играть 90.

– Да, но тебе это не нужно. Некоторые проводят на поле все 90 и не делают ничего толкового. Ты можешь сыграть 10 и сделать разницу.

– Да, но я хочу играть 90 минут, – я снова попытался указать ему на это. Мы продолжали обмениваться такими репликами в течение нескольких недель.

Дело в том, что когда бы я ни появлялся на поле – на 5 ли, 10 или 20 минут, – я пользовался этой возможностью по максимуму. Не знаю, благодаря настрою или же удаче, но в каждой из 6 игр, где я выходил на замену, мне удавалось забивать, причём все эти матчи показывались по национальному телевидению. Лучше всего я проявил себя, забив дважды за 15 минут, в поединке с «Сент-Этьеном», некогда ведущим клубом Франции, который в то время томился в Лиге 2.

Немного позднее, во время январского перерыва, мне позвонили из «Генгама», клуба Лиги 1. Они продавали нападающего в ПСЖ, борясь в то время за выживание в элите, и на замену им требовался форвард такого же типа. Заинтересовал ли меня такой вариант?

Тогда я был ошеломлён. Не мог понять, почему они обратили внимание именно на меня, игрока запаса из Лиги 2 – наверное, увидели какой-то потенциал. Я ведь почти подписал новый контракт с «Ле-Маном» на 4 года месяцем ранее, но так как не играл столько, сколько хотел, то, к счастью, решил повременить и поглядеть, не возникнет ли шанс играть где-нибудь ещё. Для меня возможность играть всегда являлась ключевым фактором.

К большому удивлению «Ле-Ман» вдруг страстно захотел меня сохранить в своих рядах. Президент клуба посоветовал отправиться домой, как следует выспаться, после чего, по его словам, я осознаю, что для меня лучше остаться здесь. Другие со скепсисом отнеслись к моим перспективам сразу заиграть в команде Лиги 1, утверждая, что этот шаг будет слишком широким для меня. Впрочем, я сам не колебался. На следующий день, придя к президенту, я заявил, что хочу уйти, даже если это не соответствует его желанию. Таким образом, они либо позволят моему агенту Тьерно Сейди начать переговоры с «Генгамом», либо прождут до конца сезона и не смогут помешать мне уйти на правах свободного агента. Он меня понял.

Увы, сказать было легче, чем на деле поговорить с Тьерно. Он сопровождал сборную Сенегала на кубке африканских наций в Мали. До него невозможно было дозвониться. В течение трёх долгих дней я оставлял сообщения на его телефоне и ждал. Никакого ответа. Я начал отчаиваться. В итоге пришлось прибегнуть к небольшому креативу. С 1999 года мы с Лаллой, моей будущей женой, уже были вместе. Её отец жил в Мали, так что я позвонил ему и попросил выяснить, в каком отеле проживала сенегальская сборная. Получив возможность дозвониться до отеля, я объяснил ситуацию, поговорил с тренером Бруно Метсю и попросил передать трубку Тьерно. Мне удалось наконец-то до него добраться, после чего он уладил все вопросы между клубами.

Близилось завершение зимней паузы, и «Генгам» вовсю старался подписать меня, потому что уже через 4 дня предстоял матч против «Метца» и им срочно требовался нападающий. После разговора с Тьерно и наставлений от Папе на тему того, как себя вести, я поспешил в Генган для обсуждения контракта и был впоследствии рад, что его заключение не отняло много времени.

Я в любом случае теперь был волен покинуть «Ле-Ман». Но Гуде приготовил напоследок для меня сюрприз. Он запретил заходить в раздевалку и прощаться с ребятами. За 4 года у меня появилось там столько друзей, и отказ в возможности проститься с ними и пожелать удачи разочаровал.

Тем вечером я собрал вещи – почти под покровом темноты, так как все уже уехали – и начал обзванивать их одного за другим, чтобы попрощаться и объяснить, почему не смог сделать этого лично. Меня как человека, который рос оторванным от друзей и стабильности, в эмоциональном плане сильно задело, что пришлось расставаться таким вот образом. Я чувствительный человек, поэтому и сегодня не люблю прощаний, особенно если они связаны с моим отъездом.

Позже я расскажу о том, как моя жена и дети повлияли на мою жизнь, но сперва следует отметить, что всё изменилось к лучшему и я стал ответственным мужем и отцом, когда в январе 2000-го она со своим ребёнком Кевином переехала ко мне, а уже в декабре у нас ещё и родился Айзек. Появление в моей судьбе её, а также двух детей, о которых требовалось заботиться (наша прекрасная дочь Иман родилась в марте 2002-го, вскоре после перехода в «Генгам»), стало тем самым событием, которое спустило меня на землю и помогло стабилизировать собственный характер. Мне было почти 24 года, я быстро взрослел как футболист и мужчина, а переход в «Генгам», что впоследствии было доказано жизнью, стал идеальным новым этапом для меня и моей семьи.

Глава 4. 18 месяцев в Бретани, 2002-2003

«Однажды получил письмо: «Проваливай в свою страну, поедатель бананов».

Первую ночь в этом маленьком бретанском городке мы провели в гостинице на станции, все вчетвером в одной комнате. Пусть это Лига 1, но «Генгам» был далёк от статуса гламурного и богатого клуба. Неважно. Мы были счастливы, легко обустроились, у нас появился отличный маленький домик, через пару месяцев родилась наша прекрасная дочь Иман, а я начал жить мечтою, став футболистом элитного дивизиона.

С тренером Ги Лякомбом мы поладили сходу. Как уже было сказано, когда в меня верят и дают шанс, я готов ради них на всё. Мне не хочется их разочаровывать, и я стремлюсь отплатить им за доверие, поэтому усердно работаю, чтобы показать, что они со мной не ошиблись.

Через два дня после прибытия меня включили в заявку на игру – через день мы встречались с «Метцем» на другом конце страны. Времени расслабляться не было. Проблема заключалась в том, что в последние недели я не тренировался как следует: отчасти из-за того, что наступила зимняя пауза, частично потому, что существовала вероятность ухода. К тому же мне предстояло заменить любимчика болельщиков Фабриса Фьореза, только что ушедшего в ПСЖ, чей 11-й номер я унаследовал. Планка для меня была задрана высоко.

К счастью, Лякомб и несколько игроков нашего состава всячески поддерживали и оказали мне тёплый приём на новом месте. Хотя Лякомб однозначно ждал от меня только одного – сразу же включиться в работу надлежащим образом. Он был там не для того, чтобы приглядывать за мной и учить, что и как делать. Он подписал меня в статусе главного нападающего, так что я должен был быть в форме и полностью готовым к игре. Больше всех из игроков мне помогал Флоран Малуда. Я встречал его раньше, во времена «Ле-Мана», когда он выступал за «Шатору», но теперь, попав в одну команду, мы быстро стали близкими друзьями. Поначалу он регулярно давал мне советы по тактике, рассказывая, как нужно передвигаться и где располагаться во время игры, и это позволяло мне не выдыхаться слишком быстро. Флоран приглядывал за мной и на поле, и в не игры, я сильно благодарен ему за всевозможную помощь.

Вдобавок я заметил, что здесь члены коллективы в принципе оказывали гораздо больше поддержки друг другу, нежели в низших дивизионах. В Лиге 2 было много футболистов, которые вели себя так, словно они сильно выделялись среди остальных партнёров по команде. Наверное, они изо всех сил пытались сделать так, чтобы их заметили, в надежде на переход в более серьёзный клуб. Как бы там ни было, перейдя в Лигу 1, я убедился (как впоследствии и в «Марселе» с «Челси»), что действительно классные игроки обычно приземлённые в своём поведении, простые сами по себе, так как им не надо кому-то что-то доказывать.

В матче с «Метцем» я решил выложиться так, словно от этой игры зависела моя жизнь. Неудивительно, что через тридцать минут я сдох. Тем не менее, в перерыве, хотя мы проигрывали 1:0, а у меня не было ничего, чем можно подкрепить свои усилия, я был вполне удовлетворён своим выступлением. Лякомб же явно не разделял мою точку зрения.

– Этого недостаточно, Дидье, ты должен приносить больше пользы. Нужно больше двигаться, ещё больше. Ты должен выполнять больше работы на поле.

«Что?» – подумал я, застанный врасплох. Кивнул, внешне соглашаясь с ним, а сам думаю: «Как чёрт побери я должен это сделать? Невозможно. Я уже отпахал, как мог, и уже выдохся!»

Впрочем, что-то всё-таки щёлкнуло у меня внутри, поскольку через пару минут после возобновления матча я сравнял счёт. В итоге мы добились важной победы со счётом 4:2. Я оставил заметный след, и даже l’Eguipe, национальная спортивная газета, написала в отчёте об игре о «фестивале Дрогба».

Я продолжал стараться изо всех сил, чтобы радовать Ги Лякомба и постепенно превращаться в того нападающего, которого он хотел во мне видеть. Он был отличным тактиком и многому научил меня в плане выбора позиции, перемещений по полю и рационального использования скорости. Результаты, правда, не особо улучшались, так что в следующие несколько недель он продолжал настойчиво меня тормошить, заявляя, что я всё ещё не выступаю на желаемом им уровне. Видимо, из-за того, что его критика была конструктивной, а не сплошным излитием негатива, я её принимал. Это стимулировало меня ещё больше учиться и усерднее тренироваться.

Я забил трижды за 12 матчей во второй половине сезона. Не то чтобы шикарный показатель, но было ощущение, что прогрессирую и действительно помогаю команде. Увы, не все болельщики видели ситуацию именно такой. Однажды я неожиданно получил на домашний адрес письмо. Разумеется, никем не подписанное. Всё, что там было сказано: «Проваливай в свою страну, поедатель бананов». Я был потрясён и огорчён, так как впервые столкнулся с неприкрытым расизмом и не мог понять, для чего кто-то и сделал и почему выбрали именно меня, учитывая, что в команде было много чернокожих и вообще иностранцев.

Позднее я пришёл к выводу, что этот тупица на самом деле оказал мне услугу. Письмо вывело меня из себя и возвело стремление добиться успеха на ещё более высокий уровень, чем когда-либо. Я хотел показать, что горжусь быть тем, кем я являлся, и тем, чего успел достичь. Также я осознавал, что человек разочарован моей игрой, и именно таким дешёвым и трусливым способом решил меня задеть. Мне было прекрасно известно, что, когда я приехал в «Генгам», многие фанаты вопрошали: «Дидье кто?», узнав, что на замену их фавориту Фабрису Фьорезу приехал неизвестный резервист из Лиги 2. Пусть на меня нужда показать, чего я на деле стою, никак не давила, другие люди вполне могли считать иначе. Так что письмо, несмотря на удручающее содержание, придало мне импульс.

Концовка сезона предстояла напряжённая, потому что нужно было всерьёз постараться ради сохранения места в элите. Сама мысль о возвращении в Лигу 2 казалась ужасной всей команде. Мы не могли и подумать, что можем подвести тренера и, самое главное, болельщиков. Плюс Лига 2 – это жёсткий турнир с грубыми подкатами и стыками. Когда вы обладаете вкусом к чему-то прекрасному, не хочется заново привыкать к плохому. В Лиге 1 отличный уровень футбола, больше уважения друг к другу, и было невыносимо представлять, как мы можем всё это потерять. Я только попал в клуб и не хотел сразу же возвращаться в Лигу 2. В команде сложилась фантастическая атмосфера, многие партнёры давали понять, что вы уверены во мне, и я ощущал себя нужным. Поэтому после заключительного матча с «Труа», где мы выцарапали тяжелейшую победу со счётом 1:0, началось ликование. Уже не помню, как и почему, однако во время празднований на поле я непостижимым образом остался в одних трусах. Настолько мы тогда были счастливы, словно мир вокруг нас уже не интересовал совсем. Такое чувство, будто тогда мы ощущали себя победителями Лиги чемпионов, не меньше!

Радость оказалась недолгой. Вскоре Ги Лякомб объявил об уходе. Он отправился на повышение в «Сошо». Для меня это стало ударом. Когда у него брали интервью французские телевизионщики, он заявил: «Есть два игрока в нашем чемпионате, за которыми нужно следить, поскольку это будущее футбола в этой стране. Первый – Флоран Малуда. Второй – Дидье Дрогба». Моя первая реакция: «Я?! Он правда хвалит именно меня?» Но вообще-то он здорово всё предвидел, ибо мы оба в скором времени действительно шагнули вперёд.

С его уходом я снова почувствовал, что теряю близкого человека. В немалой степени это объяснялось тем, что, как и в «Ле-Мане», новый тренер – им стал Бертран Маршан – относился ко мне критически. Не думаю, что он особо в меня верил – по крайней мере, точно не так, как Лякомб. Я снова услышал, что «твоя физподготовка не соответствует нужному уровню», хотя справедливости ради нужно отметить, что Маршан знал обо мне ещё до этого, когда работал тренером резервной команды «Ренна».

Борьба за выживание сплотила командный дух, и поддержка со стороны партнёров, включая конкурентов за позицию нападающего, помогала усердно готовиться к сезону во время летнего перерыва и сохранять веру в самого себя. Первый матч сезона 2002/03 против чемпиона страны, «Лиона», я начал на скамейке, но на последние 20 минут, когда мы уже проигрывали 1:3, меня выпустили на поле. Пригодился опыт со времён «Ле-Мана», где приходилось показывать себя в отведённые мне крохи времени: в заключительные три минуты игры мы забили дважды, а важный гол, позволивший сравнять счёт и добыть очко, забил именно я.

С этого момента всё пошло по нарастающей: я забил 17 мячей за 34 матча, плюс 4 гола в трёх раундах кубка Франции, и стал третьим бомбардиром в стране. Весьма неплохо, учитывая, что это был мой первый полноценный сезон в элите и я выступал за клуб, который исторически никогда не был слишком уж успешным. Поразило другое: сложилось впечатление, что забивать в этой лиге гораздо легче, нежели дивизионом ниже. Это обусловлено несколькими причинами. Во-первых, футбол здесь был менее жёстким, не настолько тяжёлым в плане борьбы. Если я просил мяч, то имел больше шансов на его получение. Пусть здесь более высокие скорости, нужно чаще ускоряться, зато если я был готов (а я был готов на тот момент хорошо), то шансов забить гол было больше. Второй фактор – научился лучше читать игру, стал подкованным тактически. Я наконец-то получил настоящий опыт игры на топ-уровне, регулярно стремился учиться чему-то новому об игре, смотрел видео с участием Тьерри Анри и Рауля, пытаясь понять, как они умудрялись обыгрывать соперников, несмотря на плотную опеку с их стороны. Эти наблюдения сослужили мне добрую службу, поскольку с ростом моей результативности соперники стали уделять мне всё больше внимания, и я чувствовал, что на поле за мной теперь следили тщательней. Было видно, что меня стали воспринимать как серьёзного игрока, и как следствие мне больше не оставляли столько же пространства для манёвра, сколько раньше.

К сожалению, склонность к травмам никуда не делась. Осенью я выбыл примерно на месяц из-за трещины в кости. В период лечения я интенсивно работал над «физикой», поэтому в ноябре вернулся в строй в пиковых кондициях, забив в 8 матчах 6 голов. Вдобавок мы подошли к зимнему перерыву, деля второе место в таблице и отставая от лидера, «Марселя», всего на одно очко – для нас такой результат был выдающимся. Мы старались не забегать вперёд, но некоторые в команде начали шутить (или скорее грезить) о еврокубках. Все в команде стояли друг за друга горой, коллектив оставался крепким и сплочённым. Однако с возобновлением чемпионата конкуренты встрепенулись, отнеслись к нам с большей серьёзностью, и мы, привыкая к новому раскладу, проиграли шесть игр подряд.

Первое поражение нам нанёс «Ренн». «Ничего страшного», – успокаивали мы себя. – «Всего лишь одно поражение, не велика потеря». После третьего проигрыша организовали командное собрание, чтобы обсудить, как нам перевернуть ситуацию. «ОК, парни, мы проиграли триматч. Следующий мы обязаны выиграть, нужно поправлять наши дела!» Нам предстояла встреча на своём поле против «Гавра» – не самого грозного соперника. Но мы проиграли вновь. И снова, и ещё раз. Шесть матчей кряду. Со второго места мы сползали всё ниже и в итоге обнаружили себя во второй половине таблицы. Как же быстро всё изменилось. Призраки прошлого сезона опять начали нас посещать: тогда мы с трудом избежали вылета и теперь не могли даже думать о том, что придётся пройти этот путь заново, несмотря на все приложенные усилия и сложившуюся в команде атмосферу.

В следующем туре нам предстояло встретиться дома с ПСЖ, чьей главной звездой на тот момент был сам Роналдиньо. Предыдущий матч, на выезде в октябре, закончился разгромом от парижан со счётом 5:0. Я тогда из-за травмы остался смотреть его с трибуны, и это было тяжёлое зрелище, учитывая историю моих отношений с ПСЖ.

Матч был назначен на 22 февраля – важная дата для любого болельщика или игрока «Генгама». Мы подходили к игре скорее с надеждой на победу, нежели с ожиданием того, что она реальна. И именно этим прекрасен футбол. Клише «ничего не кончено, пока не прозвучал финальный свисток» продолжает оставаться жизнеспособным даже сегодня, и оно сработало в случае с той игрой.

Мы были голодны до победы, мы были заведены. На установке перед матчем наш капитан говорил о расплате за 5:0, о том, что нужно проявить характер. Мы были готовы. В ведущем на поле туннеле у меня взяли интервью для телевидения, и я заявил, что наша главная цель – быстро войти в игру и как можно раньше забить гол; три очка станут хорошим подспорьем, но важней всего быстрый гол. Какая ирония! Ранний гол действительно имел место быть, но забили его не мы. Через двадцать минут после стартового свистка мы проигрывали со счётом 0:1. Более того, тот мяч позднее признали лучшим голом сезона во Франции! Роналдиньо получил мяч недалеко от центральной линии, быстро обыгрался с Джеромом Лероем и самостоятельно просочился сквозь половину игроков «Генгама», после чего забил. Зачастую после пропущенных голов футболисты расстраиваются или психуют. Но тогда лично я мог только восхищаться. Разумеется, я не мог просто взять и начать хлопать в ладоши, но мысленно именно это я и сделал. Просто застыл как вкопанный: «Вау, это реально классный гол. Очень круто».

[video]https://www.youtube.com/watch?v=zZkJnsADaww[/video]

В перерыве повторилась та же установка, что и перед игрой. Нужно сохранять самообладание, не сдаваться. Через десять минут ПСЖ забивает снова. У меня были моменты, но либо спасал вратарь, либо мне не хватало самой малости. Вскоре после второго гола они чуть не забили третий, бывший игрок «Генгама» Фьорез мог третьим мячом похоронить нас окончательно. Однако мы как-то умудрились сохранить надежду и не опустить руки: подгоняли друг друга, приговаривая: «Нельзя сдаваться; пусть мы проиграем, но сделаем это достойно с высоко поднятыми головами и продолжая сражаться». Спустя несколько минут наконец-то удалось отыграть один гол благодаря шикарному удару головой нашего защитника Ориоля Гийома после выверенного навеса. Он выпрыгнул высоко и оттолкнулся от земли с такой силой, что приземлился с глухим стуком, сделав полное сальто.

Его прыжок словно окрылил нас. На 68-ой минуте я сравниваю счёт. Стадион взрывается. «Стад дю Рудуру» сравнительно невелик, вмещает около 16 тысяч, но за ним возвышаются многоэтажки, с которых видно поле. Ликовали и смотревшие оттуда, с балконов, и зрители непосредственно с трибун. Никогда не слышал и не видел ничего подобного.

Это ещё не конец. На девяностой минуте, после того как ПСЖ упускает отличный момент, я замыкаю прострел от Саки – 3:2. Начинается форменное сумасшествие, я снимаю с себя футболку, мы с партнёрами устраиваем победный танец. Вкус той победы был невероятно сладким. Прежде всего, для меня персонально, ибо я не забыл их попытку подписать меня несколькими годами ранее. Во-вторых, я не забивал с самого Рождества и радовался окончанию неудачной серии. Ну, и победа была важна для клуба в целом, конечно. ПСЖ унизил нас четыре месяца назад, и хотелось показать статусному клубу-гранду, что маленький «Генгам» тоже является командой, с которой надо считаться. Наконец, мы стремительно скатывались в таблице и остро нуждались в победе, чтобы посрамить всех критиков и сомневающихся в нас.

Отпечатался в памяти и заключительный матч того чемпионата, выездной против «Лиона», хотя и по совершенно иным причинам. Мы только обыграли на своём стадионе «Монако» 3:1 – отличный для нас результат, в одном ряду с победами над «Марселем» и «Лансом». Команда была на подъёме, а после победы над «Монако» мы усиленно и очень долго праздновали успех в отеле. То была безумная ночка: пели, танцевали, пили и в итоге уехали домой немного не в том состоянии, в котором туда заезжали. Помню, как захожу домой на следующий день, а жена восклицает: «Что с тобой случилось?» Пожалуй, у меня тогда был не совсем здоровый вид. Тот матч проходил посреди недели, так что уже через день нужно было отправляться в путь, в гости к «Лиону».

Обыграв «Монако», мы, по сути, вручили «Лиону» титул, но им всё равно хотелось доказать, что они лучшие в стране. В раздевалке незадолго до старта игры мы глядели друг на друга, и вдруг кто-то произнёс:

– Парни, если мы проиграем семь, восемь или девять – ноль, это ж не наша вина, правда? Давайте взглянем правде в глаза: тренер тоже отмечал последнюю победу, вместе с нами. Мы веселились с ним, да? Так что он вряд ли может жаловаться?

– Кто такое сказал? – ответил я. – Мы выиграем сегодня!

Атмосфера была настолько позитивной, что мы ощущали себя неудержимыми. И «Лион» ко всеобщему удивлению был бит – 4:1. Флоран Малуда сделал дубль, ещё дважды забил. Фантастика! Это означало, что мы финишируем седьмыми всего в трёх очках от попадания в Лигу чемпионов. Путёвка туда была бы серьёзным достижением для нас, учитывая череду поражений в середине сезона и борьбу за выживание в прошлом году.

Та игра имела особенную значимость, поскольку «Лион» – это чемпион Франции, они играли в Европе, и многие явно следили за матчем. Естественно, спустя несколько дней и «Лион», и «Марсель» проявили ко мне интерес. А ведь прошёл всего сезон между пребыванием на скамейке и возможностью выбирать между этими грандами.

Как я решил, куда именно мне переходить? Основываясь на собственных чувствах. Всё очень просто. Папе Диуф считал, что в «Марселе» мне будет тяжеловато. Он повёл себя честно, сказав, что не уверен, прав ли клуб на мой счёт. Многие его игроки переходили туда, и он знал, что в этом клубе не так уж и легко адаптироваться. Ожидания зашкаливают, конкуренция на каждой позиции высока. Но – и это было большое «но» для меня – это была моя безальтернативно любимая команда. Я всю жизнь оставался фанатом «Марселя». Но нужно было думать рационально и не позволять сердцу принимать решения за мой мозг.

С другой стороны, «Лион» на тот момент являлся самым профессиональным и успешным французским клубом, к тому же он завоёвывал всё больше признания в Европе. Разве переход туда не сулит мне лучшие перспективы? Их президент Жан-Мишель Олас – отличный человек и настоящий джентльмен. Он очень умён, и я не могу сдерживать улыбку, вспоминая о нём. Он знал, как контактировать с игроком. Помнится, он послал красивые цветы моей жене, и её впечатлил сей жест. «Может, нам стоит согласиться на предложение «Лиона»? – спрашивала она. Олас вёл себя хитро, демонстрируя, что клуб заботится о семьях своих футболистов. Флоран Малуда в итоге перешёл именно туда, и отчасти это заставило меня задуматься о том же направлении.

Увы, тренер Поль Ле Гуэн того же энтузиазма на мой счёт не проявлял. Он даже не пытался этого скрывать. «Да, у нас уже есть этот нападающий, ещё один и, может быть…» – и так далее. Звучало неубедительно. На мой взгляд, если у вас часто проскальзывает «может быть», то вы ищете оправдания на будущее, чтобы потом иметь возможность сказать игроку: «Я же говорил, что не нуждался в твоих услугах». Мои перспективы в «Лионе» виделись неясными. Президент клуба явно желал меня подписать, тренер – нет. В прошлом я всегда старался переходить в те команды, чьи тренеры ясно давали понять, что хотят меня приобрести, поэтому у нас сразу складывались хорошие отношения.

В противоположность этому тренер «Марселя» Ален Перрен сам дозвонился и объяснил, какая роль в нынешнем составе отведена мне. «Я хочу, чтобы ты перешёл в «Марсель», и вижу тебя основным нападающим команды в паре с Мидо [египтянин, которого они только что подписали]». Он чётко обрисовал ситуацию и дал понять, как я вписываюсь в игровой рисунок. Для меня этого было достаточно. И, если говорить начистоту, я сделал свой выбор, в том числе и из-за личных пристрастий. Мне хотелось спустя много лет оглянуться назад и сказать, что я выступал за «Марсель». Это решение болельщицкое, оно может показаться безумным для всех остальных, но этот клуб считается легендарным во Франции. Я страстно желал стать маленькой частью его истории. Для меня тот переход был привилегией, исполнением мечты, которую я вынашивал, ещё будучи мальчишкой.

Жан-Мишель Олас не сдавался до последнего в попытках переманить меня к себе, даже когда я уже подтвердил ему, чтобы предпочёл «Марсель». Он даже отправил своего советника, бывшего нападающего Бернарда Лякомба, в Абиджан, где я в составе сборной готовился к квалификации на кубок Африки. Мы тепло пообщались в лобби нашего отеля, он говорил убедительно и в конце он оставил в моей комнате футболку «Лиона» с 11-м номером и моей фамилией на спине. Очень умно, я высоко оценил этот жест.

Но внутренне я уже принял решение, и никто и ничто не могло заставить меня передумать. Было грустно оставлять «Генгам», где у меня появилось столько добрых приятелей. Я завоевал любовь фанатов, что для меня также очень важно. Но я понимал, что должен использовать появившийся шанс. Мне было 25, время неумолимо двигалось вперёд.

Глава 5. Моя марсельская мечта, 2003-2004…

«При первой встрече Моуринью сказал, что купит меня, как только сможет себе это позволить» - о переезде в Марсель, дебюте в Лиге чемпионов и первой встрече с Моуринью.

Генгам – тихий бретанский городок на северо-западе Франции с населением меньше чем 8 тысяч человек. Марсель – его полная противоположность: крупный средиземноморский порт, второй город страны, насчитывающий 850 тысяч жителей, известный своей суетой и мультикультурностью. Фанаты «Генгама» съезжались на матчи со всех окрестностей. «Марсель» же поддерживается болельщиками со всего света. Тогда «Стад де Рудуру» вмещал 16 тысяч человек, «Велодром» – около 60. Это всего лишь часть различий между ними.

Я был в расположении сборной, когда оформлялся трансфер, поэтому смог присоединиться к команде только в концовке предсезонных сборов. Забавно, что они проходили в Бретани, недалеко от Генгама. Мне сразу же помогли обжиться на новом месте. Я делил комнату с капитаном команды швейцарцем Фабио Селестини, который снабдил меня полезными сведениями о тренере, его методах и человеческих качествах. Вдобавок он посоветовал мне, как себя вести – просто делать своё дело и оставаться собой. Напряжение быстро ушло. Было непривычно повсюду встречать болельщиков «Марселя». Их поддержка показала, что популярность этого клуба несравнима с тем, что доводилось видеть раньше.

К счастью, внимание не было сосредоточено только на мне. Мидо только что перешёл из «Аякса» за 12 миллионов евро, это рекорд для футболиста из Египта, так что все обратили взор на него, а не на какого-то парня, только что взятого из «Генгама», чьё имя многие до сих пор даже не могли произнести. Такой расклад мне подходил как нельзя лучше. Давления извне не было, хотя внутренне я его чувствовал. Смогу ли заиграть в такой команде? Я теперь часть чего-то большого, и это было для меня в новинку. Я старался не выдавать своих чувств, делал вид, что приспособился к новой обстановке, но всё равно чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Словно лебедь, который выглядит так, словно лёгко, без усилий скользит по поверхности, а на самом деле бешено перебирает лапами под водой. Так я себя поначалу и чувствовал – безумно бултыхался, чтобы не отставать от остальных.

Однако партнёров я ни в чём винить не мог. Они проявляли невероятное дружелюбие. Я-то ожидал увидеть группу законченных индивидуалистов, учитывая, кто там играл. Предполагал, что многие будут просто делать своё дело, не обращая внимания, что чувствуют и думают на этот счёт окружающие. Реальность опровергла все ожидания. На деле атмосфера в коллективе много для них значила.

Хорошее подтверждение тому имело место на одной из моих первых тренировок с «Марселем». Дело было в августе, стояла лютая жара, и так как я не проходил предсезонку полностью вместе с остальными, то не был как следует готов к нагрузкам. Мы начали беговое упражнение, и я постепенно начал ощущать, что не справляюсь с общим темпом. Солнце палило нещадно, пульс зашкаливал, и я начал всё дальше отдаляться от остальных. Один из защитников, Джонни Экер, заметил это, но вместо того, чтобы оставить меня и продолжать бежать, он попробовал слегка меня приободрить: «Давай, Дидье, давай!» И когда стало ясно, что это не помогает, заставил всех притормозить.

– Ничего страшного, – сказал он. – Мы подождём. Будем бежать за тобой. Ты первый, давай.

Вот так вот. Теперь уже я задавал темп. Такое отношение сразило меня наповал. В любой другой команде, особенно в низших дивизионах, подобное невозможно даже вообразить. Там либо ты плывёшь, либо тонешь. Если ты сзади, то ты сзади. Никто не собирается тебя ждать.

Так что с самого начала я почувствовал, что меня приняли, и это было классное ощущение. Мы поладили с Аленом Перреном. Пусть он был требовательным, зато хорошим как человек и тренер. Естественно, нужно было внимательно слушать, что он говорил. Он пояснял, чего от тебя хотел, а затем передавал тебе ответственность за всё, что ты делаешь. «Вы выступаете не для меня, а для себя», – повторял он. Такой стиль я бы сравнил с манерой Гуса Хиддинка. Для Франции тех лет это было нетипично, поэтому с некоторыми игроками у него наблюдались проблемы: просто они привыкли больше полагаться на тренера, привыкли, что на поле нужно делать именно то и только то, что он прикажет. Но с моей точки зрения, когда ты достигаешь определённого уровня, ты уже обязан знать, что тебе следует делать. Тренер задаст для тебя направление, но на поле выходишь именно ты, и за происходящее там нужно брать ответственность на себя. Нужно иметь достаточно опыта, чтобы тебя не приходилось водить за руку буквально в любой ситуации.

Со мной подхода Перрена срабатывал как надо, он сдержал слово относительно моей роли в команде – играть впереди в паре с другим нападающим. Он давал мне возможность проявить себя. Я начал забивать с места в карьер, ещё в предсезонных матчах, и сразу же вошёл в нужный ритм.

Жизнь полна странных совпадений. В первой игре чемпионата нам предстоял выездной поединок против «Генгама». Прошло всего ничего времени, а я уже думаю о том, как обыграть свою предыдущую команду. Забить не удалось, но было нелегко видеть бывших партнёров и многочисленных болельщиков, тепло поприветствовавших меня, когда я сделал первый шаг на поле. Эмоции я старался держать в себе, по крайней мере, до окончания матча; в противном случае не смог бы сконцентрироваться на игре. Однако нужно говорить откровенно: хотя покидать «Генгам» и было грустно, меня вдохновлял тот факт, что теперь я игрок «Марселя».

Мне дали любимый 11-й номер. В прошлом его носил легендарный Эрик Кантона, поэтому право носить его вызывало благие предчувствия. В первый раз я буквально вылетел на поле «Велодрома», обуреваемый счастьем и с трудом сдерживающий себя. Помню, как увидел огромный баннер на одной из трибун с моим изображением и подписью снизу: «Дрогба, забивай для нас».

Скандирование моего имени фанатами на каждом матче, прекрасный огромный стадион, знания о славной истории клуба и чувство причастности к его истории – комбинация этих факторов никогда не переставала вдохновлять и мотивировать меня. Иностранцы, подписывая контракт с «Марселем», очевидно, понимают, что приходят в большой клуб с историей, но если ты вырос во Франции, то для тебя «Олимпик» имеет особый статус. В туннеле перед матчами, ожидая выхода на заполненный страстными болельщиками 60-тысячник, я испытывал какие-то неземные чувства. Мне вообще всё казалось нереальным: что я ношу эту светло-синюю футболку, что я выбегаю на эту потрясающую арену. Это чувство не покидало меня, по сути, целый сезон, что я там провёл. Каждую игру проводил как первую. Каждую игру воспринимал как нечто особенное.

Мой первый забитый мяч состоялся в августе на выезде против «Ланса», а в следующем туре я забил первый гол уже на нашем стадионе – тогда мы обыграли «Сошо». Вскоре я начал праздновать забитые мячи специальным танцем, который называется coupé-décalé. Он популярен в Кот-д’Ивуаре, а также в ивуариской общине во Франции. Исполняется в сопровождении национальной поп-музыки. Эти пляски стали моим фирменным знаком, и фанаты по ходу сезона их полюбили.

Дальше пришёл черед ещё одной важной вехи в моей карьере – групповая стадия Лиги чемпионов. Мы попали туда в августе, пройдя «Аустрию» в квалификации. Пусть выиграли не очень убедительно, но главное, что прошли дальше. К нам в группу попались «Партизан», «Порту» и могучий «Реал Мадрид», и стартовать предстояло с матча на «Сантьяго Бернабеу». В той команде собралась целая плеяда звёзд мирового футбола, это было даже смешно: начиная с капитана команды Рауля, потом Зидан, Роналдо, Фигу, Касильяс и наконец Дэвид Бекхем, который только перешёл туда за внушительные деньги из «Манчестер Юнайтед».

Сюрреализм какой-то: я буду играть на одном из главных стадионов мира в самом престижном европейском турнире. Раньше я смотрел Лигу чемпионов дома с друзьями. Мы усаживались перед телевизором, ели пиццу и прикалывались, рассуждая, какая команда сегодня победит. Потом начинался гимн… Я вспомнил всё это, выходя на то поле того стадиона в Мадриде, выстраиваясь в шеренгу рядом со всеми этими звёздами и слушая тот гимн. Всепоглощающее чувство, по телу пробегает холодок. «Я это сделал, сделал», – думаю про себя, а сам до конца не верю.

Удивительно, что вместо испуга меня переполняли лёгкость и какое-то странное спокойствие. Я верил в свою команду и в то, что смогу соответствовать уровню этих ребят. Возможно, я наслаждался происходящим и потому, что наконец-то достиг вершины европейского футбола, хотя всего три дня назад существовала угроза пропустить матч. Я подвернул лодыжку во время тренировки, и буквально за день до игры, когда мы проводили предыгровое занятие уже на стадионе соперника, продолжал ощущать боль. Но мне повезло. Я успел восстановиться ровно к назначенному времени. Недолеченным на поле бы не вышел – никогда так не делал. И для меня почти не стало шоком то, что удалось забить первый гол на 26-й минуте. Вне себя от счастья я побежал праздновать к угловому флажку. Наши болельщики, которых там было много, тоже радовались и торжествовали, а вот фанаты «Реала» – совсем другая история. Я расслышал из их толпы легко узнаваемые звуки подражания обезьянам. Их издавала небольшая группка людей, но слышно их было чётко. Меня это шокировало. Никогда не забуду, как в тот момент, пусть я и радовался забитому мячу, в голове пронеслась мысль: «Ничего себе, это же «Реал Мадрид». Не могу поверить, что у них тоже есть такие болельщики!»

Игра окончилась победой «Галактикос» со счётом 4:2, но мы уходили с поля, чувствуя, что сыграли хорошо. Это придало нам уверенности перед следующим соперником, так что «Партизан» дома мы прихлопнули как следует – 3:0. Я опять открыл счёт, и в целом был удовлетворён тем, как выглядела наша команда.

Друзья безостановочно звонили и писали мне сообщения начиная с мадридского матча. Мои родители и родственники не из тех, кто слишком увлекается эмоциями, а вот друзья не могли сдерживать своё возбуждение. «Лига чемпионов! Не могу поверить, что ты играешь там! Как оно вообще?» И вместе с ними я тоже не мог поверить, что попал туда! И тоже не мог скрыть тот факт, что я донельзя изумлён. «Ну, это, скажем так… классно!» А потом заливался смехом. Просто в Лиге 2 реально игралось тяжелее из-за уклона на «физику». В Лиге чемпионов же ценится техника, хладнокровный расчёт, умение атаковать в правильный момент, футбольное мышление. Там нужно чутко ощущать, когда соперник проседает и нужно перехватывать инициативу. Всё завязано на чтении игры, и к тому моменту я уже научился понимать все эти нюансы, поэтому для меня это было естественно и довольно легко.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=qDnW2v5k41A[/video]

Дальше нам предстояли спаренные игры с «Порту», которые в тот год выиграют Лигу чемпионов и которых тогда тренировал не кто иной, как Жозе Моуринью. В первой игре я забил опять, однако оба этих матча проиграли: сперва 2:3, а потом, в Португалии, 1:0. Больше всего польстили переговоры защитников в первой встрече: я слышал, как они, обсуждая между делом, как меня остановить, признали единственным действенным способом удары по ногам. Пожалуй, я делал кое-что правильно, если они считали меня неудержимым. Это был лучший комплимент, который я когда-либо от них слышал!

А ещё в тот раз мы с Жозе впервые встретили друг друга. Он подошёл ко мне в туннеле и шутя спросил на французском, есть ли у меня братья или кузены, кто играет в футбол так же.

– Вообще-то во Франции полно тех, кто лучше меня, – отшутился я.

– Однажды, когда я смогу себе это позволить, я куплю тебя, – сказал он, перед тем как уйти.

Я не стал зацикливаться на его словах, но знал, что с помощью своего скаута, прекрасно всем известного Андре Виллаш-Боаша, он продолжал за мной следить. Андре неоднократно приезжал на матчи с моим участием и отправлял отчёты боссу.

Моя игра начала меняться, и одной из ключевых причин было то, что я находился в лучшей физической форме за всю жизнь. Я был обязан этим не только той работе, что проводилась на тренировках. Большую роль сыграли два человека: Стефен Рено и Паскаль Керлу, с которыми я начал сотрудничать в «Генгаме» и которые продолжают помогать мне по сей день (лишь несколько лет назад вместо Паскаля со мной начал работать Матьё Бродбек). Изначально они работали с Флораном Малуда, я тогда поражался, как быстро он приходил в себя после напряжённого матча, особенно когда нужно было играть вновь через три дня. По сравнению со мной он всегда выглядел свежим. Мне же требовалось пять дней для восстановления, что не есть хорошо, потому что если я начинал нормально тренироваться лишь на пятый день, то тренер бы вряд ли включил меня в стартовой состав на следующую игру. Я осознавал, что нужно что-то менять. Так Флоран познакомил меня с этими ребятами, что помогали ему готовиться. Причём не только физически, но также технически и тактически. Я тоже начал заниматься с ними и продолжаю до сих пор.

Стефен – тренер по физподготовке, спортивный физиотерапевт, специализирующийся на упражнениях, способствующих профилактике травм и ускорению восстановления после футбольных тренировок. Они включают в себя очень много растяжки. Когда я говорю «много», это значит не 20 минут, а два-три часа или даже больше, если потребуется. Многочисленные повторения одних и тех же движений, растягивание всех мышц и мягких тканей.

У Паскаля больше академического, научного опыта и обширные знания по физиологии, биомеханике и по части физических техник, требующихся для выступлений на высшем уровне. Поначалу мы часами смотрели видео с разных матчей, детально анализируя все движения, отборы мяча и те технические моменты, которые не были заложены в мою мышечную память, потому что я не тренировался в футбольной академии с детства. Но я научился использовать незаметные, но оттого не менее значимые компоненты моей игры: как считывать информацию с «языка тела» моих соперников, причём не только вратарей; как быть уверенным, что уходишь от соперника в правильный момент; как оставаться вне предела его видимости; как успех матча может зависеть от нескольких секунд, когда вам удалось перехитрить оппонентов, сделать тот самый нужный пас или найти зазор в обороне и просочиться через него к воротам. Всё это включало многочасовой анализ, многочасовую практику после тренировок и многочасовую работу на «физику» и растяжку дома.

Кроме того, я еженедельно посещал остеопата, чтобы закольцевать проделываемую работу. Некоторые считали эти визиты излишними и бессмысленными, но я был твёрдо убеждён в той пользе, которую они приносили. Она подтверждалась фактами: с тех пор как я нанял остеопата в конце пребывания в «Генгаме», моя форма улучшилась, результативность выросла, а карьера пошла в гору.

Моя «фитнес команда» никогда не вмешивалась в то, что мы делали в клубе. Они всегда стремились работать сообща с тренерами и помогать мне становиться лучше именно ради команды. Аналогичного подхода придерживались и баскетбольные суперзвёзды – такие, как Майкл Джордан и Кобе Брайант, которым я всегда восхищался. И сейчас это стало модным среди топовых игроков во многих топовых клубах.

Реалии футбола таковы, что даже в лучших командах мира может быть до трёх тренеров по физподготовке, а игроков – от 22 до 24. Даже если они готовы на всё, то способны уделять одному футболисту максимум 10-20 минут, после чего нужно переключаться на следующего. В большинстве случаев им приходится применять методику, подходящую для среднестатистического игрока. Я же понимал, что моё тело, постоянно травмируемое с молодости, нуждалось в более специфичной, более точечной помощи, если я хотел полностью раскрыть свой потенциал.

Так что моя «фитнес-команда» последовала за мной в «Марсель», – а затем и в «Челси» – и дополнительная работа приносила свои плоды, мотивируя продолжать. Мне всегда приходилось упорно работать над собой. Я был первым, кто мог признать, что не обладал выдающимся талантом, но я мог видеть, что моё усердие действительно помогало выйти на желаемый уровень – тот, которого от меня все ожидали.

К сожалению, результаты команды ожиданиям не соответствовали. Прошлый год клуб закончил на втором месте. Новый сезон тоже начался хорошо, в определённый момент в сентябре мы даже возглавили таблицу, но в дальнейшем положение стало ухудшаться. В группе в Лиге чемпионов мы финишировали третьими, не сумев пробиться в плей-офф. Ален Перрен каким-то образом потерял доверие команды и перестал с нами общаться. В аренду из «Манчестер Юнайтед» был взят Фабьен Бартез. Это случилось после того, как наш действующий вратарь Ведран Рунье раскритиковал тактику команды на матч против «Мадрида» – не знаю, была ли связь между этими событиями, но стоило бы удивиться, если да. К началу зимней паузы было очевидно, что между рядом игроков и Перреном существуют определённые трения, плюс сказывался тот факт, что наш капитан был травмирован. Я помню, как однажды сказал одному из ассистентов главного тренера, что в команде нет авторитетного игрока, к которому можно обратиться за советом, кто мог бы повести за собой – в общем, нет настоящего лидера. Он повернулся ко мне и заявил: «Что ж, тебе придётся им стать!» Мне? Стать лидером «Марселя»? Да бросьте! Но, в конце концов, я понял, что другого выхода нет, и, признаться, я чувствовал себя естественно в роли человека, который должен объединить коллектив. Стал устраивать ужины с несколькими игроками после тренировок, или как бы ненароком приглашал на обед, чтобы парни просто побыли вместе и мы таким образом восстановили атмосферу в команде. Было забавно, нам пришлось узнать друг друга получше, поближе познакомиться с семьями, и всё это ощутимо помогло в период нестабильности, когда в тренере ощущалась нехватка лидерских качеств.

Отставка Перрена в январе, когда после одного из поражений нас отправили на 6-е место, всерьёз меня расстроила, поскольку я всегда уважал и продолжаю уважать этого человека. Конечно, его уход меня не удивил – мы чувствовали, что он приближался, на протяжении нескольких предшествовавших недель. Шокировало то, что всё было обставлено в отвратительной форме. Впрочем, тогда я уже начинал привыкать к тому, что в футболе это считается нормальным. Тогда мне казалось, что он получил недостаточно благодарности и признания за всё, что он сделал для клуба. В конце концов, перед этим он впервые за 4 года вывел их в Лигу чемпионов, а в чемпионате команда до конца преследовала «Лион». Но этого, очевидно, было недостаточно, и наша посредственная осень вкупе с атмосферой в раздевалке сделали его дальнейшее пребывание в «Марселе» невозможным.

На его место назначили тренера резервной команды Жозе Аниго. Рождённый и воспитанный в Марселе, он был близок к фанатам, жил и дышал клубом и в общении предстал более прямым, более дружелюбным человеком. Хосе сразу установил контакт с игроками и вдохнул в нас новую жизнь. Я быстро дал ему понять, что, несмотря на огорчение от ухода Перрена, я полностью предан делу и готов продолжать выполнять свою работу. В прошлом я настрадался оттого, что уважаемый мною тренер покидал команду, а ему на смену приходил человек, пребывавший не в восторге от меня или от стиля моей игры. Так что я был настроен показать ему, что на меня можно рассчитывать и что ради команды я готов на всё, поэтому мы смогли быстро найти общий язык. Наступил момент для нового старта – и для меня, и для всей команды.

Глава 6. И как она закончилась…

«Сказал агенту, что не уйду из «Марселя», даже если «Челси» удвоит мне зарплату».

Итак, мы вылетели из Лиги чемпионов, но попали в Кубок УЕФА и хотели показать новому тренеру, владельцу клуба и болельщиков, что можем хорошо выступить там. Новым капитаном стал алжирец Брахим Хемдани. Меня начали привлекать к организации разминки перед тренировками, а я сам продолжал попытки объединить команду. Учитывая, что этот сезон был для меня первым в клубе, казалось странным, что мне в команде уже отводили столь значимую роль. У меня не было опыта игры в топ-клубах, чтобы я мог просто сказать: «Парни, слушай сюда, в «Ювентусе», или в «Барселоне», или в ПСЖ мы делали так». Я стал тем, кто выступал на командных собраниях, к кому обращались остальные и кого спрашивали, если игра не складывалась: «Что теперь делать?» Даже более опытные футболисты начали искать у меня помощи и совета. На поле моё влияние достигло такой стадии, что один из партнёров, Филипп Кристанваль, в один день подошёл ко мне и прямым текстом заявил: мол, я держу команду на себе и, если я играю хорошо, все остальные тоже. Ха, никакого давления!

Я проводил много времени на базе, где регулярно общался со всеми, кто работал в клубе, чтобы они чувствовали сопричастность к общему процессу, чтобы дать им чувство принадлежности к большой семье. Для меня это было и остаётся важным фактором. Мы, игроки, имеем честь играть за великие клубы, поэтому демонстрировать любовь и всячески помогать тем, кто в них работает, – наш долг. Их редко благодарят и не всегда замечают, но их вклад очень велик.

Моя роль в клубе – как и старания на поле, где мой голевой счёт продолжал расти – не осталась незамеченной со стороны фанатов, и к 2004-ому году моя популярность выросла настолько, что я не мог сделать шага за пределами дома, не собрав вокруг себя толпы. Каждая попытка прогуляться до булочной рядом с домом, чтобы купить багет для завтрака, растягивалась на полчаса. Болельщики кайфовали от возможности поскандировать моё имя, взять автограф или сделать фото – ещё на старые телефоны с плохими камерами, не сэлфи. Всё это было абсолютно новым для меня. Сперва нравилось, я наслаждался вниманием, но со временем я дошёл до точки, когда подумал: «Стоп. Хватит. Это не для меня, не хочу больше. Не хочу, чтобы моя семья регулярно проходила через это. Почему люди вопят, кричат при моём виде, чуть ли не попадают в аварии (были близки к этому несколько раз), когда видят меня, едущего параллельным курсом с ними?» Ситуация выходила из-под контроля, а мне так жить не хотелось. Ещё я чувствовал, что мне хотелось им сказать: «Я не тот человек, которого вы видите во мне. На самом деле я простой парень. Обычный человек из Кот-д’Ивуара. Я не заслуживаю вашего низкопоклонства».

В клубе работал спортивный психолог, и я решил к нему обратиться. Рассказал, что происходит и как это начинает на меня влиять. Он объяснил, мне нужно найти способ поглощать всё это внимание, принять его; и ещё дал понять, что это не просто часть ответственности за возможность играть в большом клубе вроде «Марселя» – это неизбежный побочный эффект от того, что ты добиваешься успеха здесь или в любой другой команде. Я не мог прожить остаток жизни, устраняясь от этого, закрываясь в скорлупе. Моя жизнь менялась, и нужно было принять сей факт. Главное, следовало сосредоточиться на собственной игре, поскольку в этом случае результаты бы не заставили себя ждать, голы бы пришли, и болельщики были бы счастливы. Это оставалось приоритетом – выступать хорошо, чтобы все остальные тоже оставались довольны. Мне понадобилось определённое время, чтобы переварить сказанное психологом, но, в конечном счёте, я понял, что он пытался донести, и стал привыкать и уживаться с мыслью, что успех ведёт за собой ответственность по отношению к другим и к самому себе. Не всегда это было легко, но, по крайней мере, я получил определённые сведения на сей счёт, и это стало первым шагом на пути к примирению с той жизнью, которая у меня началась.

В «Марселе» мне было суждено провести всего сезон, но я был настолько предан клубу и болельщикам, что впоследствии, когда люди узнавали, что я провёл там так мало времени, их охватывало удивление. «Всего год? Казалось, что ты был там лет пять!» Значит, я что-то оставил там после себя. Я получил много от фанатов, и сам, будучи фаном «Марселя», хотел дать им в отвёт всё что мог. Я забивал за «Генгам» и высоко ценился там и партнёрами, и зрителями, но в «Марселе» всё было совершенно иначе. Здесь мне помогли вырасти над собой. «Марсель» – клуб, где я наконец-то стал мужчиной и лидером.

Но чтобы было понятно: я был не единственным лидером. Фабьен Бартез, как только вернулся назад, тоже вжился в эту роль. Фабьена подписали в октябре, однако до января ему нельзя было играть. У него была колоссальная репутация. Чемпион мира 1998, чемпион Европы 2000, только что помог «Манчестер Юнайтед» выиграть Премьер-лигу. Он сразу стал любимцев болельщиков, тем более что это пришествие в «Марсель» было для него не первым – он уже играл здесь, причём успешно, в 90-е годы. Фабьен не из тех, кто говорит от нечего делать. На собраниях он сидел и прислушивался к мнениям остальных. Подобно Крёстному отцу, сперва выжидал, пока выскажется каждый, затем произносил всего несколько слов, а остальные ему внимали. Иногда я записывал то, что он говорил или делал во время собраний, чтобы потом мы могли обсудить проблему вместе. Фабьен никогда не стремился стать центром внимания, но всё равно каким-то образом умудрялся управлять коллективом. На меня он серьёзно повлиял, и я многому научился за те несколько месяцев, что мы провели в одном клубе.

Жеребьёвка определила нам в соперники по 1/8 финала Кубка УЕФА «Ливерпуль», возглавляемый тогда Жераром Улье. Меня и так не особо-то надо было мотивировать, но мысль об игре на «Энфилде», на глазах у «Копа» да в мой 26-й день рождения (11 марта) заставил отнестись к первой игре как к чему-то особенному. И о каком же подарке я мог больше всего мечтать? Забить гол конечно же, что я, собственно, и сделал. Тот мяч стал первым забитым французской командой в Ливерпуле за предыдущие 27 лет, с тех пор как это удалось в марте 1977-го «Сент-Этьену». Тогда менеджером был Боб Пэйсли, а за команду выступали легендарные Кевин Киган и Эмлин Хьюз. Так что мне довелось быть первым из нового поколения, кто забил там в футболке французской команды. После матча, завершившегося вничью – 1:1, вся раздевалка наполнилась эхом от громких распеваний хриплыми голосами «Happy Birthday». Этот момент Улье и его парни не смогли оценить или разделить вместе со мной. Но неважно, в моей памяти от того дня остались положительные воспоминания, как и от многих других, когда приходилось играть против «Ливерпуля».

[video]https://www.youtube.com/watch?v=KYE1kKyHww0[/video]

Благодаря победе (2:1) в ответной встрече мы прошли в следующий раунд, где переиграли миланский «Интер». В обоих матчах мы выиграли, я забил важный гол, единственный в домашней игре. Нам снова удалось пройти одну из топовых европейских команд, за которую тогда выступали Фабио Каннаваро и Кристиан Вьери.

Теперь между нами и финалом встал «Ньюкасл», и мы знали, что их талисман Алан Ширер, бог Таунсайда, сделает всё, чтобы его команда нас обыграла. Ему было 33, но он оставался невероятно эффективным и сильным футболистом. В гостях нам удалось сдержать их и добыть нулевую ничью, ставшую личным разочарованием для меня: попал в перекладину, не смог использовать пару отличных моментов. Что ж, зато мы сохранили хорошие шансы.

В преддверии домашнего поединка, несмотря на небольшую боль в паху, я чувствовал в себе необычайное спокойствие и решимость. Я знал, что нужно делать. Я взвалил на себя большую ответственность, однако понимал, как сильно остальные рассчитывают на то, что я выступлю хорошо и принесу клубу столь желанную победу.

Мои молитвы были услышаны, и я забил два очень важных гола, по одному в каждом тайме – то, о чём мечтал ещё ребёнком. Нам удалось пробиться в финал на глазах у безумно довольных болельщиков. Тысячи и тысячи людей наводнили улицы Марселя той ночью, вовсю гудели машины, все размахивали флагами, танцы и песнопения продолжались до утра, многие местные жители исполняли мой коронный танец.

Через три дням нам предстоял выезд к «Монако». Тренер решил предоставить отдых, потому что до финала оставалось всего 10 дней, но уже через 15 минут после старта мы проигрывали 0:1, и он выпустил меня в надежде (зря, как оказалось), что я переверну игру. Мы защищались от углового у своих ворот, я выпрыгнул, и тут же защитник сильно, пусть и неумышленно, воткнулся коленом мне в бедро. Я сразу же почувствовал безумную боль и, как только приземлился на газон, понял, что дела плохи. В глазах даже замелькали звёздочки, я не мог двигаться, а ногу на какое-то время буквально парализовало.

Меня сразу отвезли в больницу, однако снимки и рентген ничего не показали. Тем не менее, пять дней я не мог ходить. Чтобы заглушить боль, мне регулярно делали противовоспалительные инъекции. Началась гонка со временем.

Чтобы дать понять, насколько важен был тот финал не только для клуба, но и для всего города, скажу, что на утро перед отъездом команды на игру в Гётеборг, где нас ждал испанский чемпион «Валенсия», несколько человек из нас посетили католическую базилику Марселя, Нотр-Дам-де-ла-Гард. Это одна из главных достопримечательностей города, расположенная высоко на холме и видимая в окрестностях отовсюду. Считается, что она стоит на страже города и его жителей, поэтому я пришёл, чтобы подарить в качестве подношения одну из своих игровых футболок, надеясь, что это даст нам немного божественной помощи в грядущем матче. Этот визит не был первым в своём роде. В 1993 году команда сделала то же самое перед мюнхенским финалом Лиги чемпионов против «Милана». Мою футболку охотно приняли, и сейчас она висит рядом с вымпелом «Марселя» справа от входа в базилику. К слову, достаточно высоко, чтобы удержать всех желающих её оттуда сорвать!

Я неплохо начал финал, несмотря на боль при каждом рывке и игру на 50% от своих возможностей. Довольно скоро мне прилетело локтём от Роберто Айялы. Мы действовали лучше в дебюте матча, но «Валенсия» успешно отбивалась, и игра выровнялась. Вдруг на исходе первого тайма Фабьен Бартез сбивает форварда соперника Мисту в штрафной. Судья Пьерлуиджи Коллина решил, что нога Фабьена была поднята слишком высоко, и удалил его с поля. На мой взгляд, то единоборство не было столь уж грубым, и, учитывая важность матча и тот факт, что не закончилась ещё даже половина, на мой взгляд, Коллина показал красную карточку ошибочно и тем самым убил игру. Но Коллина являлся наиболее авторитетным судьёй в мире, и он был непреклонен в ответ на мои жалобы, заявив, что у него не было другого выбора, кроме как следовать правилам. Так или иначе, «Валенсия» забила с пенальти, и игра, по сути, была сделана. В течение 15 минут после начала второго тайма они забили повторно. У нас были возможности забить тоже, мы боролись до полусмерти, но так и не смогли отыграться.

Надо признать, что та «Валенсия» под руководством Рафы Бенитеса, проводившего последний сезон перед уходом в «Ливерпуль», была хороша. Хотя по итогу они выглядели лучше, мы чувствовали, что могли бы их обыграть, будь я в лучшей форме и сложись ряд обстоятельств в нашу пользу. Нашей мечте завоевать трофей пришёл конец, и это стало большим разочарованием для игроков и болельщиков.

В том сезоне оставалось сыграть один матч, последний тур Лиги 1. Мы находились на седьмом месте, гораздо ниже желаемого, зато решительно настроились на заключительную игру. Им нужно было побеждать, чтобы спастись от вылета. С кем нам предстояло играть? С «Генгамом». Полное совпадение. Я играл против них не только в своём первом матче за «Марсель», но также и в последнем. И моей новой команде предстояло вершить судьбу старой. Мягко говоря, не самая комфортная ситуация для меня, но нужно было оставаться профессионалом и играть так, словно меня не волновало название соперника. Я не забил, но мы обыграли их 2:1, отправив в Лигу 2 на следующий сезон. После матча я обнял бывших партнёров, у некоторых по щекам катились слёзы. Я вспомнил, как двумя годами ранее, в конце моего первого сезона в «Генгами», нам тоже пришлось сражаться за вживание до последнего тура. Тогда мы победили, сейчас им не повезло, и я реально сочувствовал парням – в конце концов, такое вполне могло произойти со мной.

По итогам года меня назвали лучшим футболистом сезона по версии французского аналога ассоциации профессиональных футболистов – UNFP. Это стало для меня огромной честью, и я был удивлён, когда услышал эту новость. Снова казалось, что только вчера я сидел на скамейке в «Ле-Мане», и оттого получение такой награды сбивало с толком. Хотя да, я правда забил 32 гола в том сезоне, стал третьим бомбардиром лиги (первое место занял Джибриль Сиссе из «Осера»). Думаю, отчасти награда досталась именно мне, поскольку я был относительно новым лицом для французского футбола. Плюс сказалось то, что я внёс большой вклад в выступление своего клуба в еврокубках: забил шесть голов в Лиге чемпионов (несмотря на вылет «Марселя» после группового этапа) и пять в Кубке УЕФА, в котором я отличался в каждом раунде, кроме финала.

Эта награда грела душу, учитывая, что я, 26-летний, уже был далеко не юношей. Но я никогда не забывал, что остаюсь частью команды и своим успехом обязан партнёрам. Ни один игрок не может быть больше или значимей, чем его команда. Произошедшее позже показало мне, что как бы ни был игрок успешен, лоялен и привязан к команде, ни один клуб не поставит эти качества между собой и предложением, от которого нельзя отказаться.

Впервые об интересе со стороны других клубов я услышал то ли в марте, то ли в апреле 2004-го. Дело было после пресс-конференции, – не помню, по какому случаю – когда один французский журналист подошёл переговорить со мной.

– До меня тут дошли кое-какие слухи. Очевидно, один английский клуб сделал предложение на твой счёт.

– Серьёзно?

– Да, и на очень серьёзную сумму! И клуб готов тебя отпустить.

– Ай, да ладно, я никуда не собираюсь. Никуда, – ответил я в шутку. – Даю тебе слово.

Я просто не воспринял сказанное тем парнем всерьёз. Я просто пошёл дальше по делам и даже не задумывался на сей счёт. Когда всё вскрылось, я мысленно возвращался к тому короткому и разговору и думал… может, уже тогда клубы обсуждали детали моего трансфера. Жозе Моуринью ещё не возглавил «Челси», но вполне возможно, помня о его интересе, он уже тогда сообщил клубу о желании меня подписать. Не в качестве непреложного условия, при выполнении которого он готов присоединиться к «Челси», а скорее как одно из первых пожеланий по укреплению состава. Кто знает?

В конце сезона я продлил контракт с «Марселем». Когда я делаю это, то чувствую себя обязанным клубу. Не так, что подписал и потом отправился, куда захотел. В начале июля я находился в Камеруне, где у нас намечался важный матч отборочный матч к чемпионату мира, и давал интервью, обсуждая связанные с «Марселем» планы на грядущий сезон: чего я хотел достичь; как сильно желал побить рекорд Жан-Пьера Папена, забившего за один чемпионат 33 гола; как мне хотелось стать величайшим игроком в истории клуба, помочь ему выиграть лигу и так далее.

После матча, выигранного Камеруном со счётом 2:0, в мой гостиничный номер зашёл Папе Диуф. Он теперь работал в должности генерального менеджера «Марселя» и не мог более оставаться моим агентом. Его визит изрядно меня удивил, так как обычно он никогда не посещал моих игр за сборную.

– Нужно поговорить, – сходу объявил он. Я понятия не имел, почему вдруг так срочно ему понадобился. – Одна команда сделала предложение по твоей покупке, и «Марсель» готов его принять. Это будет означать очень хорошую зарплату для тебя.

– Нет, я не хочу уходить. Я только что подписал новый контракт, и для меня подписал значит подписал. Я не собираюсь пудрить людям мозги.

– Ну, тебе придётся уйти, потому что клуб этого тоже хочет.

– Что за команда?

– «Челси».

– Я не хочу уходить. Я дал слово, поэтому никуда не собираюсь.

– Да, но президент уже готов принять решение сегодня.

– Меня это не волнует. Дело даже не в деньгах. Я не хочу никуда переходить. Можешь сказать президенту, что, даже если «Челси» удвоит мою зарплату в сравнении с сегодняшней, я всё равно не собираюсь уходить. Я не хочу!

И на этом я ушёл от него. Что касается меня, то разговор окончен.

Я был сильно взволнован и очень зол. Чувствовал себя прижатым к стенке, пойманным в ловушку и преданным одновременно. Эта новость просто огорошила меня. Я попросту не мог поверить в то, что мне только что сказали, не мог переварить эту информацию.

На следующий день я улетел в Париж. Приземляюсь и сразу же иду в ближайший газетный киоск купить l’Equipe, ежедневную спортивную газету. На передовице заголовок: «Дидье Дрогба, он уходит», или что-то типа этого. «Я явно что-то пропустил!», – думаю про себя.

Когда я снова разговаривал с Папе, он убедил меня принять предложение, поскольку возможность была слишком хороша, чтобы отказываться. Это обеспечило бы меня и мою семью на всю жизнь финансово. Для меня быть частью семьи, которой являлся наш клуб, было важнее, чем зарабатывать баснословные суммы. В уме я держал мысль о том, чтобы стать игроком одного клуба, кем-то вроде Паоло Мальдини для «Марселя». Пожалуй, из-за того, что на протяжении всего детства я регулярно переезжал и жил в отрыве от родителей, моим самым главным желанием стал поиск стабильности, и в семье «Марселя», я думал, она наконец-то была найдена. Но теперь – в очередной уже раз – приходится срываться с места. Я позвонил Жозе Аниго, нашему тренеру.

– Что происходит, Жозе?

– Боюсь, мне нечего сказать.

Очевидно, ему дали инструкцию не говорить ни слова, хотя я был абсолютно уверен, что потеря ключевого центрфорварда перед новым сезоном всерьёз его расстроила.

Я не мог толком обсудить это с женой, потому что был уверен, что не смогу объективно оценить преимущества и недостатки сложившейся ситуации. Когда мы обсуждали мои трансферы в прошлом, решение всегда было простым и давалось легко. Каждый раз, покидая клубы, – «Леваллуа», «Ле-Ман», «Генгам» – я грустил от того, что приходится уходить, но чувствовал готовность к переходу на новый уровень. Теперь, когда мы окончательно обустроились, – у нас был уютный домик с видом на море, дети были счастливы, климат шикарный – я предлагал всем уехать с насиженного места и отправиться в неизвестность. Нам предстояло переехать в другую страну, на языке которой никто из нас не разговаривал, не имея ни малейшего понятия, как всё сложится. Жена всегда поддерживала меня, но я знал, что она не сильно обрадуется, когда узнает. В конце концов, она никогда не бывала в Англии, и для неё эта перемена будет крайне ощутимой.

Как только я вернулся в Марсель, прямиком направился на встречу с президентом клуба Кристофом Буше и ещё раз объявил, что не хочу никуда переходить.

– Через два-три сезона – да, возможно, но сейчас я не готов.

– Да, хорошо, но, видишь ли, мы не уверены, получим ли через год или два такое же предложение, – отметил он. Теперь мне всё стало ясно.

– То есть вы считаете, что я не в состоянии показывать в дальнейшем то же самое, что делал в этом сезоне? Думаете, что мне разок повезло, и хотите на этом теперь заработать? ОК, если вы думаете так, тогда, я полагаю, ваше решение принято окончательно, и я перехожу в другой клуб.

Одним предложением он выдал всю подноготную. Для меня этого было достаточно. Он дал понять, что на самом деле не верил в меня. Психологически мне всегда было важно чувствовать, что те, для кого я играю, правда в меня верят. В том случае у меня не оставалось иных вариантов, кроме как уйти. Не имело значение, какой клуб желал меня приобрести. «Челси», «Милан», «Ювентус», «Реал Мадрид» – всё равно. Я почувствовал себя преданным, словно получил удар в спину, когда услышал, как Буше преподносит всю эту ситуацию.

Сделка была практически оформлена к тому моменту, оставалось уладить только мелкие детали. Сумма трансфера – 37 миллионов евро, примерно 24 миллиона фунтов стерлингов по курсу того дня. Тогда Жозе Моуринью раскритиковали за то, что он потратил такую сумму на неизвестного нападающего из Франции, но он просто ответил: «Судите меня, когда он будет покидать клуб». Некоторые из моих бывших команд получили от трансфера определённые проценты. «Леваллуа», к примеру, досталась весьма внушительная по их меркам сумма – около 675 тысяч евро, что помогло им, среди прочего, построить новый стадион, в котором клуб остро нуждался.

В качестве отступления скажу, что был польщён, когда они назвали его в мою честь. В октябре 2010 года мне было приятно туда вернуться и поучаствовать в церемонии открытия, а также сыграть против некоторых из ребят, которые теперь там занимаются. Ещё я случайно пересёкся там с одним из моих бывших тренеров, Сребренко Репчичем, который ощутимо помог мне в футбольном развитии оказывал поддержку, когда моя жизнь складывалась тяжело. Очень важно, что любительские клубы живы, именно там получаешь важные уроки – как по части футбола, так и жизни в целом. Учишься делиться, быть частью коллектива, уважать партнёров и полагаться на них. Иногда в профессиональном спорте эти ценности утрачиваются.

Вскоре на «Велодроме» была организована пресс-конференция, на которой мне нужно было попрощаться с клубом. Всё время я с трудом сдерживался, чтобы не расплакаться. Я с трудом выдержал посещение собственной пресс-конференции и всё попытался осознать, что произошло в последние 24 часа. Я бормотал традиционные банальности о том, какой прекрасный шанс мне выпал, однако язык моего тела явно расходился со сказанным, учитывая, что я переходил в более сильный клуб с лучшими перспективами и на большие деньги. Я должен был улыбаться, но вместо этого сидел ссутуленный, опустив голову, не желая ни с кем общаться и вообще недовольный из-за этой пресс-конференции.

Потом я зашёл в раздевалку и от боли начал плакать. Было ощущение, словно меня оттолкнули от себя. Клуб действительно сказал мне: «Тебе нужно уходить». Имея выбор между деньгами и мною, они выбрали деньги. Одни мысли об этом были крайне мучительны. Я в последний раз вышел на поле. Там не было ни одного фаната, скандировавшего моё имя. Вместо этого – невыносимая тишина. Я развернулся и, по-прежнему весь в слезах, покинул столь обожаемый мною клуб. Я не мог возвращаться в таком состоянии домой, поэтому сел в машину и просто поехал. Проехал вдоль красивейшего берега, добрался до пляжа и уселся там прямо на песок как будто бы на целые годы. Я пытался понять, что же со мной произошло. Всё случилось слишком быстро. Пресс-конференцию назначили, когда ещё не были улажены все нюансы контракта и о моём подписании даже не успели объявить официально. Но сделка уже считалась завершённой, так что о моём уходе решили сообщить. Футбол – это бизнес, начал понимать я, и нет смысла этому противиться. Мне пришлось попросту принять неизбежное.

Я вернулся в машину. Когда вернулся домой, уже был вечер. Мой агент Тьерно Сейди как раз приехал и решил остаться на ночь, так как рано утром мы вылетали в Англию для подписания контракта. Самому мне не хватало моральных сил на сбор вещей, так что жена сделала это за меня. Посреди ночи, так и не сумев заснуть, я неожиданно встал и спустился к нему вниз. «Я не собираюсь уезжать, не вижу в этом ничего хорошего. Поговори с моей женой, я не собираюсь уезжать!» Внутренне я понимал, что уже слишком поздно отступать, но меня бесило чувство, что я утратил контроль над собственной судьбой. Это и вызвало вспышку гнева, плюс какая-то часть меня цеплялась к мысли о том, что я стал свободным агентом. Я больше не принадлежал «Марселю», но не принадлежал и «Челси». Может, я смогу подписать контракт с кем-то ещё? Правда заключалась в том, что тогда «Челси» не значил для меня ничего. Конечно, я знал, что это большой клуб, что туда только что перебрался Жозе Моуринью, отчего все пребывали в восторге, и что у них большие амбиции. Но для всех живущих и играющих во Франции главной английской командой, за которой все следили, был «Арсенал»: много французов или франкоговорящих игроков, тренер Арсен Венгер. Их иногда называли двадцать первой командой Лиги 1. Они только что прошли сезон 2003/04 без единого поражения в чемпионате. Пусть и «Челси» и пришёл к финишу вторым, этот клуб не значил ничего особого для большинства футболистов из Франции.

Моя последняя истерика была недолгой. Я спокойно вылетел рано утром и прибыл в аэропорт Фарнборо на частном самолете Романа Абрамовича. Он был уже там, чтобы поприветствовать меня, вместе с Жозе Моуринью, который сразу же дал мне почувствовать себя комфортно, обратившись на французском – одном из многих языков, которыми он владеет.

– Как ты, мой друг? Ты отличный игрок. Но если ты хочешь стать великим, тебе нужно играть у меня. «Марсель» – хороший клуб, но чтобы стать лучше, тебе нужно играть за топовую команду, как «Челси», поэтому ты должен играть у меня!»

Он ясно дал понять, что видел во мне потенциал и хотел меня приобрести. Я чувствовал, что могу ему верить, так что моя первая реакция была: «ОК, думаю, я нашёл того, кто меня понимает». Его доверие было тем, что я желал увидеть. Поэтому я был готов к подписанию контракта.

Глава 7. Становясь «синим», 2004-2005

«На первой тренировке принял Джона Терри за резервиста».

Встреча получилась короткой: рукопожатия с мистером Абрамовичем и Жозе Моуринью и улаживание некоторых деталей сделки. Было непривычно обсуждать подписание контракта в такой форме, но я был поглощён эмоциями, чтобы слишком предаваться анализу ситуации. Папе тоже прилетел, но действовал в качестве представителя «Марселя». Было странно видеть его по другую сторону стола.

В тот день в Фарнборо, хоть я и не провёл с Жозе много времени, всего несколько произнесённых им слов позволили мне понять, что это за человек. Уходя, я обнял его и поблагодарил таким образом, что он, вспоминая это позднее, утверждал, что сразу признал нашу с ним связь необычной. Не просто связь между тренером и игроком. Причиной тому было то, что, как сказал Жозе, переходя в «Челси», я менял свою жизнь навсегда. Вдобавок, я чувствовал, что мы включаемся в это приключение вместе, начинаем жизнь в клубе в одно время, и это связало нас настолько крепко, что связь между нами двумя сохраняется и сегодня.

Настоящее подписание контракта случилось через пару недель в Лондоне. Теперь я уже понимал, что остаюсь. Я выбрал футболку с 15-м номером (день рождения моего сана Айзека). 11-й по-прежнему принадлежал Дэмьену Даффу. Быстренько сделали фото, пожали руки, и на этом всё. Тьерно и Папе попрощались, пожелали удачи и отбыли в Марсель. Я снова почувствовал себя ребёнком, расстающимся с родителями, как это бывало раньше. Я отнёс свои вещи в номер в гостинице «Chelsea Village», расположенной рядом со стадионом. Комната досталась отличная, но в первую ночь было очень одиноко. Семья оставалась во Франции, потому что перед переездом нужно было многое уладить.

Контракт подписывался в конце июля, так что на следующий день нужно было улетать в США на предсезонный тур с командой. Меня представили остальном буквально по дороге к тренировочному комплексу, который в то время располагался возле аэропорта Хитроу, в Харлингтоне. То лето выдалось насыщенным в плане трансферов: из ПСВ прибыл Арьен Роббен, из «Ренна» – Петр Чех, из бывшего клуба Жозе, «Порту», – Рикарду Карвалью спустя неделю после моего приезда.

Первой проблемой стало незнание английского. Моё владение языком ограничивалось бессмысленными предложениями, которые заучиваются всеми французскими детьми в школе. Самые известные из них – это абсолютно бессмысленный обмен репликами: «Где Брайан?» – «Брайан на кухне». Удивительно, что эти фразочки толком не пригодились мне в первые недели в новом клубе.

Я залез в автобус и пошёл по проходу, словно в первый день в новой школе (уж я-то знал, каково это), пожимая встречающиеся руки. Было несколько знакомых лиц: французы Клод Макелеле и Вильям Галлас, камерунец Жереми и Петр Чех, игравший против меня в составе «Ренна». Хотя я не был знаком с ними лично, всё равно чувствовал себя комфортно, поскольку они говорили на французском. Поэтому я уселся рядышком и большую часть дороги в США провёл вместе с ними.

На следующий день после приезда состоялась моя первая тренировка с командой. Как обычно, я глазел по сторонам, ничего не говорил, пытался понять, что происходит, как устроена работа в коллективе и что за люди его составляют. На глаза попался один долговязый паренёк, который выглядел очень молодо, а двигался и вёл себя так, что я подумал, будто он из резервной команды. «Интересно», – подумал я, – «наверняка его вызвали, чтобы он получил определённый опыт тренировок с основой». В конце занятия я спросил одного из игроков, кто этот юный парнишка. «Это капитан команды!» – ответил он, засмеявшись. – «Джон Терри». Вот насколько плохо я знал эту команду – не смог узнать даже её капитана!

Первая тренировка стала откровением во многом. Я помню, как поднимался в автобус с кроссовками в руках, полагая, что они мне скоро понадобятся.

– Куда ты с ними собрался? – спросил главный тренер.

– Мы не будем бегать? – удивился я.

– Бери бутсы, – ответил он, – ты ведь играешь в футбол. Всё, что я делаю, адаптировано для игры и имеет отношение к игре. А игра не подразумевает ношение кроссовок!

Для меня это было в новинку. Во Франции во время предсезонки считалось нормальным пробежать 5-10 километров, зачастую где-то среди деревьев, для повышения выносливости. Только после этого мы ненадолго притрагивались к мячам. Я всегда ненавидел кроссы, и у меня постоянно случались проблемы с бегом на длинные дистанции. Жозе выстраивал тренировки иначе, как он делал это в Португалии, и его методы были откровением для всего состава. Мы выполняли много специфичной игровой работы – игра в пас, единоборства, бег, ускорения, изменение направления движения. Во Франции это скорее было так: «ОК, ты должен быть физически готов, чтобы играть», а здесь упор делался именно на футбольную готовность. Не нужно никаких забегов на много миль. Кому-то может показаться, что предполагающий бег на выносливость подход изматывает сильнее и поэтому он лучше. Но в реальности это гораздо скучнее и, на мой взгляд, менее эффективно. По методике Жозе ты работаешь усердней, чем во время пробежки трусцой длиною в час или ещё больше. Здесь нет возможности увильнуть от работы: тебе нужно постоянно следить за мячом, выполнять взрывные ускорения, постоянно менять направление. В плане анаэробной и аэробной работы это более энергозатратно, зато гораздо интересней.

Первые три или четыре занятия сложились тяжело, немногие из нас были готовы к такой работе, но я наслаждался тренировками, так как находил в них много нового и стимулирующего. Сам тренер кардинально отличался от всех, с кем я сталкивался раньше. Когда мы не тренировались, он смеялся, шутил и разговаривал с нами. Начинается тренировка – он становится крайне серьёзным. Он пришёл выигрывать трофеи, поэтому во время занятий не оставалось места для дурачеств.

Когда я подписывал контракт, Моуринью пообещал, что после турне мне дадут короткий отпуск, так что по возвращении из Америки я поехал навестить семью. В теории должна была сложиться идиллия, но на деле эти каникулы получились худшими в моей жизни. Я не мог думать ни о чём, кроме предстоящего сезона, поэтому мозг ни в какую не хотел расслабляться.

Воссоединившись с командой, я с удивлением обнаружил, что тренировочная база в Харлингтоне отнюдь не соответствует ожиданиям от клуба Премьер-лиги с большими амбициями. Роман Абрамович, владевший клубом второй сезон, уже сделал инвестиции в инфраструктуру своим приоритетом, поэтому на следующий год мы переехали на базу в Кобхэм. На тот момент существовавшие условия, в которых «Челси» обитал с 70-х, явно нуждались в обновлении ремонте. Порой мы заканчивали тренировку и узнавали, что нет горячей воды. Даже в «Генгаме» с этим было лучше.

Не был столь хорош «Челси», как и сейчас, и по части помощи игрокам в обустройстве на новом месте. Гари Стакер, менеджер по взаимодействию с футболистами, старался как только мог, но, говоря начистоту, на него свалилось слишком много работы, чтобы найти мне варианты с жильём или показать окрестности юго-запада Лондона. Так что я полагался либо на советы других игроков, либо делал всё самостоятельно. Было нелегко, если вспомнить, что я должен был тренироваться и толком не владел английском. Нередко после тяжёлой утренней тренировки я слишком уставал, чтобы вообще думать о том, как посетить кучу домов, особенно учитывая, что я не имел понятия, где мне хочется жить. Поселиться рядом с базой в Челси Харбор или вблизи нового тренировочного центра, зная, что относительно скоро мы туда переедем? Помнится, клуб познакомил меня с одним агентом по недвижимости. Довольно быстро стало ясно, что он думал, будто бы моя трансферная стоимость – все 24 миллиона фунтов – утекли прямиком в мой карман. Все дома, которые он показывал, не вписывались в нужную ценовую категорию: он предлагал что-то в диапазоне 8-10 миллионов фунтов. Я пытался объяснить, что всего лишь сезоном ранее купил дом в «Марселе» примерно за 500 тысяч, но он просто смотрел на меня непонимающим взглядом. Может, он считал, что я запутался в курсе валют или при переводе потерял цифру и на самом деле подразумевал 5 миллионов.

На первое время я остался в «Chelsea Village», ибо стадион располагался буквально по соседству с отелем. Выглядывая из окна, я видел внизу болельщиков клуба. В дни матчей я просыпался в 8 утра, потому что к этому времени они уже приезжали и начали свои скандирования. В первые несколько недель жена и дети регулярно ко мне приезжали, хотя им приходилось нелегко, несмотря на то, что мы проживали в люксе. С домом не сравнивать, а когда у тебя трое детей, – Айзеку и Иман было 3 и 2 года соответственно, Кевин почти стал подростком – то в такой обстановке долго не выдержать. В конце концов, после многочисленных поисков мы нашли хороший дом в десяти минутах от Кобхэма и в пятнадцати от отличной школы для Кевина. Место было прекрасным, и там благополучно прожили вплоть до переезда в нынешний дом несколько лет назад. Но те первые недели определённые получились для всех нас тяжёлыми.

От старта первого сезона остались смешанные впечатления – и у меня, и у команды. Было приятно забить первый гол за «Челси» в третьем матче против «Кристал Пэлас», но также пришлось заново привыкать к силовому футболу Премьер-лиги и жёсткости соперников при отборе мяча. Где-либо ещё в Европе после такого фола ты падаешь, и судья показывает жёлтую карточку. В Англии на тебе фолят, ты должен подняться на ноги и пожать руку сопернику! Сейчас мне смешно это вспоминать, но тогда это стало настоящим культурным шоком для меня, и просто скажем, что мне понадобилось много времени, чтобы привыкнуть.

Следующий забитый мяч пришлось ждать целый месяц – я забил «Миддлсбро» на выезде. «Челси» изо всех старался не отстать от действующего чемпиона, «Арсенала», который начал очень мощно и возглавил таблицу. Я столкнулся с некоторыми проблемами и в итоге пропустил несколько недель из-за операции на пахе. Это явно не способствовало укреплению моих позиций в составе команды. Как и то, что я по-прежнему чах по любимому «Марселю». Я убеждён, что для того, чтобы показать свои лучшие качества, нужно ментально быть готовым к этому. Я же на старте того сезона определённо не был полностью предан новой команде, нужно это признать. Да и как могло быть иначе, учитывая сопутствовавшие моему трансферу обстоятельства?

Осенью у «Челси» дела наконец-то пошли в гору, и к началу ноября мы забрались на первое место, которое уже никому не отдавали, тогда как у «Арсенала» начались проблемы.

Несомненно, одно из худших воспоминаний сезона – и для меня, и для всей команды – связано с 1/8 финала Лиги чемпионов на «Ноу Камп» в конце февраля. Мы обыгрывали «Барселону» со счётом 1:0 и смотрелись хорошо. В начале второго случилось единоборство с их вратарём, которое я до сих пор считаю безобидным. И шведский рефери, на мой взгляд, ошибочно показал мне красную карточку. Как обычно в таких ситуациях, удаление дало сопернику преимущество, и они в результате выиграли – 2:1. Многие считали, что им изрядно повезло.

Впоследствии большинство, даже те, кто не болел за «Челси», склонялось к мнению, что меня не следовало удалять. Но сделанного не воротишь. Злость наших фанатов достигла такого уровня, что судья начал получать угрозы об убийстве, что вынудило его отказаться от обслуживания ответного матча (по итогам которого мы прошли дальше с общим счётом 5:4).

Я был настроен реабилитироваться за удаление в финале кубка лиги против «Ливерпуля» через 4 дня. Я был благодарен тренеру за включение в состав, это подтверждало его доверие, несмотря на случившееся в Испании. Финал был тем самым шансом отплатить ему за веру в мои способности и доказать фанатам, на что я способен в важных играх. К тому же, это была первая возможность для выигрыша хоть какого-то трофея. По факту я никогда не играл за команды, которые брали все кубки подряд, – что на любительском, что на профессиональном уровнях – поэтому тот матч многое для меня значил и я ощущал, что на мне особое давление.

Оно оказывалось и на команду в целом. Как подметил перед началом сезона тренер, можно было пересчитать по пальцам одной руки тех из нас, кто выигрывал хоть один серьёзный турнир, в особенности чемпионат страны. Поэтому чтобы показать соперникам, что мы являемся силой, с которой необходимо считаться, нужно было начинать брать трофеи.

Несомненно, груз ответственности довлел и над «Ливерпулем». Их тоже возглавлял новый тренер, Рафа Бенитес, и получалось, что одной командой руководил недавний обладатель Кубка УЕФА, а другой – победитель Лиги чемпионов. Конечно, такое совпадение добавляло противостоянию этих двух людей и их команд остроты. Противоборство данных тренеров продолжается и сегодня.

Финал, проводившийся на кардиффском стадионе «Миллениум», начался для нас кошмарно: Йон-Арне Риисе забил уже через 45 секунд после стартового свистка, и тот гол стал самым быстрым в истории финальных матчей турнира. Мы толком даже не вошли в игру, а уже надо было отыгрываться. Что ж, мы продолжили бороться. Преимущество во владении мячом за нами, но сравнять счёт так и не удавалось.

Приближалась заключительная десятиминутка, мы заработали штрафной. Исполнять пошёл Паулу Ферейра. Следующее, что я помню, – это Стивен Джеррард, отправляющий мяч затылком в собственные ворота. Ужас для них – гигантское облегчение для нас! Тот гол, вероятно, стоил двух, так как внезапно нас воодушевил, заново подарил надежду и позволил контролировать игру ещё более прочно. В добавленное время мы продолжали давить, но в первом тайме никто не смог забить победный мяч. После перерыва я наконец-то забил, переправив мяч в сетку с близкого расстояния. Этот гол стал первым из девяти, забитых мною в финальных матчах за «Челси». Момент необычайной радости и шанс искупить вину за Барселону, показав каждому, что на меня можно рассчитывать в ключевых играх. Спустя пять минут мы закрепили победу голом Матеи Кежмана, и хотя через минуту «Ливерпуль» отыграл один мяч, было слишком поздно, нас не достать. Итоговый счёт – 3:2.

По многочисленным причинам там победа была для нас особенной. Мы только что уступили в двух важных играх подряд – в Барселоне и в кубке Англии против «Ньюкасла» – и, несмотря на сохранение лидерства в чемпионате, почувствовали себя выбитыми из колеи. Завоевание трофея стало наилучшим способом расставить всё по местам, вернуть уверенность в себе и объявить миру, что с нами теперь нужно считаться. Это также наметило смещение баланса сил между нами и «Арсеналом» – наиболее успешного из лондонских конкурентов на тот момент. С момента, когда в ноябре мы обошли их в таблице, чаша весов склонилась в нашу пользу и до сих пор пребывает в этом положении. Выигрыш кубка определённо стал символической формой, с помощью которой мы громко и ясно донесли данный посыл до остальных.

С того момента мы стали необычайно сильны. Конечно, разочаровало, когда «Ливерпуль» отомстил нам за кубок Лиги победой в полуфинале Лиги чемпионов (которую они впоследствии выиграли в том историческом финале в Турции), но мы проводил тот матч спустя несколько дней после другой незабываемой победы – выигрыша «Челси» первого титула Премьер-лиги. Оказало ли это какое-то влияние на то, что мы не смогли ни разу забить на «Энфилде» после нулевой ничьей на «Стэмфорд Бридж», я не знаю.

В любом случае завоевание чемпионства в гостевой игре с «Болтоном» остаётся одним из наиболее красочных воспоминаний. Это стало большим психологическим достижением для команды, которую никогда не выигрывала данный титул ранее. Для меня этот момент стал ключевым во всей карьере. Я завоёвывал индивидуальные награды во Франции, даже в Африке, – лучший гол сезона, игрок года и прочие – но никогда не выигрывал командных трофеев. Теперь у меня их было два, включая чемпионство в лиге, победа в которой считается самой трудной в мире.

Я помню, что Жозе перед началом сезона говорил нам ясно одно: будем делать то, что он говорит, играть так, как он хочет, и неукоснительно ему верить – выиграем чемпионат. Именно из-за таких высказываний его считают надменным человеком. Но дело тут не в этом. А в уверенности. Если мы выигрываем все матчи против команд ниже классом, а также выигрываем или играем вничью против прямых конкурентов, то титул наш. Логика проста. Кажется, что это банальность, но я не думаю, что каждый тренер мыслит в том же ключе или как минимум может всё разложить по мелочам и объяснить простым языком. В том сезоне мы сделали всё именно так. Не только обыграли всех, кто ниже уровнем, мы ещё в обеих встречах одержали верх над «Манчестер Юнайтед» и свели к ничьей два матча с «Арсеналом». В конечном счёте мы проиграли лишь один поединок за целый сезон – в гостях у «Манчестер Сити» – и выиграли титул с рекордными 95 очками. Даже наши критики были вынуждены признать это достижение.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=CvcNhYNNRmI[/video]

Вспоминая первый сезон в Премьер-лиге, я могу сказать, что он запомнился рядом положительных моментов, но было и довольно много разочаровывающих падений. Переезд в Англию сложился трудней, нежели ожидалось. Нужно было ко многому адаптироваться в языковом плане и по части командного стиля игры, моя семья приспосабливалась к новым условиям также не без трудностей. Фанатов своим вкладом в игру впечатлить не получилось. Мой лицевой счёт по итогам чемпионата насчитывал скромные 10 мячей (16 во всех турнирах), что намного меньше, чем у обладателя Золотой бутсы Тьерри Анри – 25 (31 во всех соревнованиях). Я получал различные травмы, прерывавшие моё привыкание к команде, и не имел большого количества времени на старте сезона, чтобы как следует приноровиться к английской футбольной культуре.

К примеру, меня шокировала беспощадность Премьер-лиги, скорости, на которых игрались все матчи, один за другим. В первую неделю в клубе я чувствовал себя, как брошенный в воду щенок, когда нам пришлось сыграть 3 игры подряд. Во Франции такое случается редко. В Англии – несколько раз за сезон. Конечно, если у тренера достаточно глубокий состав, он может ротировать футболистов. Но постоянно вмешиваются травмы, поэтому даже при большой обойме некоторым приходится выходить, несмотря на усталость и неполную готовность. Поэтому в Англии такое понятие, как «игра через боль», – вполне распространённое дело.

Уклон на «физику» – ещё один элемент, поразивший меня в английском футболе в первом сезоне, пусть я уже и успел в определённой степени с ним познакомиться годом ранее, играя против «Ньюкасла» и «Ливерпуля». Мне ясно помнится один эпизод с вбрасыванием аута. Я попытался дёрнуться навстречу мячу, как вдруг из ниоткуда появился защитник и врезался в меня. Я ошарашено покосился на него, потом бросил взгляд на судью, ожидая свистка. Никакой реакции – продолжайте играть! Во Франции это было бы стопроцентным нарушением, но только не в Англии.

Причина, по которой травмы не распространены в ещё большей степени, заключается в том, что всегда есть способ пойти в контакт с другим игроком. Пусть повреждения – часть спорта, от которой никуда не денешься, и никто из игроков не хочет закончить дело травмой, я персонально никогда не сдавал назад из-за мысли о том, что могу рисковать получением травмы. Когда ты видишь, что против тебя собираются идти в отбор, то всегда есть способы избежать проблемы, и ты сам не идёшь в единоборства, в целесообразности которых не всегда уверен, хотя, конечно, иногда мы всех неправильно оцениваем ситуацию.

Были, впрочем, и положительные моменты в моём первом сезоне. Партнёры очень тепло встретили меня, а Вильям Галлас, Клод Макелеле и Жереми – в особенности, став отличными друзьями. Мы часто смеялись по разным поводам, проводили вечера, играя в покер в отелях в разных уголках страны, когда отправлялись на выезд. Мой английский потихоньку улучшался, так что я всё лучше и лучше контактировал с остальными.

В первую очередь, впрочем, ярче всего запомнились два поднятых над головой трофея. Они явно помогли компенсировать те трудности, которые я продолжал испытывать, связанные с адаптацией к английскому футболу. Завоёванные трофеи поддерживали во мне силы продолжать, потому что временами я задавался вопросом, получится ли у меня преуспеть в Англии и в этом клубе. Победа в Кубке лиги была настолько важной для клуба, что перед ответным матчем с «Барселоной» мы провели презентацию трофея для фанатов. Я был тогда дисквалифицирован, но помню, что выходил на поле вместе с командой для того, чтобы показать болельщикам кубок. Они выглядели счастливыми. Подобные моменты давали мне силы и воодушевление, чтобы продолжать работать.

Глава 8. Остаюсь я или ухожу? 2005-2006

«Попросил Моуринью сменить схему на 4-4-2. Он прислушался»

Я надеялся, что во втором сезоне буду чувствовать себя комфортней и в личном, и в профессиональном плане, нежели в первом. И два гола в открывавшем сезон матче за Суперкубок казались практическим идеальным началом. Лучшего не мог и желать.

Летом Жозе Моуринью вернул из аренды в «Милане» аргентинского нападающего Эрнана Креспо. Когда-то он был самым дорогим футболистом в мире, поскольку в 2000 году «Лацио» приобрёл его у «Пармы» за 56 миллионов евро, и славился своим умением забивать голы. Поначалу меня всё устраивало, но вскоре стало очевидным, что тренер сталкивает нас в конкуренцию друг с другом. Вместо того чтобы использовать нас вместе, он предпочитал чередовать. Я играл один матч, забивал, затем Эрнан играл следующий. Или один из нас выходил в старте и покидал поле во втором тайме, если не удавалось отличиться. В следующей игре менялись местами. Я думаю, он пытался мотивировать нас обоих совершенствоваться ещё активнее, чтобы опережать друг друга. Нам никогда никто этого не объяснял впрямую, но после трёх матчей мы оба поняли, что происходит, и уже знали, что нужно делать.

Когда всё это произошло, мы здорово поладили, так что ситуация дошла до такой стадии, что мы даже посмеивались над всем этим. Не было никакого чувства соперничества. Наоборот. К примеру, если я забивал гол, Эрнан позднее подходил ко мне и говорил: «Здорово! Отличная игра!» В следующем матче играл и забивал уже он, и тут наступала моя очередь сказать: «Чувак, как ты умудрился забить такой мяч?!»

Впрочем, впоследствии это разочаровало нас обоих. Для меня всегда было лучше играть регулярно. Так я ловил нужный ритм и поддерживал себя в тонусе. К тому же, тренер часто использовал схему 4-3-3 и с её помощью выиграл немало важных матчей. Когда он хотел быть немного консервативным, то этой модели отдавалось предпочтение. Но у него в составе имелись такие игроки, с которыми можно было использовать 4-4-2, идеально подходившую мне. Так что в один день я решил с ним встретиться.

– Жозе, понимаешь, мне тяжело так играть. Я нападающий и я не забиваю достаточно голов, потому что нахожусь постоянно меж двух защитников. Это трудно.

Плюс ко всему, я больше месяца отсутствовал, играя на Кубке африканских наций. Итог был печальным: мы в финале в серии пенальти уступили Египту. Как бы сильно я ни любил этот турнир, поскольку представлять свою страну для меня всегда было честью, нужно отметить, что для меня он являлся дополнительным вызовом. Каждые два года я не мог отыграть сезон полностью из-за него. Доигрывал до конца декабря, а потом пропускал весь январь и часть февраля. Помню, что перед отъездом Жозе шутил: «Хороших тебе каникул!» Думаю, это означало, что меня будет не хватать и что он бы не хотел, чтобы я уезжал. Как бы то ни было, по возвращении в клуб в феврале накатывала усталость. Что неудивительно. Во время моего отсутствия Эрнан Креспо забил кучу голов, так что, по сути, мне нужно было бороться за своё место заново, и игра в одиночку против двух защитников была для меня не лучшим вариантом.

Одно из многочисленных качеств тренера – способность слушать, и именно его он продемонстрировал. Он выслушал мнение по поводу того, как меня следует использовать, и, как мне нравится думать, принял это к сведению. Так или иначе, он явно взвесил некоторые вещи, поскольку вскоре решил изменить схему и поставить меня вместе с Креспо вдвоём впереди в модели 4-4-2. Как только он это сделал и я стал регулярно выходить с первых минут, пришли голы. Постепенно я начал чувствовать себя, как в «Марселе». Новая система предоставила мне больше свободы и сделала разницу между ощущением нестабильностью и чувством комфорта.

К сожалению, несмотря на улучшение дел на поле, я по-прежнему не чувствовал себя окончательно принятым со стороны фанатов. В начале марта «Барселона» выбила нас из 1/8 финала Лиги чемпионов, что очень расстроило всех в клубе и, разумеется, фанатов, учитывая, что в прошлом году удалось добраться до полуфинала. В обоих матчах мы снова использовали 4-3-3, либо я менял Креспо, либо он меня, и это не сработало, ибо никто из нас не смог забить. Перед этим мы сенсационно рано вылетели из Кубка лиги, проиграв в октябре «Чарльтону», поэтому теперь могли рассчитывать только на Кубок Англии и защиту чемпионства в лиге.

В марте две игры за короткий промежуток времени почти пустили под откос целый сезон и заставили меня всерьёз задуматься обо всём. Прежде всего, мы играли с «Фулхэмом» на «Крэйвен Коттедж». Они сражались за выживание и отчаянно стремились достичь положительного результата, что придало матчу определённую важность с самого начала. Болельщики озверели, когда в пользу их команды спустя пять после старта не дали одиннадцатиметровый (как показали повторы, это решение было верным). Впрочем, на 17-й минуте они забили и выглядели гораздо лучше нас, что сподвигло Жозе Моуринью на кардинальные перестановки: убрать Джо Коула и выпустить меня в пару к Эрнану Креспо. Ко второму тайму, действуя по схеме 4-4-2, мы смогли вернуться в игру.

Я получаю длинную передачу от партнёра. Обрабатываю мяч, бегу, обыгрываю вратаря Кроссли и забиваю гол, считая, что счёт наконец равный. Но тут же начинается хаос, игроки «Фулхэма» окружают судью, Марка Дина, и заявляют, что я подыграл рукой. Учитывая позицию Дина относительно того места, где я был, ему было нереально разглядеть, что произошло на самом деле. Сперва он засчитал гол. Затем, когда болельщики и футболисты «Фулхэма» уже начали сходить с ума, подошёл к ассистенту, переговорил с ним и отменил забитый мяч. Сделал ли он это под влиянием? Он утверждал, что нет. Независимо от того, правильным или нет было то решение, оно осталось таким, и в прессе меня за содеянное подвергли критике. Противоречия на этом в матче себя не исчерпали, поскольку на 90-й минуте Вильям Галлас был удалён с поля за неправильный отбор мяча у одного из нападающих «Фулхэма».

Если тот эпизод показался мне ужасным, то это ещё было ничего по сравнению с тем, что случилось дальше. Мы играли на выезде против «Манчестер Сити», и я точно не забуду ни тот матч, ни всё что происходило по его окончании. Сама игра для нас началась неплохо. Мы выглядели лучше, хотя и не смогли забить. Я действовал впереди в паре с Эйдуром Гудьйонсеном, и на 30-й минуте ему наконец-то удался проникающий пас, позволивший мне забить тринадцатый гол в сезоне. Всё складывалось замечательно. Мой второй гол случился уже спустя три минуты – я выстрелил в цель с пяти метров. Как и в игре с «Фулхэмом», моментально начались споры. Защитники «Сити» утверждали, что я подработал себе мяч рукой. Они разозлились настолько, что их капитан Сильвен Дистен продолжал наезжать на судью Роба Стайлза даже после свистка на перерыв, за что ему была показана жёлтая карточка. Поскольку у него уже была одна за протесты после гола, вторая означала удаление с поля.

Но это было ещё не все. В концовке мы с защитником Ричардом Данном «запутались» друг в друге. Я обводил его, он попытался развернуться и потерял опору, после чего его рука выгнулась в сторону и прошлась по моему лицу, а одним из пальцев он попал мне точно в глаз. Было настолько больно, что я не мог продолжать игру. Я лежал на газоне буквально в агонии. Глаз начал распухать, и мне было действительно сложно подняться и продолжить. На трибунах не знали, что именно произошло, но всё начали неодобрительно гудеть. Причём не только фанаты «Сити», но и наши болельщики вместе с ними. Я был потрясён. Не мог поверить, что дело дошло до такого – меня освистывают собственные фанаты. Я бы понял их гул, если бы не проявлял старания в игре, но я отдавал клубу всего себя, делал всё, что мог, чтобы заручиться поддержкой болельщиков. Перед финальном свистком объявили, что я признан лучшим игроком матча. Ещё больший гул. Какая ирония: игрока матча невзлюбили сразу обе стороны. Было очень больно.

СМИ, разумеется, сошли с ума. Сыграл ли ты рукой? Правда ли тебе попали в глаз? Группа журналистов горели желанием услышать, что я им скажу. Репортёр программы «Match of the Day» с телеканала BBC вскоре после игры загнал меня в угол, желая знать, что произошло. Он говорил очень быстро. Мне было сложно элементарно поспевать за тем, что он пытался спросить, потому что мой английский, несмотря на некоторые улучшения, всё ещё был не так хорошо, и я испытывал затруднения с пониманием чужой речи. Моей главной ошибкой в запале стало желание быть честным – и одновременно наивным. Поэтому когда он спросил, были ли игра рукой, я сказал: «Да, это была игра рукой». Но я также добавил по поводу матча с «Фулхэмом»: «Это часть игры. Я пытаюсь забить, и если судья видит руку, мы начинаем заново. Он этого не увидел, и для меня это часть игры».

Затем он спросил, нырнул ли я. И вот здесь уже случилось недопонимание при переводе – не в первый и не в последний раз. Итак, я сказал: «Иногда я ныряю, иногда продолжаю стоять. В футболе нереально удерживаться на ногах постоянно. Я не ныряю, я играю в свою игру. Если моя игра не устраивает, и никто не хочет, чтобы я играл, я не играю». Будет излишним сказать, что только первая часть высказывания, столь желанная прессой, была использована. Причём многократно, раз за разом. До тех пор, пока эта часть – «Иногда я ныряю» не приклеилась ко мне ярлыком.

Тот стал эпизод послужил мне болезненной возможностью узнать, что британские медиа – в то время так точно – очень жестоки. Раньше я давал интервью только специализированные спортивным изданиям вроде l’Equipe или France Football. Заодно с телевизионщиками и радиожурналистами они всегда говорили непосредственно о футболе. Только так, ничего лишнего. Никаких противоречивых или сложных вопросов. Тогда я прошёл этот тяжёлый урок. Мой ответ оказался в заголовках новостей во всех возможных изданиях – ТВ, радио, газеты, интернет.

Я также не учёл, отвечая на вопросы, какую роль в интерпретации моих слов играл уровень моего английского и как СМИ меня восприняли в течение нескольких первых лет. Мой английский по-прежнему был слишком французским, очень неестественным. У меня не было такого широкого словарного запаса, как сейчас, не были способности тонко выражать мысли. Если бы пришлось отвечать на французском, то была бы совсем другая история. Я бы смог объяснить свою позицию более ясно. По состоянию на тот момент я просто пытался отвечать как можно короче, чтобы не увязнуть в длинных предложениях, и зачастую чувствовал скованность из-за недостаточного знания языка. И это, безусловно, влияло на мою способность выразить своё мнение.

Однако Арсен Венгер за меня заступился, заявив, что я много находился в центре внимания, но ему импонировало моё отношение к делу. Он добавил: «Этот не тот футболист, который играет нечестно. Может, его тоже пихают и толкают, но никто этого не видит».

[video]https://www.youtube.com/watch?v=Ln8WcsGmF58[/video]

Я согласился с ним тогда и придерживаюсь того же мнения сейчас. Все нападающие, особенно те, кто, как и я, воспитывались за пределами Англии, играли в такой же манере, и это стало нормой. Я не делал ничего особенного по сравнению с другими, но однозначно приковывал к себе больше внимания. К тому же, как сказал Арсен, люди думали: «Он высокий, он сильный», – поэтому мне иногда нужно было показать в большей степени, что на мне фолят. Я признаю, что привыкание к английской манере игры и к тамошней футбольной культуре заняло у меня определённое время, поэтому правда – в первые пару сезонов проблема с нырками регулярно всплывала вновь. Но в конечном счёте я адаптировался и стал более сильным в этом отношении игроком.

В общем, после матча с «Манчестер Сити» я был сыт всем этим по горло и решил поговорить со своим агентом, Тьерно, и с Папе Диуфом.

– Мне здесь не нравится, я подавлен. Команда хорошая, мы выигрываем трофеем, но я не уверен, что хочу тут оставаться и дальше».

Они оба меня выслушали, и, я считаю, почувствовали себя в определённой степени ответственными за ситуацию, в которую я попал, поэтому не стали сходу отвергать мои жалобы.

Ещё и я поговорил с женой. Я всегда к ней прислушиваюсь. Она никогда не навязывает своё мнение и ни на чём не настаивает, но перед принятием решения, чтобы знать, как будет лучше для семьи, я учитываю то, что она говорит.

– Тебе тут непросто, – сказала она. – Нам тоже. Но мне кажется, что детям здесь нравится, так что…

Она давала понять, что поддержит любой мой выбор, но надеется, что мы сможем все вместе остаться в Англии. Я выслушал её и решил остаться. Оглядываясь назад, понимаю, что это было наилучшим возможным решением для всех нас. В «Челси» был план развитии, были амбиции. Мы теперь тренировались на новой базе в Кобхэме. Пусть на первых порах приходилось пользоваться временными сборными постройками, зато новые корпуса, построенные вскоре, были потрясающие. Было ясно, что владелец клуба готов делать всё возможное для нашего комфорта, чтобы помочь нам играть ещё лучше. Плюс я ведь не сидел на скамейке: регулярно играл, забивал и видел себя в планах тренера на будущее. Оставалось только завоевать расположение болельщиков.

У меня появился план. Во-первых, как следует отдохнуть по окончании сезона. Затем отправиться на чемпионат мира в Германию и выступить как можно лучше за сборную, после чего сделать всё возможное, чтобы хорошо отработать предсезонку. Предсезонная подготовка определяет всё. В большинстве случаев, когда сборы получались для меня успешными, хорошо складывался и сезон. Хорошая предсезонка включает в себя прилежные тренировки, избежание каких-либо травм, способность на одном занятии за другим занятии не уставать, не подчиняться своему телу, а диктовать ему интенсивность, с которой ты собираешься работать. Тем летом я собирался провести такую предсезонку, впервые с момента присоединения к «Челси», какую я всегда хотел, а не ту, что позволяло мне собственное тело.

Таким был план. Однако кое-какие подвижки наметились уже в следующем матче – против «Вест Хэма», всего через дня после всех проблем с «Ман Сити». Победа со счётом 4:1 удовлетворила полностью, поскольку мне удалось проявить себя на поле. Мы проигрывали 0:1 и всего через 17 минут остались вдесятером. Не лучшая ситуация. Однако довольно скоро я забил важный мяч, сравняв счёт, а потом помог забить Эрнану Креспо. После игры Жозе Моуринью продемонстрировал, как сильно он в меня верил. Он решил заткнуть критиков своим заявлением: «Дидье должен приехать домой, включить телевизор, послушать экспертов, скупить завтра все газеты и проверить, говорят ли теперь все, кто хотел его убить, о том, что он теперь заслуживает». Это определённо придало мне облегчения!

Наступил апрель, мы все ещё имели шанс сделать Дубль. Полуфинал Кубка против извечных соперников из «Ливерпуля» назначили на конец месяца, он должен был пройти на «Олд Траффорде», поскольку новый «Уэмбли» к тому моменту ещё не успели закончить. Новогодний спад продлился до середины марта, но теперь мы вновь выглядели хорошо и шли на сохранение чемпионства. Чего действительно хотелось, так это привезти ещё и Кубок Англии. Увы, этого не случилось. «Красные» забили два гола, по одному в каждом тайме, я смог отыграть только один – ударом головой на 70-й минуте. У нас были моменты, но «Ливерпуль» в тот день был лучше.

Разумеется, мы расстроились, но времени долго унывать не было. В следующую субботу нам предстояла важная домашняя встреча с «Манчестер Юнайтед» и для защиты титула нам требовалась ничья. Мы были мотивированы до предела и через пять минут после начала оказались вознаграждены, после того как Вильям Галлас забил головой после углового от Фрэнка Лэмпарда. «Юнайтед» не сдавались, у Руни было несколько возможность сравнять. Игра была равной и очень напряжённой вплоть до момента, когда на исходе часа Джо Коул устроил соло и забил второй мяч. Это нас успокоило, хотя расслабляться мы не собирались, ибо «Манчестер» продолжал атаковать до финального свистка. Третий гол в исполнении Рикарду Карвалью закрепил исход матча, хотя итоговый счёт не отражал того, насколько в действительности хорошо играл «Манчестер Юнайтед».

Сезон опять выдался для меня тяжёлым, и я до сих пор не ощущал признания от болельщиков. СМИ, казалось, уже выбрали для меня окончательный имидж, что ещё больше затрудняло завоевание уважения. Как и в прошлом году, помимо положительных моментов, остались и отрицательные, среди которых, конечно, выделялась игра с «Манчестер Сити». Но я решил остаться и сделать всё от себя зависящее для исправления ситуации. Сохранение чемпионского титула помогло убедиться в том, что моё будущее связано с «Челси». Празднование трофея с партнёрами перед лицом наших болельщиков и фанатов соперников одновременно сделали это чувство ещё более сладким.

Хотя чемпионат был выигран довольно легко, – после того матча мы опережали идущий вторым «Манчестер Юнайтед» на 12 очков – на самом деле побеждать второй год кряду было не так уж и просто. Мы превосходно стартовали, победив в 15 играх из 16. К началу 2006 года у нас было преимущество в 18 очков, и все уже отдали титул нам. Однако мы притормозили, результаты ухудшились, в то время как ближайшие конкуренты, «Арсенал», «Ливерпуль» и «Манчестер Юнайтед», набрали форму и начали догонять. Последним даже удалась серия из десяти матчей без поражений, так что после трёх побед подряд в апреле над «Вест Хэмом», «Болтоном» и «Эвертоном» мы вздохнули с облегчением, после чего защитили титул официально.

К концу сезона сохранился гандикап в 8 очков, и нам удалось повторить прошлогодний показатель по количеству побед – 29. Так что разрыв был комфортным, хотя в последние недели так казалось не всегда. Я понял, что триумф ощущается ещё сильнее и приносит больше наслаждения, когда на тебя оказывают давление и накладываются большие ожидания. Наша стабильность продемонстрировала всем, что мы собирались стать постоянным претендентом на трофеи. Жозе Моуринью однозначно мыслил в этом ключе, потому что во время празднования титула он бросил свою медаль победителя Премьер-лиги в толпу, чем сильно кого-то осчастливил. По всей видимости, он планировал побеждать и дальше…

Глава 9. Золотой сезон, 2006-2007

«Долго не менял телефон, чтобы сохранить сообщение от Лэмпарда».

Лето перед стартом нового сезона выдалось странным. В Германии проходил чемпионат мира, куда Кот-д’Ивуар попал впервые в истории. Я не мог дождаться момента, когда приму участие в этом событии, но о нём подробный рассказ пойдёт позже. К сожалению, турнир привнёс более тяжёлый опыт, чем я ожидал, и его итоги выбили меня из колеи. Хотя тогда я, пожалуй, ещё этого в полной мере не сознавал.

В «Челси» я пользовался поддержкой Жозе Моуринью, так что узнавал партнёров всё больше, а они, в свою очередь, знакомились лучше и со мной – как за пределами поля, так и на нём. Благодаря этому я чувствовал себя в коллективе всё более комфортно. В общей сложности я забил 16 голов, из них 12 чемпионате, и стал в команде вторым по результативности после Фрэнка Лэмпарда (20, 16 в лиге). Это здорово, я был рад за Фрэнка, но за себя расстраивался, потому что чувствовал, что выступал ниже своих возможностей. Я такой человек, что внутренне собой постоянно недоволен, и я знал, что мог проявить себя лучше – особенно если бы меня почаще ставили в состав.

СМИ и некоторые из болельщиков «Челси» продолжили относиться ко мне критически, и, если говорить начистоту, я до сих пор чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Летом один человек помог избавиться от всех сомнений и навсегда убедил остаться. Да, Жозе Моуринью всегда меня поддерживал, как и остальные партнёры, но тем человеком, который собственноручно убедил меня остаться, был Фрэнк Лэмпард. Я уверен, что он по сей день не понимает, какое влияние оказал на меня тем летом. В один из дней уже после чемпионата мира, пребывая в отпуске с семьёй в Марракеше, получаю от него сообщение. Удивляюсь, так как не припомню, чтобы он хоть раз писал мне в течение целых двух сезонов, что я провёл в «Челси». Я открыл сообщение и его содержание помню даже сегодня: «Привет, DD. Надеюсь, ты остаёшься, потому что мы должны выиграть чемпионат и Лигу чемпионов вместе!» Мой взгляд застыл на телефоне. Фрэнк не из тех, кто много болтает. Он довольно тихий. Он настоящий лидер, но он ведёт за собой посредством забитых голов, за счёт того, что он делает на поле, а не с помощью слов. Вместе с JT они были предводителями команды. И с этими двумя, плюс Петр Чех, у нас особенные отношения. Фрэнк – умный парень, и пусть я никогда не обсуждал сложившуюся ситуацию и не выдавал ему свои мысли, он явно всё понял. Он просто знал. Для меня получение такого сообщения стало определяющим, оно оставило сильное впечатление. Это доказывало, что во мне нуждались. Не то чтобы команда или клуб не показывали этого до тех пор, просто хотелось, чтобы кто-то сказал лично. Сам факт, что он решил со мной связаться лично, значил для меня многое. Настолько, – я никому об этом никогда не рассказывал – что я очень долго не менял телефон, чтобы сохранить это сообщение!

В тот день как нападающий я раскрепостился. В итоге удалось стать лучшим бомбардиром Премьер-лиги и выиграть Золотую бутсу. Я чувствовал, что неудержим. Случившееся в тот день меня раскрепостило, у меня словно выросли крылья, и я смог наконец-то показать, на что способен. Необходимость чувствовать свою важность, чувствовать, как другие любят и ценят меня, всегда была для меня важным мотивационным фактором, и одно-единственное сообщение стало тем самым катализатором, что послужил взлёту моей карьеры в составе «Челси».

Это показывает, насколько важна психология игрока в его успехе или неудаче. Некоторые думают: «Ты должен просто играть, сохранять концентрацию, и неважно, что происходит». Но я отвечаю, что это невозможно, уж для меня так точно. Футбол – это спорт эмоций. Мы не роботы, а человеческие существа. Мы не способны отделять полностью свои чувства и то, что происходит в нашей частной жизни, от того, что делаем на поле. Ну, по крайней мере, я не способен на это. Чтобы играть хорошо, мне нужно подтверждение окружающих, что они хотят меня здесь видеть. Как только я это вижу, становлюсь способным на всё и ради них отдаюсь на всю катушку.

Летнее трансферное окно получилось насыщенным для «Челси». Эрнан Креспо опять ушёл в аренду, а мы взяли Андрея Шевченко из «Милана», Михаэля Баллака из «Баварии», Саломона Калу из «Фейенорда» и Джона Оби Микела из норвежского клуба «Люн». Вдоавбок, Эшли Коул перебрался к нам из «Арсенала», а мой друг Вильям Галлас проследовал в обратном направлении. Хотя Эшли многое дал клубу, потеря Вильяма была чувствительной как для клуба, так и лично для меня, поскольку мы стали очень близкими друзьями.

У Андрея Шевченко был внушительный послужной список: капитан сборной Украины на первом в её истории чемпионате мира, где они достигли четвертьфинала; дважды лучший голеадор Серии А; победитель Лиги чемпионов; и лучший игрок Европы-2004. Перед началом сезона всей командой, включая новичков, проводили встречу с Жозе Моуринью, во время которой он объявил: «Дидье, ты знаешь, что мне нравится играть 4-3-3, но мы начнём с 4-4-2, и вы оба будете играть впереди. Сработает – оставим эту схему. Если нет, я вернусь к модели с одним форвардом». Мне такой расклад подходил. Поэтому с самого старта я делал всё возможно, чтобы убедить всех в жизнеспособности схемы с двумя нападающими. В результате я начал сезон, активно забивая голы, и так же его и закончил.

Буквально сразу же я ощутил, что мои отношения с фанатами пошли на лад. Мой английский – тоже. Теперь я мог на нём шутить, а это важный показатель уровня владения иностранным языком. Можешь шутить – значит, ты владеешь языком хорошо. И в качестве последнего фрагмента психологического пазла, который требовалось сложить, чтобы я больше ни в чём не нуждался: мне дали 11-й номер!

Я многому научился у Шевченко. Он отличный парень, довольно скромный. Было странно играть рядом с ним. Я был таким страстным его поклонником, что, играя в Плэйстейшн с сыном, всегда выбирал Шевченко; а теперь мне довелось играть с ним в одной команде! Признаюсь, мне сильно везло по ходу карьеры. Где бы я ни сталкивался с конкуренцией на позиции центрального нападающего, – начиная с Даниэля Кузена в «Ле-Мане», заканчивая Эрнаном Креспо, Андреем Шевченко и другими в «Челси», – наше соперничество никогда не перерастало в негатив, только положительные отношения. Может, влияла положительная атмосфера в команде, но, как бы то ни было, я был счастлив оттого, что Андрей присоединился к нам.

Досадно, что он был травмирован, когда приехал, потому что он так и не смог выступать на привычном для себя уровне и показывать то, на что, как мы все знали, он был способен. Он забил за нашу команду несколько важных мячей, но не в таком количестве, как мы ожидали. Думаю, болельщикам спустя какое-то время стало сложно его принять. Однако когда мы играли вместе, связка работала хорошо, и мы нашли общий язык на поле и за его пределами.

Я также начал находить своё место в целом в команде. Люди всегда удивлялись, как мы ладили, и я скажу честно, люди есть люди: франкоговорящие футболисты преимущественно держались вместе, как и говорящие на английском и те, кто говорил на португальском. Но в разногласия это не переходило. Вполне естественно, что вы тянетесь к тем, кто разделяет с вами общий язык и общую культуру. Поэтом во время завтрака или обеда команда распределялась на три или четыре стола, и з каждым в общении преобладал определённый язык. Жозе, разумеется, мог говорить со всеми из нас на каждом из этих языков!

Роман Абрамович иногда приходил на наши тренировки или на несколько минут заходил в раздевалку. Он очень застенчивый и неразговорчивый, вёл себя сдержанно, глядел на стороны, иногда пожимая руки и перебрасываясь с нами парой слов. По его лицу вы могли видеть, что он был доволен состоянием команды и результатами, но он никогда не демонстрировал своё влияние и не вёл себя так, словно ему здесь всё принадлежит – хотя по факту так и было! В последние годы я узнал его получше и провёл с ним какое-то время, но тогда, в начале пребывания в «Челси», у меня было мало возможностей познакомиться и изучить его.

Старт того сезона получился наилучшим в моей карьере: пять голов в первых пяти матчах, шесть голов в первых семи. Сезон в целом складывался неплохо, и вскоре стало ясно, что нашим главным конкурентом будет «Манчестер Юнайтед». Я думаю, нам не хватало жёсткости в концовках, чтобы вырывать победы там, где мы играли не лучшим образом, и это стило нам титула. Мы добились 24 побед, у «Манчестера» было 28, но разницу сделало соотношение ничьих – 11 наших против их 5. Мы потеряли слишком много очков в матчах, где могли побеждать.

В кубковых соревнованиях всё пошло совсем по-другому – может, потому что от нас не требовалось поддерживать график «победа каждую неделю», который требовался для выигрыша Премьер-лиги. Как бы то ни было, наш первый финал состоялся в феврале – Кубок Лиги против «Арсенала». Тот финал был последним, проводившимся на «Миллениуме» в Кардиффе.

Главная интрига перед финалом заключалась в следующем: выпустит ли Арсен Венгер команду, составленную из относительно юных игроков, как он делал в предыдущих стадиях турнира. Он провёл параллель между некоторыми из тех молодых футболистов с большим потенциалом и неизвестными певцами из The X Factor, добившимся больших успехов. И он добавил: «Игра «Челси» строится на опыте и мощи, наша будет опираться на мобильность и движение».

Венгер остался верен своей философии. В тот день средний возраст его команды равнялся 21 году. У них играли самые настоящие дети. Тео Уолкотту тогда было 17, как и Арману Траоре. Абу Диаби было 20, Сеску Фабрегасу – 19. Звёздные и опытные парни вроде Тьерри Анри и Вильяма Галласа в состав не попали. По части опыта они полагались на Коло Туре и Филиппа Сендероса.

По сравнению с ними, мы подошли к игре во всеоружии, в оптимальном составе из опытных, физически крепких игроков. Помню, как за день до игры между собой мы говорили: «Если мы проиграем эту игру, уступим детям…!» Это стало бы сокрушительным ударом по нашей уверенности на той стадии сезона. Поэтому мы решили сделать всё, чтобы не проиграть.

Вначале они смогли нас удивить. По сути, они во всём были лучше. Мы не видели мячи, они создали несколько хороших шансов. Затем, на 12-й минуте, Тео забил послав мяч мимо Петра Чеха. Тот гол стал для него первым за клуб, и фанаты «Арсенала» от счастья сходили с ума. Нас тем временем одолевала неуверенность. В происходившем реально не было ничего хорошего! Я едва коснулся мяча в первые двадцать минут.

Однако вскоре Михаэль Баллак вырезал отличный пас на правый край штрафной площади и, оторвавшись от защитников, я сравнял счёт. Тот самый случай, когда гол выравнивает баланс сил двух команд и все это знают.

Во втором тайме мы начали их переигрывать, забрали мяч и стали контролировать игру как физически, так и стратегически. Неожиданно в середине тайма Джон Терри получает по лицу ударой ногой от Абу Диаби, который пытался вынести мяч. Сразу было очевидно, что травма серьёзная, поскольку Джон упал на газон и на время отключился. Его быстро уложили на носилки, унесли с поля и прямиком повезли в больницу. Мы не знали, насколько серьёзно его состояние, зато получили дополнительную мотивацию, решив во что бы то ни стало выиграть матч ради нашего каитана.

Время тикало, и наконец-то наши попытки увенчались успехом. На 84-й минуте «Арсенал» потерял мяч, Майкл Эьссен отпасовал налево на Арьена Роббена, а тот прострелил на меня в район вратарской. Я помню, как предугадал, что он собирается сделать, и постарался увернуться от моего опекуна, Сендероса, после чего головой послал мяч в сетку. Фантастический гол, доставивший немало удовольствия. И при этом победный. Я не просто забил оба мяча в матче, который закончился итоговой победой со счётом 2:1; второй из них попал в число моих любимых голов в ворота «Арсенала», и я всегда с радостью его вспоминаю.

Подбегая к партнёрам отпраздновать забитый мяч, я думал только о том, чтобы пальцами изобразить в воздухе цифру «26» – игровой номер нашего капитана. Поразительно, учитывая, насколько ужасным поначалу казалось его повреждение, что он быстро выписался из больницы, сразу же отправился на стадион и успел как раз присоединиться к празднованию. Суровый мужик этот ДжейТи!

[video]https://www.youtube.com/watch?v=GbWMgsWj2Do[/video]

Финал Кубка Англии против «Манчестер Юнайтед» – ещё один матч, в котором мы не могли себе позволить даже думать о поражении. Двумя неделями ранее мы отдали им титул чемпионов, сыграв в начале мая вничью против «Арсенала» и оставив их тем самым в семи очках от нас за два тура до конца. Следующий матч мы проводили дома, – как раз против них – но, так как обе команды больше переживали за исход кубкового финала, до которого оставалось несколько дней, на поле вышли только некоторые футболисты основного состава, и игра получилась неброской, не такой, какой можно было ожидать от подобной вывески в нормальных условиях.

То был первый финал Кубка Англии на новом «Уэмбли». В детстве я мечтал сыграть на «Уэмбли», поэтому меня охватило особенное чувство, когда я впервые увидел этот стадион обновлённым и получил возможность на нём сыграть. К тому моменту я уже выиграл с командой несколько трофеев, но ни один из них не был завоёван в этом доме футбола. Честно говоря, мнё всё равно немного жаль, что не удалось сыграть там, когда известные башни-близнецы ещё являлись символом арены.

Прямо перед началом матча, когда все уже вышли на поле, мне вдруг захотелось кое-что сказать партнёрам. То, что их могло удивить. До стартового свистка оставалось несколько секунд.

«Парни», – сказал я, – «Я просто хочу сказать, что нервничаю. Вы, может быть, нет, но я напуган. Не знаю, странное чувство, но я реально боюсь. Однако даю слово: я выложусь на все сто в этой игре. Я отдам себя полностью».

Это было правдой. Ощущениями были иными, когда я играл в первый раз на «Уэмбли», этом огромном 90-тысячном стадионе, чья вместимость почти на 20 тысяч превышала «Миллениум» и название которого известно во всём мире. Однако мне кажется, что я сформулировал то, что чувствовали и все остальные. Я ведь знал своих партнёров, видел, что они вели себя не так, как обычно, даже перед важными матчами. Они не разговаривали, по-другому ходили и держали себя. Поэтому я подумал, что должен что-нибудь сказать.

Впоследствии ДжейТи подтвердил, что сказанное мной и вправду относилось ко всем, а моя речь помогла остальным. Для меня самое удивительное в том маленьком инциденте то, что он показал, насколько комфортно я стал чувствовать себя в «Челси», раз смог признать перед остальными свою уязвимость. Годом раньше о таком нельзя было бы и подумать. Но теперь я наконец-то знал, что партнёры в меня верят, как и я в них.

Как выяснилось, в похожем смятении оказались и игроки «Манчестер Юнайтед». Игра получилась не лучшей, так что, пожалуй, вообще все ощущали некоторую нервозность из-за желания выиграть на «Уэмбли». Плюс впервые за 20 лет в финале встретились чемпион и вторая команда Премьер-лиги. Для обеих команд многое стояло на кону. Наши соперники хотели сделать Дубль, а мы, уже завоевав Кубок Лиги, отчаянно стремились привезти домой второй трофей.

Основное время закончилось нулевой ничьей, ни одна из команд не выглядела лучше, и никто особо не имел возможностей забить. Началось дополнительное, и я стал ощущать судороги. Это плохо. Я подбежал к краю поля и сказал тренеру: «Тебе нужно делать замену, я не могу больше бегать». Он даже не стал меня слушать.

– Нет-нет. Тебе не нужно бегать. Просто стой там. Ты забьёшь. Просто сохраняй концентрацию. Один мяч – и ты забьёшь!

Мои молитвы были услышаны. Да, всё это время в повторял про себя: «Боже, пожалуйста, боже, дай мне один гол, всего лишь один гол!» Снова и снова, умоляя его дать мне одну возможность. Вдруг на 116-й минуте, за четыре минуты до серии пенальти, я получаю мяч от Джона Оби Микела. Пасую Лэмпарду, он возвращает мяч мне, и я пробиваю их вратаря Ван дер Сара. Гол! Конец матча. Мы выигрываем Кубок Англии. Я впервые забил в ворота «Манчестер Юнайтед» спустя три года тщетных попыток, и мой гол стал первым в истории обновлённого «Уэмбли». Это значило для меня очень, очень многое. В той игре было всё, на что я только мог надеяться – ну, за исключением судорог!

[video]https://www.youtube.com/watch?v=cTrHbWtMIJ4[/video]

То, что произошло в конце игры, во многом символизирует наши отношения с Жозе Моуринью. После финального свистка мы все дружно праздновали успех на поле, ожидая получение кубка. И тут я заметил, что он ушёл с поля. Я побежал по туннелю в поисках Жозе и нашёл его в раздевалке, разговаривающего по телефону с женой. Я сказал, что, если он не выйдет к нам, команда не пойдёт забирать трофей. «Мы все единое целое. Либо ты идёшь туда сам, либо я отнесу тебя!», – говорю ему. У меня не было ни малейших сомнений: он являлся ключевой частью всех успехов «Челси», поэтому должен был быть с нами, когда мы получили трофей, иначе это всё не имело никакого смысла. Да и для меня персонально его присутствие было важно: он был важной частью моей карьеры в «Челси» и моей жизни в целом, поэтому мне хотелось разделить празднование победы с ним, в противном случае осталось бы ощущение внутренней пустоты.

В тех двух финалах – Кубка Англии и Кубка лиги – я стал автором победных голов. Благодаря этому значительно окрепли мои взаимоотношения с клубом и болельщиками. В том году я забил 33 мяча, в два с лишним раза больше, чем в прошлом. Двадцать из них пришлись на чемпионат, за что я был награждён Золотой бутсой, увенчавшей восхитительный сезон. Теперь я был игроком, преданным «Челси» на всю жизнь.

Глава 10. Безумие в Москве, 2007-2008

«Когда Моуринью уходил из «Челси», я плакал».

Жозе Моуринью привёл меня в «Челси» и, несмотря на то что иногда между нами не всё было гладко, всегда оказывал мне поддержку. Мой переход в «Челси» был для него приоритетом. Ещё работая в «Порту», он говорил, что наблюдал за моей игрой в «Марселе» и был впечатлён моей самоотдачей на поле. За пределами поля он защищал и поддерживал меня все три сезона в «Челси» потому что я яростно сражался за него. Тогда цитировали его высказывание, в котором он говорил, что со мной бы пошёл в разведку. Я чувствовал, что оставался перед ним в долгу, и наряду с Фрэнком Лэмпардом он был одной из ключевых причин, почему я не покинул клуб в течение двух первых сезонов. В глубине души я не уверен, что возжелал бы однажды уйти из команды, которой управлял человек, так сильно веривший в меня. Мы были близки и отлично понимали друг друга, так как наше приключение в «Челси» началось в одно время, поэтому с самого начала между нами установились особые взаимоотношения.

С самого первого дня, как я присоединился к клубу, куда бы я ни пошёл, люди всегда хотят что-нибудь разузнать о Жозе. Почему он так успешен как тренер? В чём его секрет? Одно из его многочисленных качеств заключается в умении привнести психологию победителя в любую команду, которую он тренирует. В «Челси», например, уже были отличные игроки типа ДжейТи и Фрэнка Лэмпарда. Затем он привёл меня и Петра Чеха, и мы оба уже тоже состоялись как хорошие футболисты в чемпионате Франции. Он также подписался Матею Кежмана и Арьена Роббена из Голландии, Рикарду Карвалью, Паулу Феррейру и Тиагу из Португалии. Целую команду он превратил в коллектив, который думал только о победах. У нас появилось вера в то, что нашей способностей достаточно для достижения результатов. И когда он ушёл, менталитет победителей остался с нами. Это схоже с ездой на велосипеде. Как только ты научился, уже никогда не забудешь, навык остаётся с тобой навсегда. Именно это он проделывает со своими игроками, в каком бы клубе ему ни довелось работать.

Что он сделал со мной, так это придал уверенности в собственных силах, заставил работать на полную катушку и биться на поле за него. Некоторые говорили, что я для него как сын, однако я чётко понимал, что не буду попадать в состав, если начну играть плохо. Он никогда не выбирал игроков исходя из сентиментальных причин или фаворитизма, и это хорошо. Если ты ему нравился, он давал это понять, но всё это оставалось вне футбола. На поле же, если ты играешь, то он в тебя верит, ты знаешь, что заслужил своё место, и я высоко это ценил.

Он на самом деле здорово поддерживает своих игроков и говорит им, если они сыграли хорошо. Даже если кто-то забил победный мяч или отметился хет-триком, он всё равно обращался, к примеру, к защитнику и говорил, что по части своей работы тот стал лучшим игроком матча. Это важно для футболиста, так как благодаря этому он чувствует себя оценённым и понятым. Защитники или полузащитники далеко не всегда купаются в лучах славы, но их значимость в финальном результате не меньше, чем тех парней, кто забивает голы. Именно это и формирует преданность игроков по отношению к нему.

Он всегда обращался со мной таким образом, даже если мне не удавалось забить. Если ему казалось, что я всё равно отыграл неплохо, он это говорил и поощрял меня. Жозе поддерживал меня всегда, особенно в самом начале карьеры в «Челси», когда меня нещадно критиковали. Даже когда начали критиковать его за покупку меня, тогда ещё неизвестного игрока, он ответил чётко: «Судите его, когда он будет покидать клуб». В этой вере в успех весь Жозе. У нас установились отличные рабочие взаимоотношения, и я уверен, что наша общая история ещё не закончены , что в будущем мы будем вновь работать вместе. Более того, мы настоящие друзья, а такое в футболе – редкость, и для меня это многое значит.

Увы, к началу сезона 2007/08 у Жозе сложилась непростая ситуация. Хозяин клуба и тренер оба большие личности, и они оба прекрасно осознавали, чего хотели достичь. Просто у них были разные взгляды на это. Владелец хотел наравне с Премьер-лигой выиграть и Лигу чемпионов. В прошлом сезоне мы не проиграли оба этих турнира, и я считаю, что это стало большой проблемой. Тренер, в свою очередь, стремился защитить имидж своей команды и отдельных футболистов в частности, на мой взгляд. Мы знали, что он находился под давлением и что в начале сезона между ним и владельцем возникли определённые трения по поводу того, как вернуть наше могущество. Как я и сказал, они оба живы люди, у обоих разные взгляды, поэтому случилось то, что случилось.

К тому же, я полагаю, что зачастую развитие многих процессов происходит в трёхлетних циклах, и мы тогда как раз подошли к концу такого цикла. Мы выиграли два важных национальных трофея в первый год; во второй мы почувствовали себя единым целом, выиграв Премьер-лигу снова. На третий всё это, может быть, сменилось разочарованием, поскольку, несмотря на завоевание Кубка Англии и Кубка Лиги, мы проиграли в полуфинале Лиги чемпионов и отдали чемпионство «Манчестер Юнайтед». Третий год самый тяжёлый: вы должны перекрыть всё достигнутое ранее, иначе придётся откатываться назад.

Думаю, что в начале того сезона, четвёртого под руководством Жозе, мы начали подходить к той точке, когда я ему порой было сложнее доносить до игроков свои посылы. Мы хотели услышать, мы пытались, но каким-то образом утратили часть того, что делало нас особенными. И нужно было всего лишь на несколько процентов сбавить мощность, чтобы это незамедлительно отразилось на наших результатах. Что касается меня, то я не мог играть во всех матчах из-за травмы колена. Даже когда я играл, то был не полностью готов, так что не мог показать всего, на что был способен. Я ощущал дискомфорт из-за того, что ничем не мог помочь Жозе. Чувствовал, что подвожу его и что частично ответственен за происходящее с ним, хотя логически понимал, что дело было не в этом.

Жозе дали шанс показать, что он по-прежнему способен демонстрировать свою магию, но в сентябре у нас было несколько посредственных результатов: поражение со счётом 0:2 на выезде от «Астон Виллы» и нулевая ничья дома с «Блэкберном», оставившая нас на пятом месте таблицы. Затем мы встречались дома с норвежским «Русенборгом» и сыграли вничью – 1:1. Тот матч наверняка и стал последним гвоздём в крышку гроба.

На следующий день в кинотеатре неподалёку от клуба показывали «Blue Revolution» – документальный фильм о трёх предыдущих годах с момента покупки новым владельцем. После этого, когда мы с Жозе возвращались к своим машинам, я спросил его, что происходит. Он просто сказал: «Для меня всё кончено», – и без каких-либо эмоций на лице уехал. Я встал там вкопанный от шока после этих слов. Пусть в последние несколько недель всё складывалось не лучшим образом, я всё равно не мог представить, что до этого дойдёт, не мог поверить, что он на самом деле покинет «Челси».

На следующий день было объявлено о расставании Жозе с клубом. Он пришёл к нам в раздевалку в Кобхэме попрощаться. Мы все были там, всё ещё пытались переварить поступившую информацию, и Жозе выступил с потрясающей речью. Он поблагодарил всех нас за помощь в течение всех лет совместной работы, сказал, что никогда не забудет о нас, что мы все фантастические, особенные игроки. Он пожелал удачи нам и нашим семьям. Его речь была недолгой, всего несколько минут, но слушать её было поистине непросто – даже сейчас у меня идёт дрожь по спине, когда вспоминаю об этом. Мы все, включая Жозе, были крайне взволнованы. Он очень эмоциональный человек, – это ни для кого не новость, потому что любой может запросто увидеть это в его поведении во время матчей – и ему, разумеется, было грустно от мысли об уходе.

Когда настала очередь попрощаться со мной, он крепко меня обнял, и я начал плакать. Я не мог сдержаться. Мне довелось испытать тяжесть расставания с несколькими тренерами, многие из них были невероятно важными для меня людьми, они поспособствовали моему развитию и моим карьерным успехам. Но уход Жозе без сомнения перенести было тяжелее всех. Это задело меня до глубины души, довело даже до слёз, чего не случалось раньше. Всё же этот человек в корне изменил мою жизнь. У нас сложились уникальные отношения. Плюс в моей натуре хранить верность тому человеку, который в меня верит. Не в первый уже раз мне предстояло расставаться с человеком, ставшим важной частью моей жизни.

После того дня я решил измениться, стать более беспристрастным на случай повторения похожих ситуаций. Я научился по-разному с ними справляться или вообще не попадать в истории, где существовал риск проявления подобных эмоций. Уход Жозе в очередной раз продемонстрировал мне, что футбол – это бизнес и в нём нет места эмоциям, когда приходится принимать сложные решения.

Я отправился на встречу с владельцем и спросил его: почему именно сейчас? Почему он не сделал этого в конце предыдущего сезона? Я вёл себя спокойно, просто хотел поговорить с ним и понять ход его мыслей. Он ответил, что хотел дать Жозе шанс и поглядеть, сможет ли он переломить ситуацию в начале сезона. Я всегда относился к нему с большим уважением, поэтому внял его словам. «Пока я играю здесь», – заверил я его, – «я всегда буду оставаться профессионалом и делать всё возможное на пользу клуба, потому что я принадлежу этой команде». Мы пожали руки, и на этом для меня та история закончилась.

В раздевалке поначалу после увольнения Жозе было непросто. Некоторые из нас считали, что несколько игроков не выкладывались на поле во всю силу и не пытались помочь ему в сложной ситуации. По этой причине впервые были высказаны кое-какие вещи. Я не уверен, были ли мы правы в своих подозрениях, но в любом случае никогда ранее между нами не существовало никаких разногласий, так что эта новая ситуация, в которой мы оказались, явно не пошла на пользу всей команде. Нужно было всё обговорить всё, пока проблема решалась. В конце концов, мы профессионалы, и у нас не было другого выхода, кроме как уладить противоречия и продолжать усердно работать под руководством нового тренера, Авраама Гранта, которого довольно оперативно назначили на освободившуюся должность.

Выбор его кандидатуры ни для кого не стал сюрпризом, потому что ещё летом во время предсезонки он прибыл в клуб и занял место спортивного директора. То есть он уже давно был вовлечён в тренировочный процесс на ежедневной основе. Аврам повёл себя умно и сохранил в тренерском штабе Стива Кларка, ассистента Жозе, который называл его лучшим помощником тренера в мире. Это было правдой, он действительно был хорош. В октябре штаб пополнил Хен тен Кате, работавишй ассистентом у Франка Райкарда в «Барселоне». То есть Авраам, не имевший самостоятельного опыта работы на высшем уровне, окружил себя топовыми, крайне опытными помощниками. Получилось отличное сочетание.

Авраам грамотно действовал и в тех ситуациях, когда он хотел поработать над одним конкретным элементом игры. Тогда он говорил одному из ассистентом: «ОК, сегодня мы работаем над прессингом (к примеру)», и Стив Кларк разрабатывал под эту цель тренировочное занятие. В результате мы все наслаждались тем, как была построена целенаправленная тренировка. Они отличались от тех, что были раньше, и новизна одновременно делала их захватывающими и стимулирующими. Авраам всегда был предельно спокоен, расслаблен, и он давал игрокам много свободы на поле, позволял брать ответственность на себя, зная, что за спиной у него есть Стив Кларк и Хенк тен Кате, которые не дадут нам сбиться с пути и потерять концентрацию. В команде, которой он управлял, было много опытных футболистов, таких как Михаэль Баллак, ДжейТи, Фрэнк Лэмпард, Клод Макелеле, Майкл Эссьен и я. И мы хотели и могли брать на себя ответственность в различных ситуациях. То есть он работал не с молодняком, который хочет, чтобы ему только и говорили, что нужно делать. Поэтому мы сплотились вокруг него и старались облегчить ему работу, когда он заступил на тренерский пост.

Когда Авраам начал свою работу, я как раз восстанавливался после травмы и в первой игре после возвращения, против «Фулхэма», умудрился заработать удаление за две жёлтые карточки. Моя первая красная в Премьер-лиге – это стало потрясением. Я пробыл в «Челси» три сезона, выиграл всё, кроме Лиги чемпионов, и уход Жозе несомненно на мне отразился. Я продолжал играть и отдавал все силы за «Челси», потому что оставался профессионалом, но, даже полностью выкладываясь на поле, не мог избежать мыслей о том, что всё изменилось. Сердцем я не смог принять всё произошедшее так, как должен был.

После «Фулхэма» мы одержали гостевую победу в групповом этапе Лиге чемпионов против «Валенсии», и я смог отличиться голом. Я играл хорошо, но чувствовал себя не в своей тарелке. Голова была затуманена. В середине октября я отправился в Инсбрук на товарищеский матч между Австрией и Кот-д’Ивуаром. Там я дал интервью для France Football, в котором сказал, что не знаю наверняка, останусь ли в клубе в следующем сезоне. Оглядываясь назад, понимаю, что не должен был тогда ни с кем говорить, но тогда я думал, что не говорю чего-либо удивительного для остальных. Я чувствовал, что пришло время для перемен. Уход Жозе стал предпосылкой, но он не являлся единственной причиной, поэтому я был честен в высказываниях.

Хенк тен Кате не обрадовался, когда до него дошла информация о том, что разнеслось по газетным киоскам. Как только я вернулся в Англию, он вызвал меня к себе.

– Зачем ты дал это интервью? Ты должен извиниться перед своими партнёрами, – и всё такое прочее. Я-то вообще не видел в этом ничего такого, чего должен был стыдиться.

– Друг мой, ты меня не знаешь! – спокойно отвечаю ему.

– Может быть, но ты всё равно должен это сделать!

– Ладно, ладно, без проблем.

Мы готовились к тренировке. Я видел, как Авраам и Хенк переговариваются, а потом, когда весь состав собрался на поле, главный тренер объявил: «Ах, да, Дидье хочет кое-что сказать».

– ОК, – ответил я. – Парни, как я уже сказал в интервью, я не знаю, что произойдёт в конце сезона, но пока я здесь, я буду вести себя профессионально. И надеюсь, что вы тоже будете для клуба всё от себя зависящее. Как и я. У меня всё.

Мне та история не сколько-либо значимой, но в клубе сочли, что я пересёк черту, и я понял, что должен выпустить пресс-релиз, где подтверждалось, что я связан с клубом до 2010 года. И чтобы подтвердить свои намерения, в следующем выездном матче с «Миддлсбро» я забил гол и, празднуя его, в знак глубочайшего признания и уважения к клубу поцеловал эмблему на футболке. То был последний раз на следующие несколько лет, когда велись какие бы то ни было разговоры о моём уходе из команды.

Сам сезон сложился хорошо, но впервые после того, как Роман Абрамович купил клуб, мы закончили год без трофеев. Мы уступили в четвертьфинале Кубка Англии «Барснли», в финале Кубка Лиги проиграли «Тоттенхэму» и второй раз подряд заняли второе место в чемпионате вслед за «Манчестер Юнайтед». Неприятный итог, учитывая, что судьба чемпионства решалась в последнем туре. Нам нужно было обыграть «Болтон», и чтобы «Юнайтед» сыграл вничью или уступил «Уигану». Вместо этого вничью со счётом 1:1 сыграли мы, а они победили – 2:0. Сейчас мне кажется, что чемпионат мы проиграли немного раньше, на «Уайт Харт Лэйн» в марте, сыграв там вничью – 4:4. Мы вели со счётом 3:1, затем 4:3, но за две минуты до конца Робби Кин сравнял. Потеря тех двух очков стала фатальной.

Итак, мы проиграли все домашние турниры, и нашей единственной надеждой на завоевание трофея оставалась Лига чемпионов. В полуфинале против наших извечных соперников из «Ливерпуля» всё пошло так, как я и хотел. Я здорово сыграл в ответном матче дома, дважды забив и внеся решающий вклад в общую победу со счётом 4:3.

Мы попали в финал и страстно желали победить, особенно учитывая, что матч впервые проводился на российской земле, в Москве. Победа приобретала дополнительную важность для нашего владельца. В соперники нам достался другой постоянный конкурент, «Манчестер Юнайтед», с которыми, что удивительно, мы никогда раньше не встречались в еврокубках. Разумеется, им тоже хотелось выиграть, поскольку в 2008 году отмечалась пятидесятая годовщина мюнхенской авиакатастрофы, и в память о погибших они хотели привезти трофей в Манчестер. В общем, ставки были высоки для обоих клубов.

Как и для меня. Я думал, что, выиграв Лигу чемпионов, смогу стать счастливым обладателем всех возможных трофеев в футболке «Челси».

Чтобы как следует привыкнуть к обстановке и подготовиться к матчу, мы приехали за два дня до него. Мы хотели сделать всё правильно перед игрой, имевшей такую символическую значимость для владельца клуба. Но не всегда всё идёт так, как тебе хочется; нельзя контролировать всё. Меня потрясла новость о том, что бабушка по материнской линии, с которой я был очень близок, попала в больницу, и врачи ожидали, что ей осталось жить совсем немного. По ходу двухдневной подготовке к матчу я постоянно висел на телефоне, разговаривая с мамой, которая находилась рядом с бабушкой и передавала не самые благостные известия. Мы были с ней так близки, когда я ещё был маленьким, и вот теперь она умирает. Во время игры я не мог должным образом сосредоточиться. Было тяжело выкинуть эти мысли из головы. Может, не случись тогда этих проблем, дела на поле пошли бы по-другому. Но все мы люди, и нам свойственно не осознавать, что мы не можем отделить себя от происходящего в нашей жизни. То есть я верю в судьбу – в то, что тот финал был не для нас, не для меня. Это был финал «Манчестер Юнайтед».

Сама игра началась довольно спокойно, обе команды искали свой ритм. На 26-й минуте Криштиану Роналду забил головой с передачи Уэса Брауна. Спустя несколько минут я почти сравнял, но в итоге счёт оставался неизменным практически до перерыва, когда наконец-то забил Фрэнк Лэмпард – после рикошета от Неманьи Видича и Рио Фердинанда, дезориентировавшего Эдвина ван дер Сара.

Во втором тайме голов не было, хотя мы атаковали острей, были ближе к тому, чтобы забить, особенно когда я с дальней дистанции угодил в штангу. В дополнительное время напряжёние стало ещё большим, и нам не повезло, когда удар Лэмпарда пришёлся в перекладину. С другой стороны, ДжейТи спас, сумев головой вынести с линии мяч, направленный Гиггзом в ворота в пустые ворота. Время шло, я всё больше расстраивался из-за того, что не играл так, как хотел. Плюс я видел, что Фердинанд и Видич очень устали и даже пытались тянуть время до серии пенальти. Я подошёл к бровке и сказал тренеру: «Нам нужно играть в два нападающих, и тогда мы забьём. Я или Нико [Анелька], или кто-то ещё. Но главное, чтобы в два форварда». Весь матч мы играли со мной на острие, но такая схема подходила мне не лучшим образом. Тренер меня не послушал: Нико вышел на поле, это правда, но на позицию вингера, оставив меня всё так же одного против двух центральных защитников «Юнайтед». Постепенно мой гнев нарастал, потому что я знал, что мы были очень близки к тому, чтобы забить гол и закончить игру.

За четыре минуты до конца дополнительного времени эмоции и разочарование взяли надо мной верх. Вбрасывался аут, после того как игру останавливали, чтобы помочь игрокам избавиться от судорог, и Карлос Тевес слишком медленно отдавал нам мяч. Начались споры с участием нескольких игроков, затем – всё происходило очень быстро – Видич оттолкнул меня, и я, инстинктивно среагировав, слегка ударил его по лицу. Ничего жёсткого там не было, но, так как судья находился рядом, мне незамедлительно показали красную карточку.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=dsH4yT2K5pk[/video]

Ощущение, словно мне снился кошмар. Я не мог поверить в то, что только что случилось. Путь до раздевалки был чертовски длинным, и на всём его протяжении я продолжал думать: «Эта игра может быть для меня последней за клуб!» Какие только мысли не переполняли мою голову в тот момент, и я слышал, как недовольно гудели в мой адрес наши фанаты. Я осознавал, что виноват в произошедшем, и это было ужасное чувство. Никогда его не забуду.

Когда я дошёл до ведущего на поле туннеля, уже практически началась серия пенальти. Я не мог просто вернуться в раздевалку, поэтому стоял там, в этом туннеле, в абсолютном одиночестве, ожидая начала серии пенальти. С того места, где я стоял, можно было увидеть только поле. «Юнайтед» выиграли жребий, и пенальти пробивались на той стороне, за которой сидели их болельщики.

Странные ощущения: смотреть в одиночестве, видя, что происходит на поле, слыша шум наших фанатов и стоя там в тишине. Словно какой-то посторонний пришёл ненадолго взглянуть на игру.

Погода была ужасной. Поле заливал страшной силы ливень. Первым к «точке» подошёл Карлос Тевес, и он легко забил, перехитрив Петра чеха. Следующий Михаэль Баллак. Тоже без проблем. Следующая пара, Майкл Каррик из «Юнайтед» и вышедший на замену Жулиано Беллетти, сделали счёт 2:2. К мячу подошёл Криштиану Роналду и, как он часто делал, притормозил во время разбега – наверное, чтобы вратарь дёрнулся в сторону. Впрочем, это могло сбить с ритма и самого Криштиану. В общем, Петр смог правильно оценить ситуацию, прыгнул вправо от себя и отбил удар, повергнув Криштиану в шок.

Дождь продолжал заливать поле. Фрэнк Лэмпард традиционно для себя забил и вывел нас вперёд – 3:2. Следующие три удара в исполнении Оуэна Харгривз, Эшли Коула и Нани зашли в цель, хотя вратари пару раз и смогли коснуться мяча рукой. Счёт 4:4. Наш капитан получает возможность принести «Челси» победу. Все помнят, что произошло дальше. ДжейТи поскользнулся, устанавливая опорную ногу перед ударом, и мяч попал в штангу с внешней стороны, после чего отскочил в сторону. Джон сразу же упал на газон, уронив голову между коленей, чувствуя себя опустошённым.

Игра пошла до перевеса в один мяч. Напряжение стало невыносимым. На этой стадии уже скорее лотерея и игры разума, а не футбол.

Первым бил Андерсон из «Юнайтед», за ним Саломон Калу из «Челси» – 5:5. Райан Гигзс хладнокровно отправил мяч в сетку, и наступила очередь Николя Анелька. Он уже выигрывал Лигу чемпионов с «Реал Мадридом», он был опытным игроком, хорошим пенальтистом, поэтому мы на него надеялись. Мой мозг думал о таком количестве самых разных вещей одновременно, что было трудно продолжать наблюдать. Прямо перед тем как он приготовился бить, Ван дер Сар указал пальцем влево от себя, словно бы поддевая Николя пробить туда, куда били шесть игроков «Челси». Заставило ли его это передумать? Было ли это осознанной уловкой? Как бы то ни было, вратарь рассудил верно, прыгнул вправо от себя и парировал удар Николя. Мы проиграли, «Юнайтед» победил. Может, так было предначертано судьбой, и тот вечер должен был остаться за ними.

Я развернулся и направился к раздевалке. Сел там в одиночестве, оцепеневший от неверия, пытаясь понять и пробудиться от этого кошмара, вместе с этим сознавая, что проснуться было нереально и всё происходило наяву. Мне показалось, что я сидел там очень долго. Затем вместе со своим сыном, 9 или 10 лет, вошёл Роман Абрамович. Мальчонка плакал и плакал. Конечно, моей первой реакций было обнять его. «Однажды я выиграю Лигу чемпионов для тебя», – пообещал я. Тем не менее, было тяжело смотреть на этого плачущего ребёнка и понимать, что я не смог всё сделать так, как ему бы хотелось.

Позднее я узнал, что ДжейТи очень долго рыдал прямо на поле, а Авраам Грант тщетно пытался его успокоить. Многие другие также не сдерживали слёз. Из-за красной карточки я не мог после игры получить вместе со всеми свою медаль финалиста, и Авраам Грант передал её мне немного погодя тем же вечером. Это было хорошо. Я не хотел там быть, и мне удалось избежать всей этой ужасной церемонии с медалями и презентацией трофея. Как только тренер вернулся на поле после вручения кубка, он бросил свою медаль в толпу зрителей. Ему она была не нужна. Я тоже хотел выбросить свою, но жена убедила не делать этого. Даже сегодня эта медаль ничего для меня не значит. Люди говорят: «Но ты ведь всё равно достиг финала», – словно я должен радоваться тому, что пришёл к финишу вторым. Пьер де Кубертен мог сколько угодно повторять, что участие тоже важно, но извините, я придерживаюсь другой точки зрения. Может, здорово прийти вторым, когда никто и не ждёт от тебя первого места, но для нас - нет, на 100% в этом не было ничего хорошего.

Когда все начали возвращаться в раздевалку, стояла тишина, никто не разговаривал. Несколько человек подошли ко мне, спросили, что случилось и как я себя чувствовал здесь, но я просто отвечал: «Всё нормально, уже слишком поздно. Слишком поздно». Я был полностью разрушен эмоционально и физически и желал лишь поскорее покинуть Москву. Это стало для меня наглядной демонстрации того, до чего же тонкая черта существует в спорте между успехом и провалом, между тем, чтобы сотворить историю и жестоко проиграть. Авраам Грант был в шаге от того, чтобы его провозгласили одним из величайших тренеров в истории «Челси», но в результате через пару дней он ожидаемо покинул свой пост.

По возвращении в Англию я ушёл в отпуск. Мы уехали так далеко, как только могли – только моя жена, моя семья и я. А затем, когда я только-только начал понемногу приходить в себя, раздался звонок от мамы. Моя бабушка умерла.

Глава 11. Два тренера, один трофей, 2008-2009

«Сколари хотел от меня избавиться, чтобы купить Адриано»

Сезон 2007/08 был сложным, он включил в себя несколько взлётов, но и многочисленные падения. Плюс я в течение долгого времени пытался совладать с травмой. Проблема с коленом получила своё развитие, и в январе 2008-го, прямо перед отъездом на Кубок Африки, мениск пришлось прооперировать. При нормальных обстоятельствах мне бы следовало месяц не тренироваться, но у меня не было такой роскоши, как время, и уже через десять дней после операции я начал бегать. Впоследствии у меня не было возможности нормально набрать форму, а для меня, чтобы играть, 100-стопроцентная готовность очень важна. Я вернулся с турнира с опухшим коленом и до конца сезона был вынужден доигрывать в таком состоянии.

В результате летом 2008-го, перед началом предсезонных сборов, мне пришлось заняться здоровьем. Для этого стал посещать специалиста по коленным суставам и давать колену максимальный отдых во время выполнения упражнений, чтобы поспособствовать его восстановлению. Но по возвращении в Лондон обнаружилось, что я набрал 3 килограмма. Не так уж много, нормальный вес, однако, так как колено ещё не пришло в порядок, я не мог допустить на него никакой дополнительной нагрузки.

В июне завершились спекуляции на тему преемника Авраама Гранта – назначили Луиса Фелипе Сколари. Он перешёл на эту работу прямо с поста главного тренера сборной Португалии, после того как она в четвертьфинале чемпионата Европы проиграла Германии. Его главным достижением, конечно, была победа на чемпионате мира 2002 со сборной Бразилией. У него однозначно имелся солидный опыт, плюс он стал первым тренером – чемпионом мира, возглавившим клуб Премьер-лиги, поэтому от него многого ожидали. Таблоиды нарекли его Биг Филом, и за ним сложилась репутация человека, жёсткого в разговорах. Проблема заключалась в том, что поначалу он не мог говорить по-английски и нуждался в услугах переводчика при личном общении с нами. Сколари привёл бразильского товарища Флавио Муртосу на пост ассистента, и это ещё сильней затруднило коммуникацию, особенно после ухода Стива Кларка в сентябре. Несмотря на то что тренер упорно пытался выучить английский, во время его пребывания в «Челси» чувствовалось, что донести своё видение до игроков из-за языкового барьера ему было тяжело.

Когда я вернулся в Лондон в преддверии предсезонного тура в Малайзии и Гонконге и осознал, что колено до сих пор не в лучшем состоянии, то отправился на встречу с тренером. Это был наш первый с ним разговор, и я сообщил, что не могу нормально тренироваться, поэтому не готов ехать в турне. В первую очередь мне нужно восстановиться: либо в специализированном центре, где целенаправленно бы занимались моим коленом; либо здесь, в Лондоне. Сперва он согласился – дескать, никаких проблем. Но на следующий день связался со мной вновь, чтобы сообщить, что передумал и что я должен ехать с командой в Малайзию. Я не понял этого поворота на 180 градусов, так как же и манеры, в которой мне был преподнесён ответ. Он ведь мог сказать: «Ладно, дай мне подумать», а затем отказать и объяснить почему. В результате всё равно было принято решение не заставлять меня ехать в турне, но тот инцидент не позволил нам сходу поладить.

Тренировочные методы Сколари, когда предсезонка началась всерьёз, нас шокировали. Меня так особенно: возвращение к европейскому стилю с 5-километровыми пробежками до того, как впервые давали коснуться мяча. Учитывая моё строение, моё тело и мой стиль игры, в этом не было ничего хорошего. Плюс я за много лет, ещё со времён игры во Франции, отвык от таких тренировок. Поэтому совершенно не справлялся с нагрузками, спина начинала жутко болеть через пару километров после старта. Я едва мог идти, какой уж там бежать. И глядя на это, Сколари, мне кажется, решил, что я не хочу с ним работать. Это было не так, и на протяжении всего его пребывания в «Челси» я постоянно пытался завоевать его расположение обратно. Так или иначе, с самого начала выбор на позицию нападающего был сделан в пользу Николя Анелька. С ним у меня никогда не было никаких проблем, даже наоборот. Мы стали близкими друзьями и остаёмся ими до сих пор. В течение нескольких недель стало понятно, что меня не рассматривают в качестве форварда стартового состава.

Результатом тренировочного режима Сколари стало то, что на старте сезоны мы были свежие как огурчики, поскольку на наших тренировках работа выполнялась с низкой интенсивностью, в то время как соперники работали во время предсезонки более усердно. Очевидно, он верил в то, что делал, но реальность была такова, что самой сложной частью занятия становился 5-километровый кросс, а не то, что следовало после него. Мы могли достигнуть аэробной готовности, но не футбольной. Из-за нехватки интенсивных физических упражнений мы начали проседать спустя два или три месяца, и теперь уже настала наша очередь ощутить усталость, в то время как другие команды удерживали темп. Подобный сценарий имел место каждый раз, когда у нас не было адекватной предсезонки, в том числе и в данном случае.

Проблема, как я её видел, состояла в том, что у Сколари не было опыта Премьер-лиги и понимания физических требований, которые здесь предъявляются футболистом. Доказательство тому обнаружилось в один из вечеров в начале сезона. Я помню, что мы находились в отеле, на следующий день нам предстояла игра, и мы смотрели игру между «Ливерпулем» и «Манчестер Юнайтед». Не нужно говорить, что матч был очень интенсивным.

– Эти команды, они никогда не смогут закончить сезон в том же темпе, – сказал мне Сколари. – После пяти игр всё – они выдохнутся.

– Нет, – ответил я. – Это Премьер-лига. Здесь так играют каждые выходные, весь сезон.

– Нет-нет-нет, – продолжил настаивать он. Я бросил это бессмысленное занятие, потому что понял, что он всё равно мне не поверит.

Осенью, однако, сдавать начали не другие команды. Сдавать начали мы, теряя очки и добыв только одну победу за пять туров в преддверии Рождества. В то же время я успешно восстанавливался после травмы колена, моя форма улучшались и тренер включил меня в состав на домашний матч в Boxing Day против «Вест Бромвича». Мы выиграли 2:0, я забил один гол и был доволен своей игрой. Следующий матч проводился 28 декабря против «Фулхэма». Он закончился вничью, моё выступление получилось посредственным, что неудивительно, учитывая, что какое-то время я был вне игры, а дважды за три дня сыграть, не набрав форму до конца, довольно тяжело.

В начале нового года, после плохого матча третьего раунда Кубка Англии на своём поле с «Саутендом», который закончился ничьей, мы проиграли со счётом 3:0 «Манчестер Юнайтед» на их поле, и я был огорчён тем, как сыграл. В одном из моментов у меня был шанс забить, но удар получился совсем неточным. Настолько, что я даже засмеялся. Не то чтобы я находил ту ситуацию забавной, наоборот. Но Сколари, как мне кажется, интерпретировал эпизод неверно, потому что начал нас публично критиковать, а особенно меня, заявив, что мы не победим в чемпионате, играя таким образом. Уже тогда, несмотря на то что он публично это отрицал, у него были ссоры с ведущими игроками, такими как Петр Чех и Михаэль Баллак, поэтому в раздевалке не было надлежащей атмосферы.

Кризис в наших отношениях наступил через три дня после игры с «Юнайтед», когда меня оставили вне состава, отправлявшегося на выездную переигровку Кубка против «Саутенда». Такого, чтобы совсем не попасть в состав, со мной в «Челси» никогда не происходило, поэтому я решил поговорить с ним. Просто поговорить, не ругаться, ибо хотелось знать, какую мне отводят роль.

– Нет, ты с нами не едешь. Если хочешь уйти, то сейчас самое время.

– То есть вы думаете, что я не в состоянии помочь команде?

– Ну, я не включил в состав ещё и Деко.

– Да, но Деко травмирован. Я – нет.

– Слушай, – наконец-то сознался он, – ты не входишь в мои планы, и ты не будешь играть до конца сезона. Так что если решишь покинуть команду, то сейчас отличный момент для этого. Поговори с агентом. Сейчас январь, у тебя есть время до конца месяца найти себе новый клуб и перейти туда.

Я узнал, что он в сущности не видел для меня места в «Челси» и искал способ от меня избавиться. Он хотел купить бразильца Адриано из «Интера».

– Ладно. Если вы желаете, чтобы сюда перешёл Адриано, тогда я отправлюсь в «Интер».

Это было сказано искренне, потому что тренером там был не кто иной, как Жозе Моуринью, и я бы с удовольствием отправился к нему.

Когда наша встреча закончилась, я первым делом позвонил мистеру Абрамовичу и через одного из его помощников объяснил ситуацию.

–Я понимаю, что тренер не хочет, чтобы я оставался, поэтому хочу, чтобы клуб всё уладил, если придётся уйти.

Но его помощник сразу же возразил.

– Нет, ты никуда не уходишь. Кто это сказал? Никто и словом не обмолвился о том, что ты покидаешь клуб!

– Э, ну хорошо, – сказал я, ошеломлённый тоном его категорического отказа. Таким образом, я осознал свою роль: да, у меня нет поддержки со стороны тренера, зато меня поддерживает клуб.

Хочу пояснить, что у меня никогда не было персональных проблем с Луисом Фелипе Сколари. Я знаю, что он правда пытался сделать так, чтобы в «Челси» всё заработало, пытался выучить язык, но тамошняя футбольная культура, на мой взгляд, просто ему не подходила. Не подходила с самого начала. Такое случается даже с лучшими тренерами в мире.

Последняя игра под его руководством состоялась в начале февраля – мы сыграли 0:0 с «Халлом» на своём поле. Он ушёл на следующий день, и из интервью, вышедшего через несколько дней, но записанного ещё до той игры, стало ясно, что он думал о своих игроках и их несостоятельности. Он заявил, что у него не было нужных футболистов, особенно на флангах, чтобы играть по схеме 4-4-2, которая мне как раз подходит лучше всего, и поэтому он не мог выставить связку Анелька со мной впереди. Хотя я понял, почему он хотел дать то интервью, подобная критика постфактум, на мой взгляд, была не лучшим способом закончить отношения, какими бы сложными они ни были.

В период работы Сколари с «Челси» я решил взять под контроль свои взаимоотношения со СМИ и с болельщиками. Часто меня неправильно понимали, в СМИ всплывали многочисленные небылицы, истории, появлявшиеся вследствие некорректного перевода, и я из-за этого порой расстраивался, потому что чувствовал, что меня представляют в ложном свете. Поэтому принял решение нанять пиар-агентство для помощи в этих вопросах, и они справились блестяще. С самого начала я получил возможность гораздо лучшего общения с журналистами и болельщиками, поэтому наше сотрудничество продолжается и сегодня. То решение стало поворотным для меня, особенно по части отношений с фанатами.

После ухода Луиса Фелипе Сколари временным тренером назначили Гуса Хиддинка, тренера российской сборной. Что касается нас, то нам удалось проделать путь от команды, которая якобы не готова и не соответствует требованиям, до команды, поднявшейся на третье место, достигшей полуфинала Лиги чемпионов и выигравшей Кубок Англии. Состав остался тот же, поэтому, на мой взгляд, в начале сезона явно была какая-то проблема.

Как только Гус Хиддинк приехал, всё почувствовали себя лучше. Мы его уважали, у него за плечами был солидный послужной список как в клубном футболе (с ПСВ), так и на уровне сборных (с Нидерландами, Южной Кореей и Россией). Вдобавок, он говорил на английском, и это было замечательно. Первым делом он заявил: «Команда не подготовлена должным образом». Это было очевидно. Сама по себе «физика» – это одно, мы нуждались в соответствующей футбольной подготовке. Всё сразу же изменилось, он заставлял нас усиленно работать, чтобы вернуться к требуемым кондициям.

Ещё он начал работать над тем, чтобы в команде все, включая меня, обрели прежнюю уверенность в собственных силах; во время работы его предшественника с этим были проблемы. Он велел мне перестать постоянно бегать и перемещаться, как я делал в попытках вписаться в команду. «Ты нападающий, тебе это не нужно. Просто стой там и завершай атаки».

Как результат его подхода и манеры общения моё моральное состояние улучшилось, я начал играть и забивать снова. Я отчаянно стремился показать, что меня рано списывать со счетов, и приход нового тренера придал мне дополнительной мотивации и энергии. Довольны были и партнёры по команды, и в итоге в первых четырёх играх с Хиддинком мы одержали четыре победы. Дела определённо налаживались.

Мы хотели выиграть трофей для нового тренера и продемонстрировать улучшения в своей игре во второй половине сезона, поэтому вылет в полуфинале Лиги чемпионов от «Барселоны» больно по нам ударил. Я твёрдо верил, что мы снова стали одной из лучших команд Европы с кучей опытных игроков в составе. Первый матч, в гостях, закончился нулевой ничьей, поэтому перед ответной игрой давление было колоссальным. Мы не могли не думать о прошлогоднем о финале, о том, как близко тогда удалось подойти к выигрышу турнира. Это был наш шанс закончить начатое.

Но этому было не суждено случиться, хотя мы подошли настолько близко к победе, насколько это было возможно. Фантастический гол с 30 метров в исполнении Майкла Эссьена на 9-й минуте подарил нам надежду. Следующие 80 с лишним минут мы пытались увеличить шаткое преимущество. Мы были лучше. «Барселона» оказалась не в состоянии нанести хотя бы один удар в створ ворот и вдобавок осталась в меньшинстве после удаления Абидаля (возможно, ошибочного) на 66-й минуте, когда он сфолил на убегавшем к воротам Анелька. То был один из эпизодов, из-за которых тот матч стал знаменит судейскими решениями, а не собственно футболом. Мы четырежды требовали назначить пенальти, и все наши апелляции были отклонены норвежским арбитром Томом Хеннингом Эвребё. И все эти отказы, по моему мнению, были ошибочными. Наиболее явным и смешным стал эпизод, когда Жерар Пике явно сыграл в собственной штрафной рукой, но судья, стоявший поблизости, отмахнулся от наших протестов. До сих пор не понимаю, как можно было не назначить там пенальти. Уже во время матча, когда одно решение за другим принималось против нас, я начал думать: «Что происходит? Как такое может быть?» Одна ошибка – ладно. Может, две. Но четыре?! В столь важном матче? Что это вообще такое? Я думаю, судья точно был не в себе.

Примерно за десять минут до конца меня заменили. Я прихрамывал, но вообще-то был не готов уходить. Если бы тренер спросил меня, хочу ли я замениться, я бы ответил: «Нет, я в порядке, подождите немного. Я дам знать, если смогу справиться». Я знал, что мой уход позволит защитникам, Пике и Дани Алвесу, оказывать на нашу команду больше давления. Но было поздно. Я увидел, как поднимается табличка с моим номером, поэтому пришлось покинуть поле. Я был всерьёз разочарован этим, из-за чего пришлось отправиться в раздевалку, чтобы немного унять пыл.

Я не экстрасенс, но внутренним чувством ощущал приближение чего-то плохого. Просто чувствовал это. В конце концов, я вернулся и сел на скамейку, досматривая последние минуты и безостановочно молясь. Дошло до 90-й минуты. Может быть, мы сможем после всего этого продержаться. Неожиданно мяч находит на краю штрафной Иньесту, он наносит удар, и мяч, пролетая мимо Петра Чеха, оказывается в сетке. Бум. Счёт равный. Пока-пока, «Челси».

Было и ещё одно, заключительное кошмарное судейское решение, когда Михаэль Баллак пробил в руку Самюэля Это`о в штрафной, но нам опять не дали пенальти. Арбитр снова находился рядом с местом событий, но это снова не имело для него никакого значения. Финальный счёт 1:1 позволил пройти дальше «Барселоне».

[video]https://www.youtube.com/watch?v=i3yUm3OqqqU[/video]

После финального свистка все начали сходить с ума – болельщики, игроки, все. «Барселона» – от счастья, мы же остались недовольны огромной несправедливостью вечера. Я признаю, что потерял контроль над собой, вышел на поле и начал кричать на арбитра, на всех, кто слушал меня, утверждая, что это всё было полным позором (также тогда было произнесено лишнее слово, начинающееся на букву «f», просто чтобы было понятней). Я был вне себя и едва ли заметил, что получил за это жёлтую карточку (а впоследствии ещё и трёхматчевую дисквалификацию). Что я заметил, так это несправедливость ситуации: как отчаянно и как хорошо мы играли, и всё это ради того, чтобы вылететь из-за ошибок другого человека. Я также думал об обещании годичной давности, данном в Москве, привезти кубок Лиги чемпионов на «Стэмфорд Бридж», о том, что было бы здорово попасть в финал и кардинально тем самым перевернуть неудачную первую половину сезона. Я начинал его под началом тренера, который говорил, что моё время ушло, что я не мог бегать и что я ленивый – так что выход в финал стал бы наилучшим возможным способом доказать его неправоту. Все эти мысли переполняли моё сознание, когда я пустился в вербальную атаку.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=VkhQZNHcxmE[/video]

Я сожалею, что использовал некоторые из тех слов, которые вылетели из моего рта во время той вспышки гнева, но я не жалею о тех чувствах, потому что до сих пор верю, что они оправданны. Я полностью уверен, что нам не дали победить. Болельщики поняли мою реакцию, потому что я выражал всё то, что чувствовали и они. Они не хотели, чтобы их любимые игроки пожали плечами и просто побрели с поля. Они хотели знать, что футболисты тоже ощутили несправедливость по отношению к себе. Плюс те люди, что наблюдают за подобными случаями перед экранами телевизоров, не всегда понимают, что на поле наши эмоции усиливаются. Мы так преданы нашим командам и клубам, на кону в больших матчах стоит столь многое, что да, порой мы выходим из себя. Я не говорю, что это правильно, но трудно полностью это понять, пока сам не окажешься в подобной ситуации.

Оставался только один трофей, который ещё можно было завоевать – Кубок Англии, где мы дошли до финала и нам предстояло встретиться с «Эвертоном». В полуфинале мы обыграли «Арсенал» – 2:1, и снова имел место один из тех моментов, когда я забил важный гол. Всегда говорю, что забивать здорово, но есть такие голы, которые действительно важны для твоей карьеры: те, что сравнивают счёт и коренным образом меняют ход матча, или те, которые становятся победными, когда гола вообще никто не ждёт. И мне повезло забить несколько голов, имевших большое значение. Я всегда по ходу матчей ловлю себя на мысли: «Время сделать разницу, время что-то предпринять, ведь я здесь именно для этого». Зачастую у тебя только один момент, и ты должен им сполна воспользоваться.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=iyA0MNoIG38[/video]

Поэтому во время игр я постоянно молюсь, упрашивая бога мне помочь. Люди могут удивляться тому, как часто это случается, но моя вера управляет всем, что я делаю, как на поле, так и за его пределами. Я искренне верю, что есть что-то, кто-то, помогающий мне быть не просто лучше как игроку, но и как человеку. Это важнее всего для меня, особенно сейчас, когда моя футбольная карьера клонится к закату. Я был воспитан в католической вере, мы все ходили в церковь, и бог всегда был в моей жизни и в жизни моей семьи. В юношеские времена я не посещал церковь и не молился, но вера в божественное могущество меня никогда не покидала. Затем, в 2008-2009 годах, я заново обнаружил в себе близость к богу и стал с ним общаться. И это включало в себя обращения к нему во время матчей, что может прозвучать забавно или странно для некоторых, но любой, кто видел меня глядящего в сторону неба или перекрещивающегося, знает, что это правда.

Матч против «Арсенала» – из числа многочисленных случаев подобного рода, но это отличный пример того, как я по-настоящему испытал силу божьей помощи. Игра шла так себе, счёт был 1:1, и я действовал не лучшим образом. Я пытался переломить ситуацию, но ничего не удавалось. Во мне не было искры. Начиналась последняя десятиминутка матча, когда я начал говорить с ним, упрашивая его показать мне, как играть лучше, как забить гол. Спустя пять минут Фрэнк Лэмпард забросил мяч на меня верхом, я оббежал Лукаша Фабианьски и забил долгожданный мяч, принёсший нам победу. Я был почти потрясён! Знаю, что некоторые подумают: «Да, он забил, потому что в тот момент мяч оказался у него», – однако я твёрдо верю, что в этом есть нечто особенное. Подобного рода случаи происходили несколько раз, – в финале Лиге чемпионов в 2012-ом, например – и я понимаю, что мне повезло иметь в жизни источник веры. Не только из-за этих моментов, но и из-за более важных вещей, которые мне как человеку даёт вера.

Финал Кубка оставался последним шансом выиграть что-нибудь серебряное в том сезоне, и мы очень хотели посрамить критиков и вознаградить нашего тренера. Игра вошла в историю, поскольку Луи Саа забил уже через 26 секунд после начала – этот гол стал самым быстрым в истории финалов Кубка Англии. Не самый лучший старт, когда почти сразу после свистка ты вынужден догонять, но мне опять удалось забить важный гол, сравнять счёт и дать команде надежду. Тот удар головой на 21-й минуте вернул нас в игру, раскрепостил и позволил действовать более ярко, наслаждаясь возможностью выступать на «Уэмбли», видеть там наших болельщиков и знать, что сегодня особенный день. Гол стал для нас поворотным моментом, а точный удар Фрэнка Лэмпарда с левой ноги на 72-й минуте принёс победу в турнире.

Эмоциональный, временами очень тяжёлый для нас сезон завершился на позитивной ноте. На одном этапе, в апреле, у нас даже был шанс выиграть Премьер-лигу, Лигу чемпионов и Кубок Англии. Пусть в итоге мы завоевали лишь один трофей из трёх, мы воспринимали как достижение сам факт того, что продолжали бороться за два других, что не так уж и плохо для команды, которую кто-то вычеркнул из числа претендентов в начале года. Поэтому в тот день мы смаковали победу.

На самом деле, мне кажется, часть секрета нашего успеха именно в этом и кроется: мы никогда не принимали ни одну из побед как должное. Вместо этого мы наслаждались каждой, потому что все они добыты с большим трудом, драгоценны и прекрасны.

Глава 12. Годы Анчелотти, 2009-2011

«Анчелотти хотел угодить всем и каждому, а это невозможно».

Событием, которое затмило выигрыш Кубка Англии в конце мая, стало рождение в том же месяце моего сына Кейрана. Мы с женой долго ждали этого события, и было чудесно приветствовать здорового и красивого малыша в нашей семье. Мы были счастливы.

Появление Кейрана задало настроение не только всему лету, но и лучшему сезону в моей карьере. Совпадение ли это? Может быть, и нет. Я определённо чувствовал себя лучше и счастливей, чем какое-то время до этого.

С этим также связан и случившийся в июне приезд нашего нового тренера – Карло Анчелотти. Как и планировалось, временный менеджер Гус Хиддинк покинул клуб по окончании сезона. Анчелотти дважды выигрывал Лигу чемпионов плюс множество других трофеев, так что от него ожидали многого.

В конце предыдущего сезона гуляло немало слухов касательного моего будущего в клубе. Некоторые явно желали моего ухода. Они считали, что я был не тем игроком, в котором нуждался «Челси», не только по части футбольных навыков, но в значительной степени из-за имиджа и плохой репутации, которые я создавал клубу. Хотя большинство фанатов любили меня за мою игру и всё, что я делал, дабы одерживать победы ради них, часть из них не понимали, что моя реакция на происходящее на поле всегда обусловлена тем фактом, что я показывал свои чувства и эмоции наравне с любовью к клубу. Я всегда был готов за него биться. Моя реакция после поражения от «Барселоны» продемонстрировала то же разочарование, что переполняло и болельщиков. Если бы камеру навели на них, на их губах прочли бы те же самые слова – они думали ровно о том же, о чём и я, – если не хуже! Я не горжусь тем, что сказал или сделал, но это показало, что мне далеко не наплевать на случившееся.

Гус Хиддинк, который всегда меня поддерживал и способствовал обретению уверенности в себе, прекрасно всё понял. Поэтому он был одним из тех, кто в конце сезона пожелал, чтобы я остался. Он переговорил с владельцем – который никогда не терял в меня веры – и его помощниками. Они выслушали и дали чётко понять, что я вхожу в их планы на будущее.

Моя первая встреча с Карло вышла многообещающей, поскольку он летом позвонил мне сам, когда я был в отпуске, чтобы представиться и дать понять, что ему не терпится начать со мной работать. Такое отношение впечатлило. Он ведь совершенно не должен был этого делать. Мог просто дождаться, когда увидит меня и, как делают большинство людей, сказать: «Привет, как дела?» Но нет, он потрудился позвонить мне – а также, по всей видимости, и другим игрокам, – и эти действия продемонстрировали его уважение по отношению к футболистам. Так что я был очень рад его приходу в «Челси». Большой тренер с огромным опытом, тот, кто мог наконец-то привести нас к исполнению лигочемпионской мечты.

При нём не было никаких 5-километровых кроссов во время предсезонки. Стиль тренировок остался примерно тем же, что был при Гусе Хиддинке, отчасти из-за того, что в команде продолжил работать его тренер по физподготовке. Все упражнения, вся работа была напрямую связана с футболом.

Ввиду отсутствия международных соревнований тем летом я мог спокойно отдохнуть и вернуться к работе, пройдя по-настоящему качественную, эффективную предсезонную подготовку. Как и раньше, если предсезонка была успешной, это предвещало для меня хороший сезон. В то лето впервые за долгое время у меня не было вообще никаких болей – колено наконец-то окончательно зажило, – и это позволило мне подвести тело к максимуму физических возможностей и чувствовать себя свободно. В результате усердной работы к старту сезона я подошёл отлично готовым и сразу же обрёл ту форму, в которой находился в конце предыдущего чемпионата.

Хотя в летнее трансферное окно мы приобрели Неманью Матича и Даниэля Старриджа, команда оставалась цельной, ведь её костяк состоял из игроков, которые находились в ней в предыдущее три или четыре сезона. Командный дух был на высоте, существовала здоровая конкуренция за места в составе, что есть хорошо, и вообще всё в раздевалке было другим по сравнению с ситуацией годичной давности. Я был особенно близок с игроками, которых в шутку называл «своими африканскими братьями»: Саломоном Калу, Майклом Эссьеном, Николя Анелька, Джоном Оби Микелом и, конечно же, Флораном Малуда, знакомым мне ещё со времён совместной игры за «Генгам». Я способствовал его переходу из «Лиона», когда «Челси» ещё руководил Жозе, поскольку очень хотел, чтобы он получил возможность сыграть за клуб, тренируемый этим потрясающим человеком. Хотел, чтобы Фло увидел, какие методы использовал Жозе, как он мотивировал игроков и культивировал в них чувство преданности к нему самому и к клубу.

Я тогда был кем-то вроде старшего брата для этих игроков, поскольку находился в клубе дольше них и чувствовал, что хорошо его изучил. В то же время, впрочем, я всегда был другом для всех. Я счастлив провести время с каждым, мы были близки с ДжейТи, Фрэнком, Петром, делили вместе фантастические моменты. Я всегда стараюсь стать мостом между различными группами в коллективе, сделать так, чтобы люди чувствовали себя комфортно и удовлетворённо. Молодые игроки нередко обращаются за советом или узнают какую-то информацию, иногда по части каких-то мелочей, и я стараюсь помогать чем могу. Даже футболисты из других клубов звонили мне и что-то спрашивали, и надеюсь, что мне удавалось им помочь. Это важно, так как я помню, как сам был в их положении, испытывал благоговейный страх перед звёздами в новой команде, а потом приятно удивлялся, когда они оказывались нормальными, охотно идущими навстречу людьми. Поэтому пытаюсь вести себя так же всегда, когда это возможно.

Как коллектив мы не проводили слишком уж много времени вместе вне футбола. В течение сезона мы так часто бывали в отъезде, что, приезжая домой, те из нас, у кого были семьи, стремились проводить ценное время вместе с ними вместо тусовок с одноклубниками. Скажем так, если мы одерживали хорошую победу, то могли выбраться посидеть небольшой компанией. Жозе Моуринью всегда отмечал, что даже в случае, когда не удалось победить, но знаешь, что выложился на поле без остатка, то можешь позволить себе сходить куда-нибудь поужинать, например, но мы не могли и думать о каком-то сумасшествии в ночных клубах. Если мы их посещали, то только в случаях празднования чьего-то дня рождения или важной победы. Мы были профессионалами и старались не попадать в неприятности. Отчасти благодаря социальным сетям нам приходилось вести себя осторожно, даже когда мы не на работе. Такое нужно просто принять как неотъемлемую часть жизни спортсмена. Нет смысла жаловаться, нужно свыкнуться с этим.

Стартовали мы фантастически, обыграв в серии пенальти в матче за Суперкубок «Манчестер Юнайтед» и одержав победы в первых шести встречах чемпионата. Мы возвращались в победный ритм, а ко мне вернулось голевое чутьё. У нас с Николя Анелька сложилась классная связка, и к Рождеству я забил 18 раз в 21 матче – результат, на который я не мог и надеяться, учитывая ситуацию годичной давности.

Нашим главным разочарованием в том сезоне стало мартовское поражение в плей-офф лиги чемпионов от ведомого Жозе Моуринью «Интера». Ему было легко играть против нас, поскольку возможности всех нас были отлично ему известны. Очевидно и то, что он хотел отомстить бывшему клубу. Мы же оказались в ином положении: знали Жозе и его ассистентов, но не знали его игроков, поэтому сам факт, что ими управлял Жозе, не давал нам никакого преимущества. Мы только осознавали, что он не остановится ни на чём, чтобы убедиться, что его команда одержит верх. Проиграв 2:1 в Милане, мы уступили – 1:0 – и на «Стэмфорд Бридж».

[video]https://www.youtube.com/watch?v=GMd1dwLXRjk[/video]

[video]https://www.youtube.com/watch?v=qJdXM5YQzgQ[/video]

Хозяин клуба тоже был не рад. Он организовал собрание, вызвал всех нас и сообщил, что, раз мы вылетели из Лиги чемпионов, важно компенсировать это завоеванием дубля. Без всяких «если» и «но». Сюрпризом данное требование, думаю, ни для кого не стало, и мы смогли добиться желаемого!

Я забил победный гол в гостевой игре с «Манчестер Юнайтед» в апреле – 2:1. Этот результат вернул нас на вершину таблицы и позволил контролировать ситуацию в пяти оставшихся турах. Гонка за титулом между нами получилась упорной, и мы обезопасили себя лишь в последний игровой день: они обыграли «Сток» – 4:0, зато мы разгромили со счётом 8:0 «Уиган», что стало нашей самой крупной победой в чемпионатах в истории, и на одно очко опередили конкурентов. Странно, что, несмотря на плотность борьбы за первое место, мы побили немало рекордов: забили 103 гола за год, что стало наивысшим результатом в клубной истории; стали первыми в Премьер-лиге, кто забил 100 мячей; стали первой английской командой за всё время, сумевшей забить 7 голов и больше в одной игре аж в четырёх случаях; наконец, мы финишировали с рекордной для английских клубов разницей мячей +71. Поэтому даже с учётом упорной борьбы за первое место мы однозначно добились этой победы в впечатляющем стиле, играя в атакующий футбол. Вдобавок, было особенно приятно не позволить «Манчестер Юнайтед» взять четвёртое чемпионство подряд!

Для меня особенной стала заключительная игра против «Уигана», когда я сделал хет-трик во втором тайме и благодаря этому завоевал свою вторую Золотую бутсу, обойдя с 29 голами Уэйна Руни, который забил 26. Я был удовлетворён этим, тем более что многие из моих мячей оказывали решающее значение на исход матчей. Среди прочих запомнился дубль в домашнем поединке с «Арсеналом»: теперь у меня было 12 голов за 12 игр против них. Такая статистика выглядит классно.

Кстати, «Арсенал» интересовался мною во время выступлений за «Марсель», хотя до конкретных предложений дело не доходило, и я тогда ни о чём не знал. Арсен Венгер утверждает, что знал меня как хорошего игрока, ещё когда я был в «Ле-Мане», но ничего конкретного он никогда не предпринимал. Такова жизнь: порой вы просто вступаете на один путь вместо другого. Так или иначе, выигрыш Золотой бутсы показал моим критикам, что им не следовало списывать меня со счетов. Как же всё перевернулось в жизни за 12 месяцев!

Спустя неделю после оформления чемпионства нам предстоял финал Кубка Англии на «Уэмбли», где мы намеревались впервые в истории клуба сделать Дубль. К сожалению для наших оппонентов, «Портсмута», они пребывали в совершенно другом положении по сравнению с нашим. Руководимый нашим прежним тренером Авраамом Грантом, клуб ранее перешёл под административное управление и в итоге вылетел из Премьер-лиги. Сочувствовали ли мы им? Да. Изменило ли это наше отношение к самой игре? Однозначно нет. То была шикарная возможность войти в историю, так что мы не собирались дать сантиментам встать на нашем пути к намеченной цели. В такого рода ситуациях вы можете выразить свои соболезнования соперникам в конце матча, особенно если среди них есть ваши друзья, но тем не менее вы на 100% остаётесь профессионалом.

Счёт 1:0 не даёт реального понимания происходившего на поле, и уж тем более не отражает этого и нулевая ничья по итогам первой половины. До перерыва мы умудрились пять раз попасть в каркас ворот. На 54-й минуте «Портсмут» получил право на пенальти, который парировал Петр Чех. Заработали пенальти и мы, но Фрэнк Лэмпард неожиданно не смог его реализовать. К счастью, в конце это уже не имело значения, потому что мне удалось забить победный мяч: идеальный ударом низом со штрафного, мяч пролетел «стенку» насквозь и проскочил мимо Дэвида Джеймса, который, даже вытянувшись в струнку, не смог его достать.

Я снова принёс команде победу, и теперь на моём счету были голы во всех пяти кубковых финалах (в Кубке Англии и Кубке Лиги), а также во всех шести матчах на «Уэмбли». Весьма неплохие показатели, есть что вспомнить и посмаковать. Тогда я был не в курсе этих цифр, потому что думал о забитых мячах только в контексте принесённой команде пользы, но впоследствии услышать об этом было здорово. Гол в финале стал для меня 37-м в сезоне с учётом всех соревнований, что было вторым результатом в истории клуба. Я был горд и тронут, когда мне вручали приз лучшего футболиста года по версии болельщиков «Челси». Чтобы добиться признания, потребовалось немало времени, но это точно того стоило!

Я всегда буду помнить сезон 2009/10. Это был действительно особенный год, после которого я чувствовал себя полностью удовлетворённым как в профессиональном отношении, так и в личном. Моё тело было в порядке, игра давалась легко. В течение карьеры случались моменты, когда, несмотря на упорную работу и все попытки, я просто не мог забить. Тот сезон был иным. Порой я даже не искал возможности забивать, но всё равно забивал. Всё получалось словно само собой, как в душе Шарко: едва нажал кнопку, не нужно прилагать особых усилий – и вода идёт!

[video]https://www.youtube.com/watch?v=69QVIQLHjPU[/video]

Увы, этому чувству было не суждено длиться долго. Чемпионат мира 2010 проводился в Африке, Кот-д’Ивуар смог туда попасть к нашей великой радости: всё же турнир впервые проводился на нашем континенте. Как будет сказано в другой главе, в Швейцарии в рамках подготовки мы проводили товарищеские игры, и в одной из них, буквально за десять дней до начала чемпионата, я сильно повредил руку. Мысль о том, чтобы не сыграть на столь долгожданном турнире, нельзя было и допустить, поэтому мне незамедлительно сделали операцию, и я играл с гипсом на руке.

Сразу по окончании нашего участия в турнире я получил двухнедельный отдых, в котором остро нуждался. Я был изнурён сезоном, за которым ещё и последовал драматичный чемпионат мира. Той паузы было недостаточно, ибо пришлось ложиться на операцию и удалять беспокоившую меня аж с 2004-го грыжу. Кажется поразительным, но я играл с ней всё это время, а предыдущая операция не смогла полностью разрешить проблему. Пусть сезон 2009/10 сложился для меня успешно, на самом деле мне требовалось противовоспалительное на каждый матч, что не есть хорошо и что явно не могло устранить проблему надолго. Грыжа вызывала всё более сильную боль, так что я решил второй раз за лето лечь под нож. В итоге пропустил большую часть предсезонных тренировок, и, как всегда в подобных случаях в прошлом, плохая предсезонка предвещала не тот уровень по ходу сезона, на который я надеялся.

Начал я довольно неплохо, отметившись хет-триком в стартовом матче сезона 2010/11 против «Вест Бромвича», плюс мы одерживали победы в пяти турах кряду. Всё выглядело так, словно мы продолжим наметившееся в прошлом году доминирование. Но вскоре результаты ухудшились, а я сам к началу октября начал ощущать усталость, словно мой бак бензина резко опустел. Я объяснял тренерскому штабу, что выбился из сил и что две операции, вероятно, отняли у меня больше энергии, чем я думал. Никто не слушал. Они считали, что я в порядке и просто слишком остро реагирую на свои чувства.

В конце концов, я сам пришёл к Карло и настоял на четырёх днях отдыха. Минимум. «ОК, хорошо», – нехотя ответил он. Я отправился в Абу Даби в поисках солнечного света и релаксации. Почти сразу, как я туда добрался, начал чувствовать себя нехорошо, поэтому решил вернуться. Через пару дней нужно было заниматься с фитнесс-тренером. Я поплёлся на поле, однако спустя пять минут резко вспотел, потом меня бросило в холод, и я начал дрожать. «Не могу бегать, не могу делать вообще ничего, мне нужно остановиться!», – умолял я. Они не могли понять, полагая, что я просто ленюсь. Я настаивал. «Сами посудите, зачем мне лгать вам? Я хочу набрать форму, готов усердно пахать. Почему вы мне не верите?!» Они пригляделись и начали думать, что я, возможно, не так уж сильно притворяюсь, поэтому позволили поехать домой и передохнуть. Но я оставался в составе и с трудом отыграл три матча чемпионата и даже домашнюю встречу Лиги чемпионов против московского «Спартака». Это был ужасный месяц. Я знал, что что-то не так, но никто, казалось, мне не верил. Я был явно нездоров, чувствовал жар во время матча Лиги чемпионов, однако видел, что у меня не оставалось иного выбора, потому что все ставили мои жалобы под сомнения.

На следующий день дома я лежал на диване, неспособный двигаться, чувствуя себя хуже, чем когда-либо в своей жизни. Зубы громко стучали, появились галлюцинации. Моя дочь, которой тогда было десять, вернулась из школы, взглянула на меня и спросила: «Пап, ты в порядке?» И я помню, как отвечаю: «Да-да, со мной всё нормально!» Сейчас мне смешно это вспоминать, так как очевидно, что по моему виду можно было сказать что угодно, кроме того, что я был в порядке. Я отправился на анализ крови, и через день результаты показали, что я каким-то образом умудрился подхватить малярию. До сегодняшнего дня точно не уверен, когда и как это случилось: несколькими неделями ранее я был в Кот-д’Ивуаре, но прилетел и улетел обратно буквально в течение двух дней. Но очевидно, что я страдал от малярии около месяца, с момента, когда впервые почувствовал себя нехорошо. Надо сказать, что клуб незамедлительно отправил меня на проверку, но на той стадии активность паразитов в моей крови ещё не достигла того уровня, при котором диагностируется малярия. Сперва болезнь должна была усилиться, прежде чем тесты могли подтвердить, что именно со мной не так. Думаю, когда я начал чувствовать себя измождённым, я уже был укушён, а моя иммунная система, следовательно, стала уязвимой.

Итак, хоть мне незамедлительно прописали все нужные лекарства, что позволило не пропустить впоследствии слишком много игр, мой сезон всё равно был полностью разрушен. Порой я чувствовал себя хорошо, порой похуже, а так как мне исполнилось 32, люди неизбежно склонялись к мысли: «А, он уже не тот, годы берут своё».

Январское трансферное окно накладывалось на этот период, и неожиданно клуб подписал Фернандо Торреса. Частично из-за того, что я хандрил и ещё не вернулся в форму, частично потому, что, как мне объясняли, хотели подготовить преемника на время, когда меня уже не будет в клубе. «ОК, я ещё, конечно, не закончил, но никаких проблем!», – думал про себя. Точка зрения клуба понятна. Им нужно было смотреть в будущее, мне следовало это принять.

Фернандо Торрес – или Нандо, как его зову я – был куплён у «Ливерпуля» за рекордные 50 миллионов фунтов. Как только он приехал, тренер полностью поменял систему игры, чтобы помочь ему вписаться в команду. Доселе мы играли с двумя нападающими, как предпочитал я и как было лучше, на мой взгляд, для всей команды. Но я хотел, чтобы он влился в наши ряды, так что должен был адаптировать свой стиль игры. Я отходил ближе к флангам, опускался вниз, исполняя «ложную десятку», оставляя его на острие в одиночку. В предыдущие два года я играл впереди рядом с Николя Анелька и завершал атаки. Теперь мы меняли структуру, чтобы внедрить в игру Нандо, и все эти изменения не срабатывали.

Не способствовало притирке, разумеется, и то, что он приехал травмированным. Он долгое время играл за «Ливерпуль» с повреждением. Даже за сборную на чемпионате мира. Поэтому, переходя в «Челси», он знал, что не до конца готов. Прибавляем к этому тот факт, что переход осуществлён между двумя грандами, что ему требовалось стать частью коллектива, который добивался успеха и где все давно знакомы между собой, – всё это было реально сложно для него. Наконец, при всём уважении к «Ливерпулю», в этом клубе Стивен Джеррард и Фернандо Торрес были королями. В «Челси» было двадцать два короля. Поэтому я искренне сочувствовал Нандо, осознавая сложность всей ситуации для него. Я оказывался в похожей, хотя и в меньшей степени, и хорошо знал, какое давление от ожиданий испытываешь после большого трансфера.

В «Ливерпуле» всё строилось вокруг него как главного центрфорварда. Не то чтобы другие не могли забивать – они могли, но они «кормили» его мячами, выстраивали вокруг него всю команду именно с той целью, чтобы он забивал. В «Челси» было не так. Моё положение в «Марселе» было схожим – там я был королём. Затем перешёл в «Челси», где вместо 32 голов забивал лишь половину этого количества. Неплохо, конечно, но как нападающему мне требовалось приспособиться к новым условиям, и я думаю, что Нандо также испытывал с этим трудности. Факт в том, что ему потребовалось три месяца, чтобы забить первый мяч.

Мы тем временем вылетели из Кубка Лиги, потерпев поражение в третьем раунде от «Ньюкасла» ещё в сентябре. В феврале мы проиграли в четвёртом раунде Кубка Англии «Эвертону», а защита титула представлялась всё менее вероятной ввиду того, что «Манчестер Юнайтед» выглядел фаворитом на его возвращение себе. Четвертьфинал Лиги чемпионов против наших главных конкурентов на английской арене должен был стать демонстрацией силы двух этих команд.

«Когда мы выиграем Лигу чемпионов?» – помню, спрашивал меня Карло в преддверии первого матча.

«Организуйте команду вокруг меня, и мы её выиграем», – ответил я.

Выглядит немного высокомерно, когда это написано вот так, но я был уверен, что знаю, что нужно делать, дабы победить. Он мне, по сути, не ответил. Так, пробормотал нечто в духе «да, но нет» и всё такое. «Что ж, без проблем», – отреагировал я. Я принял бы любое его решение.

Я попал в состав на первый матч на нашем поле в начале апреля. Увы, сыграл не очень, всё закончилось победой «Юнайтед» с минимальным счётом благодаря голу Уэйна Руни. На ответный матч меня оставили на скамейке – совсем не то, что я планировал получить на свою 300-ю игру в футболке «Челси»! Неудивительно, что я расстроился, в том числе потому, что знал: я по-прежнему могу сыграть на должном уровне и сделать результат. Вместо этого он предпочёл Николя Анелька и Фернандо Торреса. Это было авантюрой, если вспомнить, что Нандо до сих пор ни разу за нас не забил. В конце первого тайма Хавьер Эрнандес открыл счёт, и Карло сразу же повернулся ко мне, велев выходить на поле. Я был, естественно, обеспокоен тем положением, в котором мы оказались. «Теперь уже поздно, и тут решил выпустить меня!»

В перерыве я разминался, а после возобновления игры заменил Нандо. Я быстро вошёл в игру, заставив Ван дер Сара сделать пару сэйвов. На 77-й минуте обрабатываю грудью пас Майкла Эссьена, приближаюсь к воротам и сильно низом пробиваю вратаря. У нас появляется надежда! Впрочем, радовались мы не слишком долго, ибо спустя несколько секунд, в первой же атаке после нашего гола, забил Пак Чжи Сун, выбив нас из борьбы за трофей, который мы никак не могли завоевать и на который так нацеливался наш владелец.

Стало очевидно, что время тренера подошло к концу. В середине мая «Манчестер Юнайтед» взял очередное чемпионство, а мы финишировали в 9 очках позади. Как обычно, когда сезон складывается не очень гладко, находятся игроки, жалующиеся на тренера и не слишком частое попадание в состав. На самом деле Карло Анчелотти – очень хороший менеджер, но скорее он хорош как тренер, тот, кто собирает команду и настраивает тактику. Возможно, ему нужен рядом человек, который взвесит на себя бремя проблем футболистов, когда они чем-то недовольны; который возьмёт на себя работу с людьми, позволив ему сконцентрироваться сугубо на футбольных элементах.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=7EZTlUkUnWI[/video]

В определённой степени этим занимаются ассистенты, и это правда, что мы лишились отличного помощника для менеджера в ноябре в лице Рэя Уилкинса. Работа ассистента заключается в том, чтобы быть близко к тренеру, но в то же время и к игрокам – понимать их чувства, знать, когда следует с ними потолковать и что именно говорить, если они разочарованы или расстроены. Если футболист не попадает в состав, например, первым, к кому он подойдёт, будет ассистент, а не главный тренер. Помощник, конечно, может сказать: «Иди и поговори с главным». Но если он хорошо чувствует себя в этой роли, он в первую очередь попытается объяснить вам, в чём проблема. Может, игроку нужно поработать над конкретным аспектом, или тренер хочет попробовать в деле другого футболиста. Как бы то ни было, ассистент исполняет функции посредника, и вполне возможно, что Карло Анчелотти мог тогда справиться, не будь он обременён обязанностями менеджера. В немалой степени потому, что он слишком хороший человек. Он хочет угодить всем и каждому, а это невозможно.

В конце сезона Карло был уволен. За два дня до этого он пришёл повидаться со мной.

– Я очень рад, что имел возможность работать с тобой, Дидье. Сожалею, что мы не всегда приходили к согласию по некоторым вопросом. Хочу, чтобы ты знал: в этом не было ничего личного.

– Ай, да ничего страшного, я понимаю. Это футбол.

Двумя годами ранее он потрудился позвонить мне перед началом сезона, чтобы поздороваться. Теперь он сделал так, чтобы убедиться, что мы распрощались в хороших отношениях. В обоих случаях он совершенно не обязан был это делать. Но именно поэтому, как я уже сказал, его считают отличным человеком.

Глава 13. АВБ и РДМ, 2011-2012

«Виллаш-Боаш советовался с нами, а потом все равно делал по-своему»

В июне объявили имя нового тренера – Андре Виллаш-Боаш или АВБ, как его вскоре прозовут британские СМИ. Он стал шестым за семь лет моего пребывания в клубе. А если брать в расчет только 4 года с отставки Жозе Моуринью в сентябре 2007-го, то пятым. В конце прошлого сезона до меня доходили слухи, что хотят назначить именно его, и я был рад, когда услышал подтверждение, поскольку хорошо знал Андре и считал его другом. Мы были знакомы давно. Когда я играл в «Марселе», он работал одним из помощников Моуринью в «Порту» и часто приезжал посмотреть на меня и составить для Жозе отчет. Он последовал за Моуринью в «Челси», затем перешел в «Интер», и все это время мы оставались на связи, отправляя друг другу сообщения, что было прекрасно для меня. В качестве главного тренера за сезон до этого в «Порту» он достиг потрясающих результатов: без единого поражения и с запасом в двадцать очков выиграл чемпионат Португалии, победил в Лиге Европы, в 33 года став самым молодым триумфатором еврокубка в истории.

Так что в «Челси» он приходил с полным набором рекомендаций, и я надеялся, что многого с нами добьется. Переживаний по поводу того, что друг теперь будет решать, играю я или нет, не было. По-моему, если дружба настоящая, то вы должны уметь отделять личное от профессионального. Он должен был вести себя честно и прямо. Если не ставит в состав, то сказать: «Я не включил тебя, потому что другой парень лучше, или потому что я хочу сыграть по другой схеме». Даже если меня это расстроит, я должен осознать, что это просто профессиональное решение, которое внятно до меня донесено. Как по мне, так все просто, поэтому я не беспокоился.

По приезду он назначил ассистентом Роберто Ди Маттео, вернувшегося в клуб, за который 6 лет выступал на позиции полузащитника. Андре применял те же тренировочные методы, что и Жозе, и это очень радовало нас. Те, кто были в клубе в те дни, вернулись к режиму, который прекрасно знали. Однако из неофициальных источников стало известно, что он собирался избавиться от нескольких игроков, которых считал стареющими – от Фрэнка Лэмпарда, Эшли Коула и меня. Его право, клубу нужно было продолжать движение вперед, но в таком случае не следовало держать этих игроков в клубе, когда он пытался совершить революцию. Хотя мы не жаловались всем подряд, наше недовольство ситуацией оказывало определенное влияние на весь состав.

Наступал последний год моего контракта, тогда как соглашение Андре было рассчитано на три сезона, поэтому, мне кажется, он чувствовал, что находится в более сильной позиции, нежели я, в отношении моей роли в команде, посему не стал все это обсуждать, когда пришел. На первый матч против «Сток Сити» я остался на скамейке, а в старт попал Нандо. Думаю, я мог получить должное игровое время хотя бы во втором тайме, учитывая, что против «Стока» всегда либо забивал, либо создавал голевые моменты. Поэтому я был разочарован, когда меня выпустили лишь на заключительные 10 минут, а игра закончилась нулевой ничьей.

На той же неделе я сам подошел к нему.

– Андре, мне хочется знать, какое место я занимаю в команде и почему ты даешь мне играть только десять минут.

Он ответил, что с первой тренировки летом ушел с мыслями вроде: «Вау, Дидье ничуть не изменился, никакой конкуренции, он по-прежнему лучше всех». Но впоследствии все же решил, что Нандо лучше меня во всем.

– Нет, я так не думаю, – отвечаю. – Если ты пытаешься быть справедливым, то должен сказать, что лучшим в предсезонке был Нико [Анелька]. Не Нандо, не я. Так что если Нико будет выходить в старте, то никаких проблем с моей стороны.

Затем я попросил его быть со мной честным и прямо говорить, какое место мне отводится. Он уклонился от прямого ответа.

Андре решил ротировать состав. Я бы играл один матч, следующий – Нандо, затем Нико и так далее. Для меня как для игрока, нуждающегося в определенном ритме, в регулярной игровой практике, это было не очень хорошо. Полагаю, для других нападающих тоже. Тяжело сохранять темп, если забиваешь, но знаешь, что в следующем матче – или даже двух – все равно не выйдешь на поле.

Вдобавок, подготовительный период был не слишком тяжелым, что, как и в случае с Луисом Фелипе Сколари, привело к хорошему старту: мы забивали, выигрывали матчи, чувствовали себя свежими. На том этапе Андре выглядел уверенным в себе, активно заигрывал молодых ребят, в том числе Даниэля Старриджа. Потом, на втором и третьем месяце сезона, мы сникли, проиграв в важных матчах против «Манчестер Юнайтед», «Арсенала» и «Ливерпуля» (двум последним – дома). Был еще момент в октябре-ноябре, когда мы потерпели три поражения за четыре тура Премьер-лиги; или три поражения подряд, если учитывать проигрыш в Лиге чемпионов «Байеру»; плюс вылетели из Кубка Лиги, проиграв в четвертьфинале на своем поле «Ливерпулю» всего спустя неделю после поражения от них же и тоже дома, но в чемпионате. В декабре у нас было три ничьих подряд со счетом 1:1 против с «Уиганом», «Тоттенхэмом» и «Фулхэмом».

Опытные игроки не знали, какую им отводят роль, поэтому было тяжело понять, что говорить более молодым членам команды для поднятия духа. Мы не могли просто взять и сказать им «Зачем ты делаешь это?» или «Попробуй вот так», потому что сами не имели с тренером должной коммуникации и не знали, что он от нас как от команды хочет.

Домашнее поражение от «Ливерпуля» стало символичным отражением всей стратегии. Андре очень хотел проводить атаки, задействуя вратаря, чтобы он пасовал центральным защитникам и мяч постепенно доставлялся вперед. Меня это не радовало, ибо в Премьер-лиге так играть тяжело. Команды обычно высоко прессингуют. Мне казалось, что лучше играть через длинный пас, бороться за подбор и начинать атаку уже из той зоны, а не подвергаться дополнительному риску пропустить в свои ворота. Я объяснил свою точку зрения, но Андре был убежденным сторонником того, что он делал. На командном собрании за день до игры с «Ливерпулем» он сказал, что не согласен со мной и мы должны играть по его модели. Что ж, ладно. Я попал в стартовый состав, а Нандо остался в запасе.

Счет 1:1, на 84-й минуте меня меняют. На 87-й мы пробуем начать атаку через защитников, теряем мяч, Глен Джонсон им завладевает, обыгрывает защитника – гол! Ужасное разочарование.

На следующий день тренер созывает ветеранов команды – меня, ДжейТи, Петра, Фрэнка. Он хотел узнать, что происходит, почему мы не выигрываем и все такое. Выглядело это так, словно он желал получить совет от нас. Как обычно, я заговорил, попробовав объяснить все хотя бы с точки зрения нападающего: ему нужно перестать нас чередовать; было бы лучше, дай он мне, к примеру, три игры на то, чтобы показать себя. «Если после этого ты все равно не будешь мною удовлетворен, то отлично, пока-пока. Выбирай кого-то еще». Вроде, он слушал то, что я говорил. Плюс я посоветовал придержать на время его собственную философию игры, хотя бы пока мы не добудем несколько побед и не обретем уверенность в своих силах. И снова он, как мне показалось, внимательно все выслушал и принял комментарии к сведению.

На следующий день устраивается командное собрание. Нам всем не терпится послушать, что тренер скажет.

– Мы должны придерживаться нашей философии и нашего стиля игры. Я верю, что это поможет нам одержать победу в Лиге чемпионов, – заявил он.

Яснее некуда. Словно разговора с Петром, Фрэнком, ДжейТи и мною никогда и не было. Он хотел продолжать делать все по-своему.

Потом Андре поочередно спросил каждого игрока, верит ли он в то, что мы в состоянии выиграть Лигу чемпионов. Все ответили утвердительно. Когда дошло до меня, я сказал: «Простите, тренер, но я не верю, что мы ее выиграем». Я думал, что хорошо знаю Андре как человека, учитывая наше многолетнее знакомство, что он поймет меня, поймет, что я не боюсь честно говорить то, что думаю. С ним я чувствовал себя свободно в плане выражения мыслей. Он выглядел разочарованным.

– Дидье, ты должен верить, – ответил он и объяснил почему.

– Извини, Андре, но я не могу.

В целом после этого атмосфера в коллективе не ухудшилась, но, вероятно, для него этот случай был столь же разочаровывающим, сколь и для меня. Спустя несколько дней это все обернулось в забаву, поскольку несколько человек начали подтрунивать надо мной, где бы мы ни пересекались: «Верь, Дидье, верь!» – восклицали они, посмеиваясь.

В начале декабря Николя Анелька и наш бразильский центральный защитник Алекс попросили, чтобы их выставили на трансфер, поэтому их отстранили от тренировок с основой. За все годы, что я был в клубе, никогда такого не происходило. Тренер считал, что пришел сюда надолго, а эти игроки скоро уйдут, и владелец клуб относился к этому нормально. Те, кто хотел с ним работать, могли остаться; те, кто собирался уйти, могли тренироваться с резервом.

Таким образом, в составе осталось два центрфорварда – Фернандо Торрес и я. Когда стало ясно, что я не вхожу в планы тренера на будущее, другие клубы начали присылать запросы. Однажды после тренировки увидел на телефоне пропущенный вызов от моего агента. Перезваниваю ему. Оказывается, мне поступило предложение от того же китайского клуба, что уже пригласил Анелька. Отправляюсь переговорить с главным тренером.

– Помнишь, что ты сказал насчет тех игроков, которые недовольны своим положением?

– Да.

– Что ж, я получил предложение.

Он понял, что по неосторожности может через несколько дней остаться лишь с одним опытным нападающим. Меня попросили ничего не отвечать и не предпринимать никаких действий. Я с уважением отнесся к этой просьбе и отложил все предложения в сторону.

В начале января пришла пора отправляться на Кубок Африки. Раньше из-за этого турнира мой клубный сезон обрывался. Теперь я был не так счастлив туда ехать.

Возвращаясь обратно в конце февраля после очередного поражения Кот-д’Ивуара в финале, на этот раз в серии пенальти против Замбии, я уже знал, что отношения между главным тренером и футболистами накалились до предела. Он поссорился с некоторыми из них, другие утратили мотивацию. В первом матче 1/8 финала Лиги чемпионов в Неаполе ветераны вроде Фрэнка Лэмпарда, Эшли Коула и Майкла Эссьена остались на скамейке, мы проиграли со счетом 3:1, и Роман Абрамович впервые подверг сомнению выбор стартового состава

Не лучшим образом шли дела и в Премьер-лиге. В середине февраля мы выпали из первой четверки и больше не претендовали на титул. Поражение от «Вест Бромвича» 4 марта стало для Андре фатальным. Нас отбросило на четыре очка от находившегося на четвертом месте «Арсенала» – в такой ситуации мы не оказывались ни разу за все годы моего пребывания в клубе. На следующий день Андре был уволен, чему никто не удивился.

Он действительно страстно желал преуспеть, и у него как у тренера множество талантов. Я симпатизирую ему по-человечески, но, по моему мнению, главной ошибкой Андре было думать, что все будет легко, что мы обязательно победим, если просто будем следовать выбранному им пути. Может, так оно и было в «Порту». Но футбол не так прост. Нельзя добиться успеха, всегда делая все по-своему. Игру делают индивидуальности, у многих из которых огромный опыт, и нужно действовать с ними сообща. Вы должны уметь прислушиваться к ним, общаться. Иначе, управляя такой командой, как «Челси», ничего не добьешься.

Роберто Ди Маттео, ассистента Андре, назначили в качестве исполняющего обязанности главного тренера. Сразу же команда добилась серии побед в чемпионате, Кубке Англии и Лиге чемпионов. Результат в последнем турнире был особенно значимым, так как мы смогли после поражения со счетом 3:1 одержать фантастическую победу – 4:1 в дополнительное время, а я забил первый мяч.

В Кубке Англии мы также достигли более чем удовлетворительных результатов, включая победу в четвертьфинале над «Лестером» (5:2) и разгром «Тоттенхэма» в полуфинале на «Уэмбли» (5:1). В первой из этих игр Фернандо Торрес отметился первым дублем за наш клуб (на самом деле вторым – в 2011 году забил дважды в ворота «Генка» – прим.), что стало для нас и для него большим облегчением, знаком того, что мы постепенно приходили в себя и настроение в команде улучшалось.

Ди Маттео поначалу вел себя немного нерешительно. С нами он особо не общался, но команда сама провела собрание, и Джон Терри смог мотивировать команду. Он говорил, как для нас важно взять на себя ответственность за то, что мы делаем на поле, как важно держаться вместе и снова стать единым целом, одной командой.

Я также обратился к собравшимся.

– Я мог уйти еще в январе, но по-прежнему здесь. Почему? Потому что верю, что у нас есть шанс взять Лигу чемпионов. Может, я ошибаюсь, и мы ее не выиграем, но я сделаю для этого все. Я здесь уже 8 лет и я не жаловался, когда меня усадили в запас. Поэтому если увижу, что кто-то жалуется из-за того, что не играет или что-то в этом духе, у него будут со мной проблемы. Не нравится, что не играете, – идите к главному тренеру. Но внутри нашего коллектива мы хотим видеть довольные лица, хотим наслаждаться футболом, так что давайте постараемся выиграть Лигу чемпионов.

Вот так мы начали перестраивать команду. Это скорее было связано с психологией, нежели с чем-то еще. Джон, Фрэнк, Эшли, Петр и я – те, кто составлял ядро опытных игроков – взяли на себя функции лидеров и стали поднимать дух команды. Вскоре и Роберто понял, что происходит, начав больше с нами общаться и взаимодействовать.

К примеру, он подзывал меня и говорил: «Дидье, ты не можешь играть каждый матч. Сегодня выйдет Нандо». Или: «Сегодня ты получаешь отдых, но следующая встреча очень важная, ты должен быть к ней готов». И я мог спокойно подводить себя к нужному матчу. Я повторял Роберто: «Все, что я хочу от тебя, это чтобы ты говорил мне заранее. Если я не играю – ничего страшного, но не хочу приходить на установку, всматриваться в список на игру и не обнаруживать там своего имени. Мне так тяжело. Я не 17-летний парень, который вытягивает лицо, если узнает, что не в составе. Нет. Не переживай. Просто скажи: «Ты играть не будешь». От тебя даже не требуется объяснять. Просто скажи, что я не попаду в состав, может, потому что ты хочешь попробовать нечто другое. Это в любом случае твое решение».

Коммуникация – то, чего я всегда просил от всех тренеров. Это чертовски просто, но удивительно, как часто ее нет. Роберто Ди Маттео, впрочем, человек умный, поэтому прислушался к мнению ветеранов команды, и результаты на поле говорят сами за себя.

Наша победа 5:1 над «Тоттенхэмом» в полуфинале Кубка в середине апреля служит наглядным тому подтверждением. Незадолго до перерыва я открыл счет, забив один из своих лучших голов за «Челси». Фрэнк Лэмпард исполнил длинную передачу с нашей половины. Я обработал пас, в борьбе с Уильямом Галласом развернулся, выиграв важные пол-ярда пространства, и с силой засадил мяч под перекладину. Карло Кудичини попытался достать, но его бросок был бессмысленным. Для меня и для команды это был действительно важный гол, после него мы заиграли более раскованно.

В финале против «Ливерпуля» спустя несколько недель Рамирес забил первый мяч всего через одиннадцать минут после стартового свистка. Я тоже очень сильно хотел отличиться, поэтому пребывал в напряжении и играл не слишком хорошо. В перерыве сказал себе, что нужно перестать так на себя давить, попробовать забыть о голах и сконцентрироваться на том, чтобы помогать команде. И вот уже через семь минут Фрэнк Лэмпард вырезает идеальный пас, и я отправляю мяч в угол с левой ноги. Этот гол становится победным – 2:1. Опять мой результативный удар оказался решающим.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=a-zx-X4hq10[/video]

Это мой восьмой гол на «Уэмбли» за «Челси», я стал первым в истории, кто забивал в четырех финалах Кубка Англии – рекорд, которым я реально горжусь. Без Фрэнка, впрочем, он был бы невозможен. Он поучаствовал в огромном количестве важных голов в моем исполнении в футболке «Челси». Что бы люди ни думали, таких успехов не добиваются случайно. После тренировок мы часто оставались на пять, десять или даже двадцать минут, работая перед воротами, стараясь доставить в них мяч и развивая такую связку, в которой каждый из нас инстинктивно знал, что будет делать и куда будет двигаться второй. Фрэнк пахал и пахал, как и я, и мы неустанно подталкивали друг друга к тому, чтобы становиться все лучше. Нам обоим по ходу карьеры пришлось усердно трудиться, чтобы достичь этого уровня, поэтому мы с ним ментально походили друг на друга и понимали с полуслова. Нам ничего не давалось легко, мы оба знали, что одного таланта никогда не бывает достаточно, что трудом может его перебить. Трудолюбие – одна из множества причин, из-за которых я так сильно уважаю Фрэнка и считаю огромной честью быть звеном такой замечательной связки, что сложилась у нас в «Челси».

[video]https://www.youtube.com/watch?v=ULlhhfWJ3M8[/video]

Когда я забил наш второй мяч на «Уэмбли», то был настолько счастлив, что даже не понял, что именно происходит. Празднования голов обычно рождаются инстинктивно, и в тот раз моей первой мыслью было поблагодарить бога за то, что я смог забить, и удивленно спросить, почему мне удавалось забивать эти решающие голы в финалах? Разумеется, я никогда не получу ответ, но это не имеет значения. То чувство было потрясающим. И вообще о выигрыше трофея после такого начала сезона было трудно и мечтать. Главная игра в жизни всех нас должна была состояться через две недели, и мы не могли подготовиться к ней лучшим образом, кроме как разжечь чувства от завоевания трофея и понять, что нам по силам выиграть еще один.

Глава 14. Одна ночь в Мюнхене

С чего начать описание самой крутой ночи в моей футбольной жизни? Наверное, я должен немного отмотать назад, к моменту, когда в четвертьфинале мы обыграли «Бенфику». В первом матче на выезде мы добились минимальной победы, а когда финальный свисток прозвучал на «Стэмфорд Бридж, вели со счётом 2:1 – в сумме 3:1. Большую часть той игры я смотрел со скамейки, но ничуть из-за этого не расстроился. Наоборот, ликовал от очередного попадания в полуфинал – в шестой раз за девять лет. Однако вернувшись в раздевалку, я увидел что, несмотря на выражение счастья на лицах парней, не было особого празднования этой победы. Так что я начал радостно кричать и подпрыгивать.

«Да, мы снова в полуфинале!» – выкрикивал я, а остальные выпучили глаза и явно подумали: «Дидье точно сошёл с ума! Что с ним случилось?»

– Когда ты в последний раз доходил до полуфинала Лиги чемпионов? – поочерёдно спрашивал я у нескольких молодых игроков.

– Э-э-э…

– Вот именно, ты не вспомнишь, потому что никогда! Так что наслаждайся этим!

Даже Робби Ди Маттео говорил: «Да, порой тяжело заставить игроков выпустить эмоции». Так что я повернулся к нему и повторил вопрос.

– Дружище, когда ты в последний раз доходил до полуфинала Лиги чемпионов?

– Ты прав, никогда.

– Да, поэтому расслабься, мужик, и насладись этим! Насладись моментом!

Я серьёзный парень, когда нужно. Я много работаю, когда нужно. Но когда есть возможность, то я обожаю повеселиться и посмаковать момент – и это был как раз такой случай. А все вели себя так, словно это норма – добираться до столь высокой стадии турнира. Но это не норма. Для меня это в любом случае было большим событием. Плюс предстояло играть с «Барселоной», а значит, появился шанс отомстить им за противоречивое поражение в полуфинале в 2009-ом.

Концовка сезона – с февраля по май – всегда наиболее важная его часть, именно здесь ты выигрываешь трофеи. В том году я сделал всё что мог, чтобы убедить всех, что наступало наше время, наш момент для триумфа. Удостоверился, что сам хорошо готов физически, а также что партнёры по команде осознали важность этого отрезка для всех нас.

Помню, как однажды сказал Хуану Мате: «Мне нужна твоя помощь, чтобы выиграть Лигу чемпионов. Пожалуйста». Его удивлённый взгляд говорил красноречивей всяких слов! «Да, потому что это ты; ты должен помочь мне. Я играю здесь восемь лет и до сих пор не могу её выиграть, так что, возможно, ты тот, кто наконец-то мне поможет». Он продолжал ошеломлённо на меня глазеть и не мог вымолвить в ответ ни слова. «И если мы выиграем Лигу чемпионов, мой друг, то я дам тебе классную награду!» Я взорвался от смеха, то же самое сделал и он, хотя очевидно, что Хуан был слегка сконфужен. Не то чтобы ему требовался дополнительный стимул в игре, но, как мне кажется, он всё же осознал, что, несмотря на смех, я был чертовски серьёзен в своем желании завоевать так долго ускользавший от меня и от клуба трофей.

Первый матч полуфинала игрался на «Стэмфорд Бридж». У «Барселоны» был один из лучших игроков мира, Лионель Месси, плюс несколько отличных исполнителей вроде Алексиса Санчеса, Хави, Сеска Фабрегаса и многих других. За сутки до игры у нас было традиционное собрание, на котором мы изучали их игру: то, как они строят нападение, сотня передач, невозможно завладеть мячом. Мы понимали, как тяжело придётся. Затем, в самом конце, Робби Ди Маттео сделал то, что делал всегда – показал список лучших бомбардиров соперника. Обычно там было что-то типа «Руни – 22 гола, ван Перси – 15» и так далее. Появляется список «Барселоны». На третьем месте Хави с 14 мячами. Второе делят Алексис Санчес и Сеск Фабрегас с 15. И тут мы все засмеялись, когда на экране появился их лидер – Лионель Месси с… 63 голами, 14 из которых были забиты только в Лиге чемпионов! 63 за сезон?! Цифра была столь смешной, что мы все переглянулись в неверии и усмехнулись – а что мы ещё могли сделать? Я даже сфотографировал её, поскольку это выглядело жёстко.

Как только началась игра, Хуан Мата, который обычно много работает с мячом, не приближался к нему даже близко. Я был не лучше. Стоило мне его получить, я поднимал голову, и ворота каждый раз виднелись где-то вдалеке, поскольку они беспрерывно оказывали на нас мощное давление. Единственным способом совладать с ними были контратаки, так что, если удавалось перехватить мяч, мы старались убегать вперёд, используя скорость Рамиреса, которого поддерживал Лэмпард. Впрочем, это всё равно лишь теория. У них было больше 70% владения мячом и множество шикарных голевых моментов, включая два попадания в штангу и вынос мяча с линии ворот Эшли Коулом после удара Фабрегаса. Мы, напротив, имели лишь один шанс. Конечно, он возник в результате контратаки – ровно так, как мы и планировали. Незадолго до перерыва Лэмпард отобрал мяч у Месси и отдал верхом налево на Рамиреса. Тот обработал грудью, ускорился, обогнал защитников и покатил через штрафную на меня, после чего я послал мяч в сетку ударом с левой ноги. Всё произошло очень быстро, «Барселону» застали врасплох. Я подбежал к угловому флагу, как часто и делаю, проехался на коленях и отсалютовал фанатам. Признаться, я слишком устал, чтобы праздновать, бегая вокруг, и когда мы пришли в раздевалку по окончании первого тайма, все тяжело дышали, устав после бесконечных перемещений в обороне. Я нападающий, но в той игре действовал как полузащитник, потому что они очень сильно нас прессинговали.

В раздевалке Хуан Мата стонал и стонал, жалуясь мне, что совсем не видит мяча. Меня это беспокоило меньше всего.

– Дружище, – медленно ответил я, подходя к нему, – сегодня ты можешь не переживать оттого, что не прикасаешься к мячу. Просто бегай! Когда устанешь, скажи – и тебя заменят. Это не проблема. Я сам почти не получаю мяча, но ведь не жалуюсь. Самое главное – добиться результата. ОК?

Мы адаптировались. Мы не были лучшей командой в тот вечер, но выиграли – 1:0. Миссия выполнена.

Наша следующая задача – сыграть с великолепной «Барселоной» уже на «Ноу Камп». Всё та же тактика, что и раньше, за исключением пропущенного после 35 минут мяча, так что по итогам двух игр мы сравнялись. Спустя пару минут случается ещё одна неприятность: ДжейТи зарабатывает удаление за удар Алексиса Санчеса коленом. Причём в эпизоде, когда у него не было мяча.

После того как «Барселона» повела 2:0 благодаря голу Иньесты с восхитительного паса Месси, было бы легко взять и сдаться, но у нас никогда не было такого даже в мыслях. В предыдущие 8 лет, когда доводилось играть в Барселоне, мы забивали практически всегда. Может, поэтому у меня сохранялась уверенность, что в тот вечер нам это было определённо по силам.

За несколько мгновений до свистка на перерыв Лэмпард выдал пас Рамиресу, который, появившись из ниоткуда, «черпачком» перебросил его через Виктора Вальдеса. Важный гол: теперь мы шли вровень по количеству забитых и выходили дальше благодаря забитому мячу в гостях. Психологически это было крайне важно. В раздевалке общее настроение было таким: «ОК, мы остались вдесятером, нам нужно выстоять ещё 45 минут». Именно в этот момент игроки смогли проявить инициативу, взять ответственность на себя. Тренер велел Браниславу Ивановичу играть центрального защитника, но Жозе Босингва возразил: «Нет-нет, я буду играть центрального», – а потом высказался по поводу того, как должны располагаться остальные. Все были вовлечены в обсуждение и принятие решения касательно того, что нам нужно во втором тайме. «Мне всё равно, – сказал я, – могу сыграть хоть слева в обороне, если надо. Нам не нужен нападающий. Я буду играть и нападающего, и левого защитника – где потребуется». Мы полностью перестроились и во втором тайме оборонялись так, словно от этого зависели наши жизни.

К сожалению, я переусердствовал в своём рвении и сфолил в штрафной на Фабрегасе. Лионель Месси подошёл к мячу. Наверняка это обеспечит им победу и позволит спокойно бронировать билеты на рейс в Мюнхен? Может, в тот вечер на нас взирали боги, может Месси терзал изнутри тот факт, что он никогда нам не забивал. Как бы то ни было, его сильный удар сотряс перекладину. Порой такое просто случается, и ты это чувствуешь.

Игра продолжалась, у нас оставалась надежда забить ещё, хотя приоритетом оставалось не дать сделать этого им. К 80-й минуте я уже не мог бегать, и вместо меня вышел Фернандо Торрес. Время шло к концу. Внезапно в дополнительное время Нандо сделал с ними то, что они сделали с нами в 2009-ом на «Стэмфорд Бридж». Он забил один из самых выдающихся голов в истории «Челси». Находясь вообще в стороне от центра событий, принял длинный заброс из глубины, пробежал полполя в полном одиночестве, спокойно обвёл Вальдеса и уложил мяч в пустые ворота. Сумасшедший гол. Мы были вне себя от счастья, болельщики слетели с катушек, а вся команда запрыгнула на Нандо, празднуя то, чего мы только что добились. Обычно вам не удаётся пройти дальше вот так вот, имея почти час на игрока меньше – причём не просто игрока, а капитана, талисмана команды – и играя, возможно, против лучшей «Барселоны» в истории.

Итак, мы прошли в финал, несмотря на все ожидания, на то что соперник опять доминировал – они вновь владели мячом более 70% времени. Но некоторые результаты просто необъяснимы и невероятны, и это тот самый случай. Празднования затянулись до глубокой ночи!

Я уже рассказал о выигрыше Кубка Англии две недели спустя после «Барселоны» в матче с «Ливерпулем». Затем у нас было две недели для подготовки к финалу против мюнхенской «Баварии» в Мюнхене. Обычно своё поле в таком важном поединке является серьёзным гандикапом, и игра явно предвещала нам немало сложностей, однако я каким-то образом не позволял себе переживать из-за этого. Я дважды играл против них, включая один матч на их старом стадионе, и в обоих матчах забивал. Так что, пусть они и являлись, несомненно, сильной командой, я подходил к финалу с хорошим предчувствием.

Четыре года назад, на мой взгляд, мы прилетели в Москву слишком рано – аж за два дня до игры, и казалось, что они тянулись целую неделю. На этот раз мы прибыли утром за сутки до матча. В тот день можно было почувствовать в команде напряжение, ибо игроки не вели себя так, как ведут обычно. Меньше разговоров, больше погружённости себя и концентрации на предстоящем событии.

На собрании вечером тренер включил видео. Мы ожидали привычный ролик с описанием соперника, который использовался при подготовке к матчам. Но он показал не это. По сути, это стало полным сюрпризом. Там было видео с нашими жёнами, подругами и детьми, которые послали нам сообщения с поддержкой, напомнили, что они сильно нас любят, постоянно о нас думают и так далее. Наверняка всё это было записано без нашего ведома в течение двух предыдущих недель, и увидеть их на экране было здорово, очень трогательно. Некоторые игроки восприняли увиденное весьма эмоционально; другие в качестве маскировки чувств решили отшутиться. Никто не остался безучастным к идее Робби.

Тактика, которой было решено придерживаться в финале, напоминала ту, что использовалась против «Барселоны». Мы знали, что они будут больше владеть мячом, высоко прессинговать и затруднять нам контроль мяча на их половине поля. Мы, в свою очередь, понимали, как важно было надёжно защищаться и при возможности атаковать. Но – говорили мы себе – мы знали, как защищаться против лучших, даже когда остаёшься в меньшинстве, так что совсем не боялись. Плюс мы были уверены, что сможем забить по крайней мере один гол, так как раньше это удавалось против них всегда. В общем, выходили на игру с позитивным настроем.

Стадион на три четверти окрасился в красный благодаря гигантскому количеству болельщиков «Баварии». Как будто мы играли выездной матч, за вычетом того, что это была самая важная игра в наших карьерах. Если не считать Паулу Ферейру и Жозе Босингву, побеждавших с «Порту», никто больше из нашего состава Лигу чемпионов не выигрывал, а восемь из нас участвовали в матче против «Манчестер Юнайтед» в 2008-ом.

Поскольку Джон Терри был дисквалифицирован, капитанскую повязку надел Фрэнк Лэмпард. С самого начала мы были вынуждены защищаться под массированным давлением. К тому же они, они сразу накрывали нас, когда мы пытались провести хоть какую-то атаку. Мы пробовали, но все попытки оказывались тщетными. Во втором тайме счёт всё ещё оставался 0:0, и мы знали, что обычно в такого рода матчах тот, кто забивает первым, в итоге побеждает.

Вместо откатываний назад, как в первом тайме, мы пытались уже завладевать мячом в более высоких позициях, однако испытывали проблемы: мало того что не было ДжейТи, так что ещё и Давид Луиз и Гарри Кэйхилл были не полностью готовы. Действовавший на левом фланге Райан Бертран был ещё молод и совсем неопытен, существовал риск, что он «поплывёт». Днём ранее, увидев свою фамилию в составе на игру, он добрых десять минут сидел на месте, пялясь в пустоту перед собой. Мне даже пришлось хлопнуть его по плечу, чтобы вывести из состояния транса и немножко приободрить. «Давай, Райан, тебе нужно чего-нибудь поесть, чтобы набраться сил – завтра придётся здорово побегать!»

И вдруг на 83-й минуте они забивают: Томас Мюллер головой с передачи Тони Крооса. Неприглядный гол, отнюдь не идеальный удар, но всё равно. Мне казалось, что всё кончено. Если «Челси» забивал так поздно, то у другой команды обычно уже не оставалось шансов, поэтому я подумал, что и здесь будет так же. Снова крах всех надежд.

Устанавливая мяч на центр для возобновления игры, я приговаривал «Нет-нет-нет!», однако Хуан Мата, которому было всего 24, стал тем, кто взбодрил меня.

– Нет, Дидье, – сказал он, – ты должен верить, ты должен верить!

С поля ушёл Саломон Калу, вышел Фернандо Торрес. За три минуты до конца Нандо заработал для нас угловой. Хуан Мата пошёл подавать. В штрафной куча народа. Слышу, как Давид Луиз говорит Бастиану Швайнштайгеру: «Гляди, мы сейчас забьём».

По высокой траектории мяч полетел к нам, я ринулся к ближней штанге, перехитрил своего опекуна и, прямо как много лет назад меня учил дядя, идеально поймал момент для прыжка. Мяч от моей головы залетел в сетку, миновав руки Мануэля Нойера.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=M-zDRwW5RTU[/video]

Несколько месяцев назад просил Хуана помочь мне выиграть Лигу чемпионов. Теперь он спас нас, подарив шанс шикарным навесом с углового. Когда я подбегал к лицевой линии и падал для празднования на колени, то уже пребывал в экстазе. В течение многих минут до этого я умолял бога: «Если ты действительно есть, покажи мне, что делать, покажи!» Поэтому, когда я забил, то всё, что мог сделать, это бесконечно его благодарить, поднимая к небу указательные пальцы и вопрошая: «Почему, почему, почему? Почему он помог мне?» Я попросил – я получил это. Невообразимо, неожиданно, необъяснимо.

В дополнительное время нам всем пришлось тяжко. Мы до изнеможения устали. Я не мог толком бегать, ноги начало сводить. Пытался отрабатывать в обороне, но не мог даже полностью контролировать своё тело. В одном из эпизодов зацепил в нашей штрафной ногу Франка Рибери, пытаясь выбить мяч сзади. Один неловкий момент – и пенальти. Я не мог в это поверить. «О боже! Что ты сделал! Почему это вечно происходит со мной, ну почему?! Я сделал это в Барселоне, я сделал это сейчас». Если они забьют и победят, говорил я себе, то для меня никогда не будет обратного пути в Лондон.

Затем мы увидели, кто подошёл к мячу – Арьен Роббен. Наш бывший партнёр по «Челси», наш с Лэмпардом отличный друг и вообще замечательный парень. Мы подошли к нему и начали психологически поддавливать. «Арьен, ты игрок «Челси», ты не может этого сделать! Не делай этого! Мы в любом случае знаем, куда ты собираешься бить». Мы прокрались в его голову, это точно, потому что удар получился слабым – явно слабей, чем он бьёт обычно, – и Петр его парировал. Петр, как всегда, провёл большую работу вместе с тренером вратарей, чтобы идентифицировать, куда скорее всего пробьёт игрок, исходя из его разбега, первых шагов или языка тела. Не в последний раз за тот безумный вечер его работа окупилась.

Пришло время устрашающей серии пенальти. В целом мы более-менее знали, кто должен бить, но всегда проводится небольшое совещание на бровке, где учитываются замены и состояние игроков в конкретный момент времени. Мы окружили Робби и помогли ему составить список. Я всегда ставил себя либо первым, либо последним.

«Фрэнк первый», – сказал я. Но Хуан Мата захотел быть первым. «Нет-нет, дай Фрэнку пробить первым, затем ты будешь вторым или третьим, уж сам решай, но…» – «Нет, я хочу быть первым», – настаивал он. «Ладно, давай ты».

Лэмпарда в итоге вписали третьим. «Нужно ставить лучших под №1, №3 и №5, – сказал я, – при таком раскладе, если мажет второй, у вас отличный бьющий на третьем месте; мажет четвёртый – хороший пенальтист на решающем пятом». Это отличная стратегия, уже доказавшая свою эффективность. Наконец, порядок был согласован, мы выстроились на поле, готовые начать. Весь стадион выглядел, как красное море, хотя наши фанаты изо всех сил старались нас поддерживать, скандируя так громко, как только они могли. Джон Терри спустился к полю, чтобы наблюдать вместе с тренерским штабом и запасными. Говорят, тем, кто наблюдает со стороны, всегда хуже, и я не могу представить, как ему было трудно не принимать в этой серии участие из-за одного момента в полуфинале.

«Бавария» била первой, их капитан Филипп Лам забил сильным ударом влево от Петра Чеха. Затем к «точке» подошёл Хуан Мата. Он пробил сильно, но почти по центру, и Мануэль Нойер потащил удар. «О нет, только не снова!» – подумал я. Центрфорвард Марио Гомес не ошибся, точно ударив низом влево от Чеха. Давид Луиз взял длинный разбег, аж из-за пределов штрафной, и спокойно послал мяч вправо под перекладину. Затем подошла очередь их голкипера. Весьма необычно, но не сказать, чтобы беспрецедентно, что вратарь бьёт пенальти. Не исключено, что это была психологическая уловка – показать Петру, что он может переиграть его и руками, и ногами. Удар получился не очень, но он зашёл в ворота, хотя Петр верно предположил и бросился вправо. Фрэнк Лэмпард, наш №3, человек-глыба, сильно засадил мяч чуть выше и правее от Нойера – 3:2 в пользу «Баварии».

До этого момента они били здорово, никаких сомнений. Но мы не сдавались, беспрерывно подбадривая друг друга: «Выбери угол, а потом сильно ударь», «Не бей слабо, если посылаешь мяч низом», «Промахнёшься так промахнёшься, но, по крайней мере, должен постараться». Мы были настолько едины и так сильно поддерживали друг друга, как только могли, сохраняя невероятную концентрацию.

Когда серия пенальти уже набрала ход, некоторые из нас, включая меня, встали на колени и начали молиться, глядя в небо и надеясь на помощь и вдохновение оттуда. Сюрреалистичный момент, когда не видишь ничего вокруг, – он останется со мной в памяти до самой смерти.

Подошла очередь их №4, Ивицы Олича. Он вышел на поле в дополнительное время, заняв место Франка Рибери, и толком не успел войти в игру. Подозреваю, что он не чувствовал себя полностью уверенным, готовясь к пенальти, поскольку удар получился не таким сильным, как мог бы. Петр бросился влево от себя, отбил и тем самым уравнял шансы. Игра продолжалась!

Следующий – Эшли Коул. Он был одним из лучших пенальтистов в нашей команде. Он выглядел чуть ли не расслабленным, когда спокойно посылал мяч в правый угол – 3:3. Теперь огромное давление обрушивается уже на «Баварию» – в частности на их пятого бьющего, Бастиана Швайнштайгера. Всё, о чём я в ту секунду думал: «Если он мажет, судьба матча на мне! Если этот парень не забьёт, я могу решить всё!»

Он установил мяч, отступил на несколько шагов назад, затем несколько вперёд, резко остановился (поменял ли он в тот момент решение, куда ему бить?), ударил… и от левой от Петра штанги мяч срикошетил в поле. Он промазал! Спустя мгновение все вокруг начинают бешено подпрыгивать. Все, кроме меня. Я знал, что теперь мы должны победить, но нужно было сохранять спокойствие. «Спокойно, спокойно» – кто-то говорит мне вслед. «Давай Дидье, давай». Идя к мячу, я смотрел на ворота. Они внезапно показались мне очень большими. Я видел, как подпрыгивал Нойер, доставая до перекладины, делая все привычные уловки, чтобы сбить меня с толку, залезть мне в голову и показать, кто здесь главный. Я установил мяч, подтянул гетры и зафиксировал взгляд на мяче. Я не нервничал – наоборот. Может, это звучит неожиданно, но я был крайне уверен в себе и в своих силах. Чётко помню, как в голове пронеслась мысль: «Вау, в этом что-то есть» – словно какие-то внетелесные ощущения.

Поскольку Нойер в нескольких случаях был близок к тому, чтобы парировать, я решил изменить разбег с обычного длинного до очень короткого. Так у него не будет времени просчитать направление. В какой-то момент даже подумалось об исполнении чего-то сумасшедшего, вроде удара в стиле Паненки, когда показываешь, что будешь бить сильно, а на самом деле подсекаешь мяч над вратарём. Это крайне рискованно – Месси забил такой однажды в 2015-ом, – но в тот важный миг я правда об этом подумал: а вдруг стоит исполнить нечто незабываемое? Я быстро пришёл в чувство – наверное, к счастью. Вместо всего этого я начинал повторять про себя то, что говорил с тех времён, когда был ребёнком: «Ты любишь находиться в таком положении. Если забиваешь, то выигрываешь. Если промахиваешься, значит промахиваешься. Но ты обожаешь эту ответственность». И я правда любил её и, хотя порой мазал, чаще забивал, чем нет. Вратарю отбить удар гораздо сложнее, чем бьющему – забить, поэтому у меня было больше шансов. Вдобавок, я ощущал, что сценарий уже написан. Когда тебе суждено чего-то добиться, ты добьёшься, и никто этому не помешает. В другой день, может, я бы волновался. Но в этот чувствовал себя необычайно спокойно. Умиротворённо.

Я продолжал смотреть вниз, избегая того, чтобы глядеть на ворота, и лишь бросил взгляд на судью, когда тот резко свистнул. Я сделал два шага, показывая, что уже собираюсь ударить, затем сделал мимолётную паузу. В течение миллисекунды увидел, что вратарь начинает двигаться влево от себя, и пробил вправо. Я даже, по сути, не ударил – положил мяч. И справился с победным пенальти.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=Qbpzx4o1kig[/video]

«О, мой бог! О, мой бог! О, мой бог!» – десять раз, двадцать раз, это были единственные слова, вылетавшие из моего рта в первые несколько секунд, после того как я забил. Первым желанием было побежать прямо к Петру Чеху. Он был тем, кто в действительности выиграл для нас трофей, отбив все эти пенальти, а особенно последний, и я хотел в первую очередь поблагодарить его. Я лишь успел его приобнять, после чего на нас навалилась буквально вся команда, весь состав. Я не знаю, но чувствовал, как одно тело за другим приземляется на меня сверху, ударяя и удушая. Когда удалось высвободиться, я увидел Флорана Малуда, который вышел в конце игры. Я очень крепко его обнял, ибо мы вместе прошли такой удивительный и длинный путь – от «Генгама» до этого дня, когда казалось, что всё происходит уже в другой жизни. Было здорово разделить момент долгожданного успеха с ним.

Затем я побежал к другой стороне поля, где находились замечательные болельщики «Челси», чтобы поделиться радостью лучшего дня в моей футбольной карьере с ними, отблагодарить за то, что они так долго ждали. Они заслужили этот трофей, и было здорово иметь возможность играть роль в его завоевании ради них. Необычное, какое-то нереальное чувство, когда можешь себе сказать: «Боже, вот так, значит, чувствуешь себя, когда выигрываешь его! Мне всегда было интересно, и наконец-то я узнал!»

Я не хотел уходить с поля. ДжейТи, Фрэнк, Петр и я в какой-то момент оказались рядом, и я поблагодарил их за всё, что они сделали, а также сказал, что играть с ними было для меня большой честью. Мы что-то бессвязно бормотали, мы были настолько счастливы, что нам не хотелось, чтобы это заканчивалось. Конечно, мы знали, как себя чувствовали игроки «Баварии». Некоторые плакали. Они все ещё оставались на поле, опустошённые, огорчённые, и некоторые из нас пытались их утешить, хотя в такие моменты ничего особенного сказать и нельзя. Тем не менее, я считал важным показать, что понимаю их – в конце концов, четыре года назад сам был в таком положении.

Церемония вручения трофея, признаюсь, прошла как в тумане, и вот мы уже возвращаемся в раздевалку, унося с собой кубок, любуясь им и постепенно начиная осознавать, что он действительно наш. Мы находились там в течение многих часов, просто наслаждаясь ощущениями от победы. Там было шампанское, танцы, кто-то даже пел, произносились речи от тренера и всех игроков. Владелец клуба особо не говорил, но было ясно, что он невероятно счастлив и благодарен всем нам.

В какой-то момент я, облачённый во флаг Кот-д’Ивуара, сжимая в руках огромный и красивый трофей, встал и заговорил. Все затихли. Владелец, тренер, игроки – все смотрели на меня, пока я говорил. «Почему? Почему ты так долго не покорялся нам?» – начал я, прежде чем перешёл к разговору о «Барселоне» в 2009-ом, Москве в 2008-ом и обо всём, что нам пришлось сделать в этом матче, чтобы наконец-то завоевать трофей. Кто-то из числа следивших за моим спичем потом признавался, что это напоминало религиозную речь. Мне было важно показать, как много значил для меня выигрыш этого кубка после стольких ужасных разочарований. Для меня это было возможностью примириться с ним.

Команда покинула раздевалку только после полуночи, и по дороге в отель в автобусе творилось форменное сумасшествие. Мы распевали песни и сходили с ума. Я оглядывался на тот красавец-стадион, от которого мы удалялись, – теперь он уже был залит синим цветом – и думал, насколько удивительна порой жизнь.

Мой телефон, понятное дело, разрывался на части, а когда мы доехали до гостиницы, то встретились с родственниками и друзьями. Жена и дети, разумеется, были там, а ещё я пригласил всю свою семью целиком – а она довольно большая, говоря прямо, особенно если начать перечислять, – наряду с многочисленными друзьями и другими важными для меня людьми, включая Марка Вестерлоппа из «Ле-Мана» и других бывших тренеров. Это был и их день тоже. Я хотел, чтобы они увидели своего ребёнка, парня, которого они воспитывали и рядом с которым были всегда на протяжении этих лет; хотел разделить своё счастье с каждым из них. Моя жена сказала, что даже не могла смотреть, как я бью пенальти, поскольку слишком нервничала, и что Айзек расплакался, когда нам забили. Это было нереально. Последние десять минут, дополнительное время, пенальти – это всё как будто происходило в каком-то фильме. Причём в одном из лучших фильмов, да к тому же с хорошей концовкой!

В конце концов, дети устали и отправились спать, а взрослые продолжили отмечать в террасе на крыше. В какой-то момент мы бросили Робби в бассейн – что ж, он заслуживал этого, как нам казалось! Я не спал всю ночь. Никто из нас не спал. Это была очень, очень счастливая ночь. Я глядел с крыши отеля на раскинувшийся под нами город. Мы дождались, пока целый город уснёт, веселились всю ночь и продолжали это делать, когда люди уже начали просыпаться, а солнце на горизонте возвестило о начале нового дня. В ту самую ночь мы чувствовали себя королями города. Те ощущения были настолько классными, и я пытался по максимуму наслаждаться моментом, который уходил так быстро, чтобы сохранить это в памяти навсегда.

К восьми утра мы вернулись в автобус и направились к самолёту. После взлёта Давид Луиз отобрал у стюардесс микрофон и начал петь – никаких шансов уснуть. В Хитроу нас приветствовали фанаты – в таком количестве, какого мы не могли и вообразить.

Парад на улицах Челси в тот день был ещё невероятней и эмоциональней. Мы демонстрировали наряду с кубком Лиги чемпионов и Кубок Англии, а тысячи болельщиков выстроились вдоль нашего маршрута. Все пели, праздновали, наслаждаясь моментом. Для меня, впрочем, радость была горькой, поскольку то празднование было для меня последним. Я знал, – а многие другие подозревали – что ухожу, поэтому парад был насыщен эмоциями. Один игрок как-то даже схватил микрофон и на мотив широко известной футбольной кричалки запел: «Мы хотим, чтоб ты остался, мы хотим, чтоб ты остался, Дидье Дрогба, мы хотим, чтоб ты остался». Я задыхался от волнения, но старался этого не показать.

После парада мы вернулись к стартовой точке – школьному автопарку, и в спортивном зале этой школы я собрал команду вокруг себя.

– Я очень счастлив, что был с вами, – сказал я, – и вы подарили мне лучший подарок, какой я только мог попросить. Я хотел сказать вам, что решил уйти… и… – я не смог закончить. У меня появились слёзы. Мне было очень грустно, но после того как мы выиграли Лигу чемпионов, я решил, что для меня настало время уходить. Моё прощание было сложным. Со всеми игроками у меня установились тесные отношения, а с некоторыми так особенно – с Саломоном Калу, Жосе Босингвой, Фло, Фрэнком, Петром и другими. Связь между нами была особенной, поэтому покидать их было больно.

По возвращении домой жена и дети были грустны. И тут до меня дошло: надо куда-то сходить, провести время вместе, отпраздновать. Именно так мы и поступили, выбравшись группой игроков с женами и подругами, и благодаря этому моё настроение значительно улучшилось.

Однако из таких вот прощаний и соткана история моей жизни. С самых ранних лет, сколько себя помню, каждый раз, когда я чувствовал себя где-то хорошо, то вскоре уходил. Так случилось, когда я был ребёнком, так случилось в «Ле-Мане», «Генгаме», «Марселе» и вот теперь здесь. С каждым разом прощаться отнюдь не становится легче. Но мне следует принять, что моя жизнь устроена именно так.

Глава 15. Приключения в Китае и Турции, 2012-2014

«Фанаты «Галатасарая» пели: «У нас есть Дрогба, а у вас нет!»

Когда мы наконец-то выиграли Лигу чемпионов, мне исполнилось 34, контракт подошёл к завершению, и казалось, что наступил момент пуститься в погоню за новыми приключениями. По ходу сезона мы пытались прийти к соглашению на устраивающих обе стороны условиях, учитывая, что, как и полагается большому клубу, «Челси» предлагал игрокам за 30 контракты лишь на один год. Мне же хотелось стабильного будущего на пару ближайших лет, ибо я по-прежнему ощущал себя игроком топ-уровня.

Я знал, что никогда не смогу перейти в другой английский клуб. Я многим обязан «Челси», во мне течёт синяя кровь, поэтому о том, чтобы поиграть в Англии за кого-то ещё, не могло быть и речи. Меня пытались подписать многие клубы из-за границы, но я принял окончательное решение только после финала в Мюнхене. Если бы мы проиграли, я бы остался в «Челси» и опять попробовал победить в Лиге чемпионов.

К тому же, мне хотелось новых вызовов. После восьми лет стабильности виделось правильным решением вновь погрузиться в неизвестность. Я поддерживал связь с Николя Анелька, после того того как он уехал в Китай выступить за «Шанхай Шеньхуа», и он выглядел там вполне довольным жизнью. Вскоре после окончания сезона мы пришли к соглашению с этим клубом. 19 июня 2012 года я объявил о подписании контракта на два с половиной года, а также о том, что присоединюсь к ним в июле, в середине сезона, который завершался в ноябре.

Во время предсезонного тура «Челси» в Гонконге и Малайзии прошлым летом нас удивили азарт и страсть к футболу в Азии. Болельщики совершенно точно любили клуб и меня заодно, и это помогло окончательно определиться при принятии решения. «Шанхай» предложил отличные условия, но главном образом мне хотелось испытать нечто новое, исследовать часть мира, о которой я ничего не знал, и насладиться чем-то наподобие приключения.

Вскоре после подписания контракта мы отправились в путь, и, когда я и моя семья вошли в зал прибытия в аэропорту, на нас обрушились громкий гул и море людей. Это выходило за любые рамки моего воображения. Что-то типа приветствия, обычно свойственного для рок-звёзд. Люди, сдерживаемые охранниками, кричали, толкались, пихались. На улице творилось то же самое: полная истерия, безумие, повсюду болельщики, которые скандируют моё имя, размахивают флагами «Шанхая», пытаются сфотографировать, пока меня сопровождают к безопасности, к ожидающей машине, в которой меня везут в гостиницу.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=G9zPSvv50SQ[/video]

Встретили меня потрясающе, воодушевляющий старт пребывания в новом клубе. Первые несколько недель я оставался в полюбившемся отеле. Затем переехал в красивую квартиру с отличным видом на реку Янцзы.

Честно говоря, я мало что знал о Китае и Шанхае, когда уезжал туда. К примеру, не знал, что Шанхай по населению является самым большим городом и там проживают 24 миллиона человек – столько же, сколько во всём Кот-д’Ивуаре! Такая статистика наводила на определённые размышления.

Семья жила со мной во время школьных каникул. Вскоре стало ясно, что, как мы и подозревали, они не могут оставаться со мной постоянно – слишком привыкли к Англии. Детям нравились их школы и появившиеся там друзья, и мы с женой считали важным позволить иметь эту стабильность, памятуя о том, что у меня в детстве её не было. Я не хотел, чтобы им тоже пришлось кочевать. Поэтому было решено, что семья останется в Англии, а я вернусь по окончании сезона в ноябре и пробуду с ними до начала нового чемпионата в феврале. Это давало мне почти три месяца рядом с ними. Плюс я ненадолго слетал домой в сентябре во время паузы на матчи сборных, а они приезжали, когда в школе были небольшие каникулы – на Пасху или в любом другом случае.

В общем, виделись мы довольно часто, хотя не стану отрицать, что временами было тяжело пользоваться Скайпом, чтобы оставаться с детьми на связи. Возникали сложности из-за разницы во времени. Нужно было вставать в четыре или пять часов утра, чтобы иметь возможность поговорить, пока в Англии был вечер. К счастью, аргентинский тренер Серхио Батиста столкнулся с аналогичной проблемой, ибо его семья жила в Аргентине, и, учтя желание ещё нескольких иностранных игроков команды, передвинул тренировки на день. То есть мы могли просыпаться рано, общаться с семьями, а потом до обеда опять, если требовалось, спать.

Впервые я вышел на поле во втором тайме выездного матча против «Гуанчжоу Фули». Мне предстояло как можно скорее привыкнуть к переездам, к большим расстояниям между городами. Гуанчжоу – как раз иллюстрация подобного случая. Раньше город назывался Кантоном и, располагаясь на юге страны, он находился не так далеко от Шанхая по сравнению с другими, но всё равно – тысяча миль пути! Поездка наземным транспортом отняла бы примерно шестнадцать часов, поэтому мы, конечно, добирались самолётом, и рейс заняла «всего лишь» два с половиной часа. Всё равно что лететь в Мадрид играть матч чемпионата Англии.

Было также шоком узнать, что я никогда не слышал о большинстве городов, куда мы ездили, хотя в каждом проживали миллионы человек. В Гуанчжоу, допустим, 14 миллионов! Чанчунь, самый северный из всех городов, где мы играли, находился в 1,250 милях от нас и насчитывал 7,5 миллионов жителей – не сильно меньше, чем в Лондоне. И о нём я тоже никогда не слыхал. Было унизительным осознавать, как мало я знал о стране, но мне доставляло удовольствие постоянно выяснять что-то новое.

С общением не было никаких проблем, ибо к иностранцам приставляли переводчиков. Они всюду сопровождали и помогали нам, когда требовалось. Несколько китайских футболистов немного говорили на английском, а наш вратарь так вообще владел им здорово, но большая часть английского не знала совсем. Что мне в них нравилось, так это огромное желание учиться – не только языку, но и определённым футбольным нюансам. Они следили за мной и Нико, к примеру, широко раскрывая глаза от удивления после некоторых наших финтов и движений на тренировках. В составе было много молодых футболистов, так что одной из моих задач было помочь им улучшить свои навыки и стать более уверенными в себе. Они трудились прилежно и очень усердно, и я хотел, чтобы они гордились тем, чего удавалось добиться.

Впервые в стартовый состав я попал в начале августа в матче против «Ханчжоу (население «всего 2,5 миллиона человек) Гринтаун» (на самом деле впервые с первых минут Дрогба вышел неделей ранее в игре с «Гуанчжоу Эвергранд – прим.). Я навсегда запомню ту встречу, потому что именно тогда многое понял о том, как мыслят китайцы. Один из наших защитников, китаец по национальности, допустил ошибку и позволил сопернику открыть счёт. Он потерял мяч, и они забили после контратаки. Я увидел, как сильно он расстроился. Прямо-таки сокрушался из-за этой ошибки. Спустя пять минут мне удаётся сравнять. Сразу же подбегаю к нему и, несмотря на то что я не знаю ни одного слова по-китайски, а он с трудом мог что-то вымолвить на английском, ободряюще хлопаю по спине, приговаривая: «Всё в порядке, всё хорошо» – давая понять, что ничего страшного не произошло, что он может расслабиться. Я отправил в ворота ещё один мяч, и в итоге мы добились отличной победы – 5:1.

На следующий день нам дали выходной, однако я отправился на тренировочную базу – просто немного подлечиться и кое-что поглядеть, – и кого же я увидел на поле, тренирующегося в полном одиночестве? Защитника, чья ошибка днём ранее привела к голу в наши ворота. Он усердно работал, оттачивая нужное движение, видимо, чтобы больше никогда не повторять той же оплошности. Сопровождаемый переводчиком, я подошёл к нему.

– Дружище, что случилось? – спрашиваю. Он выдал длинную тираду в ответ.

– Он говорит, что допустил ошибку, – пояснил переводчик, – что виноват, что ему за это стыдно и что ты его спас.

Я застыл на месте. Он практически утверждал, что я сохранил его достоинство.

– Нет-нет, – переубеждаю его, – именно для этого и существуют партнёры по команды. Ты допускаешь ошибку – я, если могу, её исправляю. Если ошибусь я, то надеюсь, ты сделаешь для меня то же самое, именно это и означает быть частью команды.

То был весьма эмоциональный и напряжённый момент, позволивший мне понять, как мыслят китайцы. Плюс я увидел, что они относятся к другим с огромным уважением и страстно любят спорт. В общем, наша короткая беседа на многое открыла мне глаза.

С того момента, как я приехал в Шанхай, довелось встретить множество людей и завести несколько потрясающих друзей. Меня приглашали на разные события, в рестораны, и все вокруг были невероятно добры и приветливы. Мне хотелось сполна прочувствовать уклад их жизни, познать местную кухню и культуру, так что я регулярно с удовольствием куда-то выбирался. Люди были очень щедрыми, постоянно заваливали меня подарками. Порой в сумасшедших объёмах, чересчур больших для меня. Я мог увидеть, какое уважение к людям подразумевает их культура, а сам по себе я, имея другой цвет кожи и будучи чуть ли не на метр выше по росту, чем большинство окружающих, несомненно, выделялся, поэтому не мог где-либо появиться незамеченным и не вызвать фурор.

Я познакомился с ивуарийцем, который много лет прожил в Шанхае и здорово изъяснялся на севернокитайском языке и шанхайском диалекте. Он очень помог с пониманием местных обычаев и объяснял, что я в глазах местных существовал практически в статусе бога. На самом деле было даже неловко слушать, когда он говорил, что меня считают кем-то вроде реинкарнации древнего божества. Это было бы весьма забавно, если бы от этого не приходилось слегка уставать ввиду постоянных беспокойств.

Мой земляк также сообщил, что даже те, кого я теперь считал друзьями, называли меня – в переводе с китайского – Всемогущим! Когда он передал им, что на французском это ‘Le tout-puissant’, они переключались на эту версию. Если мы где-то пересекались, то они приветствовали меня, с китайским акцентом произнося: «А, Le Tout-Puissant, как твои дела?». Я смеялся в ответ, потому что это было здорово, хотя всерьёз такое, конечно, не воспринимал.

В первые несколько месяцев впечатления от футбола в «Шанхае» были положительными. Затем, ближе к концу сезона, из-за финансовых разногласий между акционерами появились задержки по зарплате – как у иностранцев, так и у китайских игроков, что ещё хуже, ибо им зарплата была гораздо нужней, чем мне. В конце концов, деньги всё же выплатят, прямо в последний момент.

Настал день, когда никаких подвижек по этому вопросу не было, а нам уже две недели как должны были всё выплатить. На следующие сутки предстоял очередной матч. Я приехал на базу и сказал тренеру, что не буду играть – не из-за себя, а в знак протеста от имени тех, кто нуждался в деньгах. Хотел убедиться, что партнёрам по команде наконец заплатят.

На следующий день я, естественно, вышел на поле. Не потому что переживал о том, чтобы заплатили мне, а чтобы дать понять, что это волнует других игроков. Мне не хотелось их подвести. В этот раз, по крайней мере, им выплатили то, что полагалось.

Прямо перед отъездом домой в конце сезона Николя Анелька и другие футболисты предупредили меня, усомнившись в том, что нам будут платить зарплату во время отпуска. Я поехал домой, и, как они предсказывали, нам действительно не заплатили за ноябрь и декабрь, несмотря на письма и электронные сообщения от меня и моего агента.

Если о приятном, то во время пребывания в Лондоне я организовал совместный ужин с бывшими партнёрами по «Челси». Ведь Хуану Мате в феврале было в шутку сказано: «Помоги мне выиграть Лигу чемпионов – с меня подарок».

Пока я был в Китае, постоянно думал о том, чего мы достигли, и мне казалось, что будет здорово, если каждый получит что-нибудь, напоминающее об этой победе. Я большой фанат баскетбола, и в США, когда команда выигрывает чемпионат, все получают чемпионский перстень, так что мне пришла в голову мысль сделать то же самое для своих партнёров. И в декабре, вернувшись в Лондон, я устроил небольшой ужин для всех игроков «Челси», вместе с которыми в мае мы выиграли Лигу чемпионов.

Всё было скромно, встреча проходила в гостинице неподалёку от базы. Они думали, что это просто возможность собраться вместе, и я изрядно их удивил, вручив каждому по перстню, специально разработанному ювелирным дизайнером. На каждом выгравированы дата финального матча и имя игрока. Для персонала я припас наручные часы, тоже с гравировкой даты игры. Я хотел устроить этот ужин, чтобы показать, насколько важна для меня эта команда, и дабы вручить парням нечто особенное, что будет служить напоминанием о достигнутом результате.

Наступил январь, и я отправился в ЮАР на Кубок Африки. Открылось трансферное окно. Я осознавал, что если вернусь в Китай в феврале, то потеряю возможность перейти куда-либо ещё этой зимой, и для меня именно это было реальной проблемой, а не финансовый вопрос.

Я разорвал контракт с клубом – то же самое сделал и Нико – и вскоре получил несколько предложений. Мог перейти в «Ювентус», который желал взять меня, но только в аренду, ибо у них было беспокойство насчёт того, освободит ли меня ФИФА от обязательств перед «Шанхаем».

В то же время появился вариант с турецким «Галатасараем». Их представители даже приехали для встречи со мной в ЮАР, и я загорелся желанием туда перейти, поскольку это давало возможность снова окунуться в атмосферу Лиги чемпионов и выступать за топовый клуб в новой стране. В конце месяца мы подписали контракт на полтора года, и по окончании Кубка Африки я должен был присоединиться к ним. «Шанхай» оспорил сделку, однако ФИФА выдала мне временное разрешение играть, и всё разрешилось благополучно.

Я был рад переходу в «Галатасарай». Команда подобралась сильная, управлял ею Фатих Терим по прозвищу Император, считавшийся одним из лучших тренеров мира и являвшийся единственным, кто завоёвывал европейский трофей с турецким клубом. В бытность игроком он выступал за «Галатасарай», обладал выдающейся харизмой, как тренер руководил командой уже в третий раз, а после ухода в сентябре возглавил национальную сборную. Одновременно со мной из «Интера» приехал Уэсли Снейдер, что окончательно склонило к переходу туда, к тому же мой друг и брат-земляк Эммануэль Эбуэ уже играл за «Галатасарай» и был вполне доволен жизнью. Вдобавок, там огромный современный стадион, вмещающий больше 50 тысяч человек, один из лучших в Европе.

Как и в Китае, прибытие в аэропорт Стамбула ознаменовалось сумасшествием. Меня ожидали тысячи фанатов. Турки славятся страстью к футболу, и я убедился в этом сам в тот же момент, когда ступил с трапа самолёта.

Столь же жёсткого языкового барьера, как в Китае, здесь не было. Хотя большинство игроков были местными, как, собственно, и тренер, многие знали английский в достаточной мере, чтобы общаться с нами, и это помогло освоиться.

Как и большинство футболистов сразу после смены клуба, я жил в гостинце, однако в мае поселился в красивом доме на европейской стороне Босфора, в 5-10 минутах от центра города. Я выбрал его из-за наличия бассейна и возможности наслаждаться свежим воздухом и отличной погодой. Плюс хотелось жить в месте, куда захотели бы приехать и остаться мои дети.

В середине февраля впервые вышел на замену во втором тайме. Игра с «Акхисар Беледие», счёт 0:0. Тренер спрашивает, готов ли я. «Думаю, да». Разминаюсь и выхожу на поле. Первая подача, удар головой, гол! Как дважды два. Я забил не первым касанием – может быть, третьим. Но ещё раз: мне удалось отличиться в дебютной встрече, и я хотел продолжать в том же духе. Никогда не забуду реакцию фанатов – тотальное безумие. Я встречал крутых болельщиков ранее, но эти были просто сумасшедшими.

Когда только подписал контракт, то дал себе слово не выбираться никуда ужинать с партнёрами по команде, пока не забью первый гол. Что ж, долго ждать не пришлось! С этого дня болельщики, СМИ и все остальные чествовали меня, и это было круто. Фанаты размахивали баннерами и во время игр распевали: «У нас есть Дрогба, а у вас нет!».

Одним из главных удовольствий того сезона была возможность вновь сыграть в Лиге чемпионов. Мы обыграли «Шальке» в 1/8, и клуб во второй раз в своей истории попал в четвертьфинал. Там выпал жребий встретиться с «Реалом», который возглавлял не кто иной, как мистер Жозе Моуринью. Перед первой игрой в Мадриде мы обменялись сообщениями – мы вообще частенько списывались. Ничего особенного, просто пожелали друг другу удачи, но тексты Жозе всегда несут в себе нечто дополнительное, хотя бы в том, как он их строит, потому что знает, что я хочу выиграть и что игра многое для меня значит. Это всё из разряда добродушных подколок, он делает это постоянно, но мне всегда смешно, и это доказывает, что со времён совместного пребывания в «Челси» связь между нами никуда не исчезла. Я рад, что мы с ним по-прежнему близки.

Мы тогда проиграли 0:3. Ответный матч в начале апреля должен быть стать ключевым, мы не теряли надежд на победу. По крайней мере, я. К перерыву мы уступали со счётом 0:1, тренер решил меня заменить, чтобы я сохранил силы для важной игры в выходные. Он отправил помощника сообщить мне об этом.

– Да бросьте, вы не можете этого сделать! – протестовал я. – Мы по-прежнему можем выиграть и пройти дальше. Если сделаете эту замену, это значит, что вы уже не верите в это. Но я верю!

В конце концов, я остался на поле. Во втором тайме мы сравняли, забили ещё раз – 2:1, а потом я забил наш третий гол. Нам нужен был ещё один, чтобы сравняться, хотя за счёт гостевого гола они бы всё равно выходили дальше. Мне удалось забить вновь, но, к сожалению, из офсайда, и в последние минуты матча Роналду убил интригу. Мы вылетели из соревнования, но «Галатасарай» провёл одну из лучших домашних игр за несколько лет и сделал это против самого мадридского «Реала».

После финального свистка Жозе вышел на поле и сказал: «Мы испугались, прикинь, реально испугались!» Тот поединок с «Реалом», пожалуй, стал самым ярким воспоминанием от первых пяти месяцев в новом клубе.

Все говорили о том, что запомнится ещё одно событие – дерби между «Галатасараем» и «Фенербахче» в середине мая. «Галатасарай» базируется в европейской части Стамбула, «Фенербахче» – в азиатской, и эти клубы оставались смертельными врагами в течение более чем ста лет. Между фанатами регулярно вспыхивают драки. Мне объясняли, что для того чтобы стать настоящим игроком «Галатасарая», нужно забить в ворота «Фенербахче». И ещё меня предупреждали, что дерби против них волнительны до такой степени, о какой не мечтают даже в Англии, несмотря на наличие противостояний «Ливерпуля» и «Эвертона» или «Тоттенхэма» с «Арсеналом». «Сам увидишь, у «Фенербахче» бешеные фаны, бла-бла-бла, атмосфера невероятная, бла-бла-бла».

После такой накачки, если честно, я был немного разочарован. К тому моменту мы уже выиграли чемпионат, что для нас было весомым достижением, так что атмосфера на стадионе (мы играли на выезде) была подавленной. Ещё больше расстроили расистские выкрики болельщиков в хозяев в адрес меня и Эммануэля Эбуэ, и я не уверен, что с этим пытались хоть что-нибудь сделать, хотя знаю, что событиями того времени соперники отнюдь не гордятся.

После отличной предсезонки в начале августа 2013 года мы выиграли Эмирэйтс кап – турнир, проводящийся «Арсеналом», – а мне удалось пополнить счёт забитым в ворота «канониров» голов ещё двумя мячами. То есть в 15 матчах против них я отличился 15 раз – хороший показатель! Затем, в середине месяца, предстояло опять играть с «Фенербахче» на Суперкубок Турции. На этот раз атмосфера уже больше соответствовала статусу дерби. После нулевой ничьей в основное время я забил важный мяч в дополнительное, который принёс нам трофей в противостоянии с принципиальным соперником. Я исполнил свою и миссию и теперь мог считаться полноправным игроком «Галатасарая»! И мне никогда не приходилось видеть такие эмоции в исполнении болельщиков. Для них клуб словно религия, и симпатия к нему передаётся от одного поколения к другому наряду с азартом, который трудно осознать.

Данное противостояние настолько принципиально, а ожидания настолько высоки, что спустя несколько недель после старта сезона, когда мы шли вторыми после «Фенербахче», главного тренера отправили в отставку. В таких странах быть вторым, даже всего в нескольких очках от лидера и одновременно главного соперника, сравнимо с проигрышем чемпионата, и именно поэтому, мне кажется, тренеру пришлось уйти. Это безумие, поскольку сезон длится долго, есть время наверстать напущенное; но нет, всё выглядело так, словно он действительно должен был покинуть пост. Его место занял Роберто Манчини, уволенный прошлым летом из «Манчестер Сити».

[video]https://www.youtube.com/watch?v=8NiD3AMcviU[/video]

Мы одержали победы в первых 12 играх под началом Роберто и – хотя стали в чемпионате лишь вторыми, что, разумеется стоило Роберто работы – выиграли Кубок Турции и пробились в плей-офф Лиги чемпионов из группы, где были «Ювентус» и «Реал».

Мадридцы, теперь ведомые Карло Анчелотти, легко обыграли нас в обоих поединках, зато в Турине мы добились и важного и впечатляющего для нас результата, сыграв с «Ювентусом» вничью – 2:2. Ответный матч был назначен на начало декабря. За день до игры мы заселились всей командой в стамбульский отель, и я помню, как выглядывал из окна и наблюдал, как шедший недавно дождь превращался в снег.

На следующий день благодаря усилиям работников стадиона матч удалось начать, однако довольно скоро на весь город обрушился огромный снегопад и сильный град. В течение нескольких минут накрыло всё поле, линии стали неразличимыми, а игроки не могли дальше бегать из колючего снега и бьющего в глаза града. Я почти никогда не видел таких больших градин – размером почти что с дынные шарики – и никогда не видел столь густо и быстро валящего снега. Через пять минут на поле уже не было видно травы. Игру отложили на более поздний срок, ибо продолжать играть было опасно, и нам пришлось ждать в надежде, что матч будет доигран. Если бы её отменили совсем при счёте 0:0, то «Ювентус» и «Реал» прошли бы дальше. Поэтому мы очень надеялись, что на следующий день можно будет играть и мы добьёмся нужной победы, чтобы попасть в плей-офф вместо «Юве».

[video]https://www.youtube.com/watch?v=yY4lrmWMtqQ[/video]

Работники арены снова безустанно работали, очистили поле от снега, и матч возобновился. Холод, рабочее время, среда, но наши фанаты подтвердили свою преданность клубу, заполнив стадион до отказа. Большую часть игры продолжал идти снег, хотя и совсем небольшой, и поле пребывало в кошмарном состоянии из-за погоды и снегоуборочных работ. По сути, оно было настолько плохо, что играть было почти невозможно. Но выбора не оставалось, мы давили и давили на соперника, и за пять минут до истечения основного времени я сделал скидку головой, после которой Уэсли Снейдер отправил мяч в ворота. Мы забили, несмотря на все прогнозы, и благодаря минимальной победе прошли в 1/8 финала, опередив грозный «Ювентус».

[video]https://www.youtube.com/watch?v=5mptGyC4UA4[/video]

Для нас это было фантастическим достижением, и мы с нетерпением ждали своего соперника по следующему раунду. Жеребьёвка состоялась – и нам выпал «Челси»! Теперь уже возглавляемый Жозе Моуринью. В качестве дополнительной интриги обсуждался тот факт, что наш тренер Роберто Манчини покинул «Интер» в 2008-ом, а его преемником стал Жозе, отправившийся впоследствии в «Реал» и обратно в «Челси». Поэтому у журналистов было о чём писать в контексте этой дуэли. До неё оставалось целых два месяца, но довольно скоро данная тема стала главной из всех, которые люди обсуждали со мной.

Первый матч проходил в Стамбуле. «Челси» здорово начал, и на 9-й минуте Фернандо Торрес забил. Команда Жозе знала, что делать. Они не только накрывали всё, но ещё и накрывали меня. Я пытался найти брешь в их обороне, сместился с позиции центрфорварда, стал много перемещаться, пытаясь создавать пространство для партнёров. В итоге мы смогли сравнять счёт во втором тайме, хотя и понимали, что ответный поединок на «Стэмфорд Бридж» будет неимоверно сложным.

Возвращение на юго-запад Лондона было необычным для меня. Оно совпало по времени, когда я играл не очень хорошо и совсем не забивал. Вдруг за сутки до матча, когда мы проводили тренировку на «Стэмфорд Бридж», всё внезапно сошлось, и я почувствовал, что попросту не могу ничего сделать неправильно. Это не прошло незамеченным мимо партнёров по команде. «Вау, Дидье, да ты хорош!» Они предположили, что это было связано с важностью предстоящего матча для меня, но в равной степени это случилось из-за того, что вернулись все мои инстинкты: чувство пространства, размеры поля, голевое чутьё – всё снова было при мне. Даже с закрытыми глазами я понимал, куда бежать, куда бить, что делать. Я знал тот стадион как свои пять пальцев. Это походило на возвращение в родной дом после долгой отлучки, когда даже в темноте ты помнишь, где что находится, где выключатели, сколько ступенек на лестнице и какие двери скрипят, когда их открываешь. Вот тогда я ощутил, как сильно скучал по этому месту.

Неудивительно, что игра у меня не задалась. Эмоции перехлёстывали. Вернуться назад, услышать болельщиков, увидеть синее море на поле и за его пределами – после такого невозможно заблокировать все чувства и играть так, словно этот клуб для меня ничего не значит. Мы вскоре пропустили гол, а отыгрываться на «Стэмфорд Бридж» всегда очень сложно.

Победа «Челси» со счётом 2:0 ни для кого не стала сюрпризом, хотя мы, естественно, огорчились из-за того, что не смогли пройти дальше. Однако я знал себя слишком хорошо, чтобы понять, почему против них мне было так тяжело играть. Похожие чувства я испытал несколькими годами ранее, кода мы встречались с «Марселем». Некоторые игроки умеют подавлять эмоции, когда играют против своих бывших команд. Я – нет, особенно если речь заходит о клубе, в котором я провёл 8 потрясающих и успешных лет.

Глава 16. Возвращение в «Челси», 2014-2015

«Конте хотел купить меня в «Ювентус», но Моуринью сказал, что я должен вернуться в «Челси».

Срок моего контракта с «Галатасараем» истек в конце сезона-2013/14, и клуб хотел, чтобы я остался, но на руках было предложение от «Ювентуса». Антонио Конте хотел подписать меня, а я сам всегда был заинтересован в том, чтобы поиграть в итальянской лиге, однако сомневался, ибо все устраивало в «Галатасарае» и было непонятно, стоит ли уходить оттуда. В конце концов, Конте покинул клуб по взаимному согласию в июле 2014-го. Впрочем, все равно было бы круто поиграть в атаке вместе с Тевесом. Плюс «Ювентус» – большой клуб со славной историей, и я бы счел за честь защищать цвета «старой синьоры».

Пока Жозе работал в других клубах, мы постоянно поддерживали связь, а наша дружба не прекращалась. После того как я тоже ушел, а он еще оставался в «Мадриде», Жозе сказал: «Однажды ты должен вернуться в «Челси». Это твой клуб, твое сердце принадлежит ему». И даже добавил: «Если я туда вернусь, то не смогу сделать этого без тебя, так что ты должен найти способ вернуться». Летом 2013-го, когда он опять возглавил «Челси», то пытался меня подписать, но «Галатасарай» заявил, что я присоединился к ним только в январе.

Так что, когда я сообщил Жозе, что могу перейти в «Юве», он ответил: «Нет, тебе пока следует подождать». И здорово было то, что Роман Абрамович тоже желал меня вернуть, – в итоге в конце июля «Челси» предложил контракт на один год. Жозе заявил, что подписал меня не из-за эмоций, а потому что я все еще оставался одним из сильнейших центрфорвардов Европы. Было очень приятно такое слышать, и это решение далось легко: «Челси» был моим домом, между мною и Жозе установились особенные отношения, и потому я не мог отвергнуть возможность поработать с ним вновь.

Только вернувшись на «Стэмфорд Бридж», я почувствовал себя так, словно никогда отсюда и не уходил. Да, появилось несколько новых лиц, но в целом все то же: та же футболка, та же эмблема, тот же стадион. И, разумеется, все те же болельщики. Плюс Джон Терри и Петр Чех все еще были в команде. Я был благодарен Оскару за то, что он вернул мне 11-й номер, который носил после моего ухода, – это великодушный жест. Он не обязан был этого делать, но сделал и помог по возвращении в «Челси» почувствовать себя комфортней.

Одним из тех, кого я был рад там увидеть, был Эден Азар. Летом 2012-го, покидая «Челси», я убедил его подписать контракт с клубом. Тогда он не знал, что делать, поскольку хотел играть в Лиге чемпионов. Мы же финишировали в том сезоне в премьер-лиге шестыми, а интерес к нему проявляли еще и «Манчестер Юнайтед» и «Реал». Но после победы в Лиге чемпионов я с помощью Жервиньо дозвонился до Эдена и убедил его, что «Челси» будет для него правильным местом. Позднее он признался, что был впечатлен тем, что я позвонил, и это стало одной из причин, почему он согласился сюда перейти.

Было необычно, впрочем, снова видеть Жозе на посту главного тренера. Он ушел в 2007 году, и с того момента, когда я играл под его руководством в последний раз, изменилось многое. Интересно, что он очень изменился в плане общения с командой. В 2004-м, когда мы оба присоединились к клубу, он был с нами более прямолинейным, более резким. Теперь мне казалось, что он стал мягче! Он стал по-другому доносить свою установку до нас. Может, потому что в составе стало больше молодых футболистов по сравнению с 2004-м, когда коллектив был постарше. Нельзя разговаривать с молодыми так же, как с опытными, поэтому, на мой взгляд, он стал в общении более осмотрительным.

Что осталось неизменным, так это внимание к деталям. В 2004-м целая команда занималась сбором информации о сопернике, выполнением видеоанализа и просмотром матчей. Перед каждой игрой Жозе давал нам толстый файл с деталями и примечаниями, которые следовало изучить. На собрании за сутки до матча мы лишь повторяли то, что уже знали. Выполнение подготовительной работы заранее давало нам дополнительное преимущество. И все это по-прежнему работает именно таким образом. Вдобавок, Жозе знает каждого игрока из всех лиг – не только английской, но и зарубежных. Поэтому, выходя на поле, мы тоже знали о соперниках все. Конечно, сегодня этим деталям уделяется внимание во всех топ-клубах, но тогда, в 2004-м, если не считать ряда ведущих команд, это было редкостью.

В сравнении с моими первыми годами в «Челси» изменился и стиль игры. В прошлом он строился на эффективности и прямоте. Мы использовали мощь и физические качества нашего состава, здорово действуя на контратаках; мы надежно защищались и цеплялись даже за полумоменты, чтобы забивать голы. Теперь – по всей видимости, снова в силу характеристик некоторых игроков состава – мы больше играли в пас, в футбол, основанный на владении мячом, действуя менее вертикально и, если требовалось, проводили более затяжные по сравнению с временами первого пришествия Жозе атаки.

Тактика однозначно работала, поскольку с самого старта сезона мы доминировали в премьер-лиге, идя без единого поражения во всех турнирах вплоть до декабря, когда уступили на выезде «Ньюкаслу».

К сожалению, во время предсезонного товарищеского матча я повредил лодыжку, и потребовалось некоторое время, чтобы набрать форму. Так что до конца октября, когда травмировался Диего Коста, тренер не мог полноценно меня использовать. Я был так рад возможности снова играть, что забил в каждом из трех первых матчей, когда появлялся в составе.

Первым был домашний поединок против «Марибора» в рамках Лиги чемпионов, где я реализовал пенальти, поучаствовав тем самым в победе со счетом 6:0 – нашей самой крупной за все время в данном турнире.

Второй гол я забил на выезде в ворота «Манчестер Юнайтед». В последний раз, когда я забивал на их стадионе, мой гол принес нам чемпионский титул, так что для меня это был особенный момент – при счете 0:0 после 53 минут, высоко выпрыгнув, мне удалось головой переправить мяч в сетку после подачи с углового.

Уверенная игра в обороне в нашем исполнении не давала «Юнайтед» возможности отыграться, и уже казалось, что мы вернемся в Лондон с победой, однако на последней добавленной минуте ударом с левой ноги Робин ван Перси сравнял счет. Пусть ничья и оставляла нас на хорошем расстоянии от шедшего вторым «Саутгемптона», такой исход изрядно разочаровал.

На контрасте с «Олд Траффор» третий гол был забит через два дня, в ветреный вечер вторника на грязном и сыром поле в Шрусбери. Признаться, я узнал об этом городе, только когда мы отправлялись туда на выезд на матч четвертого раунда Кубка Лиги. «Шрусбери Таун», клубу Лиги 2, пришлось устанавливать две временных трибуны, чтобы вместить всех желающих. Игра получилась сложной для нас, отчасти из-за ужасных условий, а отчасти ввиду повышенного настроя соперников на поединок с «Челси». Им удалось удержать нулевую ничью в первом тайме – мой гол перед самым перерывом не был засчитан, – однако на 48-й минуте я все же забил свой третий мяч за три матча после паса вразрез от Мохамеда Салаха. Ответный гол в их исполнении на 77-й минуте разбудил нас, мы стали наседать, и в итоге молодой защитник, на которого я оказывал давление, поразил головой собственные ворота.

Эти три матча прошли всего за 6 дней, и хотя такая нагрузка могла вымотать даже тех футболистов, кто моложе меня, я использовал их как возможность набрать форму. Я всегда обожаю играть чаще, чем раз в неделю, потому что это позволяет мне войти в ритм, благодаря чему мой уровень растет. Плюс со мной по-прежнему занимались два тренера по физической подготовке, Стефен Рено и Матье Бродбек, бок о бок с которыми я провел всю карьеру. После игры проходит два дня, я убитый, мышцы забиты, но они очень тщательно работали со мной, делали растяжку, массаж, давали специальные упражнения, и благодаря этому я восстанавливался намного быстрее. Без их помощи о таком нельзя было бы и мечтать.

В январе на гала-вечере в отеле «Савой» я имел честь получить Tribute Award от ассоциации футбольных журналистов. Ее вручают тем, кто внес большой вклад в развитие игры. На награждении, произнося речь со сцены, я пошутил, что ни за что бы не поверил в 2004 году, будто пресса, нещадно критиковавшая меня тогда, однажды организует в честь меня отдельный вечер, чтобы вручить приз. По этой причине он имел для меня огромное значение. Тронуло, что Петр Чех и Тьерри Анри – два человека, которых я сильно уважаю – очень тепло высказались в мой адрес. Жозе Моуринью написал отличную замету обо мне в программку вечера. Он сказал столько всего, что смутило меня, ведь это был тот самый человек, которому я хотел отдать должное. Жозе – это человек, трансформировавший множество просто хороших игроков в истинных победителей. Он делал это в любом клубе, где бы ни тренировал, и даже после его ухода из «Челси» в 2007-ом ментальность победителей осталась с нами. Это человек, заставивший меня поверить в себя, в свои способности, причем даже тогда, когда я пришел в «Челси» во второй раз. Он говорил, что не так важно, если я допускаю какую-то странную потерю, ведь мне всего лишь нужен был один хороший шанс, один хороший пас – и я обязательно забью. Пусть команда была моложе, чем когда я приходил сюда в 2004-ом, я думал: «Непременно покажу ему, что все еще способен это делать». Жозе всегда вызывал во мне это чувство внутреннего подъема, и именно поэтому между нами установились такие уникальные взаимоотношения.

Первый день марта принес нам первый трофей с момента возвращения Жозе Моуринью в «Челси» – Кубок Лиги, ставший также первым трофеем для клуба с 2013 года. Всем нам, в том числе главному тренеру, казалось, что ожидание длилось гораздо дольше. Наша победа над «Тоттенхэмом» со счетом 2:0, пожалуй, не стала лучшей в истории футбола, но Жозе тогда заявил: «Финалы существуют не для того, чтобы в них играть, а чтобы их выигрывать». Я вышел на замену в компенсированное время, и для меня выигрыш того кубка был особенным. Это же первый трофей в моей футбольной карьере – именно его мы завоевали раньше всех в мой первый сезон в «Челси». И уходя в 2012-ом, я не мог и представить, что когда-нибудь еще что-либо выиграю вместе с «Челси». По двум этим причинам после финального свистка я наслаждался победой особенно долго и вдохновенно. Джон Терри, Петр Чех и я оставались единственными, кто был частью команды 2004 года, тогда как ряд молодых футболистов в тот вечер впервые ощутили вкус победы в «Челси».

Остаток сезона был пройден с положительным настроем, несмотря на шокирующий вылет в четвертом раунде Кубка Англии от рук «Брэдфорд Сити» – я принимал участие в том матче. Каким-то образом мы не смогли их обыграть, хотя вели в два мяча после 38 минут. Жозе поздней отметил, что ему стыдно за такое поражение – при всем уважении к сопернику, – и то же самое можно было сказать обо всех нас.

Когда поздней мы еще и уступили в 1/8 финала ПСЖ, нас постигло огромное разочарование, ибо мы считали, что у нас был отличный шанс пройти в этом турнире гораздо дальше. Более того, сопернику пришлось большую часть матча играть вдесятером после удаления Златана Ибрагимовича на исходе получаса за удар по ногам Оскара. Я вышел вместо Рамиреса после 90-й минуты, когда счет был 1:1. Дополнительное время завершилось со счетом 2:2 – мы так и не смогли добиться победы, а они прошли дальше за счет правила выездного гола. Очень драматичный вечер и огромное разочарование для нас.

По крайней мере, в Премьер-лиге дела шли хорошо. Даже очень. В середине апреля, пусть мы никогда и не давали себе думать о том, что титул уже наш, мы по-прежнему, аж с самого первого тура, шли первыми, и важная победа со счетом 1:0 над «Манчестер Юнайтед» увеличила отрыв от шедшего вторым «Арсенала» до 10 очков.

В следующем туре нам как раз предстояло играть против них на «Эмирейтс». Если побеждаем, то нам будет достаточно всего одной победы в пяти оставшихся встречах для оформления чемпионства. Следующей значилась игра против «Лестера», и мы надеялись, что обеспечим себе титул уже в Мидленде, что было бы очень круто.

Нам сильно хотелось победить и тем самым продемонстрировать, что мы лучшая команда Англии, поэтому итоговая нулевая ничья против «Арсенала» сильно расстроила. Однако Роман Абрамович после нее зашел в раздевалку, обнял всех нас, подбодрил перед оставшимися играми, и это существенно изменило наше восприятие результата.

В Лестер мы отправились в понедельник, за два дня до игры. Впервые в сезоне команда поехала на выезд настолько заранее. Обычно мы приезжали за сутки до матча, однако ввиду того, что эта неделя могла стать главной для нас во всем чемпионате, тренер, наверное, решил, что мы должны провести побольше времени накануне игры вместе.

«Лестер» нуждался в очках для сохранения места в Премьер-лиге: они одержали четыре победы в предыдущих турах и впервые с ноября выбрались из зоны вылета, но по-прежнему себя не обезопасили. Так что на кону стояло многое для обоих клубов. Даже при обычных обстоятельствах на выезде играть непросто, а уж на этой стадии сезона и подавно.

Подготовка, впрочем, особо не отличалась от привычной. Люди могут удивиться, прочитав следующие строки о том, как мы готовились к матчу, однако при Жозе мы всегда имели достаточную свободу в действиях, когда собирались всей командой перед игрой. Мы должны придерживаться правил в некоторых установленных случаях – например, во время завтрака или командного собрания, однако в целом все довольно непринужденно. Даже тренировки не назовешь совсем уж тяжелыми.

Итак, мы приехали вечером в понедельник и слегка поужинали. Затем некоторые отправились смотреть телевизор или свои фильмы. По сути, мы могли делать в свободное время все, что хотели. На завтрак следующим утром все могли приходить по желанию. Это всегда так, некоторые игроки предпочитают поспать, а завтракают уже в половину первого или в час. Мы всюду ездим с собственным поваром, который знает наши предпочтения, поэтому жестко установленного меню, обязательного для всех, нет. И опять некоторые могут удивиться тому, что наш рацион не регламентирован, но мы же все взрослые, нам доверяли по части выбора блюд, исходя из того, что нам предлагалось. Выбор всегда большой – включая курицу, пасту, рис, паэлью. Главное, чтобы в еде было много углеводов.

Плюс утром вторника перед завтраком состоялась легенькая тренировка. Длилась она всего-то полчаса, мы часто смеялись, ходили по полю, делали забавные упражнения и даже не вспотели. Например, в какой-то отрезок времени мы играли в игру: 8-9 человек встают кругом, двое в середине, каждый должен прикоснуться к мячу, и те, кто в центре, меняются. Все проходило в отличной атмосфере, основная цель такого занятия – поддерживать себя в тонусе, заставлять тело двигаться.

После завтрака днем ты свободен. Перед ужином командное собрание. Жозе рассказал нам об игре и о тактике «Лестера», объяснил, как мы должны защищаться, как атакуют и защищаются, в свою очередь, они. Они сменили схему примерно за месяц до того момента – причем успешно, учитывая серию побед, – поэтому он показывал нам и новую схему, и старую. У Жозе хорошо то, что подобные собрания длятся недолго, в основном минут 10-15, и все дело в том, что он и его команда проделывают всю нужную работу заранее. Они тщательно проработали все то, о чем хотели нам сказать, и нам уже было известно много информации о сопернике. Состав команды объявляется на утро в день матча, и к этому моменту каждый из нас четко знает, что должен делать.

Помню, как во время ужина в тот вечер Эден Азар заметил в углу комнаты мяч и захотел сыграть в игру, где мы должны играть головой, сидя на столах. «Да ну, брось, у нас сейчас ужин!» – «ОК, ладно», – неохотно отозвался он. Впрочем, по окончании ужина он все равно взял этот мяч, и мы начали играть.

Шестеро из нас сидели за прямоугольным столом, по три человека на каждой стороне. В конце стола он поставил на пол мусорную корзину. Начиная с двух человек, сидящих дальше всех от этой корзины, мы должны были головой пасовать через стол друг другу до тех пор, пока последний игрок не забьет его в корзину. По крайней мере, так оно было в теории. В первый раз Эден занял место последнего, но промахнулся, что вызвало смех и веселье у каждого, включая главного тренера. Он отправился в конец стола, сев напротив Хуана Курдадо, и мы все сдвинулись. Я сидел посередине напротив ДжейТи, а Джон Оби Микел и Тибо Куртуа теперь были ближе всех к корзине. Мы начали снова, пасуя мяч друг другу, и в конце Джон Оби Микел исхитрился все же аккуратно отправить мяч в корзину. Все, кто находился в комнате, аплодировали и радовались за нас. Кто-то даже заснял все это действо и выложил в сеть, после чего видео стало вирусным. До сих пор смеюсь, когда пересматриваю.

Обычно перед сном мне делают массаж – это помогает уснуть. На следующее утро, в день матча, мы немножко погуляли перед завтраком, а днем некоторые, включая меня, зарубились в пинг-понг, после чего отправились в свои комнаты, чтобы немного расслабиться. Мы всегда селимся по одному, так лучше отдыхается.

Поездка на стадион заняла больше, чем 45 минут, как мы ожидали, поэтому мы слегка припозднились, из-за чего сбилось все расписание. Нужно было быстро переодеться, размяться – все делалось в спешке. Это объясняет, почему первый тайм сложился для нас тяжело, хотя нужно отдать должное и соперникам – они играли хорошо. Они давили нас на каждом участке поля. В первом тайме они были лучше и заслужили гол, забитый буквально за несколько секунд до свистка на перерыв.

Теперь мы столкнулись с возможным провалом нашего плана, который требовал сегодня от нас побеждать. Последнее, чего мы хотели, так это отсрочить решение судьбы чемпионского титула на последнюю или предпоследнюю игру сезона. Именно этому тренер посвятил разговор в перерыве. Он сказал, что некоторые футболисты не играли так, как подобает тем, кто собирается стать чемпионом, и от этого страдали наши защитники. Некоторые из нас – игроки атакующей группы – подвергали оборону – и таким образом вся команду – опасности. Это было правдой.

Такая установка может либо сломать игрока окончательно, после чего он уже не сможет нормально сыграть во втором тайме; либо вынудить взвалить на себя ответственность и помочь команде. В моем случае я знал, что должен делать: снять давление с нашей обороны, больше атаковать и перемещаться. В итоге через три минуты после начала тайма я забил. Бранислав Иванович ворвался с фланга в штрафную, отпасовал мне, и я послал мяч в цель из района одиннадцатиметровой отметки. И снова в решающий момент мне удается забить крайне важный гол. В связи с этим тебя всегда переполняют потрясающие чувства, и они никогда не становятся слабей.

Этот гол стал для меня первым за «Челси» с начала года – я не был основным нападающим и выходил в старте нерегулярно, – так что я долго этого ждал. В подобных матчах важен не третий или четвертый забитый мяч; именно такие голы особенно ценны психологически. С того момента мы доминировали на поле. Я упустил пару отличных возможностей, однако ДжейТи и Рамирес обеспечили нам победу. 3:1 – счет, справедливо отражавший характер той игры.

На обратном пути в Лондон все чувствовали себя счастливыми, радовались и расслаблялись. Никаких особых празднований – для них было еще рано, – но теперь мы определенно понимали, что титул будет наш. В следующем туре предстоял поединок с «Кристал Пэлас» на нашем поле, нас будоражил тот факт, что уже по его итогу мы могли обеспечить себе чемпионство.

Я ни секунды не сомневался в нашей победе над «Пэлас», хотя против них всегда игралось нелегко. Мой подход к игре, мне кажется, отличался от того, как к ней подходили те игроки, что пытались выиграть титул впервые в своей жизни. Для меня тут ключевое значение имело не собственное выступление, а выступление всей команды и то, сможем ли мы набрать очки. Но я знал, как все это ощущалось молодыми игроками, поскольку сам бывал в подобной ситуации. Поначалу тебе кажется, что все будет круто, ты победишь 8:0, забьешь много голов, станешь героем дня. Но именно так бывает редко. В конце концов, я понял, что нужно изменить отношение этому. Как только осознал, насколько важно помочь всей команде как единому целому, а не думать о себе, о том, что я должен забить или стать лучшим, я перестал себя накручивать, и это позволило мне раскрепоститься и играть лучше. Если я все отдам ради команды, то что-то обязательно ко мне вернется. Может, это свойство моей личности, но я вижу это именно так.

Обычно центральный нападающий не обороняется. Центрфорварды не опускаются слишком глубоко, и хотя порой они отдают голевые передачи, их предназначение в том, чтобы оставаться на острие и забивать голы. Я центрфорвард, но я еще и командный игрок. Если команда проигрывает 0:3 и нападающий забивает, благодаря чему команда уступает 1:3, он рад за себя. Он думает, что выполнил свою работу, а вот другие с ней не справились. Я же, если удается отдать голевой пас и мы побеждаем 1:0, радуюсь гораздо больше, чем в случае, когда я забиваю, но мы проигрываем 2:1. Для меня такой гол не считается. Я хочу забивать действительно решающие что-либо голы, как в матче с «Лестером».

Я неоднократно сталкивался с нападающими, у которых другое отношение к этому, которые играют ради собственной славы и персональных успехов. Порой молодые игроки с таким подходом к делу появлялись и в «Челси», и, когда они уходили в другую команду, я давал им что-то вроде напутствия. «Знаешь, лучший способ что-то получить – это отдать. Если хочешь, чтобы полузащитник постоянно давал тебе мяч, иногда ты должен сам говорить: «Это тебе», – давая ему возможность забить и оказаться в центре внимания». Если вы не способствуете установлению в команде хорошей атмосферы, то ничего путного не выйдет. Иногда нужно стараться для всеобщего блага.

То же самое относится и к жизни в целом, за пределами футбола. Для меня это связанные друг с другом вещи. Футбол – отражение того, как ты живешь в обществе, что ты из себя представляешь как человек. Невозможно их противопоставлять, нельзя быть на поле одним, а в жизни совершенно другим. Футбол влечет за собой определенные действия – бег за мячом, удары по нему и так далее, – и жизнь устроена так же. Никто не идеален, уж точно не я, но я в курсе своих недостатков и знаю, что пытаюсь стать лучше. Я пытаюсь быть настолько хорош, насколько это возможно, и в любой ситуации действовать на благо всех остальных.

Наступило утро перед матчем с «Кристал Пэлас». Распорядок в дни домашних игр всегда одинаков. Предыдущим вечером мы заселяемся в отель в районе Челси Харбор, что в пяти минутах от стадиона. Чуть раньше, уже имея на руках детальный разбор соперника, проводим собрание на тренировочной базе, во время которого смотрим десятиминутное видео и получаем инструкции, в которых сжато преподносится все самое главное о наших оппонентах. То есть когда мы приезжаем в отель, все уже сказано и перед игрой больше ничего делать не нужно. В основном мы просто отдыхаем там. Разве что на следующее утро вкратце останавливаемся на стандартных положениях, например, на угловых, обсуждаем, как нужно защищаться, кто кого держит, и на этом все.

У «Кристал Пэлас» есть несколько отличных игроков, и хотя мы пытались убедить себя, что это лишь очередной матч и нам просто нужны три очка – а не думать в духе «три очка для чемпионства», – все же мы подустали после длинного сезона и удивились, когда они резво начали матч. Им было нечего терять, они находились на безопасном месте в таблице, так что я начал полагать, что игра будет тяжелей, нежели мы ожидали.

Незадолго до перерыва мы заработали пенальти – надо сказать, весьма кстати. Когда я увидел, что исполнять его пошел Эден Азар, то слегка напрягся, потому что он не тренировался два дня после болезненного удара по ногам в матче с «Лестером», и еще в начале игры он сказал мне, что чувствовал себе не слишком хорошо. Поэтому я переживал, что он может не забить. Он пробил низом по центру – так футболисты часто делают, если не знают, куда им лучше отправить мяч, – и вратарь парировал удар. На секунду у меня чуть не остановилось сердце, когда в голове промелькнула мысль: «О нет, он не забил». Однако мяч отскочил от голкипера прямо к Эдену, и он кивком головы послал его в сетку.

Вообще Эден – довольно надежный пенальтист. Он всегда спокоен и редко мажет, так что в той ситуации он был не похож на себя. На старте сезона, когда решалось, кто будет основным пенальтистом, кто вторым и кто третьим, он всегда был в этом списке. Когда я готовлюсь бить пенальти, у меня всегда где-то 5-процентный элемент стресса внутри, который я стараюсь просто принять, понимая, что это часть работы. Может, то же самое чувствует и Эден, хотя внешне этого не показывает.

Куда бить пенальти, я зачастую решаю в последний момент перед касанием мяча. Не забивал я обычно тогда, когда выбирал угол заранее, а вратарь предугадывал направление удара. Возможно, у них получалось считать эту информацию по моим движениям. Вратари ведь смотрят видео с участием предполагаемых пенальтистов, стараются понять язык их тела, поэтому знают, как реагировать, например, если левая рука футболиста поднимается или торс движется в одну сторону, а не в другую. Бьющие, следовательно, должны быть на шаг впереди них. Я лишь в паре случаев за карьеру бил совсем плохо или вообще не попадал в створ – к примеру, в финале Кубка Африки 2012; такое порой просто происходит, с этим нужно смириться. После того промаха я сильно расстроился, однако в дальнейшем он никак не сказывался на мне, я не вспоминал его, когда подходил к «точке» вновь.

По сути, выполняя пенальти, я стараюсь сделать три вещи: сфокусироваться на теле во время разбега, убедившись, что бью по мячу с нужной силой; глядеть на мяч; и в то же время боковым зрением видеть ворота и голкипера. Эту стратегию мне объяснили в «Генгаме», когда мне уже исполнилось 23 или 24, хотя и до того в определенной степени я следовал ей на подсознательном уровне. Вообще исполнение пенальти – тот компонент, который любой игрок может натренировать и улучшить, причем на любом этапе своей карьеры.

Возможно, игра с доставкой мяча головой в корзину все-таки помогла Эдену! Как бы то ни было, он выглядел облегченно, когда забил с добивания, и побежал по полю, широко улыбаясь и вытирая лоб рукой, явно показывая свое облегчение. Он был не единственным, кто чувствовал то же самое!

Второй тайм стал испытанием на прочность, на сохранение спокойствия. Мы скорее концентрировались на сохранении одного очка, нежели желали атаковать и выйти вперед. Мы знали, что «Кристал Пэлас» вполне мог забить нам еще, поэтому однозначно нервничали во время этих 45 минут.

С финальным свистком мы все бросились праздновать первое чемпионство с 2010 года. ДжейТи встал на колени – для него, да и для всех остальных, кто оставался в клубе с того момента, – пять лет без титула – долгий срок. Даже владелец клуба, обычно сдержанный, был так рад, что в порыве счастья рассек воздух кулаком.

Я же чувствовал, что достиг своей цели! Подписывая контракт с клубом, я сказал, что вернулся ради победы в лиге, и мы смогли этого добиться. Забавно, что за этот сезон я завоевал столько же трофеев, сколько и свой первый год в «Челси». Наверное, этому просто суждено было случиться – как всему остальному в моей жизни.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=jeNnHykhoTk[/video]

В этом году, впрочем, мы выиграли лигу удивительным образом. Наша команда с первого дня лидировала в таблице, проведя на первом месте рекордные 274 дня. Ни один клуб не добивался подобного. У нас был фантастический коллектив, включавший несколько опытных футболистов вроде ДжейТи, Петра и меня, несколько более молодых ребят – таких, как Сеск Фабрегас, Эден Азар и Диего Коста, талантливых, но при этом тоже уже достаточно опытных.

Эден принял лучшее решение в карьере, перейдя в «Челси». Теперь у него выработался менталитет победителя, потому что в «Челси» он появляется у всех. И когда у тебя укрепляется привычка побеждать, когда твоя команда достаточно хороша, ты знаешь, как продолжать выигрывать. Я научился завоевывать трофеи, придя в «Челси», и теперь знаю, как можно мотивировать команду, как в определенные моменты в течение сезона главный тренер и ключевые футболисты должны вести коллектив за собой и создавать позитивную атмосферу. Я многое делал в том сезоне: мотивировал игроков, старался оказывать влияние в раздевалке. Я знаю о том, как забиваются важные голы, те, что приносят вам очки и позволяют завоевывать титулы, и, где бы ни играл, всегда стараюсь делиться опытом. Эден теперь также знает все это, и благодаря этому он станет важной частью «Челси».

Диего, разумеется, был прекрасным футболистом еще до перехода в «Челси»: сильный, атлетичный, с хорошей техникой. Но те из нас, кто хорошо знал английскую лигу, могли содействовать ему в адаптации, обеспечивая информацией о чемпионате в целом и некоторых защитниках в отдельности. Я мог рассказать ему, например, как эти защитники двигаются, отбирают мяч, и даже если лишь иногда это давало ему самое незначительное преимущество и определяло разницу между забитым мячом и незабитым, то как минимум благодаря подсказкам он быстрее привыкал к английскому футболу. Он смог вписаться в игру довольно быстро, и это – особенно если вспомнить, что часть чемпионата он пропустил из-за травмы – позволило ему здорово провести дебютный сезон.

Выиграть титул было здорово не только для команды, но и для всех наших потрясающих болельщиков. Хотя вручение самого трофея должно было состояться только через три недели, на нашей последней игре, мы в тот день еще долго оставались на поле, поскольку хотели разделить свое счастье с ними. Мне нравится достигнутое между нами взаимопонимание, нравится страсть, которую мы разделяем по отношению к этому клубу. Они были счастливы не меньше нас, как мне кажется, поскольку тоже долго ждали сего момента.

Затем мы вернулись в раздевалку, чтобы отпраздновать событие, и это празднование включило в себя продолжительное веселье с разбрызгивающимся во все стороны шампанским, громким (хотя не всегда достаточно хорошим) песнопением и танцами. Я верю в тяжелый труд, но также верю и в то, что надо веселиться, когда для этого наступает правильное время. И то явно был тот самый случай.

Празднование длилось долго. Мы знали, что самая главная его часть состоится по окончании заключительного матча, поэтому позднее в тот день я отправился домой, чтобы провести драгоценное время со своей семьей. Дома я впервые за много недель наконец-то смог полностью расслабиться, зная, что больше не надо к чему-то готовиться и что-то доказывать. Вечером я и еще несколько игроков, включая ДжейТи, вернулись в Лондон, чтобы насладиться победой уже там. Последний раз, когда мы выигрывали чемпионство, в 2010-ом, гонка за первое место продолжалась до последнего тура. Теперь я не скажу, что было легче, но однозначно было не столь напряженно. Мы завоевали титул в особенном стиле, редко кто становился чемпионом именно так, да и мы сами вряд ли бы смогли добиться того же когда-то еще. Мы прекрасно осознавали значимость своего достижения и сделали все, чтобы его празднование было соответствующим!

Глава 17. Слон в комнате

«Дорогие соотечественники, сложите оружие!»

У меня два паспорта – французский и ивуарийский. Я вырос во Франции и мог на национальном уровне представлять любую из этих стран. Мой выбор сложился из нескольких факторов. Во-первых, меня никогда не вызывали в юношеские сборные Франции, поскольку я не был частью их юношеской футбольной системы и не задерживался надолго на одном месте. Во-вторых, Тьерри Анри, Давид Трезеге и Николя Анелька наряду с остальными уже закрепились в сборной, и я свои двадцать с небольшим не имел никаких шансов на попадание в команду, ибо ещё не превратился в того игрока, каким стал позднее. Наконец, мой дядя играл за сборную Кот-д’Ивуара, и я, пусть и вырос далеко от родной страны, всегда чувствовал тягу к тому, чтобы продолжить семейную традицию и надеть футболку «слонов» – так называют нашу национальную команду. У меня ещё в юности по телу начинали бегать мурашки, когда доводилось услышать национальный гимн. Так что с родиной я был связан прочно, несмотря на то что к моменту первого вызова в сборную не жил в Кот-д’Ивуаре уже много лет.

Звонок с приглашением присоединиться к команде на собрании возле аэропорта Шарля-де-Голля, что на границе Парижа, раздался в августе 2002 года. Мне было 24, только-только стартовал мой первый полноценный сезон в «Генгаме». Это был первый шанс встретиться с будущими партнёрами, и меня пугали имена известных игроков, некоторые из них уже побеждали в больших европейских турнирах в клубах вроде «Интера», «Марселя» и «Фейенорда». И тут в уголке такой стою я, из своего маленького бретанского клуба. У нас, кстати, появился новый тренер, Роберт Нузарет, француз, который заприметил меня в «Ле-Мане». Он сам до того работал в «Бастии», клубе Лиги 1 из Корсики. Плюс в федерации сменился президент, новым стал Жак Анума, желавший встряхнуть дела, привить команде порядок и дисциплину, который был весьма амбициозен на наш счёт. Он чувствовал, что с имевшимся подбором игроков нужно нацеливаться не только на попадание на Кубок Африки 2004, но ещё и на первое в истории участие в чемпионате мира в 2006 году. Он был прав. Не было причин считать, что мы не в состоянии выступить намного лучше, чем раньше, и было круто чувствовать себя частью новой команды, которая собиралась добиться больших успехов.

Спустя пару недель моему агенту звонит тренер французов Жак Сантини – дескать, может ли ещё Дидье сыграть за Францию? Звонок от него – это невероятно круто, я такого не ожидал. «Извините, вы опоздали» – проинформировал агент. И я рад, что всё в итоге разрешилось именно таким образом, поскольку это было правильное решением, и я бы ни за что его не изменил.

Наш первый отборочный матч на Кубок Африки 2004 мы играли в сентябре 2002-го в Абиджане против ЮАР. То была последняя возможность квалифицироваться на турнир, и, к сожалению, игра завершилась нулевой ничьей. Но, несмотря на разочаровывающий итог, мы знали, что подбирается замечательная команда, и наши результаты обязательно пойдут в гору. Разумеется, не итоговый счёт той игры засел в памяти глубже всего. Запомнилось эмоциональное возбуждение, наполняющее в момент, когда выходишь в кипящий котёл нашего «Стад Феликс Уфуэ-Буаньи». Атмосфера была потрясающей, невозможно даже сравнить с чем-либо, что я испытывал ранее. Зрители как будто бы наблюдали за шоу в течение всего дня. Аж с десяти утра на стадионе негде было яблоку упасть. Выступали популярные артисты и музыканты, к которым присоединялись все желающие. Музыка, танцы, напитки, веселье – всё это продолжалось уже несколько часов к тому моменту, когда мы ступили на поле. Можно было прочувствовать атмосферу карнавала, и это, безусловно, добавляло волнения к выступлению за свою страну. Вскоре я понял, что такая обстановка – это норма перед каждой игрой!

А ещё запомнилось, что в тот день стояла невыносимая духота. Тоже никогда этого не забуду. Казалось, что в сауну зашёл. Разминка заканчивается, вокруг ни одного места, где можно спрятаться в теньке, температура под сорок, очень влажно – ощущение, что я задыхаюсь и уже наполовину мёртв. Можно было почувствовать, как жар от земли прожигал бутсы и накалял ноги. Как, чёрт возьми, я должен пробегать в таких условиях 90 минут?!

Когда заиграл национальный гимн, весь стадион подхватил, начав громко и с гордостью его распевать, и я ощутил, как у меня на затылке дыбом встали волосы. До сих пор отчётливо помню свои эмоции. Одним махом я воссоединился со страной, которую много лет назад оставил позади и к которой всё это время испытывал непреодолимую тягу.

Через десять дней в Кот-д’Ивуаре разразилась гражданская война. Я думал, что возвращение на родину получится простым, но на деле всё вдруг стало сложным. Для тех из нас, кто жил заграницей, было тяжело с расстояния в тысячи миль наблюдать за происходящим. По крайней мере, я знал, что члены моей семьи в Кот-д’Ивуаре не чувствовали какой-либо физической опасности, но всё равно было шоком видеть, как разделилась страна.

Бои продолжались до января 2003-го, когда было подписано шаткое соглашение о прекращении огня, но в следующие года два между повстанцами и правительственными войсками регулярно вспыхивали конфликты, несмотря на присутствие в стране миротворцев из Франции и ООН.

В то время как стартовала отборочная кампания к Кубку Африки 2006 и чемпионату мира 2006, мы продолжали перестройку сборной команды, а я забивал практически в каждой игре – причём не по разу, а зачастую по два или даже три мяча. Моё присутствие становилось всё более значимым для коллектива – не только в качестве игрока, но и в качества спикера, готового выступать от имени всех остальных. «Марсель» и «Челси» дали мне необходимый опыт, научили уважать ветеранов команды, но в то же время уметь высказывать своё мнение, когда это требуется. В 2005-м пришла пора сменить капитана, и я попросил взять данную обязанность на себя. Для меня это было огромной честью и вызовом, который я с радостью принял.

В сентябре 2005-го страна опять оказалась на грани открытой гражданской войны. В то же время люди объединялись, следя за нашей командой и надеясь на попадание на чемпионат мира, где наша страна не была ни разу. К сентябрю 2005-го мы находились в отличной позиции, возглавляя свою группу, и нам нужно было добыть как минимум ничью против Камеруна, чтобы сохранить шансы. Победа бы автоматически давала нам путёвку, и именно на это мы все рассчитывали.

Камерун был – да, собственно, и остаётся – нашим главным конкурентом в Африке. Когда две этих сборные встречаются между собой, дух соперничества и статус матча неизменно придают игре дополнительный накал. Их называют «львами», нас – «слонами».

Матч 4 сентября 2005 года имел особое значение для обеих команд. Уже за несколько недель до него я едва ли мог думать о чём-то ещё, давление на всю команду росло – так важно было добиться желаемого результата. Проблема в том, что в Африке «результат» не означает просто ничью; это предполагает победу со счётом 3:0 или 4:0, такую, которой люди реально насладятся и отпразднуют. Все – включая СМИ, общественность и даже руководство – только об этом и говорили. Никто не стал бы радоваться ничему, кроме убедительной победы. У меня была ментальность футболиста «Челси», где, скажем, победа, конечно, была бы идеальным исходом, но очко есть очко, тоже неплохо, если сохраняешь лидерство. Однако мы понимали, что находящейся в столь ужасном состоянии стране победа поможет объединиться, станет моментом всеобщей радости. Поэтому на нас лежала колоссальная ответственность.

Меня тронуло, когда Роман Абрамович вместе с Жозе Моуринью решили посетить игру. Они прилетели на частном самолёте владельца, и, учитывая, что до того момента его нога никогда не ступала на африканский континент, для него это явно был незабываемый опыт! Для меня был важен тот факт, что они нашли время, добрались сюда, чтобы посмотреть матч, ведь это демонстрировало, насколько высоко они ценят свои отношения со мной. Благодаря этому у меня появилась дополнительная причина желать победы чертовски сильно.

В итоге я сыграл так, словно был игроком из другого измерения. Один из моих лучших матчей за сборную. Досадно, что результат получится не таким, как хотелось бы.

Соперник забил первый гол, но я сравнял счёт. Затем в концовке тайма они опять вышли вперёд. Я не желал сдаваться, так как решительно был настроен на попадание на чемпионат мира. В раздевалке старался всех воодушевить. «Мы отыграемся. Мы забьём, а потом можем удержать счёт 2:2. Одно очко – это хорошо, нам этого достаточно».

И правда: спустя десять минут после начала второй половины мы зарабатываем «стандарт», и я забиваю один из самых красивых штрафных в карьере. 2:2. «Мы должны сохранять спокойствие, должны контролировать мяч» – настаивал я. Вместо этого команда продолжала нестись в атаку. Игра шла столь драматично, что зрители падали в обморок, глядя на то, как команда играет с огнём. Некоторых даже увозили на скорой в больницу. И вот на последней минуте мы нарушаем правила. Штрафной удар. Гол – 3:2, они побеждают. Команда и болельщики подавлены. Первое поражение сборной на своём поле за десять лет. Мы довольно долго не могли покинуть стадион.

Это означало, что итог квалификации теперь зависел от матчей последнего тура, которые должны были состояться через месяц. Мы встречались на выезде с Суданом и должны были выигрывать – чего мы и ожидали. Зато Камеруну предстояло играть против Египта в Каире в тот же день и ровно в то же время. Если они выиграют, то финишируют выше нас в таблице и завоюют путёвку на кубок мира.

Вообще при нормальных обстоятельствах Камерун считался фаворитом на фоне Египта, однако за день до игры раздался звонок от Мидо, египетского нападающего, вместе с которым мы выступали в «Марселе».

– Братан, выиграйте свой матч, – сказал он. – Египет всегда создаёт Камеруну трудности.

– Да-да, – ответил я. У меня тогда было подавленное настроение, потому что судьба путёвки находилась не в наших руках. – Мы обыграем Судан, но что-то я не уверен, что Камерун проиграет или закончит вничью.

– Не, всё в порядке, мы позаботимся о них, – продолжал он, оставаясь на позитиве.

Для нас матч складывался без особых затруднений, и мы вскоре вышли вперёд. Вся скамейка по телефону поддерживала связь с одним из физиотерапевтов, которому из-за утери паспорта пришлось вернуться во Францию. Он имел возможность передавать нам детали происходящего в другой игре, поскольку её транслировали по телевидению.

Конец второго тайма, ведём со счётом 3:1 (так наша игра и закончится в итоге), в то время как в параллельном матче пока 1:1, Египет смог сравнять на 80-й минуте. Я так устал, что ноги отказывались меня носить по полю. Я не мог бегать, просто стоял как вкопанный.

– Беги, беги! – кричали тренеры.

– Какой счёт? Какой счёт?

– Забудь об этом, всё нормально, продолжай играть!

– Не могу, я уже выдохся, просто скажите мне счёт!

– Нет, просто играй!

Но я был настолько уверен в том, что из-за происходящего в Каире мы не попадём на чемпионат мира, что просто не мог ничего поделать или просто начать двигаться.

Наконец, прозвучал финальный свисток. Наш матч закончился. В их игре, к нашему удивлению, оставалась пара минут основного времени, а потом ещё компенсированное. Странно, учитывая, что начинали мы одновременно. Но это Африка, я не могу знать, что там происходило во втором тайме, коли случилась такая задержка. Когда наступило дополнительное время, нам по телефону сообщили, что судья добавил целых пять минут. Пять! Счёт оставался 1:1, но, хоть им ещё и предстояло провести эти добавленные минуты, наша команда стала радостно скакать вокруг, словно мы уже квалифицировались. Я вёл себя иначе: «Нет-нет-нет, подождите. Они ещё не закончили!» Адреналин переполнял изнутри, сердце билось так быстро, что казалось, будто оно сейчас выпрыгнет из груди. Мы все сгрудились вокруг телефона, по которому держали связь с физиотерапевтом, требуя от него посекундный комментарий того, что происходило в Каире.

Я просто знал. У меня было такое предчувствие – им дадут пенальти, Камерун получит пенальти. И следующее, что я узнаю, – судья назначает пенальти!

[video]https://www.youtube.com/watch?v=9g9VYAdRuEU[/video]

После просмотра повторов у меня сложилось мнение, что никакого пенальти там не было – ну, по крайней мере, оно показалось притянутым. Может, на решение судьи повлияли значимость момента и беснующиеся болельщики. Так или иначе, 95-я минута параллельного матча, до конца считанные секунды, и наша судьба теперь зависела от милосердия одного удара.

Я чувствовал себя неважно. Остальных охватил шок. Мы соединили наши руки так, чтобы получился круг, словно для поддержания нашей слабой надежды на попадание в Германию. Мы вели себя очень эмоционально. «Давайте все молиться. Дидье, давай, помолимся» – призывал Ахмед Уттара, бывший игрок, который в то время работал с командой. Некоторые из нас, включая меня, сразу опустились на колени, горячо посылая в небеса свои мольбы, в отчаянии надеясь, что они будут услышаны. Те несколько секунд, пока мы ждали пробития одиннадцатиметрового, были мучительными, казалось, что они тянулись целую вечность. И вдруг ни с того ни с сего из телефона донёсся мощнейший шум. Потребовалось несколько секунд, чтобы новость из Каира через Париж дошла до нас, – удар пришёлся в штангу! Он промазал! Мы проходим на чемпионат мира!

Коло Туре и я до сих пор не хотели в это верить. Мы начали шикать на остальных, пытаясь их успокоить. Некоторые начали прыгать от счастья, тогда как остальные всё ещё молились. «Ещё не конец, ещё не конец». К счастью, в течение нескольких секунд всё действительно закончилось. Я полностью отдался своему восторгу и пустился, словно сумасшедший, в забег вокруг поля, обнимая всех подряд и уделив особое внимание нашему новому тренеру Анри Мишелю, благодаря которому сбылась наша мечта. Я не мог поверить в то, что произошло, и вскоре из глаз потекли слёзы радости и облегчения, и вместе со мной плакать начали большинство моих партнёров по команде. Мы упали на колени и поблагодарили бога, а потом, когда празднования непосредственно на поле завершились, вынесли Анри Мишеля оттуда на руках.

В раздевалке всё продолжалось. К нам присоединились все те люди, что пришли поздравить нас с этим достижением – первым в истории попаданием на чемпионат мира. Исторический момент единой радости в период больших трудностей для всей страны.

Неожиданно во время этого веселья я заметил, что нас снимает национальное ивуарийское телевидение. «Дай мне микрофон» – попросил я оператора. Мы всегда говорили, что если выйдем на чемпионат мира, то сделаем это для остальных людей, чтобы таким образом попросить их вернуть в Кот-д’Ивуар мир, и вот у нас появилась эта возможность.

Совершенно спонтанно, не имея каких-то заранее заготовленных речей, я попросил всех партнёров выстроиться вокруг меня. «Тише, парни, слушайте сюда, слушайте» – обращаюсь к ним. В раздевалке воцарилась гробовая тишина. Можно было услышать, как муха пролетит. Все не сводили с меня глаз, пока я обращался со страстным призывом к соотечественникам.

– Мои другие соотечественники – с севера и с юга, с центра и с запада, – мы сегодня доказали вам, что Кот-д’Ивуар может быть единым ради достижения заветной цели – попадания на чемпионат мира. Мы пообещали, что это сплотит всё население страны. Теперь мы просим вас, – продолжал я, жестом призывая всех вокруг меня встать на колени, – мы просим вас: единственная африканская страна, обладающая такими богатствами, не может погрязнуть в войне. Пожалуйста, сложите оружие. Организуйте выборы. И всё обернётся к лучшему!

[video]https://www.youtube.com/watch?v=lf6kLSAM5sA[/video]

Я не имел понятия, будет ли моё обращение услышано – хоть в тот день, хоть когда-либо в будущем. Я не имел понятия, сколько людей увидели или услышали моё обращение, если вообще хоть кто-то слушал. Всё, что я знал, это то, что сей порыв шёл от моего сердца и всё было сделано инстинктивно. Я сделал это из-за любви к стране, из-за горечи в связи с положением, в котором она оказалась.

На следующий день мы летели обратно в Абиджан. Я настолько устал от событий предыдущих 24 часов, что в самолёте, уставший, просто сидел в состоянии волнения, обдумывая всё, что произошло со мной с момента, когда я пятилетним покинул родную страну. Я думал о своей семье, о том, как я их люблю, о любимой бабушке Зехе, которая умерла. Больно было осознавать, что она не дожила до этого момента, чтобы разделить его и почувствовать гордость за меня. Я так усердно работал, чтобы всего этого добиться. Во время полёта все эти мысли всерьёз занимали мои мысли, кружили голову, и в итоге я начал плакать.

К моменту прибытия в Абиджан в аэропорту собралась огромная толпа встречающих нас и празднующих успех. Родители были в числе первых, кто обнял и поприветствовал, и воссоединение с ними было очень эмоциональным, пусть мы и виделись всего несколько дней назад. Я мог с уверенностью сказать, что они гордились мною: даже не столько тем, что мы прошли на чемпионат – по сути, это было вторично, – сколько моим публичным воззванием к миру. Позднее выяснилось, что его неделями крутили каждый день в новостных выпусках на радио и телевидении. Я никогда и не надеялся на такое влияние, но очевидно, что в результате этот месседж получился мощным и громким.

На пути в город перед нами представали столь же безумные сцены, как в аэропорту. Ещё большее сумасшествие, чем мне когда-либо доводилось видеть. Повсюду – так далеко, как мог видеть человеческий глаз – были люди: они залезали на здания, сидели на деревьях, ожидая нас часами под палящим солнцем, развешивая флаги, дуя в трубы, издавая ликующие возгласы и вытягивая руки к автобусу с открытым верхом, на котором мы направлялись к резиденции президента. Полное безумие. Наша страна квалифицировалась на чемпионат мира, и казалось, что, по крайней мере на время, ожесточение между людьми сошло на нет. Нам ещё предстояло проделать большой путь к достижению настоящего мира, однако начало было положено.

Глава 18. Чемпионат мира и другие вызовы

«Если Дидье побывал в Буаке, значит, там безопасно».

Чего я хотел больше всего, так это выиграть какой-нибудь турнир в составе нашей команды. У нас был отличный коллектив, такие игроки, как Коло и Яя Туре, Эммануэль Эбуэ и Аруна Коне, так что мы отправлялись на Кубок Африки в январе 2006-го полные уверенности, что удастся выступить хорошо. В нашу группу также попали Египет – хозяева турнира, – Марокко и Ливия. Двух побед в трёх матчах хватило для выхода в четвертьфинал. Жеребьёвка определила в соперники Камерун, наших давних конкурентов, одну из сильнейших сборных континента наряду с нами и Египтом.

Игра, проходившая в Каире, вышла драматичной. Основное время закончилось вничью 0:0, мы открыли счёт на второй минуте дополнительного, но надежды на то, что этот гол проведёт нас в следующий раунд, рассыпались спустя три минуты, когда Камеруну удалось отыграться. Финальный свисток, счёт 1:1, время серии пенальти. Но та серия была совсем не простой. Она стала одной из самых продолжительных в истории международных турниров. Дошло до счёта 11:11, игроки обеих команд в полном составе, включая вратарей, забили по одному пенальти. Поскольку мы были первыми бьющими, мне и Самюэлю Это’О нужно было начинать второй раунд серии.

Давление было гигантским, оно распространялось на всех, включая тренеров. Было трудно успокоиться и сосредоточиться, поскольку всё, о чём я мог думать, было связано с моей семьёй в Кот-д’Ивуаре. Я знал, что они там все – семья, друзья, знакомые и те, кого я даже не знал, – смотрели игру. Я не хотел всё испортить и как капитан ощущал дополнительную ответственность, зная, что не могу их подвести. Стоит ли бить в ту же сторону, что и в первый раз? Стоит ли попробовать что-то другое? К большому разочарованию Самюэля, он выбрал последнее и послал мяч над перекладиной. Моя очередь. Я выждал время и постарался остаться спокойным. Я посмотрел вниз, взглянул в последний раз на вратаря соперника, разбежался и вколотил мяч в угол, противоположный тому, куда я бил в первый раз. Не без труда, но мы таки пробились в полуфинал! Психологически мы на какое-то время вознеслись над Камеруном. Раньше мы чувствовали себя андердогами, ведь у них было полно опытных футболистов, они уже выигрывали этот турнир. Но после этого дня всё изменилось, мы получили внушительную порцию уверенности.

В следующем раунде мы прошли Нигерию – я забил единственный мяч, – и внезапно оказались в первом в истории страны финале международного турнира, где предстояло встретиться с хозяевами чемпионатами – египтянами. Мы чувствовали уверенность в своих силах, но теперь я понимаю, что эмоционально и физически к тому моменту уже подсели. День не задался с самого начала, ибо наш автобус добирался до стадиона полтора часа из-за воцарившегося на дорогах хаоса. Из этого времени 45 минут мы провели в считанных ярдах от арены: нам не давала проехать группа местных болельщиков, а полиция, казалось, была не в состоянии – да и шибко не хотела – что-то со всем этим делать. Удивительно, конечно, но возможно, что они просто осознали всю важность события, решили слегка помочь принимающей стороне и поэтому не пришли на выручку к их соперникам. Так или иначе, мы вошли в раздевалку раздражёнными, наше расписание сместилось, потому что мы прибыли на место позднее, чем ожидалось.

Я чувствовал себя истощённым, ощущал нехватку энергии, и для меня этот опыт получился очень трудным. Было несколько моментов, однако мы не реализовали ни одного из них. Египет даже не забил с пенальти.

И в итоге здесь тоже дошло до серии одиннадцатиметровых. Как капитан я решил пробить первым и промахнулся. Обычно со мной этого не происходит, но коли случается, то я должен просто принять такие вещи – это бывает. В жизни без них никак. Принимая риск, ты ставишь себя на линию огня, и иногда что-то идёт не по плану. Это часть игры, нужно иметь убедить себя, что ты, по крайней мере, нашёл в себе смелость взвалить ответственность, и поэтому тебе не стоит о чём-то жалеть. Тем не менее, худшего начала серии нельзя было даже придумать. Их первый удар уже пришёлся в цель, как и следующий. Коло Туре обеспечил нам первое очко. Затем они промахнулись – 2:1 в их пользу. Забьём следующий – сравняем счёт. У нас была надежда. Увы, Аруна Коне не реализовал пенальти, и ,хотя Эммануэль Эбуэ принёс нам ещё одно очко, Египет забил дважды и победил – 4:2.

Это поражение было болезненным для меня, но не столько из-за смазанного пенальти. Скорее, из-за того, что мы подошли к выигрышу так близко, даже обыграли египтян в группе, и сильно надеялись на успех.

Кубок мира в Германии – совсем другое дело. Я мечтал об этом моменте многие годы, часто думая, что это навсегда останется просто мечтой и не воплотится в реальности. И уж тем более я не мог посметь представлять себе более необычный сценарий: тот, в котором я забиваю первый гол в истории своей страны на чемпионатах мирах; гол в ворота Аргентины – команды, за которую когда-то выступал мой герой – Марадона. Именно это произошло в нашей первой игре, и, несмотря на поражение, начало можно было назвать сказочным.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=UHEPklki6Zo[/video]

Мы попали в довольно сложную группу с Нидерландами, Сербией и Аргентиной. Сербов нам удалось обыграть в заключительном туре, однако перед этим мы уступили голландцам, и чемпионат закончился для нас уже после двух матчей. Выход из группового этапа стал бы огромным достижением, это было нелегко, но мы чувствовали, что шансы точно были.

В Германии сильно разочаровало и кое-что другое. Несмотря на весь мой оптимизм и надежду на хорошее выступление, связанную с силой собравшегося коллектива, внутри самой команды случились кое-какие затруднения, которые, я уверен, повлияли на нашу игру. Я был капитаном, заработал определённое признание как в клубе, так и на международном уровне. Плюс я стал кем-то вроде иконы в своей стране, в основном благодаря своему выступлению с призывом остановить политические разборки. Всё это приводило к тому, что, куда бы мы ни направлялись всей командой, фанаты, завидев меня, тут же собирались вокруг, желая заполучить автограф или сфотографироваться. Я никогда не просил этого внимания, но это не имело значения. Ситуация для команды была непростой, и теперь я это понимаю.

Знаю, что в то время совершал ошибки – но кто их не совершает? Однако всегда буду утверждать, положа руку на сердце, что, несмотря на определённые просчёты в поведении в отдельных ситуациях, я всё делал из лучших побуждений. Выставляя себя на первый план в качестве представителя команды, являясь её спикером – всё это делал ради повышения статуса Кот-д’Ивуара, ради того, чтобы отличный футбол, в который мы играли, получил признание. К сожалению, как мне кажется, порой это плохо отражалось на общекомандном духе и сказывалось на игре и результатах.

В то же самое время в стране всё ещё царила политическая напряжённость, и государство разделилось на две части.

Именно на этом фоне в начале марта 2007-го я летел в Аккру, столицу Ганы, на церемонию вручения премии лучшему игроку Африки 2006 года. Я летел вместе со своим партнёром по команде Майклом Эссьеном, который также участвовал в состязании, представляя Гану. Я горжусь тем днём, потому что моя мама был там, она поприветствовала меня за кулисами и помогла облачиться в традиционные разноцветные одежды из Кот-д’Ивуара. И когда объявили моё имя (я не знал результата заранее), я был очень тронут и рад. Мне удалось стать первым ивуарийцем в истории, завоевавшим этот престижный титул. В прошлом его выигрывали такие личности, как Джордж Веа и Самюэль Это’о. Майкл Эссьен занял третье место, так что я оказался в потрясающей компании, и мы гордились собой, зная что несём миру положительный имидж Африки.

4 марта, спустя пару дней после церемонии, было объявлено о прекращении огня между правительственными силами и повстанческой группировкой «Новые силы» на севере, в результате чего появилась надежда на мир в скором будущем.

24 марта в Мадагаскаре мы играли следующий отборочный матч на Кубок Африки и победили со счётом 3:0. На обратном пути меня внезапно посетила мысль: теперь, когда гражданская война в стране утихла, я спрошу президента, можно ли отправиться презентовать трофей лучшего игрока Африки в Буаке, оплоте повстанцев, городе, в который из южной части страны несколькими неделями ранее никто ни за что бы и не подумал ехать. А затем, если это возможно, почему бы не принять там же ответную игру против Мадагаскара? Она была назначена на 3 июня, было время, чтобы всё уладить и согласовать. Через пару дней мне предстоял приём у Лорана Гбагбо в его президентском дворце – отличная возможность донести до него мою просьбу.

Во время полёта я спросил у президента нашей футбольной федерации Жака Анумы, что он думает об этой сумасшедшей идее. Он отреагировал ободряюще, так что через два дня я обнаружил себя, уже презентовавшего трофей президенту и собравшейся куче народа, сквозь волнение просящего удовлетворить две просьбы.

Сказано – сделано. Идея пришлась ему по душе, он пообещал обеспечить мне безопасность при переезде туда и обратно. Проходит ещё два дня, и 28 марта я отправляюсь в самое сердце повстанцев в машине с открытым верхом, всю дорогу сопровождаемый солдатами, после чего встречаюсь с лидером «Новых сил» Гиймом Соро (на следующий месяц в качестве ещё одного мирного жеста его назначат премьер-министром).

На протяжении всего пути, пока я демонстрировал публике приобретший такую символическую значимость трофей – символ одновременно и гордости для страны, и надежды на будущее, – я чувствовал себя удивительно спокойно, не ощущая каких-либо угроз что от присутствия солдат вокруг, что от самого факта того, что я оказался в этой части страны. Напротив, вид тысяч мужчин и женщин, заполнивших улицы, приветствующих меня, причём нередко со слезами на глазах, оказал на меня большое влияние. Одна пожилая дама бежала рядом с машиной всю дорогу. Другие буквально бросались на капот, выпрыгивали прямо перед машиной и пытались очутиться как можно ближе ко мне. Стояла сумасшедшая жара, но все эти люди были решительно настроены оказаться именно там, представить меня своей родине в знак примирения двух частей страны. Меня, простого футболиста, выросшего в простой семье. Я наблюдал сцены абсолютного сумасшествия и азарта, которые меня потрясли и вызвали сильные эмоции.

Приём, оказанный мне людьми в тот день, показал, что они готовы отложить разногласия в сторону, и это было символом большой надежды. Это заставило людей поверить в возможность восстановления единой страны.

3 июня, как и планировалось, мы играли в Буаке ответный матч против Мадагаскара.

«Зачем мы едем туда? Это не опасно?» – беспокоились некоторые игроки.

– Парни, мы должны ехать, – ответил я. – Я там был, я их видел, они любят футбол, они любят вас, команду, и они всегда нас поддерживали, даже когда мы проигрывали. Так что мы обязаны туда приехать.

До матча, во время него и после происходили такие же сумасшедшие вещи, как в марте. Стояла невыносимая духота, но очередь из пытающихся попасть на стадион извивалась на мили вокруг. Во время самой игры, выигранной нами 5:0, с трибун поддерживали с невероятной громкостью, и всё сложилось идеально, когда мне удалось забить заключительный гол. Он олицетворял всё то, что я пытался сделать, дабы этот матч состоялся здесь; он демонстрировал, что, несмотря на всё случившееся, мы по-прежнему оставались одной страной, объединённой вокруг одной команды.

Эта игра стала символом наших попыток покончить с разногласиями. Я видел, как солдаты правительственной армии наблюдали за ней, стоя рядом с бойцами повстанческих сил. Впоследствии слышал, что люди, которых гражданская война вынудила оставить свои дома и вещи и покинуть юг, решили, что теперь можно вернуться. Доводилось слышать, как люди говорили: «Если Дидье побывал в Буаке, значит, там безопасно». До чего же круто осознавать, какое влияние мы, футболисты, могли иметь.

Через три дня после игры я впервые за примерно пятнадцать лет посетил две деревушки на западе страны, откуда вышли мои родители. Я не владею диалектом, на котором там говорят, так что общаться было тяжеловато, но родители были там, а вместе с ними – и родственники из моей огромной семьи, включая любимую бабушку по материнской линии Хелен – маленькую, красивую, степенную даму, чьи любовь и жизненная мудрость были хорошо заметны по тому, как она держалась и смотрела на меня. Было здорово оказаться там, где родились родители. Это помогло мне лучше понимать их, их образ мыслей и то, что они хотели получить от жизни.

Виды и запахи этой обжигающе горячей земли сразили меня моментально. Красота необъятного ландшафта, радушие людей – от всего этого я влюбился в свою страну ещё сильней. Я получил там такой же приём, как и во всех остальных местах, где побывал в течение той недели, в течение путешествия, которое заняло в пять раз больше времени, чем в обычных условиях, из-за моря заполнивших дорогу людей, плакавших от счастья, изо всех сил пытавшихся дотянуться до меня, кричавших, махавших руками с выражением искренней любви на их лицах. Та поездка позволила открыть страну заново и ещё глубже прочувствовать свои корни. Я никогда не терял этой связи с родиной, но за ту неделю она укрепилась сильнее, чем когда-либо. Я был горд оттого, что являюсь ивуарийцем. Я был горд за то, кем стал. Но больше всего гордился возможностью дать надежду и предоставить столько удовольствия такому большому количеству людей.

test.chelsea-fc.ru

Автобиография Дрогба

Автобиография Дрогба

Re: Автобиография Дрогба

Re: Автобиография Дрогба