test.chelsea-fc.ru

Мы заявляли о планах побороться за победу в премьер-лиге, хотя более реалистичной целью стала бы квалификация в Лигу чемпионов. Однако Раньери всегда делал акцент на качество игры, а не на результат или амбиции. Даже перед отдельными играми он подчеркивал, что то, как мы играем, важнее результата. Иногда он ставил цели, но они были очень ограниченными, и это приводило меня в замешательство. Например, если мы финишировали шестыми, он хотел, чтобы в следующем году мы стали пятыми, а когда посреди сезона нам это удавалось, он говорил, что было бы неплохо подняться еще на ступень выше. Раньери никогда бы не сказал: «Итак. Давайте выиграем чемпионат. Давайте побеждать в каждом матче». Таких фраз в его словаре не было. Его стилем была осторожность, и постепенный прогресс его полностью устраивал. Это был иной подход, и он не хотел взваливать слишком большую ответственность на себя или игроков.

Однако мне это было не по душе, и я часто раздражался. Почему он так говорит? Почему не подстегивает нас выйти на поле и победить, несмотря ни на что? В том сезоне я часто задавал этот вопрос Эйдуру, Джей Ти и самому себе. Если мы проигрывали пару матчей, проводилось «экстренное собрание», и тренер рассказывал нам о важности хорошего выступления в следующей игре. Я его не критикую. Тогда у нас еще не было кадров, которые придут позже и, возможно, Раньери не верил, что мы завоюем титул. Таким был стиль его работы, но я не могу себе представить, чтобы так готовил свою команду Моуринью. Иногда он просто говорил: «К черту качество игры, просто идите и добейтесь победы». Единственное, что имеет значение – это счет на табло.

Раньери никогда бы не сказал: «Итак. Давайте выиграем чемпионат. Давайте побеждать в каждом матче». Таких фраз в его словаре не было.

У Раньери были и другие практики, которые теперь я нахожу странными. Например, он показывал нам видеонарезку сильных сторон команды-соперника, рассказывая, как та может воспользоваться нашими слабостями. Это подрывало нашу веру в свои силы, особенно когда происходило за пару часов до игры против таких команд, как «Арсенал». Увидеть анонс того, как нас размажут по полю за 90 минут, было не лучшей подготовкой. Вместо того чтобы рассказать нам, как мы сможем расшатать их оборону, он демонстрировал нам, как Тьерри Анри проносится мимо пяти защитников и делает хет-трик. Я уважительно относился к тому, что он был выходцем из итальянской тренерской школы, где главной целью считается избежать поражения. Но когда перед домашним матчем против команд вроде «Сандерленда» Раньери предупреждал нас о том, что они могут с нами сделать, мне кажется, многие из игроков смотрели на ситуацию иначе. Фаворитом были мы. Это им стоило беспокоиться. Разговор должен был идти о том, как мы с ними расправимся.

Нельзя умалять заслуг Раньери перед «Челси» и мной лично, и я ни в коем случае этого не делаю. Я безмерно его уважаю, и только узнав про иные тренерские методы, я осознал, что существуют и другие способы мотивации игроков. Однако тогда, в самом важном сезоне своей карьеры, я мотивировал себя сам. Во что бы там ни верили остальные, я хотел выиграть чемпионат. Но вот чего не знал никто из нас при выходе из подтрибунного помещения стадиона «Вэлли» на стартовый матч чемпионата против «Чарльтона», так это то, что наш проход в Лигу чемпионов станет ключевым фактором для развития футбольного клуба «Челси» в будущем.

Можно смело предположить, что в случае нашей неудачи Роман Абрамович, искавший в 2003 году клуб для покупки, не обратил бы на нас внимания. Единственной мыслью в моей голове той августовской субботой было то, как мне хорошо. Мы все чувствовали себя здорово. Предсезонные тренировки проходили тяжело, но продуктивно, а игроки были в отличной форме и рвались в бой. Уже через полчаса мы проигрывали со счетом 2:0.

Я не мог в это поверить. Все лето дела шли так хорошо, но как только начались настоящие матчи, все пошло прахом. Пол Кончески вывел их вперед, а затем забил Ричард Руфус, и я подумал: «Ну вот».

Франко Дзола отквитал один мяч еще до перерыва, а во втором тайме на поле вышел Карлтон Коул, которому удалось изменить игру и сравнять счет за 6 минут до финального свистка. Добавленное время уже было на исходе, как вдруг мяч отскочил в мою сторону. Глазами я показал Дину Кили, что направлю его в один угол, а сам пробил в другой. Мы победили.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=95tSzA70Q_A[/video]

Я подбежал к фанатам, чтобы отпраздновать, ощущая, как радикально все поменялось за один час. Начало чемпионата выдалось отличным, и весь оптимизм, с которым я вышел на игру, вернулся. О победных голах можно рассказать так много – они могут перекрыть собой все – но я чувствовал себя просто прекрасно. Был послан правильный сигнал.

Было важно начать претворять в жизнь все, что я наговорил Биллу Бладу перед стартом сезона. После этого мы сыграли дома вничью с «Ман Юнайтед» со счетом 2:2, и это было не худшим вариантом. Следующий матч против «Саутгемптона» стал памятным из-за атаки, которую мы начали на своей половине поля. Я перевел мяч на фланг Эйдуру и продолжил бежать. Тот сделал ответный пас, а я дождался, когда вратарь выйдет на меня из ворот, и лишь тогда аккуратно его перебросил. Это один из моих любимых голов за «Челси», и он стал отличным дополнением к мячу, забитому в ворота «Чарльтона». Два гола в трех матчах очень меня подстегнули, но по факту мы одержали лишь одну победу, и этот факт позволял трезво взглянуть на вещи.

Наше положение не изменилось и после визита «Арсенала» на «Стэмфорд Бридж». Безвыигрышная серия «Челси» против «канониров» в чемпионате длилась уже без малого 8 лет. Мы повели, а затем еще и получил красную Патрик Виейра. Коло Туре, еще не закрепившийся в стартовом составе, вышел вместо Эду и сравнял счет.

Мы провели еще пару неплохих матчей, и в целом старт вышел хорошим. Однако в Европе мы испытали новый позор. В Кубке УЕФА нам противостоял норвежский клуб «Викинг» из Ставангера, и каждая газета не упускала шанса напомнить нам о прошлогоднем фиаско в матчах с «Хапоэлем». Это было неизбежно. Я начинал привыкать к тому, что некоторые находили особое удовольствие в том, чтобы обливать нас грязью. В «Вест Хэме» мишенью выступал лично я, а в «Челси» – весь клуб, а иногда и его президент Кен Бейтс.

В день игры Раньери сообщил, что предоставит мне отдых. Я удивился и расстроился. В таких играх, как эта, лучше всего выставить всех сильнейших, размазать соперника дома со счетом 4:0 и спокойно отправиться на выезд. Он выпустил меня в перерыве, и, несмотря на блеклую игру, мы контролировали ситуацию на поле. Забив дважды, мы чувствовали себя уверенно, но пропустили незадолго до финального свистка. Сам по себе пропущенный мяч не был критичным, но из-за него некоторые ребята заметно переживали перед выездной игрой. Нас все еще преследовали кошмары прошлого сезона, и никто из нас не хотел подвергнуть себя или тренера тому же унижению.

На поле в Норвегии мы явно вышли с той же боязливостью, и уже спустя полчаса уступали в два мяча. Непосредственно перед перерывом мне удалось сократить отставание в счете, но через 15 минут мы вновь пропустили. Никто не опустил голову – мы верили, что все в наших руках, и уже через две минуты забил Джей Ти. Мы держались долго, но не до конца. Мы сыграли очень бесхитростно. Сначала мы позволили им забить на последних секундах первого матча, и, конечно, «Викинг» оглушил нас своим голом за три минуты до конца ответной игры. Второй сезон кряду мы спотыкались на команде, которую должны были проходить пешком.

Это была катастрофа. После матча мы отправились в аэропорт, где было множество выездных болельщиков, проходивших досмотр и дожидавшихся своих чартерных рейсов. Понятное дело, они были не в лучшем настроении, и Раньери порядком досталось от некоторых из них. Ощущение было отвратительное. В этой ситуации невиновных нет, и не совсем честно, что вся критика пала на тренера. Первостепенной и основной причиной поражения было слабое выступление игроков, которые сглупили и сами усложнили себе жизнь.

В «Вест Хэме» мне почти не довелось отведать европейского футбола, и одним из аргументов в пользу перехода в «Челси» стало желание играть на этом уровне и набираться опыта. Если нам показалось, что фанаты были суровы, то газеты и подавно порезвились вволю. Большинство из них решило, что «Челси» впал в кризис. Это было преувеличение, но после поражения от «Ливерпуля» на следующих выходных это стало сложнее отрицать – а ведь шел только сентябрь.

Тогда же был объявлен состав сборной Англии на отборочные матчи к чемпионату Европы против Словакии и Македонии, и на этот раз меня включили – что прибавило мне оптимизма. Перерыв давал мне возможность отдохнуть от «Челси» и попытаться взглянуть на все со стороны. Я не участвовал в самом первом матче сборной в сезоне – против Португалии на «Вилла Парк», но после пропуска чемпионата мира пропуск еще одного матча не сильно меня шокировал. И все же в памяти всплыли слова, которые я услышал в телефонной трубке в прошлом мае, и я задался вопросом, где же мое место. В том матче играл Ли Бойер, и я задумался о том, как низко я находился в иерархии игроков по мнению Эрикссона.

Ответ не заставил себя долго ждать. Я был рад, что меня включили в официальные матчи, хотя и не был уверен, что смогу выйти на поле. За пару дней до игры мы приехали в Братиславу, и, несмотря на то, что она ознаменовала собой начало крупного отборочного турнира, сама игра ушла на второй план в связи с событиями, происходившими за пределами поля. В городе произошло несколько стычек между группами фанатов соперничающих команд, но это было ничто в сравнении с заголовками газет, посвященными нашему тренеру.

За два дня до игры стало известно о его отношениях с телеведущей Ульрикой Йонссон, и СМИ устроили ему засаду перед пресс-конференцией. По телевизору я наблюдал, как он поднимается по ступенькам отеля, в котором должен был выступать. Мистер Эрикссон редко выказывает хоть какие-то эмоции – по крайней мере публично. Даже его улыбка больше напоминает акт вежливости, нежели естественную реакцию. Это не означает, что он не искренний. Он твердо оберегает частную жизнь, и, учитывая пристальное внимание и полное отсутствие приватности, которые идут рука об руку с работой тренером сборной, я его не виню. Встретившись в тот день лицом к лицу с репортерами и камерами, он выглядел спокойным и подготовленным, однако было сложно не заметить окружавших его членов руководства Футбольной ассоциации, что было необычно. Тогдашний исполнительный директор Адам Крозьер и Дэвид Дэйвис явно демонстрировали свою поддержку.

Я уважаю Футбольную ассоциацию за это решение и считаю, что они поступили верно. От тренера сборной Англии ждут, что он будет целиком и полностью отдаваться работе, что, по мнению некоторых, не дает ему права на личную жизнь. Мы все время от времени страдаем от излишнего внимания со стороны СМИ, которое в некоторых случаях несправедливо и неоправданно.

Никто из игроков не сомневался в том, как он справится с этой ситуацией. Уж я – так точно, хотя в тот момент я еще не мог сказать, что знаю его хорошо. Я знал, каков он, однако с момента нашей первой встречи я понял, что его менталитет абсолютно чужд английскому футболу. Я был в составе команды, игравшей товарищеский матч против Испании в феврале 2001 года, первый после его назначения. Когда меня представили ему в отеле, он был очень вежлив, не особенно разговорчив и явно отлично подготовился, заранее изучив выбранных им игроков. Приветствие было душевным, но не сказать, что теплым. Он не предпринимал попыток выстроить отношения с игроками так, как это делаем мы сами и некоторые тренеры. Также он не пытался поощрять тип взаимоотношений, наиболее знакомых большинству английских игроков, при котором тренер выступает авторитетной фигурой, но скорее в отеческом, нежели в воспитательском духе. В «Вест Хэме» при Харри я привык к тренеру, который был частью всего, что происходит в раздевалке, включая всеобщее подшучивание друг над другом, но также знал, как провести черту, определяющую, кто здесь главный. Тренерские методы Раньери и Моуринью очень отличаются, но в плане взаимодействия с игроками они похожи. Мистер Эрикссон же не похож ни на кого. Он, конечно, не тот бесчувственный сухарь, каким его часто представляют окружающие – на самом деле в сборной его очень любят и испытывают к нему привязанность. В то же время он поддерживает определенную дистанцию, подчеркивающую превосходство его положения.

Первое время никто из нас не знал, чего ожидать, но по прошествии всех этих лет нас мало что может удивить в тренере английской сборной. Пожалуй, лучше всего его можно описать, назвав невозмутимым. Мы знали, что за написанным в газетах не последует никакого фейерверка. Одно лишь то, что человек, которого они окрестили «Ледышкой», проявил страсть, не означало, что он взорвется им на потеху. На самом деле вся эта шумиха на него никак не повлияла, он даже никогда и никоим образом не поднимал этот вопрос в разговорах с нами. Такова его манера ведения дел, и она ничем не навредила игрокам. Некоторые отнеслись к этой ситуации с юмором. Раздевалка остается довольно брутальным местом, и тот факт, что тренер показал прежде неизвестную сторону своего характера, стал поводом для шуток и освежил атмосферу.

К несчастью для мистера Эрикссона, этот эпизод стал концом медового месяца с английскими СМИ, и мне кажется, что поток негативных мнений полился на него именно в сентябре 2002 года. Единственным ответом, который он представил общественности, была сама игра, в которой я, правда, не участвовал.

Стадион в Братиславе был крошечным. Раздевалка была настолько маленькой, что не смогла вместить весь наш состав и тренерский штаб, и мне пришлось постоять в коридоре. Я был крайне расстроен непопаданием в основу, а непопадание даже в запас делало мою поездку совсем бессмысленной. Мне нечасто доводилось чувствовать себя настолько лишним, как в тот вечер. В холле стояли автоматы с едой, и чтобы скоротать время до начала матча, мы с остальными ели шоколадки. Вдруг появился тренер.

– Сколько голов у тебя в сезоне? – спросил он.

– Два, – ответил я.

– Выглядишь хорошо и бодро. Как себя чувствуешь?

Мне хотелось ответить: «Честно говоря, как полное дерьмо, потому что я сижу в коридоре вместо того, чтобы готовиться к игре». Конечно же, я придержал язык.

– Да, босс, хорошо. Хотя хотелось бы сыграть побольше матчей.

– Твое время придет, Фрэнк, не беспокойся.

Этот короткий разговор успокоил меня, вселил уверенность. Отсутствие причастности к игре пробудило к жизни почти такое чувство паники, как то, что я испытывал во время чемпионата мира, но мистер Эрикссон смог ослабить его одной непродолжительной беседой. Его манера обращения с людьми заставляет их чувствовать свою значимость, даже когда факты утверждают обратное. Это один из его главных тренерских талантов.

Победа над Словакией приглушила шумиху по поводу романа с Ульрикой, а мы вернулись в Англию для подготовки к матчу против сборной Македонии на стадионе «Сент-Мэрис» в Саутгемптоне. В этот раз, войдя в раздевалку, я увидел на стене свою футболку – я попал в запас. Отлично, уже прогресс. Я оставался в расширенном составе сборной до матча против ЮАР в самом конце сезона, где сыграл хорошо, записав на свой счет голевую передачу. Я выглядел хорошо, но полузащита сборной состояла из Бекхэма, Батта, Скоулза и Джеррарда, что означало, что мне предстоит тяжелейшая борьба, но я знал, что мне нужно делать.

Когда возобновились тренировки в «Челси», матч двухнедельной давности против «Ливерпуля» казался очень далеким. Нам предстояло играть на выезде с «Манчестер Сити», и этот матч врезался мне в память по разным причинам, хорошим и не очень. Мы одержали уверенную победу, я был доволен уровнем своей игры и особенно реакцией наших болельщиков. После игры они громко скандировали мое имя и пели прижившуюся с тех пор песню «Супер Фрэнк Лэмпард». Тогда я услышал ее впервые, и исполнялась она с таким воодушевлением, что я почувствовал себя великолепно. В «Вест Хэме» песен мне не посвящали. Там выделяли лишь избранных игроков, в то время как все остальные игнорировались. Логике это не поддавалось. В «Челси» мой адреналин зашкаливал, но в этом случае не только от победы в матче – мне удалось свести счеты совсем иного рода.

Утром перед игрой я проснулся полным нервного напряжения. Я долго ждал, когда этот день наступит. Я знал, что собираюсь сделать, и не собирался отступать. Я позвонил Катнеру.

– Сегодня Беркович узнает, что я о нем думаю, – сказал я ему.

– Что? – ответил он.

– Я дам ему понять, что я не шучу. Я обыграю его, а заодно дам ему знать, как я зол.

– Что ты задумал, Лэмпс?

Внезапно я разнервничался и сменил тему. Я не мстительный человек, и я не из тех футболистов, что играют чрезмерно грубо или используют нечестные приемы. Если бы я сказал Катсу, насколько я был зол, он лишь попытался бы отговорить меня. Я был спокоен. Я знал, что делал. Я собирался показать Эялю Берковичу, что я был зол на него из-за лжи, сказанной им о моем отце, и боли, которую он причинил моей семье. Никто не мог меня остановить.

У меня не было намерений причинить ему вред. Я не такой игрок и никогда им не был. Я неспособен на такое как человек и тем более как футболист. Я просто хотел, чтобы он узнал – я недоволен, а вернее, просто-напросто огорчен тем, что он сказал об отце. Он должен был понять, что я был свидетелем и что ему следует быть осторожнее в своих необоснованных и болезненных обвинениях в адрес моей семьи.

Отрывок из его автобиографии, в котором он назвал моего отца расистом, был процитирован в News of the World. Он утверждал, что стал жертвой дискриминации в «Вест Хэме» и это стало одной из причин его ухода из клуба. Это была совершенная ерунда, и меня очень оскорбило, что он попытался оправдать свой уход таким образом.

Беркович ушел после столкновения на тренировке, когда Джон Хартсон попал ему ногой по голове. В этом не было и толики расизма, как не было и дискриминации из-за его национальности или религии.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=QJiaBqmy5jE[/video]

Я наблюдал за работой отца в клубе ежедневно, и он никогда не выбирал себе любимчиков и не выказывал предубеждений против каких-либо игроков. Все в клубе его любили и уважали, и проблем никогда не возникало. Отец также якобы советовал Харри снимать с игры Берковича, а не меня в случае замены. Даже если это и было, то папа был прав – особенно в холодные дни в местах вроде Болтона, когда Беркович больше заботился о сохранении рук в тепле, чем о борьбе за результат, которую вели все остальные. Он полная противоположность Джей Ти и Джоди – человек, которого не интересует никто другой и который ни за что не заступится за партнера. Я ничего не имел против Берковича-игрока – мне нравилось играть с ним в одной команде – но он причинил мне горькую обиду, когда попытался запятнать репутацию моего отца таким циничным образом.

Я рассматривал другие варианты. Говорить с ним было бы бесполезно – он очень высокомерный человек, уверенный, что он всегда и во всем прав. Мы, конечно, могли просто все отрицать, но обвинения такого рода автоматически вешают на тебя своего рода клеймо, из-за которого сам разговор на эту тему приносит лишние проблемы. Я все для себя решил. Я собирался преподать ему урок на поле.

Беркович всегда любил покрасоваться с мячом, и я решил, что обведу его пару раз, дав ему понять, что происходит. У меня такое было впервые, и я решил полагаться на свои инстинкты. Долго ждать не пришлось. Берковичу нравится удерживать мяч в свободных зонах – он всегда был жадиной – и я позволил ему почувствовать себя в безопасности, и лишь тогда сделал свой ход. Я пошел на мяч и по инерции влетел ему в ноги. Получай. В этом фоле не было никакой жестокости или злого умысла – шипы я убрал, но сделал достаточно, чтобы опрокинуть Берковича на землю. Я пополз в направлении боковой линии. Марсель Десайи подбежал ко мне и помог подняться на ноги.

– Какого хрена ты вытворяешь? – спросил он тихим сердитым голосом.

Он наблюдал за происходящим с близкого расстояния. Он не знал о моих счетах с Берковичем, но видел мои глаза в тот момент, когда я побежал в его сторону. Марсель знал, что что-то происходит, но не понимал, в чем дело.

– Нельзя так играть. Не делай так больше, – напомнил он мне.

Рефери показал неизбежную желтую карточку. «Ладно, – подумал я, – спорить не буду». Я был рад, что реализовал свое намерение. Он не был травмирован, но я сделал ему достаточно больно, чтобы до него дошло, в чем дело. Я такого раньше не делал и повторять не собираюсь. Как показывает мой послужной список – всего одна красная карточка за всю карьеру – я совсем не грубый игрок.

Я забыл о случившемся, и оно не оказало на меня продолжительного воздействия, поскольку после выезда на «Мэйн Роуд» мы работали над тем, чтобы превратить победы в привычку. Выкинув историю с Берковичем из головы, я почувствовал облегчение. С каждой игрой я ощущал свой рост, и даже в жизненных мелочах я начал обретать все большую веру в себя. Данное самому себе обещание стать ключевым игроком в клубе начало претворяться в жизнь. Я физически ощущал, что стал сильнее и бил точнее. Я также стал гораздо увереннее в ведении мяча и выборе правильного момента для передачи.

Вера в себя проявлялась и в моей игре в целом. В свой первый сезон я боялся просить пас, отчасти потому, что меня окружало такое количество отличных игроков. Это было несознательно, но с футболистами вроде Пети и Дзолы я практически чувствовал, что не имею права требовать пас. Теперь я поменял свое отношение. Я обращался к защитникам и убеждал их отдать мне мяч.

Отец всегда говорил, что нужно добиваться своего. Делать все необходимое, чтобы мяч оказался у тебя. Он предельно прямо обрисовал варианты, лежавшие передо мной перед переходом в «Челси». «Сынок, ты можешь выходить на поле, немного участвовать в игре и показывать неплохую игру матч через матч, – говорил он. – Или можешь просить мяч каждый раз, оказываясь возле него, и творить. Только тогда люди начнут говорить, что тот или иной матч для них выиграл Фрэнк Лэмпард».

Я знал, что он прав, знал, что таким я и хотел быть. Даже сейчас, если по завершении игры я чувствую, что где-то недоработал, я просматриваю обзоры по телевизору и читаю прессу, чтобы проанализировать свое выступление. Если я не забил или не сделал важную передачу, я чувствую, что подвел сам себя. Я отринул все комплексы, которые пришли со мной с «Аптон Парка» на «Стэмфорд Бридж». Я становился игроком, которым всегда мечтал быть, хотя мне и сложно описать это другим людям. В футболистах, которые меня вдохновляли, вроде Кина и Виейра, меня восхищали больше их умения и боевой дух, нежели непосредственно стиль игры.

Я не хотел быть «забивающим полузащитником», как Роберт Пирес и Густаво Пойет. Я хотел быть полузащитником, который приносит голы – вовлеченным во все аспекты игры от защиты до голевой передачи и, само собой, регулярно отправляющим мяч в сетку. Если задуматься, существовало не так уж много игроков, способных на такое. Кину пару раз удавалось забивать 10 и более голов за сезон, но в целом он играл довольно глубоко. Вместо этого я взял понемногу от каждого и добавил к тому, в чем силен от природы.

Сейчас мне кажется, что именно этот набор умений стал главной причиной, по которой я сыграл так много матчей в свои первые пять лет в «Челси». Будь я тренером, я бы хотел иметь полузащитника, умеющего играть в защите, который будет сердцем командного механизма, а также игроком, способным забивать голы и ассистировать партнерам. Если ты в состоянии продемонстрировать все эти качества, ты становишься незаменимым. Я был бы счастлив иметь такого игрока.

В то время мне было нужно усовершенствовать еще один навык. Я только начал осваивать походы вперед из центра, которые станут моей визитной карточкой. Дополнительные тренировки, диета и все те аспекты моей жизни, которые изменились с переходом, начали складываться и делать меня другим. Раньери потратил много времени, объясняя мне, когда мне нужно рваться в атаку, а когда оставаться на месте. Это было сложно, поскольку инстинкты говорили мне атаковать при любой возможности. В «Вест Хэме» я забил таким образом 40 голов и надеялся забить в «Челси» еще больше. Папа был с этим согласен, и его присутствие осложнило мои первые недели в клубе. Еще недавно он командовал мной с тренерского мостика «Вест Хэма», и это вошло у него в привычку. На «Стэмфорд Бридж» мои родители сидят на первом ярусе, практически прямо за скамейкой запасных. Я смотрел на Раньери, который командовал мне держаться поближе к оппоненту или прессинговать его, а папа над ним жестами показывал, чтобы я бежал вперед, или забегал сопернику за спину, или что-нибудь еще. Я по привычке смотрел на тренерскую скамейку в ожидании инструкций, а затем краем глаза видел отца, советующего мне действовать совершенно иначе. Надо отдать ему должное, несмотря на выработанную годами привычку, отец быстро осознал, что ему нужно отойти на второй план и отдать первенство Раньери. Он перестал подавать явные сигналы, но признает, что продолжает мысленно подсказывать мне, что делать.

Некоторые игроки время от времени замечали за мной эту двойственность и подшучивали надо мной. У Раньери был очень личностный подход к игрокам, и по мере того, как моя значимость для команды возрастала, он все чаще разговаривал со мной наедине о том, что мне следует делать в матче. Такие вещи всегда служат поводом для шуток в раздевалке, и парни прозвали меня сыном Раньери.

Каждый раз, когда меня вызывали на инструктаж к тренеру, Эйдур говорил: «Лэмпс, тебя папа ищет». И, конечно же, когда мой настоящий отец приходил на игры – а он приходит на каждую – их становилось двое. Вот так я стал сыном двух отцов. Эти шутки стали частью командного духа, который рос под руководством Раньери, и указывали на то, какое сильное уважение и привязанность к нему испытывали игроки.

Раньери очень страстно в меня верил – действительно, как отец – и это было очевидно. Иногда доходило до того, что даже во время тренировок он все время командовал мне: «Стой, не беги». Я оглядывался, не веря своим ушам. До меня не доходило, что за «Вест Хэм» я забивал в основном потому, что постоянно бежал вперед, но лишь 20 процентов этих забегов приносили пользу.

Чему я научился, так это принимать решения в нестандартных ситуациях, чувствовать, когда есть шанс забить, и когда нет, и как распоряжаться мячом, если вариантов развития атаки нет. За это я должен поблагодарить Раньери. Покупая меня из «Вест Хэма», он разглядел во мне потенциал и раскрыл его, обуздав мои наивные порывы идти вперед, несмотря ни на что.

На поле дела тоже шли неплохо. Перед Рождеством мы проиграли «МЮ» в Кубке лиги, но 21 декабря благодаря голам, забитым мной и Эйдуром, мы обыграли «Астон Виллу» и возглавили турнирную таблицу. Было здорово добраться до вершины, и вся наша команда действительно была на высоте. Мне свойственно не слишком терять голову в подобных ситуациях, и мне кажется, что и тогда шестое чувство подсказывало мне, что мне не следует слишком радоваться.

В понедельник я прибыл на тренировку, а там уже все кипело. Джоди, Джей Ти и Эйдур уже сидели в нашей маленькой так называемой «английской секции», именуемой так потому, что старая тренировочная площадка была разделена на шесть мини-раздевалок. Среди них была итальянская комната, французская и весь остальной мир. Эта планировка была ужасной для футбольного клуба и никак не способствовала становлению и улучшению командного духа. Командный дух у нас имелся, но разделение усложняло нам жизнь. Однако этот недостаток компенсировался развитием наших отношений с Эйдуром, Джоди и Джей Ти. Мы много говорили об играх, клубе и том, куда мы движемся. Именно тогда мы с ними подружились, и трое – Джоди позже ушел из клуба – офицеров армии Моуринью объединились. Мы втроем проложили мостик из эры Раньери в будущее.

Мы с Эйдуром очень быстро сдружились. Он на год младше меня, и я до сих пор нахожу это удивительным – настолько он зрелый и разумный. Эйдур – очень умный и любознательный и всегда всем интересуется, начиная с того, как у тебя дела, заканчивая тем, что ты думаешь о том или ином игроке в команде. Когда приходишь в новый клуб, только некоторые игроки действительно интересуются твоей личной жизнью и семьей, и Эйдур всегда был очень внимателен в этом плане. У нас обоих есть дети, и я многое узнал от него об отцовстве еще до рождения Луны. Он очень искренний человек, и за эти годы мы стали лучшими друзьями.

Одна из причин, почему его так любят в «Челси» – его футбольный интеллект. Эйдур – один из самых умных футболистов, которых я когда-либо знал – он в точности знает, как и когда действовать. Бывают игроки, отлично умеющие вести мяч и финтить так же хорошо, как он, но они будут время от времени терять мяч в попытке обвести соперника. Но Эйдур не таков. Он слишком хитер и обязательно выманит противника на себя, а сам отдаст передачу в самый нужный момент. С ним очень здорово играть, и если я, пасанув ему, забегаю вперед, то могу быть уверен, что он идеально выложит его мне на ход. Он идеальный инсайд, но его умения этим не ограничиваются.

Когда я перешел в «Челси», меня сразил наповал Джимми Флойд Хасселбайнк. Любой, кто хоть раз сталкивался с его ударом, знает, о чем я говорю – буквально. Джимми – прирожденный нападающий, самый одаренный из всех, с кем я играл. В нем есть доля эгоистичности, которой обладают все хорошие форварды, а также приносящий ему успех инстинкт хищника. В мой первый сезон в клубе они с Эйдуром забили 53 гола на двоих, но на следующий лишь одному из них выпал шанс показать, что он способен сделать это снова. Это был Джимми.

Я очень сочувствовал Эйдуру. Эйдур поучаствовал в большинстве голов, забитых Джимми в сезоне 2001–2002 годов, либо стал их непосредственным создателем, но Раньери решил, что будет ротировать Дзолу и Эйдура между собой, и получалось нескладно. Бывало, он играл действительно отлично и забивал, но все равно исключался из стартового состава на следующий матч. Я не мог этого понять. Как и он. И я чувствовал, что это не дает ему показывать свой максимум, к которому он приближался в прошлом сезоне.

Я понимал, как непросто было Раньери: Франко было нелегко отправить в запас, равно как и Джимми, и может быть, поэтому порой Эйдур оставался не у дел. Наша тактика не предполагала возможности разместить на поле всех троих, поэтому кто-то должен был уступить. Мы с Эйдуром часто говорили об этом в нашей «личной» раздевалке, и мы с Джей Ти и Джоди поддерживали его.

У нас хватало ярких личностей – людей вроде Дзолы, Десайи и Пети, внушавших уважение за то, чего они добились в своей карьере. Джимми, напротив, просто требовал отдать ему мяч – постоянно. У меня ушло какое-то время на то, чтобы набраться храбрости, но я знал, что для того, чтобы утвердиться в «Челси», я должен был выступить против него. Джимми не был задирой, ничего подобного – скорее он был очень сильной личностью и обладал огромной самоуверенностью. Когда я только начал тренироваться с клубом, я отдавал ему мяч по первой просьбе. Примерно так и прошел мой первый сезон. Он являлся частью иерархического строя в клубе, а я был новичком, пытавшимся в него вписаться. Все мои английские друзья пробыли в клубе дольше меня и помогали мне освоиться, но действовать по-своему я стал только после того, как принял осознанное решение следовать своим инстинктам, а не выполнять чьи-то указания.

– Лэмпс! Лэмпс! Пасуй мне, пасуй! – вновь прокричал мне на тренировке Джимми.

Я оставил мяч себе и нанес удар, который отразил вратарь.

– Эй! Я же сказал отдать мяч, – заорал Джимми.

– Иди к черту, Джимми.

Я едва мог поверить, что сказал это. Джимми тоже. На площадке моментально воцарилась тишина, все ждали бури. Джимми славился тем, что с проблемами разбирался моментально. Он направился ко мне, и я уж решил, что грядет взбучка. Может, он просто прибьет меня. Он ухмыльнулся – во все зубы, своей широкой, теплой улыбкой показывая, что все нормально. Вот и все – я стал своим. Я вернулся в игру и потребовал паса громче, чем когда-либо прежде. Я был горд собой и собирался доказать, что я прав.

Приближалось Рождество, а вместе с ним и период, часто обеспечивавший решающее преимущество той или иной команде. Мы вступили в него преисполненные оптимизма. Я питал большие надежды, даже несмотря на то, что, как правило, «Челси» не выдерживал этого испытания, и нам предстояло сыграть три тура за шесть дней, два из которых на выезде. После тренировки в канун Рождества Раньери организовал собрание и изложил нам свои планы на предстоящую неделю. Мы должны были играть с «Саутгемптоном» в Boxing Day, затем с «Лидсом» на «Элланд Роуд», а следом – на «Хайбери» 1 января. Он сказал, что каждый из 19 игроков состава примет участие в первых двух матчах. Придя на тренировку в Рождество, я выяснил, что не участвую в матче против «Саутгемптона».

Я отправился в кабинет тренера. Он явно ожидал меня увидеть.

– А, – сказал он без доли удивления. – Я так и подумал, что ты навестишь меня.

– В чем дело, босс? – перешел я прямо к делу. – Я хочу играть, и я не заношусь, но думаю, что мы должны выпустить на поле всех сильнейших и выиграть матч. Домашняя игра с «Саутгемптоном» – отличный шанс завоевать три очка, пусть у нас и впереди кошмарный выезд в Лидс. Если мы наберем три очка и там, то дальше может случиться всякое. Мы ведь только забрались наверх турнирной таблицы.

Он выслушал меня, но по его взгляду я понял, что он принял решение задолго до того, как ответил.

– Фрэнк, наберись терпения, – ответил он. – Ты сыграешь с «Лидсом», и в том матче у нас будет шесть свежих игроков.

Игру против «Саутгемптона» я начал в запасе и вышел всего за 5 минут до конца вместе с Вильямом Галласом. Матч получился ужасным, и ничья стала не таким плохим результатом. Соперник под руководством Гордона Страхана играл неплохо и очень организованно. Мы спокойно отнеслись к такому итогу и отправились на матч в Лидс. В состав вернулись отдохнувшие игроки, но сыграли мы как дерьмо, проиграв 0:2. Для меня это стало ударом – оказаться на первой строчке турнирной таблицы и не суметь защитить и укрепить свое положение.

Я не уверен, что мы обыграли бы «Саутгемптон», выстави мы самый сильный состав – тут не угадаешь. Но никогда прежде мне не встречался тренер, который перед чередой игр заявил бы, что собирается задействовать в них столь большое количество игроков. Я придерживаюсь мнения, что нужно играть сильнейшим составом, и, в случае победы, следует выпускать на поле все тех же одиннадцать игроков, пока у них остаются силы. Все-таки мы профессионалы и должны быть способны выдержать две или три игры кряду. Возможно, мы немного устанем, но в это время года все команды работают в том же режиме, так что наши соперники пребывают в том же положении. Я знаю, что ротация была тренерским методом Раньери, но, как показало время, она не всегда являлась лучшим вариантом.

Слово тренера по физподготовке Роберто Сасси имело большой вес в выборе состава на матч. Именно Сасси проводил анализы крови и замерял наши показатели во время тренировок, и он же давал боссу советы по поводу того, кому нужен отдых. Это раздражало меня тогда и раздражает сейчас. Сасси не имел никакого отношения к футболу, но оказывал на тренера серьезное влияние, которое не нравилось многим игрокам.

Справедливости ради скажу, что неделей позже несколько игроков провели с Раньери разговор, и он признал свою ошибку. Он говорил об этом открыто, и я его за это уважаю. Сасси же своей ошибки не признал. Даже если бы мы набрали в этих двух играх всего лишь три очка, мы бы по-прежнему оставались наверху турнирной таблицы и могли бы еще поднажать.

Однако худшее было впереди – мы схлестнулись с «Арсеналом», нашим непосредственным соперником за титул, и проиграли 2:3. Я не виню тренера за это поражение. Ему нужно отдать должное за то, как я вырос под его началом, и я всегда буду ему благодарен. Но все-таки в том сезоне наша команда имела шанс достичь большего. «Арсенал» и «Манчестер Юнайтед» были не так недосягаемы, как в предыдущие годы, и мы показали, что способны бороться с ними за высшую строчку. Однако ключевым фактором стало отсутствие опыта – мы не умели удерживать лидерство так же, как они, и это же касается и Раньери. Для победы в чемпионате нужно иметь особую психологическую устойчивость, одна половина которой заключается в понимании, каково это – выигрывать титулы, а другая – в понимании, насколько больно их проигрывать.

«Челси» был не совсем готов сражаться с большими клубами. Единственной командой, которой удавалось забраться на одну из двух первых строчек таблицы с тех пор, как на «Хайбери» стал работать Арсен Венгер, стал «Ливерпуль», но это был единичный случай.

Мы все еще учились, и хотя мы расстроились из-за того, каким мимолетным оказалось наше пребывание на вершине, мы знали, что должны продолжать играть на пределе возможностей до самого конца. Борьба за место в Лиге чемпионов была в разгаре, и нам предстояло много работы.

Для победы в чемпионате нужно иметь особую психологическую устойчивость, одна половина которой заключается в понимании, каково это – выигрывать титулы, а другая – в понимании, насколько больно их проигрывать.

К несчастью, временами возникало ощущение, что против нас оборачивались вещи, которые должны нам помогать. Возьмем, к примеру, поле «Стэмфорд Бридж». В зимний период оно всегда становится хуже, но именно в том сезоне оно стало больше напоминать песочницу. Мы играли против «Чарльтона» в матче, ставшем известным как «битва на пляже». Это было ужасно, хотя команды и находились в равных условиях. Мы в то время показывали хороший футбол, и мне казалось, что для «Чарльтона» этот песок стал преимуществом – возможностью использовать предполагаемую нелюбовь «Челси» к тяжелому труду.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=IJHBb1gVaf0[/video]

Пару лет спустя, перейдя в «Челси», Скотт Паркер рассказывал мне, что Алан Кербишли действительно в тот день советовал своим игрокам играть жестче из-за состояния травы. Им нужно было активнее прессинговать нас и идти в стыки. Но это не сработало. Мы разгромили их со счетом 4:1, и, как ни удивительно, «Чарльтон» подал жалобу в премьер-лигу в связи с состоянием поля. Очень иронично, учитывая план, с которым они вышли на поле.

Мы не были такими мягкотелыми, как многим нравилось думать, и по ходу сезона я чувствовал, что моя физическая сила и уверенность возрастают. Я был серьезен в своем намерении добиться стать важнейшим игроком для клуба, и когда в конце января мы обыграли «Лидс» со счетом 3:2, я почувствовал, что приближаюсь к цели. Я забил, Эйдуру удался удар ножницами, а затем Доминик Маттео встал на пути моего удара и помешал мне оформить первый дубль за «Челси».

[video]https://www.youtube.com/watch?v=e560WPbws1c[/video]

Уже тогда я думал, что могу переворачивать игру в свою пользу, но мне хотелось, чтобы общественность оценивала меня на том же уровне, что и Кина, Виейра и Стивена Джеррарда. Они постоянно оказывают влияние на ход игры и доминируют в большинстве матчей, и до этого времени меня никогда не упоминали в одном ряду с ними. Мы проводили серию важнейших матчей, в которых мне нужно было менять игру, и я начинал подтверждать свой класс.

Также мне не терпелось доказать свою значимость для сборной Англии. В середине следующей недели нам предстоял товарищеский матч с Австралией, а я получил ушиб лодыжки в матче против «Бирмингема» в предыдущую субботу. Я покинул поле с травмой, и после игры Эрикссон позвонил Раньери прямо в клубный автобус. Тренер сказал мне, что Свен был впечатлен моей игрой и хотел поставить меня в основу на следующий матч. Поинтересовался, в состоянии ли я. Я был очень польщен и сказал, что справлюсь.

Несмотря на травму, я был настроен играть, особенно учитывая, что матч должен был проходить на «Аптон Парк». Для меня это было не идеальное место из-за хулиганов, но я всегда был чрезвычайно горд защищать честь страны, и была некая притягательность в том, чтобы сделать это там, где начинался мой путь в футболе. За день до матча я затянул повязку потуже, вышел на тренировку и успешно прошел фитнес-тест. Лучше бы я этого не делал. Нога ужасно болела, и я знал, что поступаю неправильно. Я не пытаюсь оправдаться, потому что в самой игре я чувствовал себя не слишком плохо.

Я вышел в паре с Никки Баттом, и мы знали, что в перерыве вся основа будет заменена, что само по себе стало кошмаром. К перерыву мы уступали в два мяча, и трибуны нас освистывали. Я играл, но не оказывал на игру никакого влияния, что было обычным делом в моих первых играх в футболке сборной.

Матч завершился со счетом 1:3 и стал самым большим фиаско за всю мою карьеру в национальной команде. Ситуация ухудшалась тем, что я хорошо играл за «Челси» и очень хотел проявить себя и на международной арене. Я чувствовал, что расту и развиваюсь, и, хотя и не имел большого опыта международных матчей, я понял, что публика не сочла это поражение незначительным. Пресса впилась в нас зубами, отчасти это было справедливо, отчасти не очень. Единственным позитивным явлением этого вечера можно считать дебют некого Уэйна Руни. По иронии судьбы, гол престижа забил не он, а Фрэнни Джефферс, но стать звездой было суждено лишь юному таланту из «Эвертона».

В «Челси» наш сезон шел по привычному сценарию – мы играли хорошо и выполняли большую часть задуманного, но без претензий на выдающиеся достижения. Мы потерпели поражение от «Манчестер Юнайтед», которое только подтвердило то, что мы и так знали: чемпионами нам не стать. Раньери продолжал мотивировать нас на продолжение борьбы, и перспективы прохода в Лигу чемпионов для меня было более чем достаточно.

Как выяснилось, это также было необходимо, чтобы клуб продолжил существование. Я все больше переживал из-за финансового положения клуба, и не только из-за слухов и газетных статей. Нам сказали не обмениваться футболками с командами соперников, а вилки и ножи в кофейне на тренировочной площадке заменили на пластиковые. Были произведены сокращения, и мы все чувствовали, как с приближением разгара сезона напряжение нарастало.

В следующем раунде Кубка Англии нам достался «Арсенал», и перед матчем на «Хайбери» многие списывали нас со счетов. Но выход в финал принес бы клубу кое-какие деньги, а потому мы были твердо настроены пройти. Мы сражались, как могли, и за 10 минут до конца мне удался классный удар. Счет сравнялся, и была назначена переигровка. Мы были уверены, что дома у нас есть шансы на победу, но они с самых первых минут обрушились на нас подобно урагану, и уже к перерыву мы проигрывали в два мяча. Матч завершился поражением – 1:3. Нам оставалось лишь бороться за третье место в чемпионате и путевку в Лигу чемпионов.

Нашим непосредственным соперником был «Ливерпуль». По воле случая, нам было суждено встретиться в последнем туре. «Манчестер Юнайтед» уже обеспечил себе титул, и СМИ ухватились за единственную интригу – борьбу за третье место, а потому шумиха поднялась рано.

На финишной прямой мы буксовали. Мы проиграли на выезде «Астон Вилле», а затем, за неделю до последнего матча, и «Вест Хэму», что было особенно обидно. К моменту начала подготовки к игре с «Ливерпулем» журналисты стали величать будущее противостояние «матчем на 10 миллионов фунтов», поскольку именно они стояли на кону. Однако на самом деле на кону стояло что-то большее, и об этом мы узнали лишь вечером перед игрой.

Раньери решил поселить команду в отеле накануне матча. Обычно мы просто отправлялись в отель Chelsea Village, но в этот раз по какой-то причине остановились в Royal Lancaster. У нас глаза на лоб полезли от удивления, ведь мы сталкивались с финансовыми ограничениями ежедневно, но тогда никто ничего не заподозрил. Я решил, что, возможно, нас решили немного побаловать, чтобы сакцентировать внимание на том, насколько важен этот матч.

Как обычно, мы поужинали всей командой, но после этого Гэри Стэйкер сказал, что нам нужно пройти в комнату, где кое-кто хочет с нами побеседовать. Это было довольно странно, и ребятам стало любопытно, что же происходит. Никогда прежде мы не прибегали к помощи мотивационных ораторов, и кое-кто в команде отнесся к этому скептически. Нас ожидал крупный мужик, представившийся бывшим американским солдатом, ветераном Вьетнама. Я был сбит с толку. Команда притихла, и этот парень почти сразу завладел нашим вниманием.

Он рассказал историю о том, как его взвод попал в безвыходное положение, пытаясь добраться до деревни, чтобы спасти гражданских. Вьетконг установил огневую точку на стратегически важной позиции, служившей хорошим укрытием и с которой они могли обстреливать американцев при каждой попытке прорваться вперед. Несколько человек лишились жизни, пытаясь захватить позицию врага. Противостояние продолжалось какое-то время, пока один из его друзей не отправился в одиночную миссию, чтобы уничтожить вражеский пост.

Он детально описал каждый шаг того парня и все эмоции, которые испытывали оставшиеся солдаты, понимавшие, что шансов вернуться у него нет. Он бросился на пулеметчика, взорвав гранату. Он погиб мгновенно, отдав свою жизнь, чтобы другие могли выжить.

В комнате стояла тишина. У некоторых ребят на глаза навернулись слезы.

Солдат закричал:

– Завтра вы победите! Победите или умрете пытаясь! Вы отдадите жизнь за товарища.

Он маршировал на месте, и некоторые из нас кричали вместе с ним. Это было очень трогательно – он хорошо знал, как разжечь в сердцах огонь. Эти переживания немного меня шокировали, но я чувствовал себя хорошо, и все остальные преисполнились энтузиазма. Если в команде и присутствовали сомнения в том, что мы способны выиграть, то теперь они исчезли. Теперь мы знали, что победим.

Накал страстей немного спал, когда в комнату вошел исполнительный директор Тревор Берч. Он нечасто встречался со всей командой – особенно в вечер перед игрой – и, естественно, все затихли.

– Я должен сказать вам кое-что очень важное, – сказал Берч. – Я не собираюсь дурачить вас или приукрашивать реальную картину. Клуб находится в тяжелом материальном положении. На самом деле его лучше назвать кризисом.

В комнате раздалось несколько возгласов, в которых слышался шок и болезненное ожидание того, что нас ждало. Вскоре мы это узнали.

– Для того чтобы футбольный клуб «Челси» продолжил свое существование, вы должны квалифицироваться в Лигу чемпионов. Проще говоря, если вы не одержите победу над «Ливерпулем», клуб закроется.

Я услышал то, что он сказал, но не был уверен, что все правильно понял. События этого вечера не укладывались у меня в голове. Мы с Джей Ти и Эйдуром попытались их осмыслить. Мы знали, что у клуба были проблемы с финансированием. Весь сезон нас преследовали разговоры о долгах в 80–100 миллионов фунтов. Игроки слышат и читают о таких вещах – и конечно, мы ощутили на себе сокращение бюджета – но в основном мы стараемся лишь концентрироваться на работе и выигрывать матчи. За это нам и платят. Но Берч был серьезным человеком и к тому же очень искренним. Он не пытался нас запугать. Честно говоря, я не уверен, правильно ли поступило руководство, сообщив нам. Мы и так прекрасно понимали, насколько важен этот матч, а потому было рискованно возлагать на нас полную ответственность за будущее клуба.

Позже я узнал, что сразу после вступления в должность в начале сезона Берч изучил контракты всех игроков. Взглянул на мой – довольно внушительный, на четыре года вперед – и высказал предположение, что, возможно, будет лучше отпустить меня бесплатно и сэкономить на моей зарплате. Забавно, как в этом мире все меняется.

Разумеется, Раньери знал все, что происходило за кулисами, но никогда не обсуждал это с нами. Как и всегда, он хотел, чтобы мы полностью сосредоточились на футболе. Мы были полны решимости победить – ради клуба, болельщиков, президента, Раньери и себя самих.

Выйдя на газон «Стэмфорд Бридж», мы сразу окунулись в волшебную атмосферу. По сути, мы играли финал кубка – победитель получает все. Несмотря на наш настрой и осознание последствий поражения, мы пропустили быстрый гол – Сами Хююпя забил головой. Начала хуже и представить было нельзя. Мысленно я вернулся к словам Берча – проиграете, и «Челси» конец. Я не мог поверить, что все закончится именно так. Мы не могли этого допустить.

Когда мяч вернулся в центральный круг, я заорал на всех: «Давайте, давайте же, черт возьми! Вы все знаете, что нужно делать! Давайте вернемся в игру».

Понемногу мы возвращали себе мяч – пасуем, пасуем, нагнетаем, нагнетаем. Защита «Ливерпуля» начала раскрываться, и при каждой потере мяча мы сразу толпой набрасывались на соперника в попытке его вернуть. Сначала мы заработали угловой, потом опасный штрафной, и, наконец, сравняли счет. Казалось, что это длилось целую вечность – но на самом деле прошло лишь три минуты.

Мы отметили гол, но очень сдержанно. Ничья нас не устраивала – клуб могла спасти лишь победа, и мы все это понимали. Мы играли все увереннее и доминировали на каждом участке поля. Волнение совсем ушло, и у нас получалось практически все.

Незадолго до 30-й минуты Йеспер Гронкьяер нашел подбор и отправил мяч мимо Ежи Дудека, выведя нас вперед. Мы все обожали Йеспера. Он классный парень, очень добрый и веселый. Все вместе мы побежали отметить его гол с фанатами, и я мог почувствовать облегчение, охватившее стадион. Мы удержали преимущество, одержав не самую красивую, но заслуженную победу.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=uuEu2c8yaEQ[/video]

Если бы только 41.911 фанатов знали, что мы совершили в тот день. Наконец прозвучал финальный свисток. Я был изнурен физически и психологически. Болельщики сходили с ума, а мы совершили круг почета. Я наслаждался этим моментом. Сезон вышел очень трудным и полным испытаний. Я чувствовал, что стал сильнее – мне удалось забить 8 мячей, и я стал вторым в голосовании за приз лучшему игроку года после Франко Дзолы.

Стадион ликовал – тысячи фанатов не покидали своих мест, распевая песни, и мы ощущали себя так, словно только что выиграли трофей. Сейчас я пытаюсь представить, что могло произойти в случае нашего поражения, и просто не могу это вообразить. Страшно даже подумать.

7

Империя Романа

Говорят, что революции начинаются не с крика, а с шепота. Немногие были в курсе планов Романа Абрамовича приобрести «Челси», а я узнал о них по телефону. Мы с Элен проводили отпуск в США, и когда мы лежали возле бассейна в Лас-Вегасе, мне пришло неожиданное голосовое сообщение. Это был Рио.

«Друг, «Челси» покупает русский миллиардер. Серьезно! Чувак богат до чертиков и может купить кого угодно. Грядут серьезные перемены. Надеюсь, ты готов к борьбе за место в составе, она будет нешуточной! Хорошего отпуска».

Ну спасибо. Рио не упустит своего шанса меня накрутить, и этот случай подходил как нельзя кстати. Я не знал, как отнестись к этой информации. Несколько месяцев ходили слухи о разных потенциальных инвесторах, но я никогда не слышал о Романе Абрамовиче. Я немного поразмышлял над этим и пошел плавать. Рио, наверное, просто прикололся.

Двумя днями позже, когда мы были в Лос-Анджелесе, английские газеты объявили, что Кен Бейтс продал клуб российскому нефтяному магнату. Я позвонил папе и Катнеру, но было слишком мало надежной информации и слишком много слухов. Единственное, в чем можно было быть уверенным – новый владелец «Челси» богат. Очень богат.

Уже через считанные дни клуб стали связывать с переходами лучших игроков мира – назывались имена Тьерри Анри, Роналдинью, Андрея Шевченко, Роналдо – и это только нападающие. В полузащиту планировалось приобрести Эмерсона из «Ромы», Стивена Джеррарда из «Ливерпуля» и Дэвида Бекхэма из мадридского «Реала». Кроме того, Раньери должен был покинуть клуб.

Я позвонил нескольким людям, чтобы узнать последние новости, и, хотя у клуба, кажется, все было прекрасно, я не знал, что будет со мной – но я никогда не боялся конкуренции и трудностей. Вернувшись, я увидел, что клуб наводнили новые игроки. Глен Джонсон, Адриан Муту, Уэйн Бридж, Дэмиен Дафф, Жереми, Эрнан Креспо и Алексей Смертин уже присоединились к клубу, и это было далеко не все. Несложный подсчет показал: 4 полузащитника уже в составе, ожидаются Клод Макелеле, Хуан Себастьян Верон и Джо Коул. Всего семь. Я задумался над своим положением и решил, что есть два пути: уйти из «Челси» или стать сильнее. Я решил стать сильнее.

Мистер Абрамович прибыл в Харлингтон спустя пару дней после начала предсезонной подготовки. Все были в курсе визита и приехали пораньше – молодые игроки даже помыли машины. В комплексе царила атмосфера нервозности и неуверенности, что же произойдет дальше. Однако человек, с которым мы познакомились, оказался очень приятным, и по всей видимости, волновался не меньше, чем мы. Он не говорил по-английски, но вежливо поздоровался с футболистами и тренерами. Когда он подошел ко мне, я был немного удивлен его внешностью. Многие представляют богатых и влиятельных людей очень внушительными, но он показался мне некрупным и довольно застенчивым.

С ним был его близкий друг и член совета директоров Евгений Тененбаум, а также переводчик. Английский – родной язык для Евгения, но он отлично говорит и по-русски и много лет работает с Романом. Раньери всех представлял, стараясь поддерживать спокойную и непринужденную атмосферу.

Подойдя ко мне для рукопожатия, мистер Абрамович улыбнулся. Я тоже улыбнулся и поздоровался, а менеджер сообщил новому владельцу мое имя и амплуа. Слушая, он смотрел прямо на меня, и я смог прочитать в его глазах целеустремленность. Я убедился, что для него это не просто забава. Мистер Абрамович ведет бизнес, чтобы достигать успеха. Он ненавидит проигрывать.

Мне понравилась и его манера говорить. Едва увидев состояние нашей старенькой тренировочной базы с ее огороженными раздевалками и грязной столовой, он заявил: «Ну и дерьмо». Не знаю, как именно это звучит по-русски, но он был абсолютно прав. Он сразу распорядился найти место для нового комплекса и как можно скорее его построить.

Мне рассказывали, что он на своем вертолете тоже помогал в поисках подходящего участка – пролетая над Гайд-парком, он якобы спросил:

– Может, здесь?

– Нельзя, сэр, это земля королевы.

– И она ее не продаст?

Этот случай похож на байку, но ее дух абсолютно правдив – мистер Абрамович не остановится практически ни перед чем, чтобы добиться своего. Трансферный бюджет клуба, судя по всему, был неограничен, и к первому туру на «Энфилде» в нашем составе было 6 новых игроков, 5 из которых начали в основе. В подтрибунном помещении все чувствовали давление. Раньери не упоминал нового владельца, концентрируясь на игроках и команде в целом. Он старался отвлечь нас от того, что мы теперь считались богатейшим клубом мира, не имевшим права на ошибку.

Игра, впрочем, была сложной. Верон вывел нас вперед в первом тайме, и долгое время казалось, что революция Абрамовича началась успешно на глазах у всего мира. Но вдруг провал – Майкл Оуэн сравнял счет ударом с пенальти, и оптимизма поубавилось. Но ненадолго: за 3 минуты до конца забил Джимми. Мы все рванули к нему, но самым запоминающимся моментом дня для меня стал тот, что я увидел уже вечером по телевизору. После второго гола камера показала ложу владельцев – Роман Абрамович вскочил с кресла и давал всем «пять». Я решил, что он мне нравится.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=U6x4aQeB0ek[/video]

Второй матч в сезоне был столь же запоминающимся, хотя я играл не за «Челси». Англия играла с Хорватией в товарищеском матче в Ипсвиче в среду, и я был заряжен – не только благодаря последней победе, но и потому, что чувствовал, что моя международная карьера идет на лад. В то межсезонье была целая серия игр, среди которых были товарищеские матчи с ЮАР в мае и Сербией и Черногорией в июне и отборочный матч на Евро-2004 против Словакии. Именно тогда я впервые заявил о себе как об игроке сборной, и Эрикссон продемонстрировал доверие ко мне.

Уже сама поездка была необычной. Идея проделать такой далекий путь в конце длинного сезона для проведения выставочного матча казалась странной, как и возможность встретиться с Нельсоном Манделой. В нашем расписании ее не было, и она была не очень хорошо организована. После тренировки за два дня до игры мы сели в автобус, и нас просто спросили, хотим ли мы с ним встретиться. Для этого нужно было встать в 6 утра и полететь из Дурбана в Йоханнесбург. Я уважаю Манделу за то, что он сделал, и, хотя я не могу назвать его своим кумиром, я чувствовал, что должен представлять Англию. До игры оставались всего сутки, и я бы предпочел подготовиться должным образом, как сделали многие парни, решившие не поехать. Мандела показался мне очень дружелюбным. Это был урок смирения – я познакомился с человеком, который изменил мир ради других. Это настоящая знаменитость. Самым забавным в этот день было то, что Рио вырвался вперед, когда нас представляли друг другу, и на фотографии он сидит рядом с Манделой и держит его за руку. Рио был просто в восторге – как большой ребенок.

Что же касается матча, я вышел на поле в перерыве, отдал голевой пас и вообще играл неплохо, стараясь не обращать внимания на английский флаг с надписью «ВХЮ» и толстяка, задиравшего меня во время разминки. Вчера – приветствие Нельсона Манделы, государственного деятеля мировой величины, сегодня – брань невоспитанного фаната, вот это да. Мы победили 2:1, и сейчас я понимаю, что та игра стала поворотной точкой в моей карьере за сборную.

Четверка полузащитников, игравшая на чемпионате мира прошлого года, все еще была в порядке, но я получил шанс проявить себя в первом же матче после турнира. Дэвид Бекхэм восстанавливался после перелома руки и не был готов к игре, поэтому я начал матч против Сербии в стартовом составе. Я играл прилично, но понимал, что этого недостаточно, и перед игрой против Словакии в Мидлсбро оставался вопрос, кто заменит Бекхэма – я или Джермейн Дженас. Честь была оказана мне, но мое счастье немного омрачалось необходимостью играть слева. Все, кто выступает за сборную Англии на этой позиции, должны быть готовы к тому, что как бы хорошо они ни играли, всегда будут вестись разговоры о том, что они – не уровень сборной. Что бы ни думал Джей Ти о моих выступлениях на фланге за «Челси», я был далеко не Гиггзи.

Участие в квалификационном матче было для меня волнующим опытом. Тренер доверил мне сыграть в важном матче, и я понимал всю ответственность. Я был готов, и мне казалось, что я неплохо обыгрывался с партнерами. Потом мы пропустили. В перерыве я уходил с поля, страшась того, что наш возможный проигрыш могут списать на то, что играл я, а не Бекхэм. Слишком много негатива – я взбодрился и настроился на то, что мы перевернем игру во второй половине. Майкл Оуэн забил дважды, в очередной раз доказав, насколько он особенный игрок – способный забить тогда, когда это нужно больше всего.

Еще одним исключительным футболистом был Пол Скоулз. Он был одним из лучших игроков, что я видел, и на каждой тренировке выкладывался больше всех. Он всегда готов обострить ситуацию быстрым и точным пасом и бьет с разрушительной силой. Возможно, он бьет лучше всех в мире. Играя на позиции атакующего полузащитника, я смотрел на него и думал, смогу ли я когда-нибудь достичь такого уровня. Был период, когда он не мог забить за сборную, и из этого делали проблему. Забивая много, ты сам копаешь себе яму – я и сам пострадал от этого. От тебя ждут голов, хотя у тебя и близко нет такого количества моментов, как у некоторых нападающих, испытывающих голевую засуху.

Меня называли неэффективным только из-за того, что я не забивал в отдельно взятом матче – игнорируя мой вклад в общий успех. В расстановке сборной Англии Скоулзи выступал на вершине ромба, а Никки Батт – в его основании. Однажды, когда я еще играл за молодежку, Питер Тейлор подозвал меня и сказал, что видит меня игроком опорной зоны.

– О чем ты? Я не хочу там играть, это противоречит моим инстинктам. Я люблю ходить вперед и атаковать – такой уж я игрок, – ответил я.

– Нет. Тебе нужно стать игроком оборонительного плана и, может быть, иногда атаковать из глубины. Тебе нужно задуматься, где ты лучше раскроешь свой потенциал.

Я уже знал, что я атакующий хавбек. Возможно, глядя на Скоулзи, Тейлор думал, что я не смогу потеснить его в основе и смена позиции поможет мне. Но я совершенно не хотел играть в опорной зоне и был решительно настроен стать игроком, которым всегда хотел быть.

Между моими первым и вторым матчами за сборную прошло три года, поэтому времени задуматься о перспективах у меня хватало. Стиви Джеррард тогда был еще не столь опытен, но в моих глазах уже был достоин твердого места в основе. Бекхэм был капитаном и играл отлично, и в общем, были моими главными конкурентами. Я знал, что они лучшие игроки в Англии, и чтобы добиться своего, мне нужно доказать свою силу. Меня это не страшило, хотя тогда я понял, что игра за сборную еще более переменчива, чем игра за клуб. Она может быть как лучшим, что с тобой случалось, но может стать и худшим. Мало что может сравниться с хорошим выступлением за свою страну. Однако тебе часто приходится играть против более слабых соперников, и если ты позволишь себе расслабиться хоть на минуту, можешь поплатиться.

Мы часто играем против команд, которых, по мнению болельщиков, мы должны разнести, вроде Македонии, Словакии или Лихтенштейна. Это вызвано тем, что об их игроках и тактике мало что известно. Они часто оказываются гораздо сильнее, чем представляется зрителям. Я могу понять ожидания, вызванные нашим подбором игроков, но футбол сборных сложнее, чем «сильная команда обыгрывает слабую». Фанаты находятся на взводе с первых минут и гонят тебя вперед, чтобы ты забивал голы и играл красиво – но реальность такова, что тебе нельзя раскрываться, иначе соперник этим обязательно воспользуется. Примерами могут служить наша домашняя ничья 2:2 с Македонией и игра со Словакией на «Риверсайде».

Меня раздражает, когда люди говорят или пишут, что Англия должна уверенно обыгрывать ту или иную команду, потому что современный футбол работает не так. Мои иностранные тренеры и партнеры по команде научили меня тому, что нужно быть умнее, чем соперник. Когда я играл за «Вест Хэм», я еще мог согласиться с прямолинейным воинственным настроем – шашки наголо. Эта тактика позволит вам обыграть многих, но хорошая команда вроде Бразилии или Аргентины вас просто разорвет.

Вы знаете, чего ожидать от сильных сборных, но я хочу сказать, что менее именитые команды можно охарактеризовать, приведя примеры игроков, которые отлично смотрелись в сборной, но совсем не впечатляли в премьер-лиге. Причина в том, что футбол сборных более медленный и более заточен на технику. Вам нужно обладать отличными навыками и сильным духом, чтобы преуспеть.

Благодаря тем летним играм я почувствовал себя гораздо увереннее, и когда дело дошло до матча с Хорватией, я сгорал от нетерпения. Это можно было заметить по тому, как я вышел на замену вместо Никки Батта и забил свой первый гол. Игра соперника не впечатляла, но мало что может сравниться с чувством, которое ты испытываешь, когда бьешь с 20 метров и знаешь, что мяч попадет в ворота. Это чувство еще слаще, когда ты носишь футболку с тремя львами. Ну и что, что это лишь товарищеский матч? Я открыл счет голам за сборную, и моя вера в собственные силы укрепилась к матчу с Македонией.

Мы часто играем против команд, которых, по мнению болельщиков, мы должны разнести, вроде Македонии, Словакии или Лихтенштейна. Они часто оказываются гораздо сильнее, чем представляется зрителям.

В этот раз я должен был играть на вершине ромба, что бывает довольно тяжело. Приходится много времени проводить спиной к воротам, подбирая мяч и связывая партнеров по атаке. Игра под нападающими считалась вотчиной классических «десяток» – тех, кто по сути является нападающим, но может не только забивать. Лучший пример – Диего Марадона, которого я считаю лучшим игроком в истории. Я не Марадона, как когда-то заметил Харри, но у меня есть кое-что другое – способность играть из глубины и приходить в штрафную в нужное время, чтобы нанести удар.

В Скопье я чувствовал себя несколько изолированно, но, в целом, играл нормально. Но, очевидно, тренер считал по-другому – меня заменили в перерыве. Я одинаково ненавидел уходить с поля в любой момент матча, но это было просто унизительно. Мы проигрывали в один мяч, и Эрикссон решил внести коррективы. Он выпустил Руни, и мы одержали победу 2:1. Я радовался победе, но был опустошен из-за замены. После матча Эрикссон заявил, что я играл хорошо, но ему было нужно рискнуть и отыграться. Это было разумной идеей, но меня совсем не утешало. Однако, когда мы летели домой, меня поддержал капитан сборной.

До этой минуты мы с Бексом особо не общались, и когда я только начал вызываться в сборную, я перед ним благоговел. Я был еще очень молод, а он – состоявшаяся суперзвезда. Эта отстраненность сохранялась какое-то время. Но когда я сидел в самолете, прокручивая в голове все детали игры, стараясь понять, что я сделал не так, ко мне подошел Бекс и спросил:

– Ты в порядке, Лэмпс?

– Да. В порядке. Я рад, что мы победили, но замена меня немного взбесила, – ответил я.

– Понимаю тебя. Не расстраивайся сильно, ты хорошо играл. У тебя в «Челси» и сборной все отлично. Такое бывает – замены в международных матчах делаются гораздо легче. Не парься сильно, у тебя все впереди.

Мы поболтали несколько минут, но меня ободрили не столько его слова, сколько сам факт того, что он попытался мне помочь. Он отнесся ко мне по-доброму и поддержал меня – возможно, на правах хорошего капитана. Как и я, от природы он очень застенчив, но теперь лед между нами был растоплен, и я ощутил себя причастным к сборной. Я был благодарен за заботу и наконец-то почувствовал себя частью команды.

Через 4 дня я поучаствовал в игре с Лихтенштейном, в которой мы ожидаемо победили, хотя и получили дозу критики за то, что забили всего дважды. Но уже в следующий свой призыв я понял, какие громы и молнии могут обрушиться на игрока сборной. Новость была абсолютно неожиданной и имела серьезные последствия.

Утром, когда мы должны были собраться вместе для подготовки к матчу с Турцией, стало известно, что Рио пропустил допинг-тест и вылетел из команды. Ни Рио, ни другие ничего мне не говорили, даже слухи до меня не доходили. Когда я прибыл в отель, мы с другими игроками организовали совещание. Ребята из «Юнайтед», очевидно, были более информированы, чем остальные, и Гари Невилл громче всех выражал поддержку Рио, хотя и остальные высказывались в таком же тоне. В зале было тихо, все были напряжены. Никто из нас с подобным не сталкивался, и хотя я намеревался оказать Рио любую возможную поддержку, но искренне не знал, что мне следует предпринять. Гари встал и обратился к команде.

– Вот как все было, – начал он. – Рио пропустил допинг-контроль в «Каррингтоне» (тренировочная база «Манчестер Юнайтед») – он уехал, забыв, что сегодня его черед сдавать тест. Позже он вспомнил об этом и вернулся на базу, но офицеры уже уехали. В результате из-за невинной ошибки его вывели из состава и обвинили в нарушении допинговых правил без какого-либо расследования.

Твою ж мать, Рио, какой же ты кретин! Я очень ему сочувствовал, но после шока, испытанного утром, я начинал понимать, чем ему это грозит. Он не только пропускал матч с Турцией – он мог пропустить весь остаток сезона и Евро-2004.

Гари предложил высказаться остальным, и мы все согласились в том, что наказание слишком сурово. Мы хотели понять, что мы могли сделать в данной ситуации. Игроки «Юнайтед» предложили бойкотировать матч с Турцией в знак поддержки партнера по команде. Я не был уверен, что это хорошая идея. Я был согласен, что нам было необходимо выступить единым фронтом, но проблема была в том, что нашим «врагом» была Футбольная ассоциация, принимавшая решение.

– Единственная возможность показать им глубину нашего возмущения – забастовка, – продолжил Гари. – Мы должны решить, будем ли мы играть против Турции.

Его слова повергли меня в шок. Да, у нас была возможность занять принципиальную позицию и громко заявить о наших чувствах. Я оглядел зал и прочитал на лицах удивление, одобрение, непонимание происходящего и множество других эмоций. Я поддержал идею, но большинство парней были просто в смятении. Гари произнес очень пламенную речь, и игроки его поддержали, но сомневаюсь, что хоть кто-то из нас по-настоящему понимал, к чему приведет такая угроза.

Так или иначе, в Футбольной ассоциации узнали о наших планах и сообщили, что переговоры вести не собираются. Четыре игрока, составивших нашу делегацию, встретились с исполнительным директором ФА Марком Пэлиосом и вернулись в бешенстве. Официальная позиция ФА в случае забастовки – набрать 20 других игроков, выпустить их против Турции и забыть про нас. Я не так хорошо знал Марка Пэлиоса, но он всегда казался мне довольно заносчивым. Человек в его положении мог бы попробовать понять игроков и нашу точку зрения. В конце концов, это ведь один из важнейших аспектов его работы. Вместо этого он стремился продемонстрировать свою власть, и это злило меня и остальных.

На самом деле Марк Пэлиос не был таким уж особенным. Исполнительному директору не стоило корчить из себя первое лицо Футбольной ассоциации. Он мог бы тихо и продуктивно работать, оставляя дела команды тренеру и игрокам. Он должен был заниматься своим кругом обязанностей.

Мы ничего не смогли изменить. Рио вылетел – вот и все. Чуть позже Эрикссон созвал игроков, уже поговорив с некоторыми из нас. Он знал, какой вариант мы рассматривали, и оказался на перепутье. Он всегда стойко защищал своих игроков, но сейчас для этого ему было нужно пойти против работодателя – Футбольной ассоциации.

Он сказал: «Слушайте, я прекрасно вас понимаю. И вам действительно стоит всегда поддерживать друг друга. Это ваше качество замечательно, и оно делает нас с вами сильной командой. Согласен, что ваша точка зрения морально оправдана, но у нас проблема – нам предстоит ключевой матч против Турции. Если мы не сыграем, то поставим под удар всю проделанную работу и упустим шанс сыграть на чемпионате Европы. Вы должны помнить, что на кону».

Положение было тупиковым. Рио не мог вернуться в состав, а игроки стали переговариваться, размышляя о том, что случится дальше, и тогда к нам всем пришло полное понимание возможных последствий. Нас избрали, чтобы мы представляли свою страну и играли за Англию в матче за право участия в Евро-2004. А что будет с рядовыми болельщиками, теми, кто нас поддерживал? Мы также должны были учитывать, как наши действия повлияют на всех нас как в краткосрочной, так и долгосрочной перспективе.

СМИ вовсю на нас отрывались. Газеты печатали наши портреты и писали, что мы предатели. Ситуация вышла из-под контроля. Я был ужасно рассержен тем, как нас называли те, кто ждал от нас силы и единства на поле – ФА и пресса. И мы должны были оставить невиновного партнера по команде без поддержки? Черта с два.

Мы должны были лететь на субботнюю игру в Стамбул в четверг. Рейс задерживался, и мы общались. К вечеру среды я уже был уверен, что забастовки не будет. Я понимал, что ей можно было угрожать, но не думал, что до этого дойдет. Но думаю, что некоторые игроки были готовы пойти до конца. В итоге мы все вместе решили, что будет лучше, если мы сыграем, отберемся на Евро автоматически, а уже потом разберемся, что делать с Рио. Он пропускал этот матч, но у нас был должок перед ним – нам нужно было сделать так, чтобы у него хотя бы остался шанс поехать в Португалию.

Сообщалось, что Рио отправил нам СМС с просьбой отказаться от акции в его поддержку, но дело, насколько я знаю, обстояло не так. Я точно его не получал и не слышал о нем. Он написал нам во вторник, когда было решено играть, и пожелал удачи и просил нас добиться нужного результата. Рио был доволен тем, как разрешилась ситуация, отчасти потому, что в случае забастовки он оказался бы в эпицентре скандала государственного масштаба. Никто бы такого не хотел.

Все прогнозировали, что скомканная подготовка к матчу наложит негативный отпечаток на нашу игру. В действительности эффект был прямо противоположным: на предматчевой тренировке царила атмосфера раздражения – по тому, как игроки летели в подкаты, можно было ощутить чувство несправедливости, объединявшее всех нас. Двусторонка была самой напряженной из всех, в которых я играл. Пошли они, пошли они все, вот каким было наше настроение. Мы собирались добиться результата, чтобы посрамить всех, кто не верил в нас, кто подвергал сомнению наш патриотизм. Это именно тот бойцовский дух, который нужен против Турции. Ее фанаты агрессивны, а игроки всегда готовы пойти на провокацию, но мы выработали менталитет осадного положения, которым мог бы гордиться сам Жозе Моуринью.

Бекс промазал с пенальти, но мы не чувствовали, что возможность упущена. Рио заменил Джей Ти и сыграл блестяще, блокируя всех и вся, как умеет он один. Эмиль Хески поучаствовал в неприятном инциденте, и в перерыве его заменили из-за оскорблений на расовой почве – я не видел момент драки, но мне рассказали, что Эмиль вырубил одного из турок. Красавчик!

Прежде мне не доводилось играть за команду, проходившую в финальный этап соревнований, и это фантастическое чувство, пусть я и всего лишь вышел на замену. Вся злость, нетерпение и горечь, копившиеся в последние дни, моментально испарились, когда прозвучал финальный свисток. Мы победили в группе и ликовали – мы едем в Португалию. Я думал о том, как там Рио, чем он занят и что происходило у него в голове.

Впоследствии мы обсуждали эту тему, и он рассказал, что произошло тем утром, когда он пропустил допинг-тест. Также я знаю все, что он испытал во время последовавшей дисквалификации. Мало кто знает, через что ему пришлось пройти, как ему было одиноко. Тренироваться всю неделю и знать, что не сыграешь на выходных – худшее чувство из всех возможных. Я ощущал его только в период восстановления после травм, и это настоящая пытка. Рио мог отправиться в кругосветку, слететь с катушек или просто завязать с футболом. Нужно отдать ему дань уважения за то, как он выкладывался на тренировках все эти месяцы, и то, каким он вернулся. Уже с юных лет от него многого ждали из-за его колоссального таланта, и он находился под микроскопом – все, что касалось его физического состояния, формы и всего прочего, становилось делом практически государственной важности. Рио с честью прошел тяжелейший период в своей жизни, и сейчас у него все прекрасно.

Узнав о его 8-месячном отстранении, я был разъярен. В заявлении говорилось, что пропущенный тест рассматривался как проваленный, но это же бред. Рио нельзя было вменить в вину ничего, кроме забывчивости, за которую я мог поручиться. С учетом того, что Марка Боснича дисквалифицировали на 14 месяцев, а Адриана Муту – за употребление кокаина – на год, это просто немыслимо. По антидопинговым правилам провинившегося человека могут дисквалифицировать пожизненно. Но если он виновен, почему его не отстраняют навсегда? Я не понимаю этого, разве это не единственный способ предотвращения подобных случаев в будущем?

По антидопинговым правилам провинившегося человека могут дисквалифицировать пожизненно. Но если он виновен, почему его не отстраняют навсегда?

Кроме того, для решения проблемы нужно изменить систему сдачи анализов. Я знаю, как они проводятся, и это полный сумбур. В начале моей карьеры в «Вест Хэме» и после перехода в «Челси» тех, кто должен был пройти тест, объявляли утром. Очень легко забыть об анализе, который тебе нужно сдать после тренировки – ты принимаешь душ и просто уезжаешь. После случая с Рио процедура стала более строгой, но я слышал рассказы о том, как игроки специально пропускали допинг-контроль, а партнеры их покрывали. Имен не называлось, но схема оставалась прежней. Если эти истории правдивы и можно пропустить тест по желанию, то естественно, что пропустить его можно и случайно. Нести ответственность должны офицеры антидопинговых служб, это их работа, наша – играть в футбол.

Если бы Рио отказался сдавать анализ, его вина была бы очевидной, но все было совсем не так. По опыту могу заявить, что тесты, которые проводятся не клубами, а органами власти, часто проводятся непрофессионально и безалаберно. Пробы берутся недостаточно часто и вразброс. Элемент неожиданности необходим, но существующее положение дел не способствует чистоте игры. Произвольность граничит с халатностью – игрока могут проверять дважды в месяц или не проверять годами. Разве не следовало бы проверять всех ежемесячно? Кроме того, контроль должен осуществляться более строго – например, игрока стоит отводить в специально выделенное помещение после тренировки и не отпускать до тех пор, пока анализ не будет сдан. Я бы с радостью проходил тест каждую неделю, да хоть каждый день, если бы это сделало футбол чище. Кроме того, это положило бы конец глупым слухам о приеме игроками наркотиков.

Одну из таких уток запустил парень, игравший за «Кардифф», он утверждал, что наркотики принимали пять игроков премьер-лиги. Разумеется, он продал свою историю газете, которая напечатала материал без указания имен, хотя и утверждала, что этот парень был их другом. Спустя пару дней прошел слух, что одним из этих игроков был я. Парень утверждал, что мы с ним и еще несколькими ребятами отдыхали в клубе и он застукал нас за употреблением в туалете. Какой же бред! Я позвонил приятелю, одному из тех, кто предположительно там присутствовал, и он сказал мне, что этот парень был давним знакомым Рио и пару раз с нами тусовался. Я смутно припомнил этого придурка, но мы даже ни разу не общались. Его рассказ прессе был не только абсолютно возмутителен, но и потенциально опасен и от начала и до конца выдуман. С тех пор были и другие слухи о том, как мы с другими игроками балуемся наркотиками, но в действительности эти истории просто сочиняются теми, кто хочет заработать и показаться важной шишкой. Один раз я услышал, что на каком-то сайте написано, что я гей. Вот Элен удивится, что уж говорить о Луне!

Винить стоит не только тех, кто несет эту чушь. Нам нужно внимательно взглянуть в зеркало на себя и общество, которое мотивирует людей сочинять такие байки о футболистах и других публичных людях ради денег. Одна газетенка заявляла, что Криштиану Роналду допрашивает полиция по обвинению в изнасиловании, и лишь через месяц стало известно, что это полная ерунда. Обвинение в преступлении на сексуальной почве может нанести человеку такой же урон, как и тюремное заключение, но в данном случае не существовало и намека на проступок. Роналду придется жить с этим обвинением до конца дней, а что получил человек, выдумавший эту историю? Ничего, кроме денег за свою ложь.

Газеты подпитывают подобное поведение, предлагая людям деньги за рассказы о своих похождениях или что похуже. Конечно, некоторые истории правдивы, но многие полностью сфабрикованы. Меня всегда интересовали СМИ и то, как они работают. Футболисты умеют не обращать внимания на то, что о них пишут. Приятно и лестно, когда тебя хвалят за твою игру, но есть публикации, к которым нужно относиться более прагматично. Критика игры футболиста, критика игры команды в целом и слухи о положении в клубе – это то, с чем легко научиться жить и пропускать мимо ушей. Некоторые игроки справляются с этим, просто не читая прессу. Могу сказать, что я не из их числа.

Я регулярно читаю несколько газет, выбирая интересные для меня материалы из всех разделов. В начале сезона 2003/2004 казалось, что все полосы оккупировали «Челси» и Абрамович. Количество трансферных новостей сократилось до жалких пяти в день, и в центре внимания оказался главный тренер. К тому времени мы привыкли к постоянному интересу, и Раньери решил не придавать ему значения. Он неловко отшучивался на пресс-конференциях, а в разговорах с игроками просто обходил эту тему стороной.

Однако по мере приближения начала сезона стало появляться все больше статей о возможном приходе Свена Йорана Эрикссона. Слухи никак не уходили со страниц прессы, и сам этот факт говорил о том, что здесь может быть доля правды. Я обсуждал это с Джей Ти, Эйдуром и Джоди, но мы были слишком опытны, чтобы подумать, что можем повлиять на положение дел, и нам оставалось лишь не высовываться и наблюдать.

Все изменилось, когда утренние газеты вышли с фотографиями визита Эрикссона в дом мистера Абрамовича в компании известного агента Пини Захави. Было известно, что Захави сыграл свою роль в покупке «Челси» (кроме того, он был агентом Рио, чем объясняется сообщение, полученное мной в Вегасе), и стало ясно, что слухи об Эрикссоне имеют под собой основание. По пути на тренировку я размышлял о том, что будет дальше.

Раньери прибыл в Харлингтон раньше, и я встретил его по пути в раздевалку. «Доброе утро, Фрэнк!» – приветствие было совершенно обычным, но в голосе чувствовалась некоторая дрожь. Я не мог не почувствовать странную атмосферу, царившую там. Мы старались тренироваться в обычном режиме, а по завершении сессии Раньери отправил всех на обед. Мои ноги сковала тяжесть, и четыре пролета показались марафоном. Когда все расселись, Раньери встал перед нами, и в столовой повисла внезапная и полная тишина. Дождались.

– Я знаю, о чем вы думаете, – начал он. – И я не виню вас, ведь вы столько видели и читали. Все, что я могу вам сказать, это то, что я встречался с владельцем клуба и он заверил меня, что я остаюсь. Он сказал, что команда в моем распоряжении, и поделился своими ожиданиями от нашего сезона. Это моя работа. Вы моя команда. Давайте отбросим все лишнее и сконцентрируемся на своей задаче. Мы «Челси» – вы, я, все в клубе. Давайте запомним это и продолжим работу.

Я почувствовал соблазн поаплодировать, но это было бы не очень уместно. Его слова были очень смелыми, и он повторял их весь сезон – не потому, что он хотел нас ободрить, а потому, что это было необходимо. Даже когда Эрикссон был вынужден признать факт встречи с Абрамовичем и подтвердить свою верность сборной Англии, дамоклов меч над головой Раньери никуда не пропал. Как он сам впоследствии говорил, его дни уже были сочтены.

Я с теплотой относился к Раньери и был благодарен за то, что он сделал для меня и моей карьеры. Я понимал, что новый владелец всегда стремится поставить во главе своего человека, но между игроками и Раньери была особая связь. Мы с Джей Ти и Эйдуром пришли к мысли, что нам нужно демонстрировать такую же преданность тренеру, какую он всегда демонстрировал нам. В интервью мы всегда поддерживали Раньери и повторяли, что он именно тот, кто нужен «Челси». Мы действительно в это верили, и думаю, что эта вера помогла нам провести успешный сезон.

Мы легко прошли в групповой этап Лиги чемпионов, но, когда мы прибыли в Прагу на матч против «Спарты», я несколько поник. Проблема была не в самой игре, а в том, что ей предшествовало. Раньери объявил стартовый состав, и, к моему удивлению, Джон, Эйдур и я были в запасе. Сначала я решил, что это какая-то ошибка или розыгрыш. Замена одного из нас разочаровала бы нас, двоих – была бы радикальным шагом, но заменить сразу троих – это полный бред. На поле вышли новички, дети революции – всего семеро, а старая гвардия расступалась.

Я вылетел из комнаты для собраний, вслед за мной – Джон и Эйдур. «К черту это!» – бросил я. Я не для того надрывал задницу, чтобы пробиться в Лигу чемпионов, чтобы смотреть со скамейки на игру новичков. Я побагровел от гнева – так выбор состава меня еще никогда не бесил. Я поднялся в номер и позвонил Элен.

– Любимая, я не сыграю, – сказал я, все еще закипая.

– Что?!

– Я не шучу. Я на лавке с Эйдуром и Джоном.

– Фрэнк, успокойся. Что происходит?

– Я скажу тебе, что происходит – я могу уйти из «Челси», потому что не собираюсь провести весь сезон на лавке и быть декорацией.

– Фрэнк, успокойся. Давай посмотрим, что будет дальше, и поговорим, когда вернешься.

Она была права, но я был слишком возбужден, чтобы это понять. Я пошел в номер Эйдура, чтобы разобраться во всем вместе, но было ясно только то, что новые игроки были призваны заменить нас.

– Я бы хотел, чтобы эта чертова революция не начиналась, – злобно сказал я.

– Вот бы вернуть все обратно. Раньше мы хоть играли, – ответил Эйдур.

Обычно мы с Эйдуром и Джоном, проводя время вместе, шутили и смеялись, но тот вечер, проведенный на скамейке, был сущим адом, полным отчаяния и ненависти. Команде приходилось тяжело, и не могу сказать, что я был этим разочарован. Раньери выпустил меня в перерыве, и нам удалось добиться победы со счетом 1:0. Джон и Эйдур остались в запасе.

Мы по-прежнему вспоминаем тот вечер, хотя он и оказался единственным в своем роде – не потому, что нам кажется, что у нас есть священное право на игру в основе, а потому, что мы много работали, чтобы клуб достиг того уровня, и считали, что заслуживаем вести команду и дальше.

Мы не испытали того же потрясения в играх чемпионата и сыграли во всех семи стартовых турах, одержав 6 побед и однажды сыграв вничью. У нас оставалась игра в запасе, и обыграв на выезде «Бирмингем Сити», мы возглавили бы таблицу. Дело завершилось нулевой ничьей, но мы все равно стали первыми, и что иронично, по разнице забитых и пропущенных. Несмотря на промежуточное лидерство, я был не в таком восторге, как можно было ожидать. Прочитав, что о нем сказал Раньери, я еще больше поник.

«Лидерство не важно, – заявил он прессе. – Может быть, мы должны быть довольны собой, но не слишком сильно». Типичный Клаудио – неспособный просто оценить хорошее выступление, не ища подводных камней. Таким уж он был, и мы к этому привыкли, но я вновь задумался о том, правильный ли это подход к гонке за чемпионством.

На следующих выходных мы играли с «Арсеналом», и, несмотря на все старания, игра опять завершилась не в нашу пользу. Мы наслаждались своим положением целых 4 дня, и до конца сезона к нему не возвращались – команде Арсена Венгера покорилось одно из самых великих достижений в истории английского футбола, сезон без поражений. Несмотря на это, мы не прекращали бороться в премьер-лиге и на остальных фронтах. Питер Кеньон, переманенный из «МЮ», стал новым исполнительным директором и сразу заявил, что ждет от нас по меньшей мере одного трофея. Мы продолжали охоту за двумя из них, а Кубок Англии еще не стартовал.

Лига чемпионов была для нас большим приключением. После тяжелой победы над «Спартой» мы играли с «Бешикташем» и уступили ему дома в 2 мяча – все стали пророчить нам продолжение позора. Это было как раз то, что нужно. Я забил «Лацио» дома и на выезде, и нам удалось войти в нужный для игры в Европе ритм, с которым я еще не был знаком. Мы без проблем прошли в плей-офф, где обыграли «Штутгарт», забив единственный гол в гостях.

Выходя на поле и глядя на партнеров, я чувствовал искреннее воодушевление. На каждой позиции играл отличный футболист, и мы выступали так стабильно, как никогда прежде. Я обожал играть с Франко Дзолой, и кроме него у нас были и другие игроки, которые знали вкус серьезных трофеев. Единственной проблемой была моя вера в то, что их сможем добиться и мы. Появилось много новых игроков, кто-то из них вписался лучше, чем другие, но в составе все равно сохранялся дисбаланс, который не позволил бы нам добиться чего-то большого. Считалось, что «Челси» покупает игроков за индивидуальные качества, а не строит цельную команду. Кто-то будет обвинять главного тренера, но не думаю, что это только его вина. Следует подписывать только тех игроков, кто сможет приносить клубу пользу, а некоторые из наших новичков думали только о себе.

Несмотря ни на что, команда была более единой, чем когда-либо, и когда выяснилось, что в четвертьфинале Лиги чемпионов нам предстоит играть с «Арсеналом», вся страна поднялась на уши. Они, конечно, были все еще непобедимы, и даже выбили нас из Кубка Англии, и обыграли на «Стэмфорд Бридж» в чемпионате за три недели до противоборства в Европе. Газеты назвали его «Битвой за Британию», а мы очень хотели победить – ради нас, ради тренера, ради «Челси». Британия могла подождать – мы сражались за честь и шанс пробиться в полуфинал Лиги чемпионов впервые в своей истории.

Кроме того, кампания стала напоминать крестовый поход, в который мы шли за Раньери. Разговоры о его увольнении усиливались, несмотря на результаты, и было видно, что это оказывает влияние на его поведение. Меня это не удивляло. С тем страшным давлением, которое на него обрушилось, мало кто смог бы остаться прежним. По ходу сезона он еще несколько раз произносил свою речь о своей приверженности работе. Когда ему казалось, что нас нужно ободрить, он повторял, что намерен остаться на своем месте. Давление оказывалось не только на него, но он всегда брал на себя ответственность за происходящее на поле.

С той минуты, когда Роман Абрамович вложил свои деньги в «Челси», мы оказались под микроскопом. Оценивалось все: наши способности, наши зарплаты, наш характер, послужной список нашего тренера. На некоторые из этих вопросов мы уже ответили, но сейчас мы могли заткнуть всех вокруг, победив непобедимых.

Перед матчем игроки находились в таком же возбуждении, как фанаты, а Раньери был столь же заряжен на борьбу, как любой из нас. Газеты пестрели предсказуемыми заголовками вроде «побеждай или будешь уволен», и, хотя он не считал нужным их опровергать, произошел какой-то сдвиг в его настроении. Он был почти незаметен, но лишь почти – не в том, что он говорил, а в том, как говорил. Его расположение духа и отношение к происходящему изменились. Он не сдался – ни за что – но он будто бы смирился с тем, что каждая игра во главе «Челси» приближает его к уходу. Джей Ти и Эйдур чувствовали то же самое, и мы решили, что сделаем последний рывок для Клаудио Раньери.

«Стэмфорд» светился от нетерпения в начале игры против «Арсенала», но мы не смогли добиться столь желаемой нами и болельщиками победы. Эйдур вывел нас вперед, но ненадолго – Робер Пирес сравнял счет. Словно этого было мало, Марсель был удален на последних минутах и должен был пропустить ответный матч. Это вряд ли было трагедией, но все вокруг, судя по всему, считали, что победа на «Хайбери» была в руках «Арсенала». С учетом их формы, это было немудрено. После игры мистер Абрамович заглянул к нам в раздевалку. Он был оживлен, сказал каждому из нас, как хорошо мы сыграли и что знает, что во втором матче у нас все получится. Я был благодарен за его энтузиазм. После этого мы разгромили «Вулверхэмптон» и зарядились позитивом благодаря победе над «Шпорами», и когда пришло время свести счеты с «Арсеналом», мы были более чем готовы.

Предматчевая речь Раньери была более страстной, чем когда бы то ни было прежде. Он сделал акцент на том, каким крупным достижением будет выбить «Арсенал», на том, что у нас есть шанс войти в историю – а они подворачиваются не так часто. Его предки-римляне гордились бы им – он вышел на арену как гладиатор, готовящийся сразиться насмерть.

Это было весьма кстати, потому что накал матча мог запросто лишить зрителя чувств. Это была самая ожесточенная битва в моей жизни, и, хотя мы контролировали середину поля, нам не везло, и Хосе Антонио Рейес вывел «Арсенал» вперед. Уже через 6 минут счет сравнялся, но я был нацелен только на победу и не стал особенно праздновать свой гол. Овертайм казался неизбежным, но на последних минутах тренер вышел к бровке и дал нам задание играть в стенку, заходя с флангов. Крайние защитники «Арсенала» имели привычку свободно ходить вперед, и перед матчем мы обсуждали, что нам нужно нейтрализовать их собственными забегами. За 3 минуты до конца в сольный проход отправился Уэйн Бридж. Я бежал по пятам, рассчитывая, что он сделает пас в штрафную. Он оставил Лорана позади и ворвался в штрафную. Я увидел перед собой еще пару синих футболок: «Пасуй, Бриджи, пасуй же!» Он не стал пасовать или отбрасывать мяч назад – он взял игру на себя и пробил со всей силы. Красивейший гол! Мы прямо озверели – и организовали кучу малу, в центре которой оказался наш новый герой. Оглянувшись, я увидел, как члены тренерского штаба заключают друг друга в объятия. Нам не пришлось долго ждать того же.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=2Ey2GpmIQUk[/video]

Преисполненный радости и очень уставший, я направился к туннелю. Наши фанаты отмечали одну из важнейших побед в истории клуба, и чтобы стереть с моего лица улыбку, понадобилось бы хирургическое вмешательство. Я увидел Раньери: он стоял на поле, провожая нас в раздевалку. Он, кажется, смеялся, но внутреннее напряжение было более явным, чем когда-либо. Он обнял меня.

– У нас получилось, Фрэнк! Мы сделали это! Фантастика, фантастика! – сказал он.

Отстранившись, я посмотрел ему прямо в глаза и понял, что все кончено. По его щеке стекала одинокая слеза, а он продолжал держать мои руки. Он был доволен, но плакал не от счастья. Он плакал по уходящему этапу своей жизни и силам, потраченным на него. Он плакал потому, что сознавал, что, как бы он ни старался, ему не будет позволено закончить начатое.

В полуфинале нам предстояло встретиться с Монако. Слухи упорно твердили, что Кеньон уже обсуждал с Жозе Моуринью и Дидье Дешамом вопрос замены Раньери в следующем сезоне. Моуринью также пробился в полуфинал, где его «Порту» противостоял «Депортиво», а Дешам возглавлял наших соперников. Наш нынешний наставник заслуживает похвалы за то, насколько щепетильно он продолжал выполнять свою работу. Ни растущее давление, ни бесконечные слухи не могли помешать ему привести клуб к историческому успеху.

Мы приехали в Монте-Карло на первый матч и во время прогулки по набережной увидели яхту мистера Абрамовича, пришвартованную к пристани. Даже по меркам Монако, привычного к монструозным яхтам стоимостью в миллионы, его судно очень впечатляло. На самом деле, на его фоне остальные выглядели как буксировщики рядом с огромным круизным лайнером. Это было то еще зрелище, и мы лишний раз убедились в том, какой сильный человек мистер Абрамович. Мы были в курсе растущего давления на Раньери, но вне зависимости от развития событий никто из нас не посмотрел бы на Романа как на злодея – все-таки он был спасителем «Челси». Мы знали, как близко клуб подошел к банкротству, и без Романа Абрамовича прекратил бы свое существование, и тем более, не пробился бы в полуфинал Лиги чемпионов. Новый владелец унаследовал игроков и тренера. Он не был ответственен за наш приход, но решить, что делать с нами дальше, было в его власти. Мы надеялись, что победа в Лиге чемпионов убедит его, что мы получаем зарплату не просто так.

Но то, что произошло следующим вечером, шокировало и растоптало нас. Мы хорошо начали матч и контролировали ситуацию на поле. Даже когда мы пропустили, Креспо моментально сравнял счет, и мы крепко стояли на ногах и были готовы справиться со всем. По крайней мере, со всем, что был готов предложить «Монако». Наше падение началось с раздевалки в перерыве.

– Себа! Переодевайся и разминайся, ты в игре, – сказал Раньери Верону.

– Но босс, я же не готов играть. Я еще не совсем здоров, – последовал ответ.

Нас всех ошеломил этот разговор. У Верона было небольшое повреждение, но он был достаточно здоров, чтобы попасть на скамейку, и не жаловался, когда его упомянули в числе запасных. По этой причине спорить было поздновато.

– Себа, переодевайся, заменишь Йеспера.

Я повернулся к Эйдуру, который в замешательстве смотрел на меня. Йеспер не очень впечатлял в первом тайме, но лишь потому, что его рубка с опекуном была на редкость ожесточенной. И кто еще вышел бы на левый фланг? Очевидно, Верон.

На поле мы вернулись в полном раздрае. Никто из нас не понимал, что происходит. До перерыва мы чувствовали себя хорошо, но теперь с нами был футболист, который не был готов играть, пусть и морально, а не физически. Все стало немного лучше, когда был удален Андреас Зикос, но затем вернулось на круги своя. Творился настоящий хаос. Джимми заменил Марио Мельхиота, и Скотти Паркер стал правым защитником. Отвечая на мой вопрос, что же все-таки происходит, Джимми пожал плечами и молча потрусил на свою позицию. Через несколько минут вместо Скотти вышел Роберт Хут, и у меня появилось стойкое чувство, что скоро все пойдет наперекосяк. Я не ошибся.

Мы могли вырвать победу в этой игре. Счет был ничейным, 1:1, и мы забили на выезде, а соперник остался вдесятером. Еще каких-то 20 минут, и мы одной ногой в финале. Вместо этого мы проиграли со счетом 3:1, и никто не понимал, почему. В раздевалке стояла полная тишина, нарушаемая лишь снимаемыми бутсами. Первым заговорил Джимми.

– Что это за хрень сейчас произошла? – спросил он.

Никто ему не ответил, потому что каждый задавал этот же вопрос себе. Возможно, ответ имелся у Раньери, но он им не поделился. Позднее он признавался, что это были его худшие 45 минут во главе «Челси». Это было очевидно. Прозвище «Настройщик» закрепилось за ним давно, но эта последняя настройка была самой неудачной за весь мой период в клубе.

Этот матч стал самым причудливым в моей карьере еще и потому, что не так часто тренерам задают вопрос, намеренно ли они сломали игру команды в качестве мести за будущее увольнение. У меня нет разумных объяснений произошедшему, но я не могу представить, что все обстояло именно так. Двуличие и желание навредить команде совершенно не свойственны Клаудио. Клаудио – безупречно честный человек, который гордился своей работой – мысль о том, что он специально дестабилизировал ситуацию на поле, просто невероятна.

Ответный матч стал формальностью. Мне кажется, что мы так и не оправились от случившегося в первой игре. Несмотря на то что нам удалось забить два гола, пропустили мы тоже два, и «Монако» прошел в финал. Недели, остававшиеся до завершения сезона, прошли как в тумане. По завершении последнего матча на «Стэмфорд Бридж» Раньери провожали как героя, и хотя он сказал болельщикам, что надеется встретиться с ними вновь, он понимал, что в качестве тренера «Челси» сделать это ему не удастся. Было бы здорово, если бы он лично попрощался с игроками, но ему пришлось сделать это по телефону – сезон уже закончился, и большинство из нас уже были в распоряжении сборных, готовясь к Евро-2004.

Я очень благодарен Раньери за все, что он для меня сделал: за то, что поверил в меня, заплатив 11 миллионов фунтов; за то, что взял меня под крыло и сделал более сильным игроком; за то, что приблизил «Челси» к успеху, хотя и не смог насладиться им сам. Через несколько дней после завершения премьер-лиги я включил телевизор, чтобы посмотреть финал Лиги чемпионов. Мне было любопытно. Я уверен, что мы взяли бы трофей, если бы прошли «Монако», но манера, в которой «Порту» уничтожил нашего обидчика, очень меня впечатлила.

В конце камера показала захлебывающихся от восторга фанатов и уходящего с поля Жозе Моуринью, оставившего рукоплескания команде. Он только что взял главный приз в клубном футболе, но уже выглядел голодным до новых свершений.

8

Евро-2004

Всю свою жизнь я видел сны о футболе. В детстве мне снилось, как я буду играть за «Вест Хэм» и забью победный мяч в финале Кубка Англии. Мне снились игры, в которых у меня будет получаться абсолютно все. Но некоторые мои игры были сущим кошмаром.

Футбол и сны тех, кто с ним связан, удивительно похожи. Любой игрок, тренер или фанат представляет, какой получится игра. Иногда удача улыбается нам, и мы можем прожить момент, о котором, казалось, могли только грезить.

Со мной это случилось 13 июня 2004 года. Если быть точным, это были последние минуты нашего стартового матча на Евро-2004, игравшегося в жаркий благоуханный вечер на лиссабонском «Эштадиу да Луш». Хотя этот момент длился всего несколько секунд, его образ навсегда отпечатался в моем сердце.

В игре была заминка – наверное, кто-то лежал на газоне, точно не помню. Зинедин Зидан что-то кричал по-французски у меня за спиной. Я не понимал ни слова, но слышал панику в его голосе, и именно тогда мое внимание привлекло огромное табло на величественной трибуне справа от меня. И вот оно: «Франция 0:1 Англия… Лэмпард 38» – мое имя в огнях. Да, черт возьми! Я позволил себе насладиться этой минутой, прежде чем матч продолжился, и мне пришлось работать над удержанием счета в моем кубковом дебюте за сборную. Несколько часов спустя я лежал в постели, пытаясь смириться с поражением.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=05ds1Q5vFEY[/video]

Будто видеозапись пыток, я продолжал прокручивать в голове упущенные нами возможности убить интригу: пара полумоментов, в которые я мог сыграть получше, выход Руни один на один с Фабьеном Бартезом, промах Бекса с пенальти. Затем были гол Зидана со штрафного и пас Стиви Джи голкиперу, перехваченный откуда ни возьмись выскочившим Тьерри Анри, заработавшим пенальти, который и стоил нам поражения. Я перемотал пленку к 88-й минуте, к табло, на котором указывалось, что я забил победный гол против французов. В тот момент я был национальным героем. После того, что случилось дальше, никто и не вспомнит, что я забил. Я чувствовал отчаяние и злость за результат, смешанные с жалостью к себе за то, что я лишился славы. Вот тебе и грезы. Заснуть в ту ночь мне так и не удалось.

Впрочем, игра против Франции стала началом приключения, а не его концом. Недели, предшествовавшие Евро, выдались немного нервными, и прессу, да и болельщиков, особенно занимал один вопрос касаемо стартового состава – Лэмпард или Батт? Все остальное было понятно, игроки выбраны, имена нанесены на футболки. Общественное мнение не совпало с реальностью.

Однажды за несколько недель до первенства, пока вся страна обсуждала сильные и слабые стороны потенциальных игроков середины поля, Свен Йоран Эрикссон отвел меня в сторонку.

Он сказал: «Знаю, народ будет рассуждать, будешь ты выходить в стартовом составе в Португалии или нет, но я говорю тебе сейчас: ты будешь играть со Стивеном Джеррардом. Очень важно, чтобы ты был готов к этому». Еще до того, как до меня дошли его слова, я ответил: «Конечно, босс, без проблем». Эрикссон добавил: «Пусть говорят о том, что бы сделали они, но попрошу тебя пока держать этот разговор при себе».

С его стороны было очень мило сказать мне об этом. Он не был обязан, но я рад, что он так поступил. Я наконец-то нашел лекарство от тоски, в которую впал два года назад, когда он сообщил мне, что я не поеду на чемпионат мира. Вместе с воодушевлением я сочувствовал Батти, ведь он был признан одним из лучших игроков чемпионата мира 2002 года. Но с другой стороны, это было свидетельством того, какой путь я прошел за это время. Все прояснив, я мог спокойно готовиться к своему первому турниру со сборной Англии. Не то чтобы это было очень круто – ведь стартовый матч был против какой-то Франции. Я концентрировался на нем с того самого дня, когда завершился клубный сезон.

Некоторым другим игрокам удавалось расслабиться куда лучше, когда перед чемпионатом мы на неделю поехали на Сардинию. Там было здорово, и это был первый раз, когда мы с Элен проводили столько времени с другими парами. Но даже в самой расслабленной обстановке, например, когда мы ужинали с Дэвидом и Викторией Бэкхем, я чувствовал, что мыслями я уже в будущем. Может быть, потому, что я искренне не знал, чего ждать. Играть в Лиге чемпионов или выступать за сборную в квалификации – далеко не то же самое, что играть в финальной части международного турнира. Я убедился в этом, как только мы сошли с трапа в Лиссабоне. Нас встречала официальная делегация, одетая в национальные костюмы, а дети вокруг восторженно пели и приветствовали нас. Куда бы я ни посмотрел, везде была символика турнира, а люди были одеты в специальную униформу. Эти первые несколько минут казались немного нереальными, и мне хотелось себя ущипнуть. По дороге из аэропорта в отель нам махали прохожие в футболках, которые нескончаемым потоком сопровождали наш автобус. Попав в номер, я по инерции включил телевизор. Я нашел британский спортивный канал и увидел улицы городов, заполненные автомобилями с флажками, и дома, украшенные в красно-белые цвета. Тут-то до меня и дошло – вот каково нести на себе бремя надежд всего народа.

Давление продолжало расти, но я не нервничал, совсем наоборот – оно меня подпитывало. Тренироваться на солнце было тяжело, но мы расположились в окрестностях старого «Стадиона Света», где был особенный климат. С каждым днем я чувствовал себя все увереннее. Вот кем я хотел стать. Вот мое место.

Ни физически, ни морально я не мог чувствовать себя лучше. Все знали, чего от нас ждут, и тот факт, что турнир начинался матчем против действующего чемпиона, еще больше подстегивал нас. Проблемы со здоровьем были только у Джей Ти. Неделю назад он потянул бедро, и оно все еще его беспокоило. Уже была среда, и он все не успевал поправиться. В тот вечер мы обсудили то, что будет дальше.

Мы с Джоном похожи в том, что оба хотим все время играть, тренироваться, быть в деле. Даже будучи травмированными или вымотанными, мы рвемся на поле, если такая возможность имеется, да и когда ее нет – тоже. У нас в «Челси» есть что-то вроде дежурной шутки. В четверг он уходит с тренировки, сильно хромая, и разумеется, это ставит под вопрос его участие в матче на выходных.

– Ну как оно, Джей Ти? – в беспокойстве спрашивает его кто-нибудь.

– Ух, черт. Моя лодыжка совсем плоха, – следует честный ответ.

И он говорит правду. Но несмотря на боль, он выходит и отдает всего себя игре уже двумя днями позже. Вот такой он, Джей Ти. У нас обоих был долгий сезон с «Челси» – может, не такой долгий, как нам хотелось – но через трое суток нам предстоит игра за сборную Англии на Евро-2004. Джон был уверен, что нога восстановится.

– Я еще немного ее чувствую, но если подлечусь, буду в порядке, – говорит он.

– Знаю я тебя. Ты бы и с одной ногой сыграл.

– Вряд ли этого хватит, чтобы сдержать Анри, умник.

Я не сомневался, что даже одноногий Джей Ти сгодился бы против лучшего нападающего французов. Наутро он уже работал с мячом обеими ногами, но еще не мог тренироваться в полную силу. Мы оба знали неписаное правило Эрикссона – не ставить игрока, неспособного тренироваться за два дня до игры. К вечеру четверга мышцу Джона прихватило. Он позвонил ко мне в номер:

– Я не смогу восстановиться к воскресенью.

– Что? Ты в порядке?

– Да. Я виделся с врачом, и он сказал, что, если рискнуть и выйти на поле сейчас, я могу пропустить весь оставшийся турнир. Видимо, сыграет Ледли (Кинг).

Мне было до боли обидно за него. Я знал, что все это значит для него так же много, как для меня. Ледли – отличный игрок, но с учетом дисквалификации Рио за пропущенный допинг-контроль, это был шанс Джей Ти доказать, что он достоин стать основным.

Эрикссон созвал командное собрание и объявил стартовый состав. Ледли, конечно, в нем присутствовал, а когда я услышал свое имя, то почувствовал легкие мурашки. Слева должен был играть Пол Скоулз, а Руни и Оуэн – в нападении. По дороге на стадион я нервничал так, как никогда в жизни. В автобусе я улыбался, слушая чужие подколы, но хорошо понимал, что мы сразимся с, возможно, лучшей командой на турнире.

Я представил их расстановку. Последние пять лет или больше Зидан был моим любимым футболистом, но мне ни разу не доводилось с ним встретиться. Вот этот день и настал, а заодно и необходимость противостоять Виейра, Пиресу и забегающему слева Анри. Как я справлюсь? На мне висело давление дебютной игры. Как и всегда в таких случаях, я решил еще немного повысить градус. Мне хотелось отплатить тренеру за доверие. Выбежав на разминку и услышав рев тысяч фанатов, я подумал и о них. Кроме того, было понятно, что если я сыграю недостаточно хорошо, раздадутся призывы вернуть в состав Никки Батта. Я хотел доказать себе и всем остальным, что я достоин быть здесь.

Я был уверен в себе и чувствовал себя комфортно со стартового свистка – и этот комфорт начала разделять вся команда, как только у Уэйна Руни – или просто Уаззы для партнеров – стало получаться находить мяч. Именно тогда я понял, как невероятно он талантлив. Он сразу стал диктовать темп игры – то придерживать мяч, то раздавать диагонали через все поле. Я наблюдал, как он делает это на тренировках и в менее принципиальных матчах. Но сейчас? Против Франции? Он был удивителен, как и его забег, когда он не оставил шансов Микаэлю Сильвестру и заработал пенальти. Но его отличает не только скорость – таким особенным его делает скорость в совокупности с необузданной мощью. Ну и футбольный талант. Внешность бывает обманчива, и случай с Уаззой именно такой. Он выглядит громилой, но с мячом обращается как бог. Удивительно, как 18-летний футболист может совмещать в себе все эти качества, но ему это удавалось легко и непринужденно. Он был так же уверен в себе, как любой опытный игрок, и не боялся ничего.

Помню, как перед игрой я растягивался и делал обычные упражнения. Никто еще не был одет. Я взглянул на Уэйна – а он уже полностью экипирован. Ему не терпелось натянуть на себя футболку сборной. Он гонял мяч, стуча им об стену и посмеиваясь – никаких нервов, никакого страха. Своей способностью сохранять владение, прежде чем отдать разрезающий пас, он напоминает мне Тедди Шерингема. Практически каждый хороший пас, который я получал на том турнире, был от Уаззы. Он был умопомрачителен, и уже тогда явственно чувствовалось, что он станет для нас ключевым игроком.

В сравнении с ним я был зауряден. Я играл неплохо, ничего выдающегося, хотя мы и больше владели мячом, и Франция почти не доставляла нам проблем. Когда на 38-й минуте мы получили право на штрафной у правой бровки, я выдвинулся вперед в надежде на отскок или неудачный вынос. В таких случаях папа всегда говорил мне идти в штрафную в полной уверенности, что я забью. По опыту я знал, что ногой забиваю куда лучше. Игра головой – не самый большой из моих козырей, она должна быть лучше, но, пожалуй, это мое самое слабое место. Я держался чуть в отдалении от набегающих игроков и ждал подачи.

В 2005 году «Челси» пригласил Тьерри Лорана, который был одним из физиотерапевтов сборной Франции и в тот вечер присутствовал на скамье. Впоследствии он рассказывал, что Марсель Десайи, который остался в запасе, начал кричать: «Опекайте Лэмпарда, кто-нибудь, держите Лэмпарда!», пока Бартез расставлял линию защиты. Марсель знал, что я люблю находиться в центре событий, но я уверен, что он опасался не того, что я нанесу удар головой прямо в девятку, ведь я никогда этого не делал – ну, до этого дня. Я хорошо подставил голову, но сразу потерял мяч из виду, и лишь приземлившись, я увидел, что он в воротах. Я помню немногое из того, что происходило в следующие минуты, но помню восторг, который в следующий раз почувствую лишь в конце следующего сезона, когда забью «Болтону» и обеспечу «Челси» победу в премьер-лиге.

Наступила передышка, и мы осознавали, что ведем. Тренер подтвердил это и сказал нам продолжать в том же духе, не терять концентрацию и доставлять мяч до Уаззы, который создаст момент. Он был прав. Но то, что последовало дальше, стало лишь еще одним моментом из серии «а что, если», обычным для современной истории английского футбола. Мне было жаль Бекхэма, не забившего пенальти – особенно потому, что сейчас я исполняю одиннадцатиметровые в клубе и сборной. Он нанес приличный удар, но Бартез угадал направление. Возможно, это удалось ему потому, что они несколько лет вместе играли за «Манчестер Юнайтед», и для нас это стало кошмаром. Пенальти – это пугающая задача и огромная ответственность. Однако разочарование от промаха очень кратковременно, ведь игра скоро захватывает тебя вновь.

Впрочем, в конкретный момент конкретного матча мне не показалось, что этот промах ключевой. Я оглядывался и видел, что французы практически смирились с поражением. Когда игроки не верят, что смогут повернуть матч в свою пользу, это читается в их глазах – отчаяние и смирение. Это чувствовалось и по их игре. Как часто сборная Франции сбивается на длинные набросы? Но в последние 15 минут она занималась именно этим. Мы доминировали. Сол Кэмпбелл и Ледли Кинг успешно отражали все атаки, и опасных моментов не было до самого добавленного времени, когда был назначен штрафной и к мячу подошел Зидан. У нас проблемы. Потом был рывок Анри и пенальти. Вновь Зидан. Еще больше проблем.

Я ушел с поля так быстро, как только смог. В раздевалке повисла гробовая тишина, нарушаемая только ликованием, доносящимся через коридор: «allez les Bleus, allez les Bleus!». Самодовольные козлы. Единственное, что может быть хуже поражения – поражение на последней минуте. Мы не заслуживали проигрыша, правда, не заслуживали. Первыми заговорили Стив Макларен и Сэмми Ли. Мы переигрывали чемпионов 90 минут. Нам нечего стыдиться. Они были правы, но теперь нам придется еще больше постараться, чтобы пройти дальше. Одна игра позади, и теперь мы должны были побеждать Швейцарию и Хорватию.

Утром я поднялся, практически не отдохнув. Горечь поражения все еще сидела у меня внутри, и во время завтрака тренерский состав очень старался поднять наш дух. В отеле мы проводили восстановительные процедуры, включавшие в себя работу в зале, джакузи и ледяные ванны. Днем мы могли провести время с семьей, загорая на пляже, и мир стал немного светлее. Элен была очень весела. За то время, что мы с ней вместе, она начала неплохо разбираться в футболе – если не брать в расчет раздражающую привычку спрашивать меня, почему я не так хорош, как Роналдиньо. Она очень близка с Алекс Каррен, девушкой Стиви Джеррарда, невестой Уэйна Руни Колин Маклафлин и некоторыми другими девушками, и это началось именно в Португалии. Дружба между нашими спутницами помогает поддерживать командный дух, но впоследствии она сделала вылет еще тяжелее – Элен была столь же расстроена, как и я, ведь теперь она не проведет еще одну неделю в теплых краях со своими новыми подружками! Она даже обвиняла меня в том, что я недостаточно сделал для того, чтобы мы остались в игре. Ну спасибо, любимая.

Мы посмотрели запись матча против Франции и нашли поводы для оптимизма. Мы выкинули поражение из головы и отправились в Коимбру на игру со Швейцарией в хорошем настроении. Мы отлично сознавали, что лишь победа позволит нам сохранить шанс на выход из группы в своих руках. К сожалению, у нас добавилось беспокойства относительно полузащиты. На тренировках мы иногда экспериментировали с ромбом, и Эрикссон рассматривал эту расстановку в качестве альтернативной. Я относился к этой идее скептически, поскольку меня ставили в его основании, прямо перед защитной линией, по краям располагались Джеррард и Бекхэм, а под нападающими – Скоулз. Я был абсолютно уверен, что это было не лучшее применение моим талантам, и знал, что остальные парни – кроме Скоулзи – тоже были не в восторге.

За день до игры мы тренировались на стадионе. На последней сессии перед матчем Эрикссон всегда устраивал двусторонки между основой и резервом, и в этот раз, к нашему удивлению, он сказал нам играть ромбом. Сначала я подумал: «Ладно, для этого должна быть хорошая причина, пусть будет так». После того, как в наши ворота влетели три гола, а центр поля был задавлен, я сменил точку зрения. Я был взбешен, и не только я. Нас раскатывали без труда, схема не работала. Тренер тоже это заметил – не мог не заметить. Не знаю, поговорил ли с ним Бекс наедине после тренировки, но этот вечер считается точкой отсчета так называемой «власти игроков». Но должен сказать, что этот случай был не столь ярок, как это преподносилось.

После ужина Эрикссон пригласил к себе четверку хавбеков. Я был удивлен и не понимал, что происходит. Мы ушли в отдельную комнату и присели.

– Что думаете насчет ромба? Он работает? – спросил он нас.

Я не знал, как мне на это реагировать. Я как будто вернулся в школу, а директор вновь просит меня объяснить появление моей фотографии в газете, когда я сказался больным и сыграл за молодежку «Вест Хэма». Я скосил взгляд на более опытных парней. Наше молчаливое пожимание плечами говорило само за себя.

– Ладно. Так как вы хотите играть? В какой расстановке вам комфортнее?

Я был оглушен, как и все остальные. Я не мог поверить, что главный тренер сборной Англии спрашивал нас, как именно мы хотим играть в матче, решавшем нашу судьбу. Я уважал Эрикссона, но я совсем не так все это представлял. Первым заговорил Бекс.

– Думаю, нам было бы комфортнее расположиться в линию, – сказал он.

Стиви Джи согласился:

– Я нормально отношусь к ромбу, но предпочитаю линию. Если вы думаете, что это хорошая идея, я могу сыграть и слева.

Наконец я набрался смелости и вступил в диалог:

– Мне тоже больше нравится играть в линию, босс.

Эрикссон сидел и слушал. Все обсуждение заняло не больше 15 минут. Не то чтобы мы были новичками и не знали других вариантов. Я играл в ромбе и за клуб, и за сборную, и эта тактика работает, но, когда у вас есть игроки на каждом из флангов, особое значение приобретает ширина – как в атаке, так и в защите. Кроме того, Руни – не чистый форвард и часто оказывается за спиной Оуэна, где они со Скоулзом мешали бы друг другу, если бы тот играл на вершине ромба. Не говоря уж о том, что у нас не было номинального опорника, и это с большой вероятностью доставило бы нам неприятностей.

Единственным несогласным с нами был Скоулзи. Он сказал, что предпочитает играть в ромбе, и мы его поняли, но он не возражал и не ныл по поводу возвращения к линейной расстановке. Как и все мы, он желал команде самого лучшего, и если нам было удобнее играть в линию, то он ничего не имел против. Эрикссон кивнул, и вопрос был закрыт.

Утренние газеты предсказывали ромб, но уже к обеду прошел слушок, что мы сменили схему. Судя по всему, это вызвало полемику, но думаю, что она не была оправданна. Просто тренер понимал, что добиться успеха могла помочь другая тактика, и выбрал ее на основании беседы с игроками. Бывало, что Жозе Моуринью расспрашивал меня, что я думаю о том или ином матче и как нам следует играть, и я знаю, что он принимает во внимание мое мнение. Это не столь необычно, как может кому-то показаться.

Забавно, что эта игра стала для меня худшей на турнире. Уже в первом тайме я несколько раз потерял мяч, но как только Уазза сделал дубль, игра пошла проще. Та игра увеличила армию фанатов Руни в миллион раз, и он этого абсолютно заслуживал. Несмотря на свою юность, он оказывал необычайно большое влияние на команду – и не только на поле.

Уазза получил прозвище в честь Газзы не просто так. Он обладает таким же необыкновенным талантом и способностью переворачивать игру в свою пользу, а кроме того, относится ко всем вокруг с одинаковой теплотой и искрометно шутит. В том составе сборной не было разделения на группировки, но люди в общем и целом склонны проводить время с теми, кого знают лучше. Поэтому парни из одного и того же клуба чаще зависали вместе, общались, играли в бильярд. Но Уазза без проблем перемещался от игроков «Челси» к игрокам «Ливерпуля», канонирам, к кому угодно. Он великолепно со всеми поладил и сразу оказывался в центре внимания в каждой компании, в которой оказывался. Еще он немного напоминает мне Джей Ти тем, что ненавидит сидеть без дела. Ему необходимо занятие – будь то тренировка, видеоигра, что угодно. Он немного напоминал мальчишку – всегда смеялся, а поднявшись к нему в номер, вы непременно увидели бы, что он чеканит мяч, одновременно с кем-нибудь общаясь. Все это было тем более поразительно, что в глазах футбольной общественности Уэйн Руни был самым выдающимся молодым игроком мира. Разумеется, мы все тоже понимали это, но его поведение совершенно не говорило о его исключительности – Уаззе нравилось просто быть одним из нас.

Уазза получил прозвище в честь Газзы не просто так. Он обладает таким же необыкновенным талантом и способностью переворачивать игру в свою пользу, а кроме того, относится ко всем вокруг с одинаковой теплотой и искрометно шутит.

Перед игрой с Хорватией в команде чувствовался оптимизм – отчасти благодаря ударной форме Руни – но на самом деле вся команда получила толчок. К матчу мы подходили переполняясь уверенностью, что мы можем выиграть не только его, но и весь чемпионат. Конечно, всякий раз, когда сборная Англии принимает участие в крупном турнире, существует определенная вера в ее успех, но я могу судить лишь по личному опыту, и тогда верил не только я. Джей Ти принял участие в игре со Швейцарией, чему я был очень рад. Когда наигранные клубные связки переходят в сборную, это приносит некий комфорт, и я всегда чувствовал себя лучше, имея Джона за спиной. Он не только мой друг, он еще и лучший центральный защитник из всех, с кем я когда-либо играл.

Возможно, из-за того, что мы пропустили от хорватов первыми, мы провели лучшую игру на турнире. Мы применяли зонную защиту при стандартах и имели серьезные проблемы. К счастью, мы отставали в счете недолго, и я был доволен, что мне удалось вывести на ворота Оуэна в атаке, завершившейся голом Скоулзи. С этой поры все пошло на лад: Уазза вколотил еще парочку, а я забил в концовке ударом с левой, и мы набрали неплохой ход перед четвертьфиналом. О большем мы и просить не могли. Уровень игры был высоким и все улучшался, и именно тогда мы позволили себе мысль о том, что можем пойти до конца.

Мы отлично играли как команда, но Оуэну все не удавалось забить, и его почему-то нещадно критиковали. Мне как-то попался выпуск новостей, в котором какой-то «эксперт» предлагал усадить его на лавку, и я не выдержал и заорал на него: «Ты сумасшедший?!» Все в команде знали о засухе Майкла, но совершенно не воспринимали ее как что-то плохое – ведь это означало, что голы скоро придут. Он прирожденный бомбардир, и никто не может с этим поспорить.

Нам пришлось ждать сутки, чтобы узнать своего следующего соперника, но мы ожидали, что это будет сборная страны-хозяйки. Мы не были разочарованы – ни результатом, ни тем, как отметили свой проход. Наши семьи и девушки вновь нас навестили, и в один из дней нам разрешили сходить в «Макдоналдс». Это был отличный жест со стороны ФА. Они накрыли нам стол, полный бигмаков, картошки и всего такого, и все парни набросились на еду, как будто это были яства, достойные королевского пира – все, кроме Фила Невилла. Я хорошо помню, как налегал на эту нездоровую пищу и свое ребяческое воодушевление небольшим послаблением правил. Тут я оглянулся и увидел Фила перед салатной стойкой с огромной тарелкой, полной зелени и овощей. Это было забавно, но ничуть не удивительно. Фил – один из самых больших профессионалов, что я знаю. Хотя в тот созыв он не получал много игрового времени, он всегда готовился к матчам должным образом и поддерживал парней, которые выходили на поле. Это было типичным проявлением нашего товарищества.

Хотя нам казалось, что наши дела не могут идти удачнее, к матчу с Португалией давление росло сильнее, чем мы того ждали. До этого момента мы выступали хорошо, но не лучше ожидаемого, и в воздухе висело напряжение, вызванное тем, что настало время матчей на вылет – проиграешь, и все кончено. Страха как такового не было. Я был уверен в своей игре больше, чем когда-либо, и подобная вера в собственные силы разделялась всем составом. Мы знали, чего от нас ждут – мы читали газеты и смотрели английские новости, видя тысячи людей, разделявших нашу мечту сделать этот турнир нашим. На тренировках я видел лишь людей, на которых мог бы положиться – отличную связку Джона и Сола, надежных Гари Невилла и Эшли Коула, маневренных хавбеков, а впереди – лучшую пару форвардов на чемпионате. Вопрос о том, насколько хорошо то, что мы играем с Португалией, был дискуссионным, но давление на них как на хозяев было еще более высоким.

Португальские фанаты вели себя очень достойно на протяжении всего турнира, не проявляя никакой враждебности к нам или любой другой команде, и в день матча ничего не поменялось. На стадион мы добирались в крайне благоприятной атмосфере, и единственное, что меня беспокоило – то, что на тренировке я так и не смог разогнаться до второй передачи. Для меня это совершенно нетипично, но иногда случается без особой на то причины. Но почему именно сейчас, в этот день? «Я справлюсь», – думал я, заставляя себя разбегаться и избавиться от этой вялости. Но в этот раз у меня не вышло. Я оглядел огромный стадион, уже практически полностью заполненный. Фанаты обеих команд гудели от нетерпения. Мама, папа и Элен были на трибунах, как и новый тренер «Челси». Моуринью уже ходил на матчи нашей сборной, но в этот раз все было по-другому. Теперь он поддерживал наших соперников, игроков своей страны.

Беспокойства добавляло то, что я не чувствовал себя на все сто, и когда игра началась, я не мог поддерживать нужный ритм. Впрочем, я не паниковал, понимая, что все изменится, если я буду продолжать бороться и работать. Гири на моих ногах стали немного легче, когда Майкл Оуэн сделал то, чего я от него и ждал – забил важнейший гол. Я почувствовал себя сильнее, как и все мы, и нам удалось немного утихомирить беснующихся домашних болельщиков и завести своих.

Мы не сбавляли оборотов, и даже то, что Уазза упал на газон после стыка с Жорже Андраде, не казалось трагедией. Не то чтобы я не понимал, какая это для нас потеря, но в пылу таких матчей просто некогда анализировать. Вам нужно продолжать играть, несмотря ни на что, и я был слишком занят борьбой с Португалией. Коштинья играл глубоко, и к нему было трудно приблизиться, а Манише выполнял точнейшие передачи одну за другой. Лишь когда я увидел носилки, мне стало ясно, что травма оказалась серьезной. Некоторые игроки после падений уходят с поля на минуту-другую, а потом возвращаются. Уэйн не из таких, и то, что ему понадобились носилки, означало, что он уже не вернется. Оглядываясь назад, я понимаю, что этот момент стал поворотным, но тогда не было времени подумать об этом.

Португальцы не сильно угрожали нам своим владением, но без Уаззы наши контратаки были далеко не так эффективны. Он великолепно бежит с мячом, растягивает оборону и доставляет сопернику серьезные проблемы, совсем как в матче против Франции, где он заработал пенальти. Без него мы отбирали мяч, но быстро его теряли, и на нас шла уже новая волна атаки, более стремительная, чем нам стоило бы позволять.

Было несколько острых моментов, но в целом мы справлялись. Большую часть времени я занимался перекрыванием зон, и мои ноги становились все тяжелее, но на данную минуту мы были в полуфинале, и я старался глядеть на вещи с оптимизмом. За несколько минут до конца мяч вышел за пределы поля, и я взглянул на табло, и вот он вернулся, мой сладкий сон. А затем вернулся и кошмар. За 10 минут до свистка Элдер Поштига головой замкнул подачу со штрафного, и инициатива перешла к португальцам. Держаться. Нужно просто держаться. Нам нельзя пропустить, как в игре с Францией, и если мы доживем до дополнительного времени, шансы остаются.

Дополнительное время выдалось изматывающим, физически и морально. То, как мы позволили Руи Коште без сопротивления пройти центр поля и мощно пробить по нашим воротам – квинтэссенция наших чувств в те минуты. Стадион, пребывавший в некотором затишье, превратился в сумасшедший дом.

Я находился в прострации. Мне хотелось кричать от злости, взять мяч в центральном круге и забить. Мне хотелось плакать. Сто десять минут головокружительного и изнуряющего футбола должны закончиться вот так? Я не мог и не допустил бы этого. Я никогда не сдаюсь, и вся наша сборная ни за что не сдалась бы.

У нас оставалось 10 минут. Мы начали наращивать давление, не угрожая при этом воротам. Нам удалось заработать угловой, а затем еще один. Бекс навесил, и мяч полетел прямо на голову Джей Ти. На раздумья была лишь доля секунды. У Джона было два варианта. Ударить по воротам и получить неплохой шанс на гол – но в штрафной была толчея. Скидывает мяч он тоже отменно – и я решил, что это будет лучшим решением.

Я закричал: «ЛЭМПС!»

Джон откликнулся на зов и мягко сбросил мяч в мою сторону. Мне нужно было аккуратно принять мяч левой, иначе меня бы накрыли. По сути, мне пришлось остановить его намертво, чтобы сохранить возможность развернуться и нанести удар. После того, как первая часть прошла идеально, я знал, что забью. Вторую часть я провел на голом инстинкте, и мяч прекрасно лег мне на ногу.

Я не видел, как он залетел в ворота, но услышал рев. Все было так, как я представлял себе. В детстве я смотрел игры сборной по телевизору, и пока не было слышно реакции трибун, я не осознавал по-настоящему, забит гол или нет – как будто для этого нужно восторженное подтверждение. Даже сейчас я иногда пересматриваю этот гол, и у меня бегут мурашки – но только тогда, когда я слышу рев толпы.

Мы продолжали давить, и когда Сол забил головой на последней минуте, мы все подумали, что добились невозможного. Все, кроме арбитра. Урс Майер быстро пресек наше празднование. Я думаю, что Джей Ти просто добрался до мяча раньше голкипера – он и сегодня клянется, что не мешал ему. Я ему верю, но рефери, к сожалению, убедить не удалось. Нас это просто прибило. Не знаю, оказало ли это влияние на наш настрой в серии пенальти. Некоторые запасные даже выбежали на поле отпраздновать гол, которого не было – португальцы уже разыгрывали мяч. Подобные ситуации просто иссушают, но тут прозвучал финальный свисток, и мы знали, чего ждать. Мы отрабатывали пенальти на тренировках и хорошо представляли, кто должен выходить в первой пятерке. Я был третьим.

Для игрока нет ничего более сложного, чем пробитие пенальти в таких условиях. Мне не доводилось проигрывать финалы по пенальти, возможно, напряжение в них еще сильнее, но я в этом сомневаюсь. Мы все сошлись в центральном круге, а Бекс пошел выполнять первый удар. Несмотря на промах против Франции, он был достаточно смел и уверен в себе, чтобы подойти к отметке. Домашние болельщики, лишившись моими усилиями победы в дополнительное время, растеряли все свое гостеприимство, сменив его на поток улюлюканья. Бекс пробил выше перекладины. Мы все одновременно ахнули. Бекс смотрел на газон, который, кажется, просел перед его ударом. Никто не винил его. Мы никогда не ищем козла отпущения. Нам нужно было забивать следующий. Если бы у нас не вышло, то все почти наверняка было бы кончено – такова реальность.

Майкл Оуэн забил, а Руи Кошта промахнулся – и счет сравнялся. Я должен был забить. Подходя к точке, я просто игнорировал происходящее вокруг – лишь так я мог справиться с этим. Путь был долгим и одиноким, но я был уверен, что забью. Я собирался вколотить мяч по центру, но не совсем удачно по нему попал. К счастью, Рикардо прыгнул в другой угол, и он оказался в воротах.

Чувство было чудесным – знать, что я сделал свою работу хорошо, и дать волю сдерживаемым эмоциям при виде удара мяча об сетку. Следующим шел Джей Ти, и должен признаться, я не был в нем уверен. Он никогда не бьет пенальти на тренировках, и, когда он вызвался, я был поражен его смелостью. Было впечатление, что он совсем не волновался. Разбегаясь, он немного поскользнулся, и на миг показалось, что наши шансы на победу ушли вместе с его ударом, но это был гол. На тренировках с «Челси» Джон, бывает, воспроизводит этот удар – от начала до конца, с потерей равновесия – иногда он забивает, иногда нет, но он любит напоминать всем вокруг, что на Евро-2004 он забил свой пенальти. Затем забил Эшли, а от удара Поштиги, изящно нырнувшего прямо по центру, у всех перехватило дух. Проныра! Это было либо гениально, либо очень глупо.

Настало время игры до гола, и тут я почувствовал, что победа ускользает. Как и все остальные англичане, я не раз видел поражения сборной по пенальти – Германии на ЧМ-1990 в Италии, вновь Германии на Евро-1996, Аргентины во Франции в 1998 году – и вот оно, опять. Я начал нервничать сильнее. За 10 минут до конца мы еще вели в счете, а сейчас нам грозит поражение.

Промахнуться не повезло Дариусу Васселлу, а Рикардо переиграл Дэвида Джеймса, решив судьбу встречи. Я слонялся по полю в полной растерянности. Эмоций было так много, что я ничего по-настоящему не чувствовал. Я понимал, что мы вылетели, но в этой суматохе мне было сложно воспринимать картинки и звуки, что уж говорить о собственных мыслях о случившемся.

Мы вернулись в отель, где нас ждали наши семьи. Элен обняла меня, прошептав на ухо: «Ты был бесподобен, родной. Ты играл отлично и не мог сделать для победы больше».

Я не был в этом так уверен. Мне свойственно задаваться вопросами: где я мог сыграть лучше, что мне стоило бы изменить по ходу игры. Ужин проходил в трауре. Мы попробовали разрядить обстановку при помощи пива, но я лишь все глубже погружался в депрессию.

Даже добравшись до постели, я не мог расслабиться. Все мое тело болело от 120 минут физической нагрузки на испепеляющей жаре, но больше всего мучений мне доставлял разум. Был ли прав судья, отменив гол Сола? Мог ли я находиться ближе к Коште, когда тот забивал? Эти и другие вопросы один за другим прокручивались у меня в голове, но исход был все тем же.

Проснувшись от беспокойного сна, я начал собираться. Понуро бросил в сумку тренировочную экипировку – она мне уже не понадобится. Бутсы, щитки, форма. Я остановился, взяв в руки футболку, в которой играл первый матч. Подумал об ударе головой, испытанном счастье и крайнем разочаровании.

Вот каково вылететь из крупного турнира. Тысячи воспоминаний и удивительных моментов, миллионы «но» и «если». Я горевал из-за поражения в игре, но по прошествии времени я понял, что больше всего меня расстроила упущенная возможность победить на Евро. Я искренне считаю, что если бы мы обыграли Португалию, нам удалось бы впервые в истории стать чемпионами Европы. К несчастью, поражение в серии пенальти убило шанс на триумф, но моя мечта еще живет.

9

Особенный

Не так часто мы можем с полной уверенностью сказать, что кто-то изменил нашу жизнь – но я могу сказать, что для меня это Жозе Моуринью. На самом деле, уже вскоре после знакомства я понял, что он не такой, как все – его личные качества, амбициозность, способность заражать всех вокруг свой верой очень вдохновляют. Многие смеются над ним за то, что он считает себя «особенным», но я бы не советовал так поступать. Просто взгляните, чего он достиг за свою относительно недолгую карьеру.

Как и все, я наблюдал его вступление в должность главного тренера «Челси» по телевизору. Мы с Джей Ти, Бриджи и Джо Коулом скрывались вместе со сборной в манчестерском отеле, готовясь к Евро-2004, когда в наши жизни ворвался Моуринью. Я смотрел, как он держался на пресс-конференции, и он показался мне довольно заносчивым и самоуверенным, но для меня это не проблема, если у человека есть медали, дающие повод для гордости.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=pybQAg2YUxY[/video]

Впрочем, меня впечатлили не победы в Лиге чемпионов, Кубке УЕФА и чемпионате Португалии. Встретившись с ним, я понял, что он действительно крут. Всего две беседы, которые мы провели тем летом, убедили меня, что я имею дело с тем, кто знает, чего хочет и как этого достичь.

Непоколебимая вера в свои силы – его визитная карточка – оказывает сильное влияние на тех, кто, как он считает, мыслит подобно ему. Он может пугать, но его обаяние абсолютно обезоруживает. Я начал понимать его, когда мы находились в Америке в предсезонном турне. Тренировки были разнообразными и интересными, а его приятный характер давал ребятам чувство комфорта. Несмотря на это, я не был готов к тому, что произошло после одной из них.

Я остался последним в душевой и готовился выходить, как вдруг тренер преградил мне путь. На какое-то время установилось молчание – я ждал, что он сдвинется с места, но он просто смотрел мне в глаза. Я понял, что он хочет что-то мне сказать.

– Все в порядке, босс? – спросил я, думая о том, что же я сделал такого, чтобы привлечь зрителя.

– Ты лучший игрок в мире, – сказал он, не моргая.

Я был немного смущен и абсолютно гол. Как же я уязвим.

– Ты, – сказал он с небольшим нажимом, – лучший игрок в мире.

– Мм. Спасибо, босс, – ответил я осторожно. Мне не было понятно, говорит ли он мне это для поднятия моей самооценки. Я знал, что не являюсь лучшим футболистом на планете, и о том, что он высоко меня котировал, я мог судить лишь по чужим рассказам и его благожелательному тону на тренировках. Он почувствовал недопонимание и объяснился:

– Слушай. Год назад Деку был невероятным игроком, но сейчас он номинируется на «Золотой мяч». Почему, как думаешь? А я скажу. Год назад он был тем же игроком, что и сегодня, но сейчас он победил в Лиге чемпионов и чемпионате Португалии с «Порту» и доказал, что он один из лучших. Ты столь же хорош, как Зидан, Виейра и Деку, и все, что тебе нужно – выигранные трофеи. Понимаешь?

– Да, босс.

Я понимал, что он имеет в виду, но чувствовал себя неловко. Мне хотелось выйти из душа и как можно быстрее рассказать кому-нибудь о нашем разговоре. Он поднял меня на новый уровень, и я почувствовал мощнейший приток уверенности. Остаток дня я летал как на крыльях и позвонил маме, чтобы передать слова Моуринью.

– Ну да, – сказала она невозмутимо. – Я давно знаю, что ты лучше всех.

Мне казалось, что во мне три метра роста, и в следующие несколько дней я тренировался интенсивнее, чем когда-либо. Все, что бы я ни делал – пасы, удары, даже удары головой! Первый матч под руководством нового наставника мы играли против «Селтика» в Сиэтле. Город переживал самое засушливое лето за 83 года, и когда я выходил на замену в перерыве, воздух раскалился до 40 градусов.

Ничего страшного, это не проблема для лучшего футболиста мира – да вот только я играл бездарно. Я отдавал неточные пасы, вступал в несвоевременные стыки и чувствовал себя вяло. С поля я уходил с мыслями о том, какой я кретин. Я не мог посмотреть в глаза тренеру. Как бы я смог? Он сказал мне, что я лучший в мире, а я сыграл как любитель. Он не произнес ни слова – до следующего года, когда мы поехали в Нью-Йорк для подготовки к новому сезону. Он подошел ко мне во время тренировки.

– Эй, Лэмпс. Помнишь игру против «Селтика» прошлым летом? – спросил он.

– Да, я сыграл как дерьмо, правда?

– Так точно, ты не мог на два метра пас отдать.

Мы посмеялись, и он положил руку мне на плечо.

Командного духа и единения при Моуринью было в избытке. Если бы я получал фунт каждый раз, когда меня спрашивали, в чем секрет его успеха, возможно, у меня хватило бы денег, чтобы заплатить ему за ответ. Все, что я могу сказать – он интуитивно понимает, как устроены люди, какие мечты и устремления ими движут и как высвободить эту энергию и встроить ее в победную формулу. Не было какой-то одной особой вещи, никакой магии, превращающей все в золото, – напротив, дело было в мелочах – например, организации командного круга в раздевалке перед выходом на поле. Перед той первой игрой с «Селтиком» ко мне подошел Джей Ти и сказал:

– Тренер хочет, чтобы я собрал всех в круг и обратился к ним с предматчевой речью. Что я им, блин, скажу?

– Без понятия, – беспомощно ответил я. – Не уверен, что мне нравится эта идея, это неловко. Черт, слава богу, что ты первый.

– Да, но ты будешь следующим, и нам лучше разобраться с этим, придурок!

– Слушай, это всего лишь «Селтик» и предсезонка. Это мелочи. Сегодня мы просто пытаемся войти в ритм.

– Да не важно, друг, говорю тебе, он хочет начать сейчас.

Единственное, в чем мы были уверены, так это в том, что «речь» должна заканчиваться вопросом «Кто мы?» и ответным хором: «Челси!» Когда пришло время этого мероприятия, идея все еще казалась странной. Джей Ти проявил себя отменно. Он отлично всех настроил, произнеся целую проповедь на тему побед, щедро сдобренную матом. Мои выступления были не такими впечатляющими, но эта традиция пошла всем нам на пользу и стала основой для нашего братства.

Всего за несколько недель присутствия в наших жизнях Моуринью превратил нас из группы талантливых игроков, способной выигрывать трофеи, в команду, которая не удовлетворится меньшим. Я не был удивлен. С того самого дня, когда я увидел его общение с прессой в первый день работы в «Челси», я знал, что в нем есть что-то, что выделяет его среди всех остальных.

Командного духа и единения при Моуринью было в избытке. Если бы я получал фунт каждый раз, когда меня спрашивали, в чем секрет его успеха, возможно, у меня хватило бы денег, чтобы заплатить ему за ответ.

Это мнение явно не разделяли игроки сборной, представлявшие другие клубы. Спустившись в столовую, за каждым из столов я услышал обсуждение выступления Моуринью. Его бахвальство, очевидно, произвело на всех впечатление, и я сразу понял, что мой новый тренер завладел всеобщим вниманием. Многие игроки спрашивали меня, видел ли я своего нового наставника по телевизору. Дальше следовал вопрос: «Кем он, блин, себя возомнил?»

Этот отклик меня не задевал. Их реакция была понятна – в конце концов, она была такой же, как и у всех остальных – но меня привлекают люди с характером, и я не испытывал страха. На том этапе меня волновало лишь то, как он видит меня. До назначения Моуринью считалось, что его сменит Дидье Дешам, который очень тепло обо мне отзывался – и у меня закрадывались эгоистичные мысли о том, что это, возможно, делало его лучшим кандидатом. Моуринью, напротив, хранил молчание.

Однако я готовился к его приходу. Мой приятель-журналист позвонил мне за пару дней до объявления и сообщил о назначении. Хорошо. Он четко выражал свои мысли, отлично держался на публике и, конечно, только что выиграл Лигу чемпионов. Мне оставалось лишь дождаться, когда я смогу с ним поговорить. Долго ждать не пришлось: после обеда ко мне подошел Эрикссон и сказал, что новый главный тренер «Челси» прямо сейчас едет в Манчестер, чтобы со мной встретиться. «Значит, все-таки не ты, Свен», – подумал я мимолетом.

Нас с Джей Ти, Коули и Бриджи отвели в одну из комнат, и мы стали ждать. Все мы очень нервничали. Этот парень объявил себя особенным, и он наш новый наставник. Что мне ему сказать? Я был наслышан о том, что он очень методичен и на командных собраниях уделяет внимание каждой мелочи. Я сталкивался с таким подходом в молодежной сборной Англии, когда во главе стоял Говард Уилкинсон. Он проводил собрания, посвященные собраниям, посвященным собраниям – было ужасно скучно и абсолютно бессмысленно. Согласен, тактика и организация очень важны, но должен быть какой-то баланс.

Дверь отворилась, и в комнату вошли Питер Кеньон, Роман Абрамович и Евгений Тененбаум, а за ними Моуринью. Я думал, что он будет очень серьезен, но он улыбался и очень дружелюбно и неформально пожал нам всем руки, успокоив нас. Я заметил блеск в его глазах, свидетельствовавший о том, как он рад своему будущему приключению. Кеньон заговорил первым, представил Моуринью и сказал пару слов о будущем прогрессе клуба. Я едва его слышал. Его слова почти не доходили до меня – все внимание было сосредоточено на Моуринью, сидевшем в кресле с видимым удобством. Я же в буквальном смысле сидел на краешке стула.

– Я счастлив быть здесь, – начал Моуринью. – Я захотел приехать и встретиться с вами, потому что вы – английское сердце «Челси» и важнейшая часть команды, и потому я еще больше хочу видеть вас в команде. Нас ждет интереснейшее время. Мы пригласим нескольких новых игроков, но я приехал сюда сказать, что все вы сыграете большую роль в следующем сезоне. Я видел вас в деле и уверен, что вы сможете достичь даже большего. Со мной в роли тренера мы справимся.

Затем он обратился непосредственно к Коули. Все остальные были твердыми игроками основы, а Джо иногда выпадал из состава и испытывал сложности в свой первый год в клубе. Оглядываясь назад, я понимаю, насколько Моуринью проницателен – он сразу понял, что из нас четверых именно Коули больше других нуждался в поддержке.

– Я знаю, как я хочу тебя использовать, и знаю, как выжать из тебя максимум, – сказал он. – Мне всегда удавалось встроить мастеровитого игрока в командную схему. У меня получалось в «Порту», и уверен, что вместе у нас все получится и в «Челси».

Мы несколько минут поболтали, и Моуринью сделал знак, что пора идти. Впрочем, он сделал еще одно замечание.

– Мне нужно знать, что вы победители.

Ответа не требовалось, но короткое молчание сменилось дружным киванием и словами:

– Конечно, босс!

– Хорошо. Я победитель, а теперь и вы тоже. Нас ждут трофеи.

На этих словах он поднялся, пожал нам руки и вышел из комнаты. Евгений и Роман гордо улыбались. Они знали, что сделали правильный выбор – знали это и мы. Я не встречался с ним до конца чемпионата Европы, хотя и знаю, что он ходил на игры нашей сборной. Узнав из интервью, что он собирался строить полузащиты вокруг меня, я вздохнул с облегчением. В то время много писалось и говорилось о возможном приходе португальцев Коштиньи и Деку из «Порту», а потому я был рад подтверждению своего места на поле.

Вернувшись из отпуска после Евро-2004, я обнаружил, что Харлингтон преобразился. Моуринью приказал установить за воротами сетки, а по периметру поля дежурили болбои. Раньше нам приходилось бегать за мячом самим – казалось бы, мелочь, но очень важная. Он раздал всем сборники правил, но подчеркнул, что самое главное правило, которое мы должны соблюдать неукоснительно, – то, что мы всегда должны вести себя как должно профессиональным футболистам.

Когда мы были в США, Джона назначили капитаном, а меня вице-капитаном команды, и стало понятно, что с Моуринью мне предстоит общаться более плотно, чем с предыдущим наставником. Раньери нечасто спрашивал мнения игроков, а сейчас мы участвовали в обсуждении возможных трансферных целей и специфики тренировочного режима.

Перед тем как приобрести центрального защитника, он позвал нас к себе и сообщил, что выбрал четырех кандидатов – англичанина, итальянца, южноамериканца и Рикарду Карвалью. Мы с Джоном знали Карвалью по чемпионату Европы и считали его отличным игроком, но Моуринью опасался приглашать слишком много португальцев. Мы ответили, что ему нужно покупать лучших. Поначалу я настороженно относился к такому участию в управлении командой. Когда мой папа был ассистентом тренера в «Вест Хэме», он часто рассказывал дома о том, как игроки пытаются учить его и Харри тому, как лучше делать их работу.

– Сегодня к нам зашел игрок, – говорил он, называя его по фамилии, – и сказал, что нам надо купить того-то и того-то. Кем он, черт возьми, себя возомнил?

Кажется, чаще всего этим игроком оказывался Паоло Ди Канио. Это было совсем не свойственно нашей культуре – Паоло к такому привык, но для нас с Джоном высказывать собственное мнение было в новинку.

Питание также изменилось. Раньше мы сидели на жесткой диете из пасты, салата, рыбы и курицы, без каких-либо сладостей или «вредностей» – а сейчас к названным мной продуктам добавились печенье и даже кока-кола. Игроки ценят, когда к ним относятся как к взрослым, и Моуринью предоставляет выбор: ты можешь поступать правильно или неправильно, но поступив неправильно, знай, что я об этом узнаю и последствия будут серьезными.

Некоторые игроки испытывали его терпение. Эрнан Креспо опоздал на первую же тренировку, несмотря на то, что Моуринью специально позвонил и сообщил, что видит его основным нападающим. Его быстро сослали в аренду в «Милан». Все прекрасно знали, что произошло. Была проведена четкая линия, на которой было написано: не связывайся с тренером. Те, кто ее пересекал, не задерживались в клубе. Еще двум дорогим прошлогодним приобретениям – Верону и Муту – пришлось уйти. Себа ушел в аренду в «Интер» и уже не вернулся, а Адриан уже тогда начинал терять контроль над собой.

Иронично, что Моуринью уже решил от него избавиться, как вдруг Креспо показал себя во всей красе, и Муту было даровано прощение. Он был одним из плодов революции Абрамовича и казался неплохим парнем, хотя иногда и производил впечатление пофигиста. В своих первых матчах в сезоне 2003/2004 годов он играл очень впечатляюще, забивая с обеих ног. У него был и особый образ, проявлявшийся в общении с теми, кого он хотел впечатлить и чьего внимания желал добиться.

Ярче всего это проявлялось в общении с мистером Абрамовичем. Когда тот входил в раздевалку после игр, большинство игроков вели себя уважительно и приветливо по отношению к владельцу клуба. Муту был не таким.

– Босс, эй, босс! – кричал он, завидев Абрамовича. – Как там ваша яхта? То есть яхты, – и начинал громко смеяться, пока Абрамович не выдавливал из себя улыбку.

Довольно часто Муту о чем-то тихо беседовал с Абрамовичем в углу. Я понятия не имею, о чем они говорили, но выглядело все довольно дружелюбно. Это было вскоре после приобретения клуба, и думаю, что новому владельцу нравилось, когда к нему обращаются как к своему, но по тому, как он смотрел на Муту, было видно, что он ясно понимал, что происходит. Муту довольно часто поднимал тему вознаграждений, а Роман улыбался в ответ, хотя это и было неловко.

Я уверен, что ему нечасто приходилось иметь дело с кем-то вроде Муту, по крайней мере, не в роли работодателя. Вряд ли такой способ прошения о бонусе был самым изощренным, но для Муту это была лишь часть спектакля. Он был экстравертом и обожал находиться в центре всеобщего внимания. Несмотря на свои дурачества, Муту крайне искусно выбирал тех, с кем ему следовало бы дружить.

Мы не очень много общались, но Муту явно выделял игроков, которые, как он чувствовал, имеют авторитет в раздевалке. Он частенько общался с Марселем, Джей Ти и Франко об их игре и всяком таком. В этом плане он был очень забавным. Выиграв приз лучшему футболисту года в Румынии, он отправился на вечеринку в Бухарест на частном самолете, прихватив с собой Марселя, Джей Ти и Марио Мельхиота.

Его стиль одежды был столь же интересен. Мы пару раз выходили в свет вместе с командой, и Муту напяливал на себя столько цепей, что большинство гангста-рэперов могло бы ему позавидовать. Этим дело не ограничивалось. Придя в клуб, он всегда старался выбрать место на возвышении, где он мог наблюдать за всеми и быть уверен, что все глаза будут устремлены на него. Я старался выбрать местечко потише и садился с друзьями поближе к бару, как вдруг Муту, с огромной сигарой во рту и в окружении женщин, подзывал меня: «Лэмпс, Лэмпс! Подойди к нам». Я лишь думал: «Парень знает, как нужно жить». Можно уверенно утверждать, что Адриан обожал вечеринки. Тогда я не обращал на это внимания, ведь он был новичком в «Челси» и играл хорошо. Не было и намека, что он не станет для нас ценным игроком, но внезапно его форма сошла на нет, а голы прекратились. Потом он травмировался и нечасто попадал в состав. К тому моменту его частная жизнь вышла из-под контроля. Он не знал меры – это было очевидно по его поведению с людьми, а история с двумя автомобилями еще ярче иллюстрирует его безрассудный нрав.

Перейдя в клуб, Муту приобрел себе два «Порше-911» – синий, на котором приезжал на тренировки, и черный, на котором разъезжал по выходным. К сожалению, его квартира в Челси-Харбор шла лишь с одним парковочным местом, и он ставил ненужный автомобиль на желтую разметку, зная, что его заберут. В конце недели он давал 400 фунтов одному из молодых игроков, и тот забирал машину со штрафстоянки и отгонял ее обратно в Челси-Харбор. Так продолжалось несколько недель, прежде чем в клубе узнали об этом и приказали ему прекратить прежде, чем эта история появится в таблоидах. Когда известный футболист ведет себя так, он неизбежно окажется на первой полосе. Муту был бомбой замедленного действия.

Скотт Паркер некоторое время был соседом Муту в Челси-Харбор. Скотти – настоящий профессионал, он никогда не опаздывает и всегда готов, но иногда ему приходилось ездить в Харлингтон вместе с Муту. Однажды утром он столкнулся с Муту на выходе из лифта. Муту выглядел помято после явно хорошо проведенной ночи – настолько хорошо, что возвращался уже утром. Он умолял Скотти подождать, пока он переоденется в тренировочную экипировку. Скотти согласился при условии, что тот сразу же спустится вниз, и, как ни удивительно, Муту быстро управился, и они появились на базе вовремя.

Это был не первый случай, когда Муту отправлялся на тренировку сразу после бессонной ночи. Парни стали замечать, что он часто проводил половину тренировки или даже меньше, а затем начинал жаловаться, что потянул мышцу или получил другую мелкую травму. Он возвращался в раздевалку, страдая лишь от усталости. Подобное случилось с Марком Босничем, который отдалился от команды и потерял интерес к тренировкам и играм. Он стал общаться с определенным кругом людей и изменился. Мы с Бозо всегда отлично общались, но со временем я просто перестал узнавать того веселого и счастливого парня, который подвозил меня, когда я только пришел в «Челси». Я не знал наверняка, что он употреблял кокаин, и ни разу не видел, чтобы он принимал наркотики, но по тому, как он засыпал в полном обмундировании прямо на массажном столе, было ясно, что что-то не так. Дело было явно не в изматывающих тренировках – однажды Бозо уснул прямо посреди речи Раньери на командном собрании.

Также и с Муту – я не знал о его злоупотреблении кокаином наверняка. До меня доходили слухи, и я заметил, что он становился все более и более эксцентричным. Было очевидно, что женщины интересовали его куда больше футбола. Его поведение было переменчивым – сегодня он очень груб и игнорирует вас, а завтра уже общается как ни в чем не бывало и ведет себя так же лихо, как обычно.

Когда в прессе появилась информация о том, что в его анализах нашли кокаин, я не был шокирован. Понятия не имею, насколько сильной была его наркозависимость, но всем вокруг было очевидно, что его суматошная частная жизнь негативно влияла на его умение играть в футбол, и мне не было жаль, что он нас покинул. Мы по нему не скучали.

Моуринью моментально удивил нас своим решением сменить основную схему с 4–4–2 на 4–3–2–1. Ему хотелось забыть про линейный подход и сделать команду более гибкой и мобильной. Поначалу эта схема напоминала ромб, но потом эволюционировала, и я опустился с вершины ромба на место левого полузащитника в тройке. Давление плавно нарастало и дошло до апогея перед первым матчем чемпионата против «Ман Юнайтед» – оно было даже сильнее, чем в первый сезон после прихода мистера Абрамовича. Теперь у нас был «особенный» главный тренер и несколько новых игроков, и ожидания выросли пропорционально денежным тратам. Семь новичков – Дрогба, Карвалью, Феррейра, Кежман, Роббен, Тьягу и Чех – пришли за 82 миллиона фунтов. Неплохо для одного лета.

Пресса добавила еще щепотку перца, окрестив матч реваншем – в прошлом сезоне «Порту» под руководством Моуринью выбил «Юнайтед» из Лиги чемпионов, что спровоцировало своего рода разногласия между нашим новым наставником и сэром Алексом Фергюсоном.

Моуринью организовал командное собрание за день до матча. Мы уже обсуждали нашу тактику на матч и отлично знали, чего нам ожидать и что ожидается от нас. Но у тренера было более важное сообщение.

– В прессе и в новостях вы услышите мои слова о том, что я не жду победы в чемпионате в первый же сезон, – сказал он. – Я хочу, чтобы вы понимали – я говорю это только для того, чтобы снизить давление, которое на нас оказывают. Я также хочу, чтобы вы знали, что я жду победы в чемпионате в этом году. Мы победим, я знаю. Мы победители, а победы - это все. Я не хочу стать вторым или третьим. Мы хотим победить в лиге, и мы победим.

Я заметил, что мое дыхание участилось – время Раньери с его методом концентрации на текущих выступлениях и прогрессе относительно прошлого сезона истекло. Победы – это все: новый главный тренер, новый «Челси». Это было как раз то, что нам было нужно. «Юнайтед» приехали на «Стэмфорд Бридж» с целью надломить нас, и у них не получилось. Матч не был ярким, но мы победили благодаря голу Эйдура. Я играл не очень-то хорошо, а ромб работал недостаточно успешно. Но мы стояли на своем, уверенно защищаясь всей командой, и именно этого ждал от нас Моуринью. Мы много работали над командными действиями в защите, и это принесло свои плоды в первой игре. Он был достаточно умен, чтобы понимать, что не сможет превратить нас в резвую атакующую машину за семь недель, а потому сделал нас надежнее сзади. По сути, мы обыграли одного из конкурентов за чемпионство в первой же очной игре. Эта победа была расчетливой и виртуозной, и мы провели в такой же манере еще два матча, а к четвертому туру в состав вернулся Коули и придал нам немного лоска.

Роббен и Дафф были травмированы еще с предсезонки, и нам нужно было дождаться ноября, прежде чем мы увидели новую схему во всем ее блеске. До этого пресса нещадно критиковала нас за скучную и оборонительную игру, но менеджер никогда не говорил об этом нам – ему было все равно. Однако я был обеспокоен своей собственной формой. Моуринью оказал мне доверие, и я думал, что в первых играх не оправдываю его.

Через пару дней после победы над «Кристал Пэлас» в третьей игре сезона он отвел меня в сторонку и сказал, что ему нравится, как я управляю игрой в полузащите – по данным Prozone, в этом матче я участвовал в четырех самых активных связках. Это именно то, чего он хотел от меня – деятельность и вовлеченность. В следующей игре против «Саутгемптона» я впервые забил, и мы были непобедимы до выезда к «Манчестер Сити» 16 октября.

К тому времени люди уже задавались вопросом, сможем ли мы повторить достижение «Арсенала» и пройти сезон без поражений. Ответ был отрицательным. Николя Анелька забил с пенальти, и этот гол оказался победным. Вот и все. Мыльный пузырь лопнул, и мы опять вернулись к старому «Челси». Шанс потерян. При Моуринью мы еще не проигрывали, и мне было интересно, как он на него отреагирует. Оказалось, никак. Сразу после игры он сказал нам, что мы сделали для победы в два раза больше необходимого и грустить нам не о чем. Было бы наивно предполагать, что поражений не будет. «Просто постарайтесь не допустить этого снова», – на этих словах он улыбнулся, и мы все поняли.

Вместо того чтобы стать началом нашего падения, это поражение стало катализатором нашего лучшего отрезка в сезоне. Ромб трансформировался в более привычные 4–3–3, а оправившийся от травмы Роббен начал вносить сумятицу в игру защитной линии соперников. Дрогба великолепно играл в нападении, а мне удавалось оказывать поддержку из центра поля и забивать. В это время у нас случился всплеск результативности – мы забили 47 раз в 21 игре – неплохо для скучной оборонительной команды! Войдя в ритм, мы быстро набирали очки, и тренер чувствовал, что мы становимся его командой и он завоевал наши сердца и души.

Обретенная уверенность охватила всю команду, и когда Моуринью задавал новые установки, они сразу становились чем-то привычным. Зрители стали замечать, что иногда он передавал через запасного записку мне или Джону. Большого секрета в них не содержалось – обычно это были инструкции, касающиеся персональной опеки при угловых, или советы насчет схемы. Иногда они были гораздо более прямыми и содержали одно простое сообщение: «Выиграйте».

Мы знали, чего он хочет, потому что хотели того же. Перед матчем с «Арсеналом» на «Хайбери» 12 декабря мы вели у них 5 очков. Они какое-то время лидировали, но их беспроигрышная серия оборвалась благодаря «Ман Юнайтед», и они немного застопорились. Моуринью тонко перевел давление на них, заявив перед игрой, что едет за ничьей. Но на самом деле нам, как обычно, нужна была лишь победа.

Парни, относительно давно игравшие в «Челси», вроде Джей Ти, Эйдура и меня, ненавидели проигрывать «Арсеналу» в чемпионате. Никому из нас не доводилось обыгрывать их на выезде, а неудачная серия «Челси» длилась уж 14 лет. Мне надоело чувствовать, что в дерби именно мы – лучшая команда, и не быть способными доказать это. Этот матч добавил нам немного оптимизма, потому что мы уступали два мяча, но смогли сравнять счет и увезти ничью. Оба раза забил Тьерри Анри, и второй мяч был очень спорным – он быстро пробил со штрафного, пока Петр Чех выстраивал защиту. Джей Ти и Эйдур помогли нам одержать моральную победу, но что более важно, мы впервые увидели на горизонте кубок премьер-лиги. Его увидел и наш тренер, который с этого момента стал все время напоминать нам, каким станет наше преимущество перед конкурентами, если мы победим в следующем матче. Он использовал фундамент, заложенный нами в начале, чтобы заставить нас оторваться от конкурентов еще сильнее.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=C1OKAQFe5E0[/video]

Мы продолжали побеждать. Раньше, когда нам нужна была победа, чтобы остаться впереди, мы не смогли бы ее добиться, но сейчас все изменилось. В районе Рождества, когда мы обычно валились, мы провели серию впечатляющих матчей, одержав выездные победы над «Портсмутом» (2:0), «Ливерпулем» (1:0) и обыграв «Мидлсбро» дома со счетом 2:0. Мы были близки к совершенству.

Премьер-лига была не единственным турниром, в котором мы переживали удачный период. В январе нам предстоял визит на «Олд Траффорд» в рамках Кубка лиги, который, как ошибочно полагали люди, мы были бы рады принести в жертву другим соревнованиям – но у нас во главе был Моуринью. Первая игра, проведенная дома, была скоростной и полной напряженной борьбы. Она завершилась безголевой ничьей, но не обошлась без инцидентов – наш тренер рассказал прессе, что видел, как сэр Алекс Фергюсон наседал на арбитра Нила Барри в перерыве. Моуринью напомнил, что вторая половина встречи изобиловала штрафными ударами, большинство из которых были в пользу «Юнайтед». «Свисток за свистком, ошибка за ошибкой, сплошное надувательство», – и уже не в первый раз его слова рассматривались под микроскопом и оборачивались против него. Футбольная ассоциация оштрафовала его на 5 тысяч фунтов за неэтичное поведение.

Развернувшаяся полемика лишь подпитала наш настрой на ответный матч, но я уже долгое время видел, что отношение СМИ к Моуринью меняется. Я объяснял это тем, что мы продолжали побеждать, и многие страстно желали нам поражений только для того, чтобы посмотреть, как наш тренер с ними справится. Но он продолжал хранить абсолютное спокойствие и делал все, чтобы оградить раздевалку от давления, которому подвергался он сам.

Мы все еще продолжали борьбу во всех турнирах, и в газетах много писалось о «большом шлеме», который мы могли собрать. Никто из нас даже не рассматривал такой вариант. Мы еще не выиграли ни одного трофея, что уж говорить о четырех, и отвлекаться нам было ни к чему.

Я не задумался об этом, даже когда принял пас от Дидье и вывел нас вперед ударом с левой. После всей суеты, окружавшей первый матч, наступил приятный момент. «Юнайтед», впрочем, остаются эталонным английским клубом, и ни за что не сдались бы. Райан Гиггз красивейшим образом сравнял счет, но до конца было еще далеко. Даффи навел панику на оборону «МЮ» за 5 минут до конца своим навесом со штрафного, и нам немного повезло, что мяч оказался в сетке. Мне было плевать – даже лучшие команды не могут побеждать без доли везения. Мы прошли в финал – первый в сезоне, первый при Моуринью, первый при Абрамовиче. Оставалось лишь победить «Ливерпуль».

Мой предыдущий визит на «Миллениум» в Кардиффе получился смазанным. В 2002 году мы проиграли финал Кубка Англии «Арсеналу», и я был очень расстроен, хотя и был в какой-то мере удовлетворен своей дуэлью с Виейра и тем, что мы пробились так далеко в моем первом же сезоне с «Челси». Мы поселились в отеле «Сэйнт-Дэвидс Бэй», и Джон указал на то, что мы жили здесь же перед матчем с «Арсеналом». Как видно, он очень суеверен.

Эта странность свойственна многим игрокам, она не совсем чужда и мне – хотя мое следование приметам ограничивается тем, что после побед я продолжаю носить одни и те же часы. Джей Ти другой. На самом деле он абсолютно особенный футболист – он заходит так далеко в попытках воспроизвести необходимые для привлечения фортуны условия, что ездит на одном и том же месте в клубном автобусе, использует один и тот же писсуар в раздевалке «Стэмфорд Бридж», ест одну и ту же пищу, паркуется на одних и тех же местах.

Я страшился того, как проживание в этом отеле может повлиять на Джона, вспоминая, что в тот день он проснулся с головокружением и остался в запасе. Утром я первым делом проверил его вестибулярный аппарат – все идеально, хороший знак. Однако на матч его действие не распространилось – мы пропустили уже на первой минуте. Мы бросили все силы на то, чтобы отыграться, но ничего не помогало, кроме жестокого поворота судьбы. Стиви Джеррард срезал мяч в собственные ворота, и потребовалось дополнительное время.

Эйдур играл со мной и Клодом Макелеле в полузащите и выглядел великолепно. Люди часто называют его универсалом, но он просто очень хороший футболист. Когда я пришел в «Челси», он впечатлил меня больше всех. Я поражался тому, насколько он хорош с мячом и как быстро он претворял свои мысли в жизнь. Он потрясающе играл в том финале, и когда Диди прошил Дудека своим ударом, я думал, что победа у нас в кармане. Но я был не прав и у нас возникли трудности – они сравняли счет, и лишь затем отскок после удара Эйдура подкараулил Кежман, переправивший его в ворота и принесший нам трофей.

Вспоминать нашу победу в Кубке лиги очень приятно, а медаль за нее очень дорога для меня. Мы праздновали так, как можно ожидать от команды, которая выиграла первый трофей с новым главным тренером, но мой самый любимый момент той вечеринки – когда Роман поднял кубок и стал пить из него шампанское. Мы все дружно ему аплодировали, и не думаю, что когда-либо видел более широкую улыбку на его лице. Я был очень доволен. Я ушел из «Вест Хэма» в «Челси» для того, чтобы побеждать, и спустя 4 года я выиграл первый трофей – и точно не последний.

К Лиге чемпионов мы относились более чем серьезно. Большинство из нас испытывало острое чувство неудовлетворенности после прошлогоднего проигрыша «Монако». «Барселона» была не лучшим жребием для 1/8 финала, и не только потому, что они были самой яркой командой Европы. Противостоять финтам Роналдинью тяжело, хотя и не так тяжело, как удовлетворить потребности в билетах семьи и друзей Элен. Они все болеют за «Барсу», и перед ответным матчем мне предстояло принимать полный дом гостей и организовать для них специальный мини-сектор на «Стэмфорд Бридж». Впрочем, первая игра спровоцировала самые жаркие споры из всех, с которыми я сталкивался.

Противостояние было ожесточенным, как и предполагала вывеска: стороны активно бахвалились и обменивались ругательствами, и каждая из команд отчаянно старалась получить преимущество. Нам вновь повезло с автоголом, который вывел нас вперед перед перерывом. Главный тренер «Барселоны» Франк Райкард, судя по всему, был возмущен судейством, и дойдя до раздевалки, я увидел, что происходит что-то неприемлемое.

Кто-то из наших тренеров кричал, другие обвинительно указывали пальцами на раздевалку «Барсы». Моуринью загнал нас всех внутрь и расписал, что мы должны делать, чтобы удержать победу. Когда мы вернулись на поле, все было довольно спокойно – но через 10 минут был удален Диди, и началось что-то несусветное. Он уже был немного заведен ужимками игроков Маркеса и Пуйоля – больших и сильных парней, которые валились от порыва ветра и выпрашивали для него желтую карточку. А теперь уже их вратарь стал изображать мучения после безобидной борьбы за мяч. Игроки «Барсы» окружили арбитра Андерса Фриска, и конечно, Диди был удален. Они забили нам два мяча и победили 2:1. После матча наши тренеры рассказали мне, что Райкард подходил к Фриску в зоне, отведенной для судейской бригады и закрытой для всех остальных. После матча Моуринью отказался общаться с журналистами, и то, что случилось дальше, было похоже на объявление войны «Челси» прессой и УЕФА.

Клуб опротестовал действия Райкарда, который пытался повлиять на рефери в перерыве, и указал на то, что Диди удалили вскоре после возобновления игры. УЕФА быстро отмел подозрения, хотя Фриск и признался впоследствии, что ему пришлось попросить Райкарда покинуть закрытую зону, сказав, что это не время и не место для обсуждения матча. Ситуация вышла из-под контроля, когда Фриск объявил о своем уходе из судейства, заявив о полученных угрозах ему и его семье. Пресс-секретарь УЕФА Вильям Гальярд появлялся в английской прессе чаще Тони Блэра, понося Моуринью и «Челси», а другой чиновник УЕФА Фолькер Рот назвал нашего тренера «врагом футбола». Против нас был объявлен настоящий крестовый поход. Я был просто ошеломлен и не мог поверить, что занимающие такие ответственные должности люди могут самовольно разжигать такие необязательные конфликты.

Таким же разрушительным было освещение инцидента английскими СМИ. Не могу представить, что испанская или итальянская пресса выступали бы единым фронтом с УЕФА против одного из ведущих клубов. Было бы неплохо, если бы нас защищали, но никто даже не обращал внимания на нашу справедливую жалобу.

Сказать, что мы были заряжены на ответный матч, было бы преуменьшением. Из-за этого гнетущего чувства несправедливости мы рванули прямо со старта и забили 3 мяча за 26 минут. После всего того, что предшествовало матчу, нам казалось, что мы попали в сказку. Минуту спустя Роналдинью вернул нас на землю, а затем встряхнул нас еще сильнее своим восхитительным вторым голом.

Матч, многими называвшийся самым напряженным в сезоне, начинал походить на уличную драку. Несмотря на всю нашу храбрость, три забитых в ворота «Барсы» мяча не значили ровным счетом ничего, потому что они были впереди за счет двух голов на выезде. Джей Ти пришлось вытянуться во весь свой рост и показать всю свою силу, чтобы в драматичной концовке забить головой победный мяч, позволивший нам пройти в четвертьфинал и отомстить за несправедливость.

Все в «Челси» были вне себя от счастья, а дома меня ждали понурые каталонские лица. Среди них не было Элен – теперь она фанатка «Челси» и поддерживает меня, а не клуб из родного города.

Мы прошли дальше, но дорогой ценой. В матчах с «Баварией» Моуринью запретили находиться в технической зоне за его комментарии о Райкарде и Фриске, но если чиновники УЕФА этим шагом пытались поставить нас на место, их ждал неприятный сюрприз. Больше, чем когда-либо, мы были настроены испортить настроение номенклатуре, а «Бавария» – самый типичный представитель правящей европейской элиты.

Игра на «Стэмфорд Бридж» стала для меня одной из лучших в том сезоне. Мы все были заряжены. Наш главный тренер выступил со своей речью вечером перед игрой, но не пытался нас мотивировать. Это было просто не нужно. Спекуляции на тему того, откуда будет смотреть игру Моуринью, грозили превратить важнейший матч сезона в цирк с фотографами, вольтижирующими на мотоциклах. Все стало еще хуже после появления теории заговора, согласно которой Руи Фариа прятал устройство связи под своей вязаной шапкой. Казалось бы, раз пошла такая пьянка, почему не заявить, что под ней прятался сам Моуринью?

Правда была в том, что тренеру не нужно было находиться на скамейке и даже на трибуне. Когда мы выходим на поле, он всегда с нами – в каждом нашем движении, в каждом ударе. Мы знали, что он где-то там, смотрит на нас, и надеялись, что увиденное ему нравится. Долгое время держался счет 1:1, и пропущенный дома гол нас немного беспокоил. Но затем я получил шанс – мяч отскочил не совсем удобно, но я смог ковырнуть мяч мимо Оливера Кана с 18 метров и восстановить перевес. Красивый гол – но я еще не закончил.

Мака навесил мяч в мою сторону, и следя за его полетом, я понял, что он летит немного высоковато и я не смогу принять его на грудь. Угол был не очень удачным, и я чувствовал, что защитник меня накроет. У меня было два варианта: попытаться нанести удар через себя, или позволить мячу перелететь через мое плечо и принять его левой ногой – возможно, два самых сложных по исполнению действия, но самых легких способов выставить себя на всеобщее посмешище. Я выбрал второй вариант, и мне удалось идеально поймать мяч на ногу и отправить его в ворота – неплохо для моей «нерабочей» ноги. Этот гол – один из моих любимых за «Челси», и, хотя я обычно не сохраняю бутсы, те, в которых я играл в тот вечер, занимают особое место в моем доме. Игра закончилась со счетом 4:2, мы победили «Баварию» по сумме двух матчей и во второй раз подряд прошли в полуфинал Лиги чемпионов.

Это было серьезным достижением. Даже пресса стала с неохотой отдавать нам должное, хотя должен сказать, что наши отношения со СМИ не были совсем ужасными. После мюнхенского матча мы остались в городе на ночь, пошли выпить, и к нам присоединилась пара репортеров. Угощали они. Спасибо, Дэн!

Февральское поражение от «Ньюкасла» оставило нас за бортом Кубка Англии, а потому у нас была неделя на подготовку к домашнему матчу чемпионата с «Арсеналом». Победив, мы могли оторваться от ближайшего конкурента на 14 очков за 5 туров до конца, и хотя этим мы не обеспечили бы себе титул, можно было за него не беспокоиться. Этому было не суждено случиться. После нулевой ничьей нам оставалось набрать 6 очков, и стало понятно, что к впечатляющему списку талантов нашего тренера добавилась астрология. Несколько месяцев назад он предсказал, что «Челси» станет чемпионом 30 апреля после игры с «Болтоном». Когда мы обыграли «Болтон», лишь «шпоры» могли помешать его соперничеству с Расселом Грантом. Их победа над «Арсеналом» автоматически подарила бы нам титул, и мы все собрались для просмотра в ресторане «Ла Фамилья».

По решению тренера мы проводили две ночи перед первым матчем против «Ливерпуля» в отеле «Челси Виллидж», который находился неподалеку. Роман привез нам огромные чаны лучшей российской икры. Я ее просто обожаю – в тот вечер я ел ее ложками, а остальные смотрели на меня как на сумасшедшего. Каждый чан стоил, наверное, тысяч пять, и я был особенно благодарен за хорошую еду с учетом того, какой блеклой была игра. «Арсенал» долгое время вел в счете, а на последних минутах Робби Кин нанес удар головой. Мы все инстинктивно подскочили с мест, но я испытал облегчение, когда мяч просвистел мимо стойки. Я не хотел выиграть премьер-лигу в ресторане на Кингс-роуд. Всю свою жизнь я ждал этого момента, и даже российская икра не заменила бы мне выход на поле и подобающее футбольной команде празднование.

Лежа в постели, я думал о том, что ждет нас впереди. В следующие 8 дней мы выиграем чемпионат и пробьемся в финал Лиги чемпионов – опять-таки неплохо для «скучной команды» из западного Лондона! Первая игра против «Ливерпуля» не могла сравниться с матчами против «Барсы» и «Баварии» в плане количества голов, но «Битва за Британию» была столь же захватывающим сражением. Второй матч не уступал первому в нерве. Болельщики на «Энфилде» настолько громкие и энергичные, что кажется, что они находятся над полем, а не вокруг него. Возможно, это они заворожили нас – уже в начале матча мы дали слабину и пропустили тот самый гол, которого не было.

Многие говорят, что «Челси» пора бы перестать ныть по поводу удара Гарсии. Что не важно, пересек ли мяч линию, если судья указал на центр. Серьезно? Мой ответ прост: мы много и упорно работали, чтобы дойти до этой стадии Лиги чемпионов, и заслужили право на протест.

Еще мне интересно, как отреагировали бы игроки «Ливерпуля», если бы этот «гол» забили мы. Подозреваю, что точно так же. Мы сделали все возможное в попытках исправить положение – нагнетали давление, бросили все силы в атаку и перепробовали все, что умеем, чтобы сломить их.

Когда на последней минуте Эйдур получил мяч в нескольких метрах от ворот, мы подумали, что они у нас в руках. Один удар, Эйдур, один удар. Его прием был хорош, но мяч пролетел мимо ворот Дудека, а Джейми Каррагер коснулся его на дальней штанге, чтобы удостовериться, что тот не попадет в сетку.

Прозвучал финальный свисток, и на меня нахлынула волна гнева. Нам не повезло пробиться в полуфинал и проиграть «Монако» годом ранее. Повторение истории в этом сезоне казалось несправедливым.

Я пытался осмыслить все это. В конце концов, они лишь боролись за место в зоне Лиги чемпионов, а мы практически обеспечили себе первое чемпионство «Челси» за полвека. Мы дважды обыграли «Ливерпуль» в премьер-лиге, так почему не смогли сделать то же в Европе? Сколько бы я ни ломал над этим голову, это так и осталось для меня загадкой. Все, что я знал наверняка – степень своей подавленности. Ненавижу проигрывать, просто ненавижу.

Проиграть чемпионство не представлялось возможным, и между еврокубковыми матчами нас ожидало свидание в Болтоне – свидание с судьбой.

Во время поездки на север я вспоминал все то, что мне говорили о чемпионстве в последние недели. Казалось, что куда бы я ни пошел, я всюду встречал фанатов «Челси», каждый из которых жаждал рассказать мне, что это чемпионство для него значит. Прошло 50 лет с момента последней победы «Челси» в чемпионате – 50 долгих лет – и хотя мое пребывание в клубе было еще не очень долгим, я чувствовал то же нетерпение, что и болельщики. Я знал, что эта победа значила для них, потому что для меня она значила не меньше.

Вечером перед игрой мы сидели в отеле «Престон Марриотт» с Джоном и Эйдуром, и я спросил: «Представляете, каково это – забить гол, который принесет нам чемпионство?» Никто не проронил ни слова, но каждый думал об этом. Я не пытался предвосхитить события, но это то, о чем я размышлял, о чем мечтал всю свою жизнь, и теперь у меня впервые появился шанс претворить мечту в жизнь.

Путь от отеля к стадиону «Рибок» был наполнен нервным возбуждением. Как и всегда, я сидел рядом с Джей Ти, Эйдуром и Биллом Бладом, и вдруг выпалил тот же вопрос, что и вчера. Каково это? Ну же, ну же! Мою кровь наполнил адреналин, и к моменту прибытия на стадион мы уже были на взводе. В таких ситуациях вы представляете себя неуязвимым, рука судьбы ведет вас к славе, ничто не способно вас остановить – так кажется, пока вы не выходите на разминку и не обнаруживаете поле, будто предназначенное для выпаса коров. Играть с «Болтоном» и так непросто, а плохое поле и мороз еще больше осложняют эту задачу.

Соперник играл в своей обычной манере, Кевин Нолан разгонял атаки, и им удалось создать пару полумоментов. В первой половине встречи мы толком и не отвечали – мы будто съежились на леденящем ветру и ослабили хватку, позволив своему триумфу отдалиться. Разговор в перерыве был призван вновь разжечь в нас огонь. Мы ожидали взбучки, но злость тренера приняла форму вопроса.

– Мы не играем хорошо, но и не играем плохо. Почему? Я не понимаю. Действуйте проще. Играйте так, как умеете, и успех придет. Перед матчем нам оставалось 90 минут до победы в чемпионате, а теперь осталось 45. Выходите на поле и сделайте это!

Он был прав. Мы так много работали и прошли такой путь не для того, чтобы остановиться сейчас. Я чувствовал вновь обретенные силы в ногах и прилив уверенности, похожий на тот, что я испытал, когда тренер сказал мне, что я лучший игрок в мире. Его голос звучал у меня в голове: «Тебе нужно доказать это и выиграть трофеи». Вот он, мой шанс. Вот он, наш шанс доказать, что мы лучше всех.

Диди мягко скинул мне мяч, но Винсент Кандела не давал мне возможность пробить. Я поднял глаза в поиске вариантов продолжения, но рядом никого не было. А, к черту, попробую сам. Я опустил плечо и получил полметра, как раз достаточные, чтобы пробить Юсси Яаскелайнена. Гол. Гол. Гол.

Гол.

ГОООООООООООЛ!!!!!!!!

Я развернулся и побежал, крича что есть мочи. Я рванул к нашим болельщикам на противоположном конце штрафной. Моим родителям не удалось достать билеты в ВИП-ложу, и сейчас они были где-то там, посреди синего безумия, радуясь так же, как я. Парни задушили меня в объятиях, и мне пришлось вырваться, чтобы вновь увидеть свет. Вот оно. Вот каково чувствовать себя победителем.

Мое сердце все еще выпрыгивало из груди спустя несколько минут, когда я оказался перед воротами в совершенном одиночестве. Это было нереально, как во сне. Я просто бежал вперед, бежал так, как будто никогда не добежал бы до ворот или той сине-белой толпы, что переминалась с ноги на ногу прямо за ними.

Я видел, что Рики бежал следом, прося пас. Я сделал вид, что не слышу его. Я хотел сделать все сам. Папа сидел за воротами, и когда я добрался до угла штрафной, он закричал мне: «Бей, бей!» Его заглушил голос в моей голове, желавший, чтобы я обошел Яаскелайнена и закатил мяч в сетку. Не совсем в моем стиле, но это красиво, и разве может быть лучший способ одержать победу в премьер-лиге?

Остальным ребятам потребовалось несколько секунд, чтобы нагнать меня, но долго ждать не пришлось. Мне трудно в точности описать, что я чувствовал в эту минуту – эмоции были столь сильны, что слова так просто не подберешь. Эйфория слишком краткосрочна – это чувство было более глубоким, и оно никуда не уходит – закрывая глаза, я вновь переживаю этот момент.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=_2TBhhIrUQE[/video]

Все, что случилось потом, было удивительным. Все было так, как я представлял, и даже лучше. Мы искупали Романа в шампанском, а затем вернулись на поле, взяв его с собой. В это время мы не вели осмысленных разговоров. Каждую минуту этого сезона он был вместе с нами и заслужил свою порцию успеха. Он не просто вбухал в клуб деньги, уселся в кресло и стал ждать, пока все произойдет само – он помог нам добиться победы и был рад отпраздновать ее вместе с нами.

Я огляделся в поисках тренера и обнаружил его тихо сидящим на скамейке. Он позвонил семье, поговорил с женой и детьми и был счастлив поделиться с ними моментом триумфа, пока все остальные носились по полю как ненормальные. На выходе со стадиона мы с Джоном высунули головы из автобуса, чтобы спеть вместе с хором из сотен фанатов, оставшихся, чтобы увидеть нас. Мы разделили этот особенный момент с ними. Я знал, как это важно для них – так же важно, как и для нас, а может, и важнее.

Празднование в отеле прошло гораздо сдержаннее. Уже в среду мы должны были играть ответный матч полуфинала против «Ливерпуля» на «Энфилде», а потому выпили по паре бокалов пива за ужином, стараясь уложить в голове, что мы стали чемпионами Англии. Меня все еще колотило от нерва игры и голов, но мы с Эйдуром выпили еще пива и еще раз посмотрели матч в программе Match of the Day.

Мне было трудно поверить в то, что я вижу. Я видел себя на экране – себя, Эйдура, Джона, Коули, большого Пита, Рики, Жереми, Тиаго, Маку, Диди. Я забил, затем еще раз. Я будто смотрел сон, собственный сон, транслировавшийся для всех вокруг, и это было волшебно, абсолютно волшебно.

Проигрыш «Ливерпулю», состоявшийся через три дня, означал, что второй сезон кряду нам не хватило совсем немного, чтобы пробиться в финал Лиги чемпионов. Ненавижу проигрывать, просто ненавижу. Впрочем, мы завоевали два трофея, и, победив в чемпионате, мы доказали, что являемся лучшей командой Англии.

Через пару недель мне присудили индивидуальную награду – я стал лучшим игроком года по версии прессы. Это огромная честь, а тот вечер стал еще более особенным благодаря тому, что я смог разделить его со своей семьей и друзьями – теми, кто значит для меня больше всего на свете, теми, кто изменил мою жизнь и помог мне достичь этапа карьеры, к которому я так стремился. В их число входит и Жозе Моуринью, хотя в отличие от него, я никогда не назвал бы себя лучшим игроком мира. Одним из лучших в Англии – да. Думаю, что я это доказал.

10

Заслужить уважение на «Стэмфорд Бридж»

Жизнь профессионального футболиста имеет множество преимуществ, а игра за «Челси» приносит их еще больше. Ничего в своей жизни я не принимаю как должное. Я благодарен за все, что со мной происходит как на поле, так и за его пределами, потому что рос в семье, научившей меня воспринимать хорошее как награду за тяжелый труд.

С раннего детства отец следил, чтобы я тренировался – бесконечная работа с мячом, рывки, челночный бег, упражнения на ловкость и выносливость – и каждый раз напоминал, что все это необходимо мне, чтобы стать профессиональным футболистом. Сегодня мне не нужно, чтобы папа напоминал, что мне нужно тренироваться (хотя он и сейчас напоминает). Я знаю себя.

Но впервые выиграв лигу, я попал на неизведанную территорию. Эйфория от скорого успеха быстро уступила место вопросу о том, как мне и «Челси» подняться на ступень выше. Я привык всегда стремиться к новым высотам, но теперь для того, чтобы понять, как на волне этого успеха добиться большего, мне был нужен опыт других людей. К счастью, лучших учителей, чем Жозе Моуринью и Роман Абрамович, придумать невозможно.

Моуринью был по-настоящему публичным человеком, а Роман был и остается своеобразной загадкой. Он очень закрытый человек, не дающий интервью и предпочитающий оставаться на заднем плане. Но по отношению к работникам клуба он совсем другой – общительный, пытливый и доступный тренеру и игрокам, и для меня большая честь узнать его и понять, что за человек скрывается под этой маской.

Лучшая черта Романа – то, что он стремится во всем участвовать. Несмотря на бесчисленные и более неотложные дела по всему миру, требующие его внимания, он регулярно находит время на нас. Всякий раз, приезжая в Лондон, он заходит к нам на базу и общается с ребятами, желая удостовериться, что у нас все идеально. Даже под проливным дождем он приходит и смотрит на то, как мы выполняем упражнения. Он всегда желает нам удачи перед играми и, независимо от результата, заходит к нам по их завершении. Он разделяет с нами радость побед и горечь поражений.

Когда он только пришел в клуб, никто из нас не знал, каков он и как мы должны вести себя в его присутствии. Однако с годами Роман стал неотъемлемой частью клуба и завоевал уважение всех, кто с ним связан, что демонстрирует его приверженность «Челси» и верность тем, кто верен ему.

Не считая главного тренера, в самых близких отношениях с Романом, пожалуй, находимся мы с Джоном. Иногда спустя минуты после матча мы обсуждаем то, как он прошел, а иногда он хочет узнать наше мнение по тому или иному вопросу. Поначалу я боялся высказывать слишком радикальные мнения. Я рос в футбольной среде, где принято прислушиваться к тем, кто главнее – к тренеру, владельцу, дяде и отцу. Я не хотел совать нос не в свое дело. Я футболист, и мне платят за то, чтобы играть и побеждать.

Роман научил меня озвучивать свое мнение по самым различным вопросам – от качества нашей игры до нуждающихся в усилении позиций и того, как это усиление лучше провести. Я ценю его искренность, а его интересует то, что я могу сказать. Конечно, я никогда не выхожу за рамки допустимого – я слишком уважаю его и то, чего он достиг в своей жизни и в «Челси».

Людям он кажется недоступным отшельником, но я по опыту могу сказать, что все совсем наоборот. Элен отлично ладит с супругой Романа Ириной, и они совершенно обычная пара, если не считать охраны и нескольких миллиардов на счету. Их образ жизни отличается от того, что ведет большинство людей, но Абрамовичи очень похожи на всех остальных. Они смеются над теми же шутками и непринужденно общаются со всеми вокруг. Мне нечасто доводилось видеть кого-то в том же восторге, что и Роман, в день парада в честь нашего первого чемпионства, а когда мы забиваем, он празднует гол точно так же, как и остальные 40 тысяч фанатов на стадионе. В этой простоте – особенная красота.

Прежде у меня никогда не было таких отношений с владельцем клуба. Мы довольно плотно общались и с Кеном Бейтсом. Мы с ним иногда ужинали вместе и до сих пор дружим, но он был другим. Именно Роман помог мне почувствовать себя чем-то бо́льшим, чем высокооплачиваемым и ценным наемным работником. «Челси» он считает семьей, а Джон и я – старшие футболисты, играющие важную роль на поле и вне его. Я для него не просто номер 8, а часть ДНК «Челси».

Возможно, из-за того, что мне с ним так комфортно, я решил немного попытать счастья, когда до меня дошел слушок, что лучший игрок сезона в «Челси» получит право прокатиться на его яхте. В клубе никто не подтверждал эту информацию, но я претендовал на эту награду, как и за год до этого. Я поговорил об этом с Элен, и она сказала, что я ничего не потеряю, если спрошу Романа. Кто не рискует, тот не пьет шампанского, и все такое. Подстрекаемый своей любопытной девушкой, я набрался смелости и спросил его при встрече:

– Босс, правда ли, что лучший игрок сезона в «Челси» сможет попасть на вашу лодку? – Роман засмеялся. Блин, вот же вляпался. – Нет, нет, я где-то прочел об этом…

Я знал, что мне не стоило поднимать эту тему. Евгений попытался хоть немного ослабить неловкость моего положения и вмешался: «Ты имеешь в виду одну из шлюпок, Фрэнк?» Я смеялся вместе с ними, зарываясь все глубже и глубже. Сейчас мне просто не верилось, что я завел этот разговор. Когда мне уже захотелось застрелиться, Роман перестал смеяться.

– Ладно, я посмотрю, что можно сделать.

– О, хорошо, спасибо, босс.

Я больше не возвращался к этой теме, решив, что одного унижения перед начальником-миллиардером мне хватит до конца жизни. Так или иначе, как оказалось, я выиграл клубную награду и приз лучшему игроку года по версии журналистов, а Джей Ти признали лучшим по версии футболистов. Через несколько дней на базе я столкнулся с Романом и Евгением. Евгений подозвал меня.

– Подумай, сколько времени ты хочешь провести на яхте, и мы все организуем.

– Серьезно? Эмм, недели бы хватило, – замялся я.

– Нет. Просто дай нам знать, сколько. Все в порядке, – ответил он.

Роман одобрительно кивал, улыбаясь мне.

А, к черту, подумал я. Добрался же я досюда.

– Ладно, тогда две недели!

Я поспешил домой сообщить новости Элен, и мы выбрали даты. Все остальное организовал секретарь Романа, выслав нам характеристики яхты и место встречи с судном. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я? Парнишка, не попадавший в состав «Вест Хэма»? Победил в чемпионате, выиграл приз лучшему игроку года, а сейчас проведу отпуск на борту «Susurro», одной из самых дорогих яхт в мире? Вы серьезно?

Мы с Элен полетели на Лазурный Берег, в Антиб, где нас ждала «Susurro». Это была не яхта, а настоящий дворец на воде. Мы ходили из одной огромной комнаты в другую. Все было и роскошно обставлено, и красиво украшено. Нас угостили шампанским и представили команде – 10 членов экипажа и 2 шеф-повара.

В первый день мы отдыхали в одиночестве. На судне было 5 спален – достаточно, чтобы пригласить всю семью, с которой мы хотели разделить этот отпуск. Они должны были присоединиться к нам на следующий день, поэтому мы постарались насладиться уединением по максимуму. На следующее утро нас разбудил мерный гул моторов. Мы выглянули и увидели, что отчаливаем. Я вышел на палубу, и член экипажа тут же принес мне свежий кофе и фрукты. Да, вот она, настоящая жизнь.

Позвонила мама. «Ты где, сынок?» – спросила она. Они с папой прибыли в порт с моими сестрами и их детьми и не могли найти яхту.

– Не волнуйся, – сказал я. – Я пришлю за вами лодку.

Я не мог поверить, что только что сказал это – пришлю за вами лодку!

Мы поднялись на палубу в ожидании их прибытия, и я никогда не забуду их лица, с которыми они взошли на борт. Папа в своих солнечных очках, впрочем, изображал спокойствие, всем своим видом показывая, что Фрэнк Лэмпард-старший каждый день проводит на яхтах за 40 миллионов. Неплохо для парня из Ромфорда!

Мы сплавали в Канны, а потом в Сен-Тропе. Там довольно маленькая гавань, и нам пришлось заходить в нее очень осторожно. Пока мы причаливали, на берегу собралась толпа зевак. Увидев размеры яхты, они явно ожидали увидеть царственных особ или хотя бы звезду Голливуда. Мы немного сползли со своих кресел, чувствуя себя неловко, но потом подумали: «А, к черту». Мы надели очки и решили, что выхода нет. Никто не ожидал, что по трапу сойдет семья из Эссекса.

К счастью, Роман со своей основной яхтой «Pelorus» был в непосредственной близости и пригласил нас всех на завтрак. Он прислал за нами лодку (я уже привык говорить на его языке), хотя эта лодка и сама могла быть яхтой. Приблизившись, мы увидели на ней вертолет и мини-субмарину.

Роман встретил нас на борту, и мы провели пару часов, разговаривая о футболе, прошедшем сезоне и том, что будет. Папа никогда не стесняется высказывать собственное мнение и был доволен возможностью поговорить с первым лицом. Тем временем Милли и Миа крутились у Романа под ногами и таскали еду из буфета, а он подшучивал над ними. Меня забавлял тот факт, что мои племянницы не имели представления, кто Роман такой и что они веселятся в компании одного из самых влиятельных людей мира.

Прошла всего пара дней, и я, как мог, пытался привыкнуть к жизни высшего общества, но каждый раз, когда мне казалось, что я совсем освоился, происходило что-то неожиданное – например, один раз Эдди Джордан, владелец конюшни «Формулы-1», подплыл к нашей яхте и пригласил нас всех выпить. Безумие, просто безумие! Оказалось, он отличный парень и очень гостеприимный. Мы вернулись к себе, начали жарить барбекю, как вдруг позвонил Эдди.

– Фрэнк, у вас с Элен есть планы на вечер?

– Нет, не особенно, – ответил я.

– Отлично! Тогда проведете его со мной. Хочу вас кое с кем познакомить.

– С кем?

– Боно.

А, ну ладно. Это была отличная ночь, никогда ее не забуду. К счастью, у меня сохранились фотографии, чтобы убедить себя, что это был не сон. Я не самый большой ценитель музыки, но я восхищаюсь Боно как человеком, не только многого добившимся в своей профессии, но и посвящающим много времени и сил благотворительности и желающим сделать жизнь людей лучше. Кроме того, он очень земной и искренний парень. Мы беседовали о футболе и много смеялись.

На следующий день мы отправились в Портофино, а потом на Сардинию, где к нам присоединились Джейми и его супруга Луиза. Мы немного развлеклись, и я был счастлив разделить этот потрясающий опыт со своей семьей. Многим людям, наверное, кажется, что моя жизнь игрока премьер-лиги особенная, и я бы согласился с ними, но те две недели открыли мне глаза на совершенно другой мир.

После того, как мы закончили, на яхте неделю отдыхал Джон, получивший такое же удовольствие, что и мы. И хотя вся эта история началась с моего неуклюжего вопроса, я понимаю, насколько щедрым был жест Романа. Думаю, что он хотел выразить свою признательность нам с Джоном за то, что мы сделали для «Челси» в том сезоне. У него вообще щедрая натура – он обожает делиться плодами своих тяжелых трудов, и потому я уважаю его еще сильнее.

Впрочем, невозможно узнать Романа, не поняв ту его часть, которая помогла ему стать таким успешным бизнесменом. Он обходительный, обаятельный и непринужденный, но еще и решительный, амбициозный и не останавливается ни перед чем – эти качества меня восхищают. Он хорошо прячет эту свою сторону от большинства людей, но, как только вы узнаете его и он начинает вам доверять, окна приоткрываются, проливая свет на то, почему он достиг такого удивительного успеха.

Этим он похож на Моуринью. Оба ясно понимают, чего хотят, и делают все возможное для достижения цели. Больше всего на свете они хотят побеждать. Мой опыт общения с Романом напоминает мне время, проведенное с Жозе. Мы с тренером очень быстро нашли общий язык благодаря одному взгляду на футбол, но мне кажется, что настоящая связь возникает, когда люди понимают, что движет каждым из них. Так вышло у нас с Романом.

Я не очень хорошо знаю его биографию, но читал, что мистер Абрамович рос в очень скромных условиях и сам вершил свою судьбу. Для него никогда не существовало второго места и права на ошибку, и выходя на поле, я чувствую, что мы должны победить еще и потому, что он всегда побеждает. Другого варианта нет.

Моуринью такой же, и именно поэтому он командует войсками Романа. Теперь, играя за «Челси», ты не можешь удовлетвориться серебром. Если ты хочешь плыть по течению, не отдавая всего себя делу, тебя раскроют. Чтобы добиться победы, нужно выкладываться на все сто, а если кто-то занимает твое место в составе, за него нужно бороться, как за свою жизнь. Нельзя останавливаться ни перед чем, потому что Роман именно такой.

У нас с ним бывали разговоры один на один, и в эти моменты, глядя ему в глаза, я мог увидеть там лишь непреклонность намерений. Я чувствую, что его голод до успехов никогда не будет удовлетворен, и я ценю эту его черту. Я такой же. Практически сразу после того, как мы выиграли свою первую премьер-лигу, Роман спросил меня, как мы собираемся выиграть вторую. Он задавал вопросы о том, почему мы уступили в конкретной игре, которая никак не влияла на судьбу титула. Он ничего не упускает и хочет, чтобы все было как нельзя лучше. Не почти идеально, а идеально.

Было бы легко сделать вывод, что он не понимает футбол и то, что поражения будут всегда, но это слишком примитивное суждение. Возможно, он относительно недавно в этом деле, но учится с феноменальной быстротой и спрашивает, почему мы пропустили тот или иной гол или почему у того или иного игрока не получается играть хорошо, потому что хочет знать все. Знание – сила, не деньги.

Своей жаждой увидеть то, что скрыто, Абрамович очень похож на Моуринью. Его не устраивают победы со счетом 1:0 при плохой игре. Он стремится понять, почему мы не сыграли лучше, и что самое важное, чем он может нам помочь. Когда я становлюсь свидетелем разговоров Романа с тренером, я вижу единство взглядов и родство душ, несмотря на их разный профессиональный опыт.

С Евгением, Питером Кеньоном и президентом Брюсом Баком «Челси» обладает единством цели, которое найдешь не в каждом клубе. Всем руководителям клуба присущи одни и те же амбиции, и ни один из них не скрывает, что они хотят одного и сделают все возможное, чтобы этого достичь. Эту философию разделяют все в клубе – владелец, персонал и игроки.

Не стесняться задавать вопросы о том, чего не понимаешь, – важное качество. Роман мог бы почивать на лаврах, пожиная плоды своих достижений и делая вид, что он знает все, потому что все, так уж вышло, работает хорошо. Но это совсем не в его натуре. Когда-то я был слишком застенчив, чтобы спрашивать о том, что понимаю недостаточно хорошо, боясь показаться глупым или некомпетентным, а сейчас я дотошно отношусь к любому предмету, который хочу изучить во всей полноте. Отчасти я стал увереннее в себе, видя пример Романа. Если он может сидеть и задавать элементарные вопросы о футболе – он, миллиардер и очень успешный человек, – тогда почему я не могу? Роман, как и Моуринью, очень меня вдохновляет.

Кто-то проводит всю свою жизнь в поисках проблем, но Роман всегда ищет ответ. Он проводит много времени, обсуждая с тренером команду, клуб и то, как мы можем стать лучше. Когда очередь доходит до меня и он спрашивает мое мнение, я чувствую небольшое давление, зная, что он уже обсудил это с Моуринью.

Как-то раз наедине он спросил меня, как, по-моему, показывает себя один из игроков. Я ответил, что он мог бы прибавить в определенном аспекте техники, на что Роман задает новый простой вопрос: «Так почему ты не скажешь это ему?»

Я был немного ошеломлен его прямотой и объяснил, что я уже говорил это, но большого эффекта это не возымело. Роман опять возразил: «Тогда нужно сделать так, чтобы он понял».

Он был прав. Мне и вправду нужно было взять на себя ответственность, и в этот момент я понял, что одним из его ключевых качеств является именно эта способность выявить проблему и найти простое решение. Он знал, что он не мог говорить игрокам, как они должны играть (хотя, конечно, они прислушались бы), но я, как вице-капитан и один из старших игроков, мог бы.

Я задумался об этом и понял, что ему по-настоящему нужно. Я видел его суровую сторону – не скверную, но я понял, что этот человек не потерпит никакого дерьма и отговорок. Он хочет побеждать. Меня забавляет и раздражает то, что некоторые приписывают успехи «Челси» деньгам. Да, Роман действительно потратил много денег на игроков, но те, кто разбрасываются обвинениями, что «Челси» купил титул, не видят, как клуб и работающие в нем люди вкалывают для достижения этих успехов.

Роман и правда очень богат. Однако он очень умен и отлично управляет людьми и своими капиталами. Он уже доказал это в своей сфере бизнеса, а теперь доказывает в футболе. Только те, кто плотно работает с ним за кулисами – тренер и игроки, – знают секрет нашего успеха, и, если бы меня под дулом пистолета заставили назвать единственную причину, я бы поставил на первое место дух.

В «Челси» есть чувство общности, разделяемое Романом, всем руководством, главным тренером, его штабом и игроками. Все мы работаем друг за друга и с одной целью. Те, кто не готов принять это, нам не нужны. Те, кто не согласен с его методами, в клубе не задерживаются.

По ходу сезона 2005/2006, когда мы защищали титул, возникла пара моментов, когда мы были не так хороши, как следовало бы. Нам нужно было взглянуть на себя в зеркало и задаться вопросом, что пошло не так. Мы напомнили друг другу о силе, которую мы обрели в прошлой кампании, когда все тянули упряжь в одном направлении. Прозвучали неудобные вопросы. Так ли мы сильны, как думаем? Почему мы не играем, как раньше? Каждому время от времени нужны напоминания. Отрываясь от пелотона на 15 очков на старте сезона, люди могут потерять голову. Такое бывает. Нам нужно было напомнить самим себе о наших базовых ценностях и о том, что изначально сделало нас чемпионами.

Тренер спросил, считаем ли мы, что уровень наших выступлений упал за последние несколько месяцев. Спросил, находим ли мы это приемлемым. Спросил, считаем ли мы, что Роман Абрамович находит это приемлемым. Он потребовал, чтобы мы исправили положение. Мы так и сделали.

Надо отдать должное тренеру – больше всех в клубе он пытался предотвратить любые проявления самоуспокоения в преддверии своего второго сезона в клубе. Он не тратил время, готовя нас к предстоящему испытанию. И не пытался выставить задачу защиты чемпионства проще, чем она есть. В первый же день предсезонной подготовки он усадил нас перед экраном. Мы увидели фотографию нас, празднующих победу в премьер-лиге в прошлом мае. Мы устояли перед соблазном зааплодировать, зная, что разговор будет серьезным.

«Мы были чемпионами в прошлом году», – сказал он, но, прежде чем мы поняли его мысль, он включил следующий слайд, на котором был список качеств, необходимых нам, чтобы победить во второй раз. Он говорил, что для перехода на новый уровень всем нам нужно вырасти над собой; справляться с мотивацией, с которой каждая команда будет выходить на матч против нас из-за нашего нового статуса; остерегаться самоуверенности и оставаться голодными до побед. Список продолжался, как и речь Моуринью, каждый пункт которой он раскладывал по полочкам. Послание было четким и ясным. Выиграть еще одно чемпионство будет непросто, а если мы решим, что титул у нас в кармане – то и совсем невозможно.

Моуринью казался более замкнутым, чем год назад, когда он только возглавил клуб. Тогда он быстро и легко наладил взаимоотношения с игроками. Теперь, когда он говорил с нами о будущем сезоне, чувствовалась какая-то отстраненность, как и в столовой и на клубной базе. Я спросил Джона и Эйдура, заметили ли они что-нибудь. Мы волновались, все ли у него в порядке, нет ли какого-то скрытого нарыва, готового лопнуть. Мне казалось, что за год я неплохо изучил его, но иногда он просто уходит в себя и кажется абсолютным интровертом – необычно для столь общительного человека.

Такая атмосфера продлилась 5 недель – всю предсезонку – и лишь тогда я понял, что же происходит. Он специально вел себя более холодно, чтобы держать нас в напряжении, заставлять нас чувствовать себя неуютно и не давать нам провалиться в зону комфорта. Его точка зрения была мне понятна. Если бы после чемпионства мы вернулись расслабленными, некоторые игроки – возможно, подсознательно – считали бы, что для новых побед было бы достаточно оставить все по-старому.

И надо признать, что это сработало. Я, как и все остальные, изводил себя мыслями, что он недоволен мной. Поэтому мне хотелось делать все идеально – бежать быстрее, тренироваться усерднее. Как и Роман, Моуринью обладает стальным характером, который применяет, когда считает нужным.

У него есть и другие способы держать нас в тонусе – например, укрепляя состав игроками, которые будут конкурировать с нами за место в основе. Люди могли подумать, что место на старте сезона 2005/2006 мне обеспечено после успехов в предыдущей кампании. Я, пожалуй, так думал. Потом я услышал, что в клуб приходит Стиви Джеррард, и моей первой реакцией была радость. Стиви – один из лучших полузащитников на свете: энергичный, вдохновляющий и обожает забивать – как раз то, что нужно. Так, постойте. Прямо как я. Но дело в том, что я обрадовался этой новости, и надеюсь, что всегда буду таким. К счастью, в этом случае я мог быть уверен, что тренер хотел, чтобы мы со Стиви играли вместе. Слухи тем летом столь настойчиво отправляли его в «Челси», что я был уверен в его подписании.

Это была волнующая перспектива. Стиви, Мака и я составили бы линию полузащиты, равную которой было бы непросто найти не только в Англии, но и во всей Европе. Думаю, Стиви и сам думал, что переходит к нам, потому что он подал прошение о трансфере, а это не то действие, которое можно принять сгоряча и без раздумий. В конце концов он принял решение остаться на «Энфилде», и я это уважаю. Я был бы счастлив играть с ним за «Челси», но, кажется, он останется в «Ливерпуле» до конца своей карьеры. Эта история была сильно раздута прессой, заявлявшей, что это отказ, но я не думаю, что было много игроков, которые отказались стать участниками нашей революции.

Я понимал, что если планируется приход новых игроков центра, то должны будут состояться и продажи. Это стало очевидным потому, что двусторонки нам приходилось играть с заменами из-за огромного количества полевых игроков. Переизбыток игроков доставлял неудобства – некоторым полузащитникам даже приходилось уходить на другое поле и отрабатывать удары, потому что для них не было места в составах.

В результате Иржи Ярошик, Алексей Смертин и Тиаго покинули клуб, а Майкл Эссьен, Шон Райт-Филлипс и Асьер Дель Орно присоединились к нему. Состав все равно был перегружен, и в таких условиях каждый вне зависимости от статуса чувствовал угрозу. Это политика «Челси» и политика Моуринью. Я знаю его достаточно хорошо и думаю, что он признал бы, что обожает борьбу. Он победитель по натуре и живет соревнованием, и ни за что не согласился бы плыть по течению и быть обычным. Этот менталитет он прививает и своим игрокам, приветствующим конкуренцию за свое место, а сам не стесняется критиковать соперников в прессе.

Перед началом сезона он созвал командное собрание, во время которого вывел на экран расписание игр «Арсенала». Он подчеркнул, что после каждого тура Лиги чемпионов они проводят домашний матч, а нам частенько предстоят тяжелые выезды, например, к «Ньюкаслу» и «Ливерпулю». Его раздражение по поводу этой ситуации спровоцировало дискуссию, в ходе которой он назвал «Арсенал» ангелами, а нас дьяволами. В прессе поднялась волна недовольства, и люди насмехались над ним: зачем ныть о таких прозаичных вещах, как календарь? Особенно учитывая то, что он составлялся случайным образом. Не так ли?

Мне кажется, что он был абсолютно прав, заговорив об этом, потому что мы не хотим, чтобы нашу команду ни во что не ставили и чтобы наш календарь был на порядок сложнее, чем у остальных. Почему мы должны молча принимать это? Мы знали, что наш второй сезон будет тяжелее, и вот вам пример – еще до ввода мяча в игру. То, что тренер поднял этот вопрос на пресс-конференции и спровоцировал полемику, не оставили без внимания игроки. Он заступился за нас и раскритиковал несправедливое положение дел. Он поступил так ради нас и ради «Челси», рискуя попасть под удар и стать объектом насмешек.

На командном собрании он подчеркнул, что расписание – еще один пример того, с чем нам придется столкнуться на пути к защите титула. Теперь мы были еще больше настроены на то, чтобы победить вновь. Он умный и рассудительный человек, и временами он предпринимает подобные шаги потому, что знает, какую реакцию этим вызовет. Дело не всегда в желании манипулировать ситуацией – просто ему свойственно стремление бороться против агрессии и несправедливости с высоко поднятой головой.

Я был с ним в Барселоне, когда в 2005 году случилась та история на «Ноу Камп», и знаю, что он сражался за правое дело. Да, его подход несколько нетипичен – он очень строг в своих суждениях, чем может многих шокировать, но нельзя наказывать человека за следование своим принципам. Он заступился за своих игроков и свой клуб. Я очень ценю абсолютную верность, которую он проявляет ко мне и другим игрокам. Он может рассчитывать на преданность и ответственность раздевалки, потому что заслужил это.

Все это не значит, что он стесняется критиковать нас, когда мы этого заслуживаем, и одним из примеров стал матч открытия сезона 2005/2006, после которого он хотел добиться от нас правильной реакции. Нашим первым испытанием на пути к защите титула стал выездной матч против новичка премьер-лиги «Уиган Атлетик», и конечный результат не отражал происходившее на поле. Три очка нам принес гол Креспо в добавленное время, и после матча тренер сказал журналистам, что мы не заслуживали победы. На самом деле мы и на ничью едва наиграли. Я играл недостаточно резво, и мы смотрелись вяло на всех участках поля. После всех этих разговоров о том, чтобы сделать все возможное, чтобы еще раз стать чемпионами, игра показала нам, каким будет этот сезон.

«Уиган» смотрелся отменно, и лишь чудо-гол Эрнана помог нам выпутаться. Моуринью не церемонился с нами в раздевалке, хотя и не выделял никого конкретно. Он выразил уважение Полу Джуэллу и его команде за то, как они сыграли, но четко дал нам понять, что, если через неделю против «Арсенала» мы сыграем так же плохо, наш сезон станет не блестящей защитой чемпионского титула, а долгим прощанием с ним.

Босс горел желанием победить, но принципиальный матч с «Арсеналом» получил дополнительную подоплеку благодаря растущей неприязни между ним и Арсеном Венгером. Я знал о ней, хотя в основном и из газет. Оба тренера были довольно открыты в своей враждебности, которую я считал скорее старым добрым подтруниванием, чем настоящей ненавистью. Конечно, у каждого из них своя позиция, и из-за этого возникают конфликты, но глядя на Моуринью и Венгера, я нахожу очевидные сходства.

Они оба талантливы, амбициозны и влюблены в свое дело. Они оба хотят побеждать и не боятся это признать, поэтому, когда их отношения накалились, я не сильно удивился. Соперничество двух клубов всегда было острым, а учитывая, что Моуринью – далеко не нежный цветочек, можно сказать, что конфликт был лишь вопросом времени.

Венгер имел привычку считать потраченные «Челси» деньги на трансферном рынке. Это, вероятно, было вызвано расстройством из-за того, что его бюджет был несколько скромнее. И Эссьена, и Райт-Филлипса связывали с переходом в «Арсенал» до того, как мы вмешались и купили их за 45 миллионов фунтов. Отношения никогда не были особенно хорошими – да и сага с переходом Эшли Коула не помогла – но в тот сезон стали хуже некуда, и тренеры обменивались ударами, как пара боксеров-тяжеловесов.

Для меня это не проблема. По-моему, это здорово, что два тренера могут вести открытый бой – это делает нашу жизнь и игру гораздо интереснее для всех. С тех пор страсти успокоились, и если они все еще сохраняют друг к другу неприязнь, то это всего лишь побочный эффект нашей работы. Невозможно дружить со всеми – особенно с теми, кто борется за те же трофеи, что и ты.

Нам, игрокам, казалось, что у нас и «Арсенала» есть незаконченное дело. Мы стали чемпионами, а они заняли второе место, но с их стороны доносилось много бахвальства о том, что якобы «Арсенал» был лучше. Полная хрень. Лучшая команда – та, которая выигрывает премьер-лигу, и я не вижу никакого кубка у «канониров». К сожалению, мы не обыгрывали их в прошлом сезоне, а потому в августовской встрече на «Стэмфорде» мы бились за что-то большее, чем обычные три очка.

Игра была равной, и победу нам принес во многом случайный гол Диди в концовке, но она не стала для нас меньше значить. Мы отчаянно желали победить, как и в игре против «Манчестер Юнайтед» год назад, потому что победа стала нашим заявлением о том, как сильно мы хотим сохранить титул. Прессе Моуринью заявлял, что чемпион не может определяться в таком важном матче, но в раздевалке мотивировал нас победить и доказать «Арсеналу», что мы не шутим.

С этого успешного, если не сказать, впечатляющего старта сезона началась серия игр, причудливым образом подкрепившая имидж «Челси» как самой ненавистной команды Англии. Лучше всего мне запомнилась игра с «Вест Бромвичем», в которой мы победили дома со счетом 4:0, потому что Луна родилась в предыдущий понедельник. Ночь перед игрой я провел на скрипучей раскладушке в больнице, где находились Элен и моя дочурка. Я был немного измотан недосыпом, но эйфория от того, что с моей Луной все хорошо, придала мне сил. Я поцеловал ее перед тем, как отправиться на «Стэмфорд», и пообещал, что отмечу ее рождение голом. Когда я появился, ребята устроили мне отличный прием, а Джон заявил, что если я забью, то мы обязаны отпраздновать гол, как Бебето на чемпионате мира 1994 года – изобразив укачивание ребенка. Как выяснилось потом, нам пришлось праздновать дважды – один раз для Луны, один для ее мамы.

Мы одержали еще три победы, доведя сухую серию до 6 матчей, но то, как нам удавалось набирать очки, ничего не позволяя сопернику, кажется, пробуждало ненависть, а не уважение к нам. «Да как «Челси» смеет оставаться лучшей командой в стране?» – так и сквозило раздражение в некоторых изданиях.

Перед домашним матчем с «Астон Виллой» парни рассказали мне о том, что таблоид The Sun предложил 10 тысяч фунтов тому, кто забьет первый гол в наши ворота. Охренеть можно. Я не мог в это поверить. Они так сильно желали нам поражения, что были готовы платить за это людям. Поначалу я был очень зол, потому что считал нечестным выплату футболистам бонусов за игру с кем-то, кроме их собственного клуба. Они смогли обойти это правило и сделали приз притягательнее, заявив, что выигравший игрок сможет отдать эти деньги благотворительной организации по своему выбору. Люк Мур забил нам, и заклятие спало. Впрочем, оно все равно успело сказаться на нашей концентрации.

Старт нашей кампании был так хорош, что мы выходили на поле слишком расслабленными и, казалось, начинали играть, только когда пропускали. В трех домашних матчах кряду мы пропускали первыми. Тренер посвятил этому несколько собраний, потому что мы не были довольны, побеждая 4:2 или 5:1. Не был доволен и он, потому что нам будто бы нужен был повод, чтобы включиться в игру. Это могло быть опасно, от такой привычки нелегко избавиться. Хотя повода для паники и не было, мы понимали, что проблема существует. Когда мы сыграли вничью с «Эвертоном», разговоры свелись к тому, сможем ли мы пройти сезон без поражений, и прекратились меньше чем через месяц вместе с поражением от «Манчестер Юнайтед».

Мы уступили в один мяч, хотя полностью доминировали в игре, и нам не повезло набрать в ней очков. Я уполз с поля очень расстроенным. Всего несколько месяцев назад я выводил команду на матч на «Олд Траффорд» после завоевания чемпионства, а игроки «Юнайтед» организовали нам почетный коридор. Впрочем, в раздевалке после матча Моуринью удалось поднять наш моральный дух: «Вы заслуживали победы, или, по крайней мере, ничьей. Не расстраивайтесь, вы бились как настоящие чемпионы, и если мы продолжим в том же духе, нас никто не остановит на пути к защите титула».

Нам был необходим этот объединяющий призыв. «Челси» повсюду поносили, и уже не только за то, что мы были неприлично богаты и жульничали, теперь на нас еще и было неинтересно смотреть. Я чувствовал себя так, будто вернулся в «Вест Хэм». Ярлык скучной команды, повешенный на нас сэром Алексом Фергюсоном в конце прошлого сезона, вернулся, когда мы получили 12-очковое преимущество. Для кого-то это, может, и скучно, но не для нас. Фергюсон говорил, что мы играли слишком прямолинейно, и это странно, ведь по статистике у нас было больше всего голов, больше всего ударов, больше всего точных передач, и что самое главное, больше всего очков.

Кто-то из игроков «Ливерпуля» начал новый раунд, сравнив наш стиль со стилем легендарного «Уимблдона». Меня это очень позабавило, ведь именно «Ливерпуль» купил Питера Крауча – и явно использовал его сильные стороны.

Но это был лишь один эпизод в разгоравшемся соперничестве. Мы разгромили их на «Энфилде» со счетом 4:1 в первом круге чемпионата, и когда мы вновь встретились в феврале, напряжение, копившееся еще с прошлого сезона, готовилось выплеснуться наружу.

Мы контролировали игру, вели в два мяча и ждали финального свистка, когда в штрафной произошел конфликт между Арьеном Роббеном и Хосе Рейной. Рейна взял Робби за лицо и оттолкнул его, спровоцировав типичную для таких ситуаций потасовку между игроками. В результате «Челси» вновь несправедливо выставили злодеями.

Первое, что следует принять во внимание – то, как Рейна срубил Эйдура возле углового флага. Второе – то, что он поднял на Робби руку, когда тот выразил недовольство. По моему мнению, два этих действия в сумме должны привести к удалению, хотя красную карточку часто показывают и за само распускание рук. Я знаю, что какой бы ни была провокация, я не могу трогать соперников, потому что буду удален с поля – а мне доводилось слышать многое.

Если удаляется игрок нашей команды и из-за этого мы проигрываем, я сделаю ответственным его. Поэтому не важно, упал ли Робби после контакта с Рейной или нет – когда тот поднял свою руку, он рисковал уйти с поля. Я не спорю, что Роббен упал легко – и сам никогда бы не упал на его месте.

Но игроки бывают разные. Я много раз видел, как футболисты поступали точно так же, и мне это не нравится. Тогда я не злился на Робби и защищал его, потому что он мой товарищ по команде. Бенитес решил сделать на этом моменте акцент, спросив после матча, не попал ли Роббен в больницу. Мне хотелось бы спросить его, видел ли он, как Рейна чуть не отправил Эйдура в больницу своим диким подкатом секундами ранее? Если бы тренер «Ливерпуля» признал, что его вратарь заслужил удаления, то вопросов нет, но он не признал этого. К тому же этот инцидент произошел на последних минутах уже проигранного ими матча, поэтому на результат он не повлиял. Бенитес специально уделял ему столько внимания, чтобы отвлечь его от безапелляционного поражения своей команды – много шума из ничего.

Что взбесило меня больше всего, так это то, что Робби неделями клеймили как жулика и дайвера. Да, он слишком легко упал, и да, он не самый крепкий игрок в мире. Он может упасть и на тренировке, но это вызвано его скоростью. Бывает, что он теряет равновесие на бегу. Это серая зона футбола, очень сложная для судейства. Если кто-то явным образом ныряет, когда контакта не было, это неправильно. Я не хочу видеть такие моменты, как и никто в здравом уме. Еще хуже, когда таким образом пытаются заработать пенальти.

Та история с Робби спровоцировала целую кампанию, направленную против нырков, но мне казалось, что основной негатив пришелся на долю «Челси». То, что Дидье постоянно обвиняли в жульничестве, мягко говоря, не помогало, а апогеем стало его заявление в программе Match of the Day после победы над «Манчестер Сити»: «Иногда я ныряю, иногда нет». Эта фраза была вырвана из контекста – очевидно, что он использовал слово «нырять» в значении «падать». Вдобавок здесь должна действовать презумпция невиновности, ведь английский – не родной для него язык, и тем более потому, что он честно отвечал на вопросы. Он просто пытался объяснить, что, когда имеет место касание – сила которого может разниться, – иногда он остается на ногах, а иногда падает. Это совсем не то же самое, что признаться в симуляции. Никто в трезвом уме не признается в таком на национальном телевидении, а Дидье далеко не глуп. Но с того момента дайвинг стал считаться большой проблемой, и «Челси» почему-то все время оказывался в центре внимания.

Тренеры часто обвиняют игроков других клубов в симуляциях, хотя их собственные игроки тоже прибегают к ним. И что? Они просто забывают эти случаи или не хотят упоминать этих игроков? Это работает не так. А потом они все объединяются и начинают отрываться на Диди. Просто нелепость.

Я часто смотрю матчи испанского и итальянского чемпионатов, в которых принято падать, если вы обошли соперника, но считаете, что преимущества не получили. Футболисты, игравшие за границей, привозят эту культуру с собой, и то, что происходит сейчас – реакция на угрозу распространения такого поведения.

Отец часто советовал мне идти в стыки аккуратнее, потому что при близком контакте противник обязательно свалится на землю. Он прав, но в какой-то мере виноваты обе стороны. Можно осуждать падающих игроков, но, с другой стороны, выставить ногу и подвергнуть команду угрозе – метод защиты лентяев. Гораздо сложнее оставаться на ногах и маневрировать, чем просто пойти в подкат.

Случались игры, в которых один из наших футболистов совершал красивую обводку и проходил цеплявшего игрока соперника, и оставался на ногах. Признаюсь, мне иногда хотелось, чтобы мой партнер упал, потому что видел, что, споткнувшись, он не сможет извлечь пользу из ситуации. Я даже высказывал им это. Задайтесь вопросом – видели ли вы подобное поведение своей любимой команды? Вам не хотелось того же, что и мне? Уверен, хотелось, как хотелось бы любому из нас.

На самом деле невозможно оставаться объективным, будучи игроком той или иной команды – ведь у вас есть явная заинтересованность в благополучном исходе. Наши мнения всегда предвзяты и основаны на том, за кого мы играем и кого поддерживаем, а потому единственный, кто способен дать оценку эпизоду и принять решение – арбитр.

Ожесточенные споры о том, кто прав и виноват в таких ситуациях, ведутся постоянно, а я могу заключить, что жульничают те, кто падает без какого-либо вмешательства со стороны. Если бы так поступал один из моих одноклубников, я сказал бы про него то же самое.

Когда контакт есть, то все не так однозначно – каждый случай должен рассматриваться индивидуально, в общем контексте и по существу, и лишь тогда можно говорить о противоречии правилам и духу игры. В таких случаях я буду поддерживать своих партнеров, потому что наша сила в единстве. Я должен так поступать, и я всегда буду защищать своих одноклубников – особенно в ситуациях, подобных той, в которой оказался Диди в сезоне 2005/2006 годов, когда его клеймила пресса и даже некоторые официальные лица.

Дискуссии о симуляциях не должны отвлечь от более важных событий того сезона, в частности, кончины двух легенд «Челси». Питера Осгуда и Тони Бэнкса в клубе очень ценили по многим причинам, и они всегда с радостью уделяли нам свое время и были очень приятными людьми. Оззи был настоящей иконой и всегда будет вдохновлять нас, старавшихся вернуть славные деньки на «Стэмфорд Бридж». Тони Бэнкс был преданным фанатом клуба, жил и дышал им и всегда находил время для меня и моей семьи. Как и Оззи, он никогда не будет забыт.

Подходило Рождество, и нас вновь ждал «Арсенал», хотя этот матч и не имел такого турнирного значения после проблем, которые «канониры» испытали в первой части сезона. Однако победа не стала от этого менее сладкой, и мы почувствовали себя еще комфортнее. Но всего через 10 дней во время подготовки к игре против «Ман Сити» со мной произошла неприятность.

За месяц до этого в матче против «Портсмута» я поставил новый рекорд по количеству сыгранных подряд матчей премьер-лиги. Незадолго перед матчем я начал переживать, что не смогу сыграть. Я проделал такой путь и очень гордился этим уникальным достижением. Тренер очень поддерживал меня и не рассматривал возможность предоставления мне отдыха, потому что хотел, чтобы я добился своего. Он ни разу не спросил, нужна ли мне передышка – только помогал мне двигаться дальше. После того как я сыграл свой 160-й матч подряд на «Фраттон Парк», мне сразу захотелось продолжить и достичь показателя в 200 игр или больше. Такой уж я человек. Но у судьбы были другие планы.

В день матча против «Манчестер Сити» я подхватил простуду и чувствовал себя плохо. Когда мы прибыли на стадион, я попросил доктора сделать мне витаминную инъекцию, чтобы попробовать понизить температуру. Моуринью спросил, в порядке ли я, и мне казалось, что да, но после пяти минут разминки стало понятно, что сыграть я не смогу. Я сидел на трибуне, глядя, как команда играет без меня, и чувствовал себя ужасно – физически из-за вируса и морально из-за пропуска игры и неспособности продолжить свою серию. По понятным причинам люди подходили ко мне, спрашивая, почему я не на поле, а я знал, что шанса выйти у меня не было. Мне хочется думать, что мне вновь удастся подойти к этой отметке вновь, и я сомневаюсь, что полевой игрок сможет побить мой рекорд. Какой-нибудь голкипер, вероятно, сможет.

В то время у меня было много поводов для гордости и помимо рекорда. Мои успехи признали не только в Англии, но и во всем мире – я стал вторым в голосованиях за звание лучшего игрока в Европе и мире в 2005 году. Я был доволен тем, что моя игра и мои голы на домашней арене и в Европе помогли мне достичь нового уровня.

Роналдинью обошел меня в гонке за «Золотой мяч» и заслуженно его получил. Я отправился в Цюрих на церемонию вручения приза «Игрок года ФИФА», который считаю главной наградой в футболе – ведь в голосовании принимают участие тренеры и капитаны всех сборных, входящих в Международную федерацию футбола. Месяц назад, когда был оглашен список финалистов, состоящий из Самюэля Это’о, Рони и меня, я почувствовал гордость уже за то, что мое имя называют в одном ряду с ними.

Я прибыл в здание оперы на предварительную пресс-конференцию. До меня доходили слухи, что я вновь стал вторым после Рони. Я бы не стал спорить с таким раскладом, особенно учитывая, что весь совет директоров «Барселоны» приехал поддержать своих игроков, а никто из «Челси» не удосужился сделать то же для меня.

Когда было сделано официальное объявление, я был в восторге от того, что стоял на одной сцене с игроком, которого считал лучшим на Земле и, возможно, одним из лучших на все времена. Командные награды – самые ценные, но индивидуальные тоже очень важны, потому что с ними сложно поспорить.

Бывает, что игрок выигрывает «Золотую бутсу», становясь лучшим бомбардиром сезона, и больше о нем ничего не слышно. Точно так же случается, что игрок получает награду за отличный сезон и становится посредственностью. Однако, чтобы войти в число трех лучших игроков мира, сначала нужно своим старанием и игрой добиться, чтобы тебя заметили, а затем выйти на принципиально иной уровень. Рони сразу мне очень понравился своей скромностью. Я восхищался (и до сих пор восхищаюсь) им и не знал, чего ждать от личной встречи, но его дружелюбие и энтузиазм не могут не обаять вас. Раньше я боготворил Зидана и считал его идеальным игроком, но Рони в моих глазах превзошел его.

Мой любимый игрок всех времен – Диего Марадона, но Рони все еще молод, и я не удивлюсь, если к концу карьеры он обойдет великого аргентинца. Он единолично пробудил «Барселону» к жизни и ответственен за последние успехи великого клуба больше, чем кто-либо другой.

Одной из причин стало его отношение к делу. Футбол для него – естественный способ самовыражения, каким для всех остальных является речь – возможно, именно поэтому на его лице всегда сияет улыбка. Два года подряд я играл против него в Лиге чемпионов, и он был беспощаден. О лучших игроках – например, Тьерри Анри – часто говорят, что, когда у них идет игра, их невозможно остановить. Рони и здесь выделяется. Он голеадор и созидатель в одном лице, он взрывной и может обмануть вас своими финтами или одним взглядом. Вы боитесь вступить в отбор, потому что одним движением он прокинет мяч и понесется к воротам, оставив вас в дураках.

Что самое главное, в большинстве ситуаций он играет убийственно – просто и эффективно. Руни такой же. Он обладает уникальным арсеналом трюков и может делать с мячом все, что захочет, но если нужно сделать пас, чтобы команда забила, он его сделает. Рони – не циркач. Он играет не на потеху публике, он хочет побеждать, и этому нельзя научиться, как и ниспосланному ему таланту – это чистый инстинкт. Перейдя в «Барселону», он стал ее символом, и я обожаю наблюдать за его игрой. Как и вся Европа, я ожидал нового противостояния «Челси» и «Барселоны» в 1/8 финала Лиги чемпионов.

К первому матчу мы подходили не в лучшей форме. Поражение со счетом 0:3 от «Мидлсбро» стало самым крупным в эпоху Моуринью и единственным, в котором мы заслуживали разгрома, потому что никто из нас не играл хорошо. Иногда после проигрышей тренер говорил, что мы были лучшей командой, и мы с ним соглашались. Матч с «Боро» был не из таких – в нем мы были просто унижены. Сначала все было плохо, а затем стало еще хуже. Еще на старте сезона, когда мы пропускали первыми, но забивали трижды в ответ, я чувствовал, что такое может случиться. Не лучшая подготовка к встрече с Рони, Это’о и неким Лионелем Месси.

К тому же «Барса» была уже научена горьким опытом прошлого года, когда мы разорвали их в первые 26 минут. Они более компактно играли в полузащите и разумно распоряжались мячом. Им удалось создать пару полумоментов, прежде чем Асьер Дель Орно получил красную карточку, спровоцировав новый раунд жарких споров.

Изначально я согласился с решением рефери относительно фола Дела на Месси, зная, как европейские арбитры относятся к подобной борьбе. Пересматривая матч по телевизору, я решил, что нарушение было ближе к желтой. Да, это была плохая попытка отбора – несвоевременная, из-за чего игроки и столкнулись – но если бы арбитр немного поразмыслил над этим, возможно, его решение было бы иным. У меня было чувство дежавю – в прошлом году удалили Диди, в этом – Дел. «Барса» – последняя команда на свете, с которой хотелось бы играть вдесятером. Нам удалось дотерпеть до перерыва и не пропустить, а во втором тайме мы с Эйдуром неплохо справлялись в полузащите. Потом я навесил со штрафного, а одного присутствия Джона хватило, чтобы навести шороху, и мяч закатился в ворота.

Но уже через несколько минут я понял, почему нужно добивать «Барсу», как только появляется такая возможность. Диди вышел на ворота, но его удар отразил вратарь. Сразу после этого «Барселона» пошла в атаку, и Это’о сравнял счет. Они были очень скоры на расправу, ответив нам тогда, когда мы ждали этого меньше всего.

Перед нашим тренером стоял нелегкий выбор. Когда нас осталось десять, закрыться и сыграть по нулям могло показаться ему очень соблазнительным, но в «Барсе» играли настолько талантливые игроки, что такой исход был бы маловероятен. Я думаю, что он принял правильное решение и нас подвела лишь потеря концентрации. Рони и Месси были в огне, нанося удары со всех возможных позиций и грозя смести нас. Именно это и произошло в случае со вторым голом, который застиг нас врасплох именно тогда, когда мы решили, что возвращаемся в игру.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=qaRmi7uz5_k[/video]

Подходить к ответному матчу, проигрывая 2:1, было больно, но наше положение стало еще хуже, когда я потянул мышцу задней поверхности бедра, выступая за сборную. Я пропустил матч против Уругвая, а затем не сыграл против «Вест Брома», когда у Моуринью хватило мужества не струсить перед Брайаном Робсоном, когда они сцепились на бровке. Люди вокруг говорили, что напряжение чувствуется. Да что вы говорите?

В понедельник перед игрой против «Барсы» я уже вернулся к тренировкам, и тренер решил играть с тремя атакующими полузащитниками – Коули и Даффом на флангах и Робби по центру, прямо за Диди. План Моуринью состоял в том, чтобы измотать их защитников с помощью трех быстроногих игроков впереди и нас с Макой, присоединявшихся из глубины. К несчастью, у наших форвардов не получалось исполнить его задумку, отчасти из-за того, что «Барса» была готова к такому развитию событий и делала все, чтобы сдержать их.

Рони забил свой дежурный гол, а за несколько минут до конца я реализовал пенальти, но было уже слишком поздно. Мы проиграли домашний матч, оставшись вдесятером. Решение сыграть в одного нападающего вызвало споры, но меня оно совсем не удивило. Мы не могли позволить себе раскрыться и увеличить отставание еще больше, а потому тренер выставил состав, способный и атаковать, и защищаться. С вылетом было тяжело смириться, но он был не таким обидным, как в прошлые два раза, когда мы уступали в полуфинале командам, которых должны были обыгрывать. Мне казалось, что в том розыгрыше было две команды, претендовавшие на победу, – «Челси» и «Барселона», и мой прогноз оправдался.

После игры ко мне подошел Рони, мы обменялись футболками и обнялись. Это было знаком уважения и дружбы. Он улыбнулся мне особым образом и шутливо выразил надежду, что однажды мы сыграем за одну команду. В то время ходило много слухов об интересе ко мне со стороны «Барсы», а Рони всегда тепло отзывался обо мне в интервью. Первые лица «Челси» также были приветливы ко мне на награждении лучшего игрока года в декабре, и я оценил их вежливость.

В детстве «Барса» из всех зарубежных команд интересовала меня больше всего – во времена Марадоны, Ромарио и Роналдо. Меня всегда завораживал ее стадион, а став старше, я полюбил и сам город – еще больше с тех пор, как я познакомился с Элен, и мы стали ездить к ее семье. Ходили слухи, что именно корни Элен могут стать причиной моего желания покинуть «Челси», но по правде говоря, она никогда не пыталась убедить меня сменить клуб, и счастлива быть со мной, куда бы меня ни забросила карьера.

«Барса» излучает царственный блеск, как и подобает одному из величайших клубов мира, а указываться в качестве одного из ее возможных новобранцев – честь сама по себе. Если бы я стремился когда-нибудь поиграть за границей, то «Барса» была бы одним из клубов, за которые я хотел бы выступать. После того замечания Рони, я взглянул на него, пытаясь понять, серьезен ли он. Мы посмеялись, и я пожелал ему удачи в турнире. Она не была ему нужна. Даже несмотря на поражение, часть меня понимала, насколько мне повезло сыграть против одного из величайших игроков в истории футбола. Мне доводилось играть с лучшими игроками или против них, и если Рони – лучший атакующий игрок, то Джон Терри – однозначно лучший защитник.

Англии очень повезло, что у нее есть Джей Ти и Рио Фердинанд, не имеющие себе равных в мире. Джей Ти уникален тем, что может остановить любого игрока, читая игру или при помощи физической силы. Он ведет команду, вдохновляя ее собственным примером, и никто не может обвинить его в том, что он просит от игроков чего-то, что не делает сам. Он настоящий капитан, и на поле на него всегда можно положиться на все сто.

Работая бок о бок с другим человеком, очень важно относиться к своему делу одинаково. Мы не были очень близко знакомы до моего перехода в «Челси», но сразу нашли общий язык. Мы играли в одной лиге восточного Лондона, и еще Джон отличается той же силой духа, какая есть у меня. Мы разделяем и голод до побед, стремление к успеху и желание играть при любой возможности.

Как это ни удивительно, мы сблизились не благодаря успехам, а благодаря невзгодам. У него был трудный период после инцидента с вышибалой, случившегося возле клуба «Веллингтон» с ним и Джоди Моррисом в сентябре 2002 года. Я пришел на пятничную тренировку и не увидел ни одного из них. Чуть позже нам стало известно, что они провели ночь в отделении полиции. Футбол вдруг стал неважен, потому что я очень беспокоился за них. В субботу нас ожидал кубковый матч против «Норвича», и Джон поехал на личном автомобиле, а не на автобусе со всей командой. Мы оба остались в запасе. Ночь, проведенная в камере, явно не пошла ему на пользу. Ситуацию усугубляло то, что он не сделал ничего плохого – как подтвердил впоследствии суд. По мере приближения слушаний Джон все больше и больше переживал из-за этой затянувшейся истории.

Джон и Джоди – сильные ребята, но в то время Джоди, как казалось, лучше справлялся с давлением. Джон же к концу этой саги стал эмоциональнее. Я понимал, почему: он только начинал заявлять о себе как об одном из лучших футболистов Англии и, хотя он и был невиновен, не мог не волноваться о том, что ситуация может выйти из-под контроля.

Мы обсуждали возможные сценарии развития событий, и я старался поддерживать его настроение и поднимать его боевой дух. Я беспокоился за него и не мог даже представить, через что он проходит. Но он со всем справился, стал более сильным человеком и даже начал рассматриваться в качестве потенциального капитана клуба.

Когда Моуринью вступил в должность, он оценил наши с Джоном качества и решил, что мы с ним – идеальный дуэт для того, чтобы вести команду вперед и представлять клуб. С тех пор, как нам была оказана эта честь, мы выросли как личности и стали гораздо более близкими друзьями. Когда речь заходит о клубных делах, мы даже мыслим одинаково. К примеру, я могу обратить внимание на что-то, что меня не устраивает, а Джон тут же поднимает эту тему и спрашивает моего мнения. В какой-то мере это происходит инстинктивно, но такие случаи свидетельствуют о нашем общем желании сохранять положение дел в клубе как можно ближе к идеалу.

Мы разделяем и стремление к постоянному самосовершенствованию. Когда Джону было четырнадцать, никто не верил, что в будущем он станет лучшим защитником Англии и тем более мира. Тогда в нем видели медлительного коренастого полузащитника, но он смог реализовать свой талант и стать тем игроком, которым является сейчас. Поэтому сейчас, видя молодых игроков, которые обладают способностями, но не могут их применить или даже не пытаются, мы очень ими недовольны.

Мы проявляем беспокойство об одних и тех же вещах и хотим, чтобы клуб прогрессировал – а для этого нужно, чтобы все двигались в одном и том же направлении. Мы много работаем на тренировках и выкладываемся по максимуму, хотя кто-то и может подумать, что нам, как старшим игрокам, позволено иногда и расслабиться. Мы так не делаем. Это не в моей натуре, как и не в его. Мы знаем, насколько важно постоянно поднимать планку. Джей Ти может проиграть в двусторонке пять на пять и будет недоволен собой весь день. Я такой же. Пусть это и какая-то несчастная, ничего не решающая двусторонка, но для нас с Джоном она очень важна. Дух победителей складывается из таких мелочей.

Вот почему мне так комфортно с ним на поле и за его пределами. Я бы не предпочел Джону ни одного другого защитника. А еще он забивает по 10 голов за сезон! Назовите мне любого другого защитника с такой статистикой. Я считаю его лучшим центральным защитником в мире и горд называть его своим партнером по команде и другом.

Я не одинок в своем мнении. Важность его роли заключается еще и в том, что он объединяет всех парней и делает все для поддержания исключительного командного духа. У него в телефоне записаны номера каждого из игроков, и именно он собирает нас всех по выходным для игры в гольф или картинга. Однажды он организовал поход на скачки в Челтнеме, и всем было очень весело, если не считать, что почти все потеряли деньги на ставках, а газеты нелепым образом ухватились за эту новость. Увлечение футболистов азартными играми уже было горячей темой для обсуждения. Истерия в прессе была особенно сильной, что довольно странно, учитывая, что игра на тотализаторе – такая же часть британской культуры, как футбол или рыба с картофелем, и является очень распространенным хобби.

Но благодаря постоянной одержимости зарплатами футболистов, факт нашей игры вдруг сочли непристойным. Это противоречит самому базовому принципу ставок – размер ставки прямо пропорционален твоему заработку. Математика проста: футболистам повезло зарабатывать больше среднего, а потому они могут позволить себе поставить больше. Проблемы начинаются только тогда, когда игрок ставит больше, чем может, и оказывается в трудном финансовом положении.

Когда я играю, а это происходит довольно редко, я ставлю немного и всегда ставлю себе ограничение, которого строго придерживаюсь. Если я достигаю этого предела, я злюсь на себя и сразу останавливаюсь. Чтобы хорошо зарабатывать, я много тружусь и склонен думать, что осторожно отношусь к деньгам. Хотя я никогда не ставлю много, газеты иногда писали о том, как я проигрываю крупные суммы, и это чепуха. Я всегда ограничиваю себя и ставлю куда меньше, чем при желании мог бы.

Еще в прессе иногда утверждается, что в футболе существует повальное увлечение ставками, переходящее все рамки. Я понимаю, что игра может вызывать зависимость, но я никогда не сталкивался с подобным в своей профессии. Пока люди ведут себя ответственно, игра никому не причиняет вреда и не должна оказываться в центре скандала.

Все известные футболисты понимают, что каждый их шаг будет изучаться под микроскопом. Но в азартных играх нет ничего плохого – это не наркомания и не езда в пьяном виде. А бывшие спортсмены вроде Тони Каскарино, рассказывая в СМИ, что тот или иной игрок поставил 200 тысяч фунтов, основываясь лишь на слухах, лишь подливают масла в огонь. Это неправда и дает неверное впечатление о настоящих размерах ставок. Конечно, ведь если не завысить сумму, резонанса не возникнет. Когда мы с ребятами пошли на скачки в Челтнеме, один таблоид написал на первой полосе, что в сумме мы просадили там 500 тысяч фунтов за день! В обычной ситуации я бы посмеялся над этим, но это совсем не смешно – это полная ерунда, и это просто жалко. Я категорически утверждаю, что реальные суммы и близко не подходили к этому значению. Нам было бы сложно проиграть так много, ведь наши португальские ребята делали вопиющие ставки по 10 фунтов зараз!

Ставки всего лишь стали последним поводом для критики. Раньше в центре внимания был секс, потом выпивка, а сейчас объявлен крестовый поход против азартных игр. Если убрать три этих элемента из жизни обычного человека, у него останется не так уж и много поводов для радости, так почему я или другие футболисты должны за это отвечать? Мне казалось справедливым задать этот вопрос в ответ (хотя нам никогда не дают такой возможности), но на футбольном поле были более важные дела.

У нас был отрезок, на котором наши форма, способности и соответствие званию чемпиона подверглись сомнению, и под огнем оказались не только игроки.

Игра с «Фулхэмом» в марте 2006 года стала примером того, что Моуринью всегда поступал так, как считал нужным. Мы уступали 0:1 и играли из рук вон плохо, поэтому он решил заменить Райт-Филлипса и Коули спустя 25 минут. После того, как мы проиграли, это вызвало немало вопросов, и многие говорили, что Моуринью поступил импульсивно и необдуманно. В то же самое время в случае нашей победы этот ход назвали бы гениальным. На самом деле не так уж важно, что думают люди. Если Жозе Моуринью считает, что команде лучше играть в другом составе, я не стану с ним спорить. Как я могу с ним спорить после того, что он достиг за два года в «Челси»? Это один из многих примеров того, что он не боится принимать радикальные решения и поступает по собственному разумению. Да, это был ужасный матч, но я не виню тренера за плохое выступление игроков.

Так или иначе, наше преимущество сократилось, и «Манчестер Юнайтед» сохранял игру в запасе. Нам предрекали потерю лидерства, крах и безоговорочную капитуляцию. Но мы отреагировали правильно. Через три недели мы сыграли вничью с «Бирмингемом», но в остальных матчах не потеряли ни одного очка до тех пор, пока не обеспечили себе титул. Наверное, те, кто думал, что матчи с «Вест Хэмом», «Болтоном» и «Эвертоном» заставят нас оступиться, были несколько разочарованы.

К домашнему матчу против моего бывшего клуба мы подходили с осознанием того, что любой результат, кроме победы, позволит «Манчестеру» подобраться еще ближе. Мы вели 7 очков, но уже через 11 минут после начала игры уступали со счетом 1:0, а сразу после гола случился поворотный момент всего сезона. Мне кажется, Манише не повезло в моменте с этим удалением – их борьба с Лионелем Скалони была равной, но смысла спорить не было. В те минуты я практически слышал крики радости болельщиков «Ман Юнайтед» по всей стране, как и всех остальных, кто, как им казалось, был свидетелем нашего падения. Куда хуже, конечно, было слушать выездных фанатов на другом конце стадиона, танцевавших от счастья в то время, как мы пытались перестроиться. Я ждал шпилек в свой адрес и не остался разочарован.

– Лэмпард-Лэмпард, какой там счет?

Да знаю я, знаю. Вот же черт. Именно в матче против них все должно было пойти именно так. Черт с ним, нам придется обыгрывать их вдесятером.

Тренер показал Креспо опуститься ниже и оттягивать своего игрока, а Диди оставался впереди в одиночку. Замены были не нужны. Никакой паники. Мне понравилось это решение, оно подало правильный сигнал. Мы победим. Через несколько минут Диди сравнял счет с моей передачи, а еще до перерыва голы Креспо и Джей Ти вывели нас вперед. Другое дело. Вилли Галлас забил четвертый мяч, и я просто не мог в это поверить.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=Mw0tluOUGcw[/video]

Не уверен, что хоть одной другой команде доводилось победить в таком ярком стиле, потеряв игрока. Это была потрясающая игра, и внутри мы чувствовали, что чемпионство наше. По завершении матча мы задержались, чтобы отпраздновать с фанатами. Они, как и мы, понимали, насколько важной была эта победа. Несколько отмороженных фанатов «Вест Хэма» оскорбляли меня, когда я уходил с поля. Я мило им улыбнулся и поднял кулак. Угощайтесь.

На следующей неделе мы отправились в Болтон, и я забил, а на второй день Пасхи мы забили три безответных мяча «Эвертону». Я забил команде Дэвида Мойеса свой двадцатый мяч в сезоне – большое достижение для полузащитника. Считается, что и 10 голов за сезон – хороший показатель для игрока центра поля, но в прошлом году я забил 19 мячей и хотел установить новую отметку.

Забавно, что прошлым летом Питер Кеньон подошел ко мне на вечеринке в честь чемпионства на «Стэмфорд Бридж» и отметил мой успех.

– Ты наш лучший бомбардир, поздравляю, – сказал он. – Готов поспорить, в следующем году тебе это не удастся.

– Мне и не надо, – ответил я.

Как оказалось, я вновь забил больше всех, хотя никогда и не пытался получить свой выигрыш. Я особенно радовался этому успеху, потому что в отдельные периоды я играл с Макой в центре поля, а Эйдур был впереди, и мои возможности для маневра были ограниченны. Шестнадцать голов в премьер-лиге также означали, что рекорд Робера Пиреса и Пола Скоулза, забивавших по 14 мячей, пал.

Прирост был отчасти связан с изменением техники удара по мячу. Раньше я бил прямо по центру мяча, что хорошо в случае, когда удается сильно направить его в самый угол. Современные мячи более легкие, и им гораздо проще придать вращение, осложнив при этом жизнь голкиперу. Даже наш большой Петр едва касается мяча, который летит достаточно сильно и при этом меняет свое направление в полете.

После победы над «Эвертоном» ничто не могло остановить нас на пути ко второй победе в чемпионате. Мы уже несколько недель знали, что помимо него у нас остается возможность взять всего один трофей – Кубок Англии. Шанс войти в историю, выиграв первый в истории «Челси» дубль, манила нас. Единственной проблемой было то, что нам вновь приходилось встречаться с «Ливерпулем», и вновь в полуфинале. Я не мог отделаться от неприятного чувства дежавю. Кроме того, что этот матч был для команд десятым за два года, рана от поражения в Лиге чемпионов была все еще свежей перед новой дуэлью на «Олд Траффорд».

Еще одним сходством было то, что мы шли к победе в лиге, а им оставалось надеяться на один из кубков. Я, в общем-то, не верю в судьбу, но начал задумываться, нет ли на нас какого-то заклятия – и эти мысли вернулись, когда соперник вышел вперед.

Затем сразу после перерыва Гарсии удался дальний удар. Лишь после этого все давление, которое мы оказывали на ворота «Ливерпуля», окупилось – за 20 минут до конца Диди отквитал один мяч. Более долгих 20 минут в этом сезоне еще не было. Снова и снова мы шли вперед, и снова и снова наши атаки оканчивались ничем. Желание отыграться в последние минуты полуфинала – особенно полуфинала Кубка Англии, который очень много значит для меня как англичанина – чувство самого глубокого отчаяния из всех, что можно испытать в футболе.

Когда резервный арбитр показал, что к основному времени добавлено 5 минут, мое настроение улучшилось, и мне подумалось, что знаки могли повернуться в нашу пользу. Мы все ближе и ближе подбирались к тому, чтобы забить, как Коули получил шанс ударить всего с 6 метров. Я был абсолютно уверен, что он забьет. Он должен. Но не забил. Мяч пролетел над перекладиной и ушел на трибуну. Уже тогда я знал, что наши мечты о дубле улетели вместе с ним.

Вины Коули здесь нет. У нас хватило бы шансов на две победы, но мы ими не воспользовались. Все мы испытывали глубокое чувство разочарования из-за того, что наш сезон сократился до одного последнего вызова. Но какого! Все было готово для вечеринки в честь чемпионства, а гостями на ней были игроки «Манчестер Юнайтед». Вряд ли можно придумать более захватывающую вывеску – если не обращать внимания на то, что мы уже обеспечили себе первое место.

Но матч все равно окружала аура больших надежд. Для большинства игроков и болельщиков моего поколения «Юнайтед» – самый влиятельный клуб в Англии. Они доминирующая сила во всем, начиная с узнаваемого стиля игры и заканчивая невероятным набором трофеев. Для меня они являются ориентиром, по которому нужно мерить свои успехи. Выиграв одно чемпионство, «Челси» достает им до щитков, максимум – до колен. До сих пор ни одной команде не удавалось защитить титул победителей премьер-лиги, кроме «МЮ». Мне вспомнилось, как в начале сезона я сидел рядом с Гари Невиллом в раздевалке сборной Англии. У него 6 чемпионских медалей – потрясающе. Я хотел для себя того же. Я хотел, чтобы «Челси» стал таким же сильным, безжалостным и успешным.

Собравшиеся на трибунах болельщики чувствовали важность победы в премьер-лиге над самым титулованным клубом последних 20 лет, его чувствовали и игроки. Мы вдохновенно начали, открыв счет уже на первых минутах, и не останавливались до конца матча, забив еще дважды – чтобы не оставить никому сомнений в том, кто же лучшая команда Англии.

Коули забил замечательный гол, который полностью заслужил, став при Моуринью ключевым игроком для «Челси» и сборной Англии. Мы с ним очень давно знакомы. Однажды, когда я был в юношеской команде «Вест Хэма», один из тренеров позвал нас на тренировочное поле, чтобы посмотреть, как круто играет один паренек. Он сказал нам, что это самый талантливый новобранец академии за долгие годы, и услышав это, мы сразу побежали к полю. Да, он был хорош – изобретателен с мячом, быстр без него и мог обыгрывать соперников веселья ради. Это был 10-летний Джо Коул. Мне стало неудобно от мысли о давлении, которое на него, наверное, оказывалось – столько ожиданий от такого юного игрока.

Это давление с годами лишь усиливалось. Даже Руни не подвергался такому испытанию, потому что влетел в большой футбол в 16 лет, а для Коули все это началось в одиннадцать. Каждый мог увидеть, насколько он одарен, но между талантом и соответствием ожиданиям окружающих – огромная пропасть. Когда в 17 лет он пробился в первую команду, его сразу стали называть новым Марадоной, и конечно, давление еще больше усилилось.

После моего ухода из «Вест Хэма» он стал основным игроком и получил от Гленна Редера капитанскую повязку, что я считаю ошибкой – не потому, что он неспособен на это, а потому что ему и без того хватало ответственности. Зачем делать его капитаном, если это лишь добавит нереалистичности ожиданиям фанатов? Именно в этот сезон клуб вылетел в чемпионшип, и, разумеется, капитан принял на себя значительную часть огня. Джо не нуждался в дополнительном бремени. Коули страстный и иногда беспокойный, и я знаю, что он принял повязку, не желая ничего иного, кроме как спасти клуб от вылета. Но дело обстояло так, что он уже был лучшим игроком клуба, и взваливать на него еще больше было не лучшей идеей. Он просто не выдержал всего этого, получив красную карточку в игре против «Болтона».

Придя в «Челси», Джо столкнулся с давлением другого рода. Уже в первой игре он хотел показать все, на что способен, и очень расстроился от того, что смог провести на поле лишь несколько минут. Весь его дебютный сезон прошел примерно в том же духе. Но Моуринью работал с ним совсем по-другому. Он проводил с Джо индивидуальные беседы и тренировки, оттачивая его навыки и помогая ему стать игроком, понимающим важность игры по определенной системе и тактически дисциплинированным. Короче говоря, Джо превратился из индивидуально сильного игрока в ценную для команды боевую единицу. Кому-то могло показаться, что тренер обращался с Коули жестко, часто оставляя его в запасе и иногда критикуя, несмотря на важность забитых им голов. Я не согласен с этим мнением. Моуринью поступал так, как было необходимо, чтобы сделать Джо игроком, подходящим «Челси».

Хотя тренер и направлял его, основная заслуга в преображении Джо принадлежит ему самому. Он бы никогда не достиг того, чего достиг, не имея необходимого стремления и веры в себя. Теперь он крепче стоит на ногах благодаря свободе от ужасного давления. Теперь он понимает, что может впечатлить публику своевременным пасом, а не только повторно обыгрывая соперника. Эти и другие перемены сделали его тем футболистом, которым он является сейчас. Он вырос и расцвел в качестве командного игрока, но обвинять Моуринью в жесткости и учинении препятствий ярким футболистам неверно. Суть в том, что все должно быть к месту, и я не думаю, что в этом отношении он отличается от любого хорошего тренера.

Наша философия проста. Меня раздражает, когда игрок начинает финтить и отдает передачу на несколько секунд позже, чем должен бы. Зрители поражаются его умениям, и по праву, но самые ценные футболисты играют эффективно и знают, что и когда нужно сделать. Нет смысла перешагивать через мяч, если можно отдать простой пас.

Лучшие игроки мира видят эту грань. Роналдиньо – один из них, он не тратит время на то, чтобы самоутвердиться, когда нужно помогать команде забивать. Существует мнение, что техничным игрокам нужно давать полную свободу действий. Это большое заблуждение. Невозможно оказывать решающее влияние на команду, претендующую на победу в Лиге чемпионов, играя безответственно. Может, это и сработало бы лет 15 назад, но требования современного футбола к каждому игроку гораздо выше.

Не проходит недели без того, чтобы со стороны бывших игроков не раздавались призывы продать Джо. Мой ответ всегда один: «Удивительно, и почему же ты не тренер? Может, потому, что совсем ничего не понимаешь?» Кто-то говорит, что Джо нужно дать свободу играть как классическому вингеру, но этим обнаруживают абсолютное непонимание того, что нужно команде для победы в чемпионате.

Каждый современный футболист, каким бы ни было его техническое оснащение, должен отрабатывать в обороне и обладать тактической грамотностью, а те, кто считает, что может прожить без этого, оказываются в бесперспективных командах из середины таблицы. Чтобы стать по-настоящему большим игроком, нужны усердие и постоянные тренировки, и Джо часто составляет мне компанию, когда я в свободное время отрабатываю удары или стандарты.

Немногие игроки трудились над завершением атак так же усердно, как он, и сейчас он пожинает плоды этого труда, постоянно забивая. То, что он забил и в игре, обеспечившей нам чемпионство, очень уместно. Когда мяч влетел в сетку, мы со всеми остальными парнями побежали поздравить его, понимая, что второй титул наш.

В отличие от прошлого сезона, когда я не знал, что буду чувствовать после победы, в нынешнем я в какой-то степени готовился к этому моменту. Радость от победы была ничуть не меньше, но мои чувства тогда и сейчас очень отличались друг от друга. Эмоции, сопровождавшие победу над «Юнайтед», относились к наполненному тяжелой работой сезону и тому, что мы доказали, что достаточно хороши для защиты титула. Год назад мы испытывали чувство коллективного облегчения после 50 лет ожидания, 50 лет волнений и тревог. Оно было настолько особенным, что я сомневаюсь, что мне когда-нибудь доведется испытать что-то подобное в своей карьере.

Каждый современный футболист, каким бы ни было его техническое оснащение, должен отрабатывать в обороне и обладать тактической грамотностью, а те, кто считает, что может прожить без этого, оказываются в бесперспективных командах из середины таблицы.

После игры с «Юнайтед» Элен и Луна присоединились ко мне на поле вместе с женами и детьми других ребят. Обнимать дочку, показывая ей свою медаль, было чудесно. Когда нам вручали кубок премьер-лиги сезона 2004/2005, Элен была беременна, и я сказал ей, что хочу разделить следующую победу с нашим будущим ребенком. Я был очень счастлив, что мне удалось добиться этого успеха еще раз. Всю свою жизнь я старался сделать так, чтобы мной гордились мама и папа, но вдруг понял, что больше всего хотел побеждать для человека, сейчас лежащего у меня на руках. Именно она заставляет меня идти вперед, бороться и желать стать лучше.

Мне хочется думать, что в глубине души люди оценили наши достижения. Воспоминания, а иногда и шрамы все еще свежи, и возможно, им просто нужно немного времени для осознания того, что удалось совершить «Челси». Мы взяли лигу штурмом, и сейчас болельщики других клубов испытывают определенную зависть, от которой много лет страдал «Манчестер Юнайтед».

Я надеюсь, что нам удалось заставить окружающих себя уважать. Конечно, многие предпочитают делать акцент на потраченных деньгах в попытках лишить наши трофеи блеска. Да, наш трансферный бюджет был больше, чем у остальных команд, но сомневаюсь, что «Блэкберн» в относительном выражении потратил на свое чемпионство меньше нашего, как и «Манчестер Юнайтед» за последние 15 лет. Меня раздражает эта тема, потому что ее заводят лишь с целью отвлечь внимание от нашего безусловного успеха. Конечно, в какой-то мере она вдохновляет нас доказывать людям, что дело не только в деньгах. Да, мне нравится быть одним из самых высокооплачиваемых футболистов мира, но я оказался в нынешнем положении не благодаря удаче. Все, что я имею, я получил своим упорным трудом, и самое важное, чему меня научил отец – то, что ты сам творец своего счастья.

Я очень много работал, чтобы выйти на свой нынешний уровень. Мне бы хотелось сказать, что в один прекрасный день я проснулся и обнаружил, что могу делать с мячом все, что пожелаю, но все было совсем не так. Те, кто обвиняют нас в покупке успеха, закрывают глаза на наш дух и харизму, не говоря уже о качестве игры, которые мы демонстрируем. Еще до революции Абрамовича в «Челси» играли, например, Джон, Эйдур, Карло Кудичини, Вилли Галлас и я.

Нашим критикам недостает глубины мышления. Они предпочитают видеть лишь то, что лежит на поверхности, и придираться к нам, и не замечают настоящих причин, которые сделали наш клуб лучшим в стране. Поэтому мне кажется, что в будущем к нынешнему составу «Челси» будут относиться лучше, чем сейчас.

Если бы мы не защитили титул и затухли, возможно, мы все равно заслужили бы определенное признание, но если нам удастся доминировать в премьер-лиге следующие 10 лет, со временем нас оценят куда выше. Наши первые победы положат начало команде-династии на «Стэмфорд Бридж».

В семидесятые и восьмидесятые такой командой являлся «Ливерпуль», в девяностые – «Манчестер Юнайтед», возможно, когда-нибудь так будут говорить и о нас. Футбол – слишком эмоциональная игра, и наш успех слишком свеж, чтобы его могли оценить по достоинству. «Ливерпуль» семидесятых современники считали скучным, а футболистов «Лидса» тех же времен называли отморозками, но сейчас, по прошествии времени, воспоминания о них вызывают ностальгию.

Я лично и «Челси» как команда боремся за то, чтобы сделать наш успех долгосрочным, чтобы стать легендами. Вряд ли мы можем завоевать такое уважение, выиграв лишь два чемпионства, а если я смогу продержаться на нужном уровне лишь три или четыре сезона, то буду крайне огорчен тем, что не полностью реализовал свой потенциал, не исполнил то, что было мне предначертано. За два сезона невозможно стать легендой, разве что привлечь к себе внимание. Ожидать большего может лишь команда, которая господствует в чемпионате долгое время. Я считаю, что собравшиеся в «Челси» игроки и тренеры разделяют мое стремление.

Я знаю, что Роман твердо настроен сделать клуб лучше, сильнее, успешнее. Летом 2006 года он одобрил приобретение капитана сборной Германии Михаэля Баллака из мюнхенской «Баварии», что ознаменовало смену курса в трансферной политике Моуринью. До этого клуб старался покупать классных игроков, еще не достигших значительных успехов и страстно желавших это исправить. Спустя месяц после этого состоялся еще один рекордный трансфер – игроком «Челси» стал Андрей Шевченко, которого многие считают лучшим нападающим мира. Оба этих футболиста находятся в самом расцвете и обладают богатым опытом игры в клубах и на международной арене. В прессе звучали сомнения, что я приму эти изменения с радостью, учитывая позицию Баллака и его способность много забивать, играя в центре поля. Те, кто это говорил, совсем меня не знают.

Я очень рад шансу выступать вместе с такими великолепными футболистами и возможности вывести свою игру на качественно новый уровень. С приходом Баллака и Шевченко каждый из игроков получил сигнал: клуб настроен добиваться большего. Но никому в «Челси» не живется легко, и я уверен, что тренер объяснил новичкам, чего они с мистером Абрамовичем от них ждут. Я уже чувствую ветер перемен, направленных на прогресс клуба, движение вперед.

Успешный клуб не может жить достижениями прошлого, он должен строить свое будущее. У «Челси» есть все возможности развиваться и расти, используя как уже имеющиеся активы, так и те, которые клубу предстоит приобрести. Я знаю Романа Абрамовича и Жозе Моуринью, знаю Джона Терри и знаю себя – никто из нас не может остановиться и почить на лаврах. Мы чувствуем необходимость идти вперед, прогрессировать, выигрывать трофеи и вести «Челси» к новым горизонтам.

Если кто-то сомневается в нашей целеустремленности, то он просто не понимает «Челси». Я прошел через одну революцию в клубе, преуспел и теперь намереваюсь стать в авангарде новой революции. Как я уже говорил, с самого детства я стремился к высотам, казавшимся недостижимыми. С тех пор ничего не поменялось.

11

ЧМ-2006

Я посмотрел на Джона. Лицо, на котором я так часто вижу улыбку, омрачено страданием. В раздевалке было очень тихо, кто-то перешептывался по углам, на пол падали бутсы. Кто-то предложил мне стакан воды. Я не хотел пить, вместо этого я вылил его себе на лицо в надежде, что этот кошмар закончится.

Я вновь взглянул на Джона. «Не плачь», – подумал я. Не было никакого смысла произносить это вслух. Джон был в слезах, рядом с ним, держась за голову, тихо всхлипывал Рио. Мои друзья, обычно надежная опора и несокрушимая стена, превратились в груду обломков.

Куда бы я ни бросил взгляд, везде видел лишь опустошение. Взрослые мужчины, настоящие мужчины плакали как дети о том, что было, и том, что могло бы быть.

«Не плачь», – всегда говорил мне отец. Когда мне было одиннадцать, я запорол отличный шанс добиться победы для «Хит Парк». В самой концовке я вышел один на один с вратарем. Я промахнулся, и когда прозвучал финальный свисток, безутешно зарыдал. «Не плачь, сынок, – сказал папа. – Никогда не показывай свои чувства при соперниках. И при товарищах по команде тоже. Лучше делать это в одиночестве, поверь мне. В футболе этому не место. Не плачь».

И с тех пор я ни разу не заплакал, хотя единственное, чего мне хотелось в этот черный день семнадцать лет спустя, это разрыдаться. Я чувствовал, как во мне все закипает, и я едва мог дышать из-за подступившего к горлу кома – но слез не было. Я просто не мог. Мне хотелось скорбеть по упущенной возможности пройти в полуфинал чемпионата мира. По упущенной возможности стать чемпионом мира. По незабитому пенальти.

Мне не доводилось сталкиваться с большим опустошением, чем в раздевалке сборной Англии после поражения от Португалии на чемпионате мира. Я еще никогда не был так угнетен, но что-то внутри не давало мне дать волю эмоциям. Возможно, способность спрятать эмоции, свыкнуться с болью и начать процесс выздоровления – моя сильная сторона.

Уэйн Руни бродил по раздевалке, пытаясь поддержать каждого в меру возможностей. Я думал о том, как после проигранной битвы себя чувствовал он, как для него было тяжело оказаться в стороне от концовки самого важного матча в жизни из-за красной карточки. Кто-то говорил, что он наступил на Рики Карвалью, но я видел лишь то, как с ним боролись два португальских игрока, после чего на сцену вышел Криштиану Роналду, чем вызвал гнев всей Англии.

– Я не наступал на него, – ответил Уазза на мой вопрос.

Мне этого достаточно. После матча Уазза ни перед кем не извинялся. Это было не нужно. Он настолько важный член нашей команды, что все уважают его вне зависимости от того, что он говорит, и никто из нас не считал, что он заслужил удаления.

Мне не доводилось сталкиваться с большим опустошением, чем в раздевалке сборной Англии после поражения от Португалии на чемпионате мира. Я еще никогда не был так угнетен, но что-то внутри не давало мне дать волю эмоциям.

Я пытался принять то, что с нами произошло. Мы проиграли, но перед матчем нам нечего было бояться. Я был уверен, что мы сможем их обыграть. Я был уверен, что без дирижировавшего полузащитой Деку и надежного Коштиньи сзади мы окажемся им не по зубам. Мы хорошо начали и становились сильнее физически и морально с каждой минутой. Я не знал, что Роналду пытался спровоцировать Уаззу еще перед матчем.

Также в пылу борьбы я не почувствовал нарастающего напряжения, и когда я откатил мяч Уаззе, ничто не указывало на взрыв, который произойдет через минуту. Со своей типичной решимостью Уазза оттеснил приблизившегося к нему Рики Карвалью. Кто-то еще вмешался в борьбу, и с моей точки казалось, что на протяжении 5 или 10 секунд перед свистком подряд фолили именно португальцы. Зная, как Уазза силен, я был уверен, что он устоит на ногах.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=UiMOEAyC2oA[/video]

Тогда я не увидел контакта его ноги с Карвалью. Бывает, что инерция и потеря равновесия могут дезориентировать вас в подобной ситуации, и Уазза сказал, что не наступал на него. Вопросов нет. Даже рефери после арбитра говорил, что удалил его из-за толчка Роналду. Если это именно так, то, по-моему, это позор. Другого определения у меня нет. Поведение Роналду было вопиющим. Меня тошнит от того, как игроки окружают арбитра, тряся перед его лицом руками с воображаемыми карточками. Я никогда себе этого не позволял и никогда не позволю, но в подобных играх это происходит постоянно.

Что самое печальное, Уазза и Рио всегда отзывались о Роналду крайне положительно. В «Манчестер Юнайтед» они друзья. Друзья? Не понимаю, как он мог так себя повести. Если кто-то грубо фолит или совершает другой проступок, рискуя быть удаленным с поля, это одно дело. Но выпрашивать у судьи красную карточку – особенно для партнера по клубу – это неприемлемо.

Роналду – отличный игрок, и ему нет нужды вести себя таким образом. Подходя к месту событий, я увидел, как он наседает на арбитра, умоляя его принять меры. Что-то я не припомню, чтобы кто-то из португальцев требовал от рефери решительных действий в матче против Голландии, когда Луиш Фигу ударил Марка ван Боммела. Ударил, отделавшись лишь предупреждением.

А Уэйн Руни лишь от чистого возмущения толкает Роналду в плечо и удаляется. Не слишком ли это?

Увидев красную карточку, я подумал: ну вот, опять. В игру, в которой мы должны побеждать, вмешиваются злые силы и оборачивают ее против нас. В голове промелькнула травма Уаззы на Евро-2004, призрачное напоминание о былых неудачах. В мгновение ока мы из безоговорочного фаворита, имеющего все шансы на победу, превратились в команду, которая в лучшем случае могла дотянуть до серии пенальти. Глядя на плетущегося в подтрибунное помещение Уаззу, я думал о том, что вдесятером нам придется двигаться намного, намного больше. До удаления мне казалось, что Португалия нам не забьет, и, как это ни странно, мое мнение не изменилось и после него.

На всем протяжении турнира мы страдали от жары. После перерыва мы неизменно играли слабее себя образца первого тайма, и в худших случаях – как в матче с Парагваем во Франкфурте – на последних минутах большинство из нас с трудом ходили, что уж говорить о беге. В Гельзенкирхене было по-другому – прохладнее и не так удушливо. Кроме того, мы приближались к концу турнира и тому выступлению, на которое все рассчитывали.

Я чувствовал себя бодро. Подготовка к чемпионату мира проходила постепенно. Жозе Моуринью сказал, что я могу взять отдых в предпоследнем матче сезона против «Блэкберна» – чемпионат был выигран. Но Джон Терри получил травму, и я чувствовал себя обязанным выйти на поле перед остальными парнями. Когда я сказал, что сыграю, на лице Моуринью появилось замешательство.

После матча на «Ивуд Парк» он подошел ко мне еще раз и сделал акцент на том, что до матча с «Ньюкаслом» еще пять дней. Он убедил меня поехать в небольшой отпуск вместе с Элен, и мы отправились на Антигуа, где я тренировался каждый день, совмещая беговую подготовку с занятиями в спортзале. Все было в порядке, хотя мне и не хватало футбольных тренировок. Одно дело быть в форме, но работать с мячом тоже необходимо.

Люди видят, как много я играю, и предполагают, что для того, чтобы не растерять мою форму, мне нужен отдых. Я с этим не согласен. Я знаю, что мне нужно поддерживать максимальную физическую форму, чтобы сохранять должный уровень выступлений, и когда через неделю после матча с «Вест Хэмом» мы со сборной приехали в Португалию, я еще раз удостоверился, что тренировки с мячом мне необходимы. Пока мы занимались фитнесом, все было хорошо, но когда дело дошло до двусторонки, мои ноги налились свинцом. Пробежки на Антигуа – это хорошо, но для хорошей игры нужна другая физподготовка.

Иногда, когда тренер давал нам выходной, я расстраивался, потому что знаю, что мне нужно было потренироваться, чтобы не потерять сноровку. Я предпочитаю выкладываться по полной и все время улучшать свою форму. В пятницу перед возвращением из Португалии нам сказали взять день отдыха, поэтому мы с Рио позанимались вдвоем.

По возвращении в Лондон, сборная поселилась в «Гроув-отеле», где начались более технические тренировки. Мы ежедневно тренировались с кардиомониторами, которые сигнализировали тренерскому штабу, в какой мы находимся форме.

И хотя в Португалии мне говорили, что моя форма лучше, чем у всех остальных игроков состава, я знал, что мне немного недостает до максимума, и эти показания не вполне точны.

Кардиотренировки отличаются от игры в футбол, нагрузки в котором выше, чем при обычном беге по полю или аэробных упражнениях. На блокирование забегающих за спину соперников и перебежки в позиционной защите тратится гораздо больше энергии, чем при ровном размеренном беге.

За время подготовки нам давали еще несколько дней отдыха, и я знал, чему именно хочу уделить внимание. Иногда тренер должен доверять своим игрокам, особенно опытным, в части их потребностей. У меня с Раньери случалось так же, но я уважаю мнение тренера – глупо рисковать получить необязательную травму, но у каждого игрока свои потребности. Теперь, по прошествии времени, я думаю, что мне, возможно, следовало быть понастойчивее. А еще мне следовало бы побольше тренировать пенальти.

Как правило, на тренировках в «Челси» я пробиваю около десяти, но перед товарищеским матчем с Венгрией на «Олд Траффорд» я концентрировался на других вещах и пренебрег пенальти. Когда был назначен одиннадцатиметровый, моей первой мыслью было то, что я недостаточно тренировался. Это мой бзик, как и с моими пробежками и отработкой ударов: если я сделал все, что нужно (а противоположное случается очень редко), мне и в голову не придет, что я могу быть не готов. Я немного запаниковал. Подходить к точке с даже малейшим чувством неуверенности – худшее, что может быть. Я недостаточно плотно приложился к мячу, и несмотря на солидный сэйв, который пришлось совершить киперу, был очень разочарован этой ситуацией и собой. После матча я утешал себя мыслью, что лучше промахнуться сейчас, чем потом. Если б я только знал…

Со следующего дня тренировок пенальти я уже не пропускал.

Если не считать тот удар с точки, я играл довольно неплохо. Перед матчем мистер Эрикссон объявил, что мы с Джейми Каррагером будем играть в полузащите, а Стиви Джеррард станет вторым нападающим. Эта схема мне очень понравилась, потому что давала мне свободу идти вперед, и я отлично себя чувствовал.

Стиви забил, все шло отлично, и команда играла слаженно. То, что нужно. Как это ни удивительно, пресса, прежде вопившая о том, что эта схема нам отлично подходит, теперь сочла, что нам нужно вернуться к варианту с 4–4–2 и Краучи впереди. Мне стало ясно, что каким бы ни был наш результат, повод для недовольства всегда найдется. Наш командный дух все равно был на высоте.

Через три дня нам предстоял спарринг с Ямайкой, хотя, если честно, перед поездкой в Германию я предпочел бы проверить свои силы против более сильного соперника. При всем уважении к Тринидаду и Тобаго, это не совсем та игра, для которой нам требовалась репетиция. Мы должны побеждать Тринидад и Тобаго при любом раскладе, а потому польза контрольного матча была достаточно ограниченной.

Я забил гол, а что более важно, Краучи вколотил сразу три, что сильно его подстегнуло. Он классный игрок, и, не сумев оформить хет-трик с пенальти, он не остановился и нанес шикарный удар в концовке. К тому моменту мы понимали, что при нашей ситуации с травмами он будет очень важен для нас. Майкл работал над тем, чтобы прийти в форму, и забил Ямайке, а Уазза все еще восстанавливался от травмы. Когда пришло время отправляться в Германию, мы почувствовали облегчение, потому что английские СМИ превращали нашу подготовку в цирк, делая колоссальный акцент на переломе плюсневой кости одного из игроков.

Пресса уделяла ему слишком большое внимание, и это не помогало. Он сможет восстановиться? Мы не сможем победить без него, ведь так? Уэйн тихо занимался своим делом, поправляя здоровье, пока все остальные готовились к финальной части чемпионата. Это черта времени: футбол и главное спортивное событие мира уходят на второй план, уступая место культу звезд. То же, что происходило с Дэвидом Бекхэмом в 2002 году, сейчас происходило с Уаззой. Для прессы типично превращать поход за Кубком мира в реалити-шоу об одном игроке, но этим журналисты демонстрируют неуважение ко всем остальным членам сборной. Правильно ли я понимаю, что Англия может выиграть золото только с Руни в составе, но легко обошлась бы без Бекхэма, Джеррарда, Терри, Фердинанда или любого другого из нас? Я знаю, что так не считает Уазза и так не считаю я.

Уэйну уделялось невероятно много внимания, и его это несколько смущало. Он проделал потрясающую работу, чтобы быть готовым к поездке в Германию, и, появившись на скамейке в первой игре против Парагвая, он уже знал, что ему дадут зеленый свет на участие во второй. Теперь проблема была уже не в здоровье, а лишь в игровом тонусе. Все игроки сборной были в курсе этого, а остальные продолжали гадать. Он чувствовал себя подобно зверю в клетке. На тренировках он работал во всю силу, и небольшая импровизированная сессия, которую он провел на поле после матча с Парагваем, стала публичной демонстрацией хорошего самочувствия.

Обычно после восстановления игрока существуют небольшие опасения рецидива, но, когда во вторник Уэйн начал принимать участие в двусторонних матчах, никто не говорил нам жалеть его в стыках. Я немного осторожничал, не желая быть тем, кто оставит его без чемпионата мира. Впрочем, его нужно было стукнуть разок-другой – возвращаясь к игре, очень важно чувствовать уверенность в том, что все проблемы позади.

У меня не было ни малейшего сомнения. Он отважно летел в подкаты, вколачивал мяч в сетку и легко оттирал соперников от мяча. Его искренняя любовь к футболу заразительна, и наш командный дух заметно повысился. Мне было сложно поверить, что всего 6 недель назад я с ужасом наблюдал, как он корчится от боли на газоне «Стэмфорд Бридж». Казалось, что чемпионат мира закончится для него, даже не начавшись, а сейчас он был на вершине мира. То, что случилось дальше, было похоже на гром среди ясного неба.

Поступила информация о разногласиях между «Манчестер Юнайтед» и Футбольной ассоциацией касаемо готовности Уэйна к игре на турнире. Клубные врачи, проводившие сканирование, вылетели из Манчестера в Германию для консультации, и Уэйну оставалось лишь ждать.

Он не самый терпеливый парень на свете. Ему трудно высидеть на месте больше двух минут подряд, а тем более ждать, когда другие люди позволят ему делать то, что он умеет и любит лучше всего. Это было нестерпимо. Он старался сохранять оптимизм, пока шли эти препирательства, но я и представить не могу, что творилось у него внутри.

Я общался с ним, и он никогда не высказывал никаких сомнений. Он хотел играть за сборную, и эта ситуация страшно его расстраивала. К счастью, здравый смысл возобладал, и консилиум решил, что он может сыграть.

Все это время ребята поддерживали Уэйна, и совершенно естественно, ведь чувство единства – это одно из сильнейших качеств нашего состава. Ни один игрок не может быть важнее команды.

Подобное товарищество существует и в «Челси», а дух, связывающий игроков нашей сборной, сформировался после чемпионата Европы. Вылет сильно по нам ударил, но прежде, чем мы вернулись на большую сцену, нам пришлось перенести еще несколько тяжелых ударов. В августе 2005 года датчане размазали нас со счетом 4:1 из-за наших глупых ошибок и плохой формы. Этот урок оказался очень важным. Мы подвели себя. Каждый раз, играя за сборную, мы чувствуем свою ответственность. Нас вовсю распекали не только журналисты, но и, к нашему удивлению, некоторые игроки прошлых лет, заявлявшие, что мы опозорили футболку английской сборной.

С годами привыкаешь к критике после подобных выступлений и становишься более толстокожим. Не так сложно научиться жить с критикой извне, и она не особенно вас потрясает. Но критика со стороны своих может выбить почву из-под ваших ног, и к тому, что произошло после отборочного матча против Уэльса, я был совсем не готов.

Мы не особенно здорово играли, но смогли добиться победы в игре, проходившей в атмосфере дерби. На неделе перед матчем я простудился и пошел к командному врачу. Я настаивал, что готов играть, и просил ничего не говорить тренеру. За день до игры я участвовал в тренировке на «Миллениуме» и чувствовал себя вяло, но я никогда не поставил бы свои интересы выше командных. В субботу утром я уже чувствовал себя хорошо и не использую болезнь как оправдание.

На разминке я вновь ощутил небольшую слабость, которую оказалось трудно сбросить – еще труднее потому, что мы играли не очень хорошо, хотя и заслуживали победы. На послематчевой пресс-конференции пресса устроила Эрикссону форменный допрос, и в числе прочего он сказал, что я тяжело набираю форму. Меня это очень рассердило. Я очень уважаю Свена, и критика со стороны человека, которого ты так высоко ценишь, причиняет настоящую боль. Кроме того, я был с ним не согласен.

Уже в самом начале предыдущего сезона мне удалось забить несколько голов, а в этот раз я сподобился лишь на дубль против «Вест Брома». Даже несмотря на это, его комментарий был некорректен. Очень унизительно, когда тренер говорит о тебе такие вещи.

Еще я немного расстроился из-за того, что это было сказано прилюдно. Я предпочел бы, чтобы он лично обратился ко мне и спросил, испытываю ли я какие-либо сложности. Если бы он сказал мне это в лицо, я привел бы доводы в свою защиту, и дело с концом. Тогда я ничего ему не ответил, потому что не чувствовал нужды и не желал вступать в публичный спор с тренером сборной. Так или иначе, его уверенность в моих силах не стала слабее, и уже в среду я вышел на матч против Северной Ирландии в Белфасте. Я думал, что хуже быть уже не может, но ошибся.

Я хотел отреагировать позитивно, но вместо этого мы провели худший матч за всю мою карьеру в сборной, проиграв 0:1. Домой мы вернулись быстро, но в огне критики оставались еще долго. Мы знали, чего ожидать, и не пытались искать себе отмазки, признавая свою вину. Игра за сборную может как поднять вас на седьмое небо, так и ударить о дно, и к этому надо привыкнуть. Мне кажется, я уже освоился.

Результат матча означал, что мы не могли позволить себе осечки против Австрии и Польши на «Олд Траффорд» в октябре. К перерыву на игры сборных я подошел со стойким желанием искупить вину за Белфаст и развеять сомнения в качестве моей игры.

Перед поездкой в сборную я забил еще 4 мяча за «Челси», а в период подготовки внезапно вновь была поднята тема пенальти. После Евро-2004 Бекс сказал мне, что в свете его неудачной серии исполнять пенальти должен я. Это был обычный разговор после тренировки. Он сказал, что в «Челси» у меня хорошие показатели. В этом не было ничего особенного, но перед матчем с Австрией история просочилась в прессу.

Поскольку наша беседа стала достоянием общественности, назначение пенальти было неизбежно. Не прошло и получаса. Я не был уверен, как себя почувствую, но быстро понял, что пробитие пенальти в сборной отличается от пенальти в клубе – гораздо больше давления, больше внимания. Мне нужно было оградиться от него. Я знал, что нужно делать, и уверенно забил, принеся команде победу. Отлично!

Что было не так радостно, так это дисквалификация Бекса и травма Стиви. В центр полузащиты пришлось ставить Ледли Кинга, и мы хорошо сыграли. В этом матче случился один из моих любимых моментов в карьере в сборной. Мацей Журавский сделал счет равным, а в концовке Майкл Оуэн мягко навесил мяч в штрафную.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как бить с лета – укротить мяч было сложно, не то что попасть по воротам с подъема, но у меня все получилось. Самое главное, что мы стали первыми в группе, а я стал лучшим бомбардиром в квалификации – это помогло мне оставить позади разочарование от матча в Белфасте и восстановить свою репутацию.

Между отборочным и основным турнирами мы были заняты в национальном первенстве. Ожидание первого матча в Германии было напряженным и пустым – странная смесь нетерпения и скуки. После двух лет работы ты не можешь дождаться начала турнира, но время за пределами тренировок течет очень медленно.

Свену удалось найти равновесие. Его настроение ничуть не изменилось от того, что турнир был для него последним во главе нашей сборной. Он был спокоен и собран. Меня расстраивало, что его критиковали за недостаток эмоций, потому что понимаю, почему он такой. У него собственный стиль работы: он уделяет много внимания тактике и задействует весь тренерский штаб. По-моему, этот турнир стал для него лучшим, хотя и могу сравнивать его лишь с Евро-2004. Я заметил его прогресс, и мне стали очевидны доскональное знание футбола и огромный опыт Свена на высшем уровне.

Люди требуют от него демонстрации эмоций, но нельзя выступать с пламенными речами за три недели до старта чемпионата мира. Подготовка – очень тщательный процесс, и он практически все сделал правильно. Перед игрой я почти не нервничал и был довольно спокоен. Я был готов. Волнение, охватывавшее нас, было не таким сильным, как желание победить. Всем казалось, что Парагвай – не самая сильная команда, но чтобы стать четвертыми в южноамериканском отборе, нужен определенный класс.

Мы блестяще начали игру. Навес Бекса со штрафного спровоцировал угловой, и мы доминировали бо́льшую часть первого тайма. Но все изменилось после перерыва. На поле нас словно не было. Я вновь вышел на жару, надеясь, что смогу дотерпеть до финального свистка, но уже через пару минут почувствовал вялость.

Оглядываясь, я видел, что все остальные чувствуют себя так же. Казалось, что в ногах не осталось крови – ее всю заменила молочная кислота. Прежде я никогда не испытывал ничего подобного.

Тренер решил снять с игры Майкла и выпустить Стюарта Даунинга, насытив тем самым центр поля и оставив Крауча в одиночестве. У меня был шанс забить, но утомление сыграло свою роль. В целом мы не играли в полузащите должным образом, слишком легко расставаясь с мячом.

Отчасти это происходило из-за соблазна пнуть мяч подальше на голову Краучи. Когда он на поле, это самое естественное желание. Забросить мяч ему в надежде, что он сможет обработать мяч и не потерять его до тех пор, пока вы подтянетесь к штрафной. Имея в составе игрока с подобными данными, естественно использовать его сильные стороны.

Но на уровне сборных все по-другому. Отдавая пас на 50 метров, именно столько нужно пробежать, чтобы поддержать форварда. Но нам было так тяжело, что мы с трудом пробегали двадцать и теряли мяч, после чего бегали за ним как идиоты в попытках вернуть. Это был жестокий замкнутый круг: мы пуляли мяч вперед и вновь гонялись за ним, если атака не получалась.

Нашего тренера сильно критиковали за то, как мы защищались после забитого гола, но дело было не в нем, а в игроках на поле. У нас хватало моментов, чтобы забить больше, но нам не удалось, а потому нам нужно было играть внимательно и столько же внимания уделять обороне.

Лучшие команды турнира побеждали с разницей в один мяч. Аргентинцам удалось одержать одну крупную победу, но это было исключением. Неразумно требовать от нас постоянно атаковать, рискуя при этом пропустить и проиграть. В конце матча, имея преимущество, абсолютно естественно стараться его сохранить.

Те, кто считают, что мы должны забивать не меньше трех мячей просто для того, чтобы убедить всех в своем уровне, просто не понимают футбол. Я признаю, что качество наших выступлений против Парагвая, Тринидада и Тобаго и Швеции было ниже среднего, но наивно полагать, что, забив один мяч, нужно обязательно выпустить атакующего игрока вроде Аарона Леннона, чтобы убить интригу. Управление рисками – одна из важнейших сторон игры на чемпионате мира, и мы не просто так играли подобным образом. Мы недостаточно сумасшедшие, чтобы пытаться выигрывать все игры со счетом 5:0 только для того, чтобы нас прозвали развлекателями. Этого не будет. Чтобы победить на чемпионате мира, нужно быть умной командой.

Разумеется, в газетах нас распяли, да и в следующем матче ничего не изменилось. Победа в два мяча стала еще одним траурным днем в истории английского футбола, хотя Краучи и Стиви забили классные голы. После трех ударов в первой игре, не завершившихся ничем, мне стоило открыть счет своим голам во второй. Но упущенный мной отличный момент и еще пара ударов мимо цели вновь вызвали вопросы к моей форме. Такова жизнь.

Предполагая, что мы не проиграем Швеции в последнем матче группового этапа, нам нужно было рассматривать возможность того, что Германия уступит Эквадору и выйдет на нас со второго места. Сразу трое из нас висели на карточке – Стиви, Краучи и я.

За два дня перед игрой Свен сказал мне, что я приму участие в матче, а остальные двое – нет. Мне кажется, что эта перестраховка была совсем не обязательной. Нам хотелось обыграть Швецию независимо от того, с кем мы встретимся дальше. Травма Майкла Оуэна – последнее, что нам было нужно. Она случилась уже на второй минуте, и сначала я даже не понял, что его повреждение серьезно. Обычно ждешь худшего, но я не думал об этом, пока не поговорил с ним в перерыве и он не сказал мне, что порвал крестообразную связку.

Я просто не мог в это поверить. Пять месяцев он восстанавливается от перелома плюсневой кости, после чего вылетает в самом начале чемпионата мира и пропустит остаток года из-за новой травмы. Окружающие склонны судить футболистов по их зарплатам и комфорту их жизней, но не воспринимают нас как обычных людей.

Очень плохо, когда не можешь ходить на работу, заниматься любимым делом и выступать на привычном тебе уровне. Пропустить чемпионат мира еще хуже.

Для каждого, кто носит футболку сборной Англии, большая честь сыграть за свою страну. Это шанс порадовать каждого английского болельщика, его семью, его друзей. Вот она, человеческая сторона футбола. Каждый из нас страстно желает сыграть хорошо и добиться успеха. Как и в любой другой профессии, важно получать за свои труды удовлетворение и награду, которые можно разделить со своей семьей. Футболисты в этом отношении не отличаются от всех остальных.

Когда мы потеряли Майкла, начался новый круг споров по поводу выбора Свеном состава. Задавались вопросы, например, о том, почему у нас в составе не было пяти нападающих, притом что двое форвардов поехали на чемпионат не совсем здоровыми. Кроме того, критике подвергался вызов Тео Уолкотта.

Признаться честно, я бы тоже пригласил Джермейна Дефо. Я играл с ним в «Вест Хэме», и он прирожденный голеадор. Но при этом следует признать, что стартовый состав не изменился бы ни в одной из пяти наших игр. В первом матче все равно вышли бы Крауч и Оуэн, то же и во втором, но с дебютом Руни, а перед третьим Оуэн был еще здоров. Его заменил, конечно же, Крауч, забивший Тринидаду и Тобаго. В четвертом матче на поле вышел бы Руни, как и против Португалии – так что выбор состава на каждый матч остался бы прежним.

Впрочем, я предпочел бы дополнительную страховку, с которой мы имели бы больше вариантов. Поэтому Дефо бы я взял. И хотя сколько людей, столько и мнений, но, вероятнее всего, большинство выбирало бы один и тот же стартовый состав – с учетом травм. Но выбор 23 лучших – совсем другое дело.

Тео станет сильнее, и опыт, полученный на турнире, пойдет ему и всей сборной Англии на пользу. Что же касается матча со шведами, мы плохо защищались и сыграли вничью. Но это ни на что не повлияло: мы стали первыми в группе, и я сосредоточился на позитиве.

Я позволил себе помечтать о том, как далеко мы сможем пройти. Я смотрел игры нашей части сетки и, как и болельщики, гадал, с кем мы можем встретиться в четвертьфинале и полуфинале. Такова человеческая природа. Я не боялся никого из соперников. Даже когда я видел, как аргентинцы забивают в ворота сборной Украины шесть голов, делая 24 передачи перед самым красивым из них, я не боялся встречи с ними. Я наблюдал за всеми командами и был уверен, что они все нам по зубам.

Я был доволен тем, что Аргентина вышла на пик к групповой стадии. Я вспомнил реакцию общественности после нашей победы над хорватами два года назад – все вдруг решили, что мы сможем дойти до финала. А я видел, как сильно нам нужно прибавить и какой долгий путь предстоит пройти.

А сэр Джефф Херст сказал с экрана телевизора, что команду 1966 года тоже критиковали вплоть до полуфинала. Кто бы мог подумать.

Тогда я понял, что успеха добивается не та команда, которая бульдозером прокатывается по всем соперникам, а та, которая постепенно прибавляет благодаря работе на тренировках. Мы же больше напоминали асфальтовый каток. Мы понимали, что нужно сделать, чтобы сровнять Эквадор с землей, и я был уверен, что нам это удастся. Их выход один на один уже на первых минутах немного меня поколебал. Моей первой мыслью было: «Черт-черт-черт, пожалуйста, не забейте – я не хочу возвращаться домой в маске». Этот чемпионат показал, что командам, пропускающим первый, очень сложно вернуться в игру. Я получил хороший шанс, но отправил мяч над перекладиной, хотя должен был забивать. Мы прошли дальше лишь благодаря удару Бекса со штрафного – но победа вновь была за нами.

Критиканы, для которых победы было недостаточно, проследовали за нами в четвертьфинал. Извечный вопрос о том, можем ли мы со Стиви Джеррардом играть вместе в полузащите, вновь был поднят – теперь как объяснение того, что мы не играем как Бразилия (которая, кстати, также испытывала проблемы). Ненавижу эти споры.

Это так нелепо. Схемы не так важны, как думают люди. Дядя Харри любит повторять, что главное – не схема, а игроки, которые выходят на поле. Одержимость темой нашей игры в паре совершенно неуместна. Иногда с нами играет опорник, иногда нет. Если бы у любой другой команды были два игрока, добившиеся столь многого на клубном уровне за последние годы, разве были бы сомнения в том, что они должны играть вместе? У Бразилии, Аргентины, Италии? Я так не думаю.

На чемпионате мира я играл с Каррой, Майклом Карриком, Оуэном Харгривзом и Стиви и ни в одном сочетании не чувствовал ни малейшего неудобства. Меня очень удивляет, когда люди подвергают сомнению умение Стива защищаться и атаковать или мое собственное.

Критиканы, для которых победы было недостаточно, проследовали за нами в четвертьфинал. Извечный вопрос о том, можем ли мы со Стиви Джеррардом играть вместе в полузащите, вновь был поднят – теперь как объяснение того, что мы не играем как Бразилия (которая, кстати, также испытывала проблемы).

Мы оба не раз демонстрировали, что отлично умеем делать и то и другое – а потому люди ждут от нас обоих подобной игры и в сборной. На деле же мы работаем в тандеме, и ни один из нас не должен выполнять все функции сразу.

Иногда я выдвигаюсь вперед, а он страхует меня, иногда наоборот. Это называется ответственной игрой.

Люди видят, какое влияние на игру мы оказываем в своих клубах, и задаются вопросом, почему в сборной мы выглядим по-другому. Ответ на него такой: мы все те же, но невозможно играть таким образом одновременно.

Если один из нас рвется к воротам, значит, другой должен остаться сзади и помочь в обороне. Если взглянуть на нашу статистику в сборной, станет ясно, что мы забиваем столь же часто, как в «Челси» и «Ливерпуле». Я не отрицаю, что нашему дуэту есть куда расти, но я отметаю мысль о том, что мы несочетаемы.

Карьера в «Челси» показала мне, что важен лишь результат.

Но некоторые всегда находят, к чему придраться: к системе, к игрокам, к недостаточно страстному главному тренеру, к качеству игры, к цвету трусов. Трусы. Конечно, проблема именно в них.

В частности, журналисты загнали себя в такое трудное положение, что потеряли из виду то, что действительно имеет значение. Вот отличный пример того, как они сначала раздувают проблему из ничего, а затем вынуждены переобуваться на ходу.

Перед началом чемпионата мира я участвовал в одной пресс-конференции, и речь на ней зашла об Оуэне Харгривзе. Оуэн – отличный футболист, которому пока не удалось провести много матчей за сборную. Но видя, как он играет в мюнхенской «Баварии» и на тренировках, я понимаю, чем он может быть полезен. В ходе разговора один излишне нахальный журналист спросил меня: «В чем смысл приглашать Оуэна Харгривза?» Меня покоробила бестактность вопроса, но я смог заставить себя ответить вежливо. Спустя три недели Оуэн выдал превосходную игру против португальцев, и тот же самый журналист, один из тех, кто прежде писал про него гадости, вдруг сменил точку зрения вместе с остальными.

Оуэн вдруг оказался столпом нашей команды. Что это – переменчивость, склонность к осуждению или просто недостаточная осведомленность?

Я изучал сетку. Эквадор: их мы должны побеждать. Португалия или Голландия? Я считал нас сильнее, чем любая из команд, поэтому мне было все равно, кто из них победит. Франция или Бразилия? Ну если в полуфинале проигрываешь Бразилии, то скорее всего проигрываешь чемпиону.

В целом, одна из причин нашего вылета – обычная неудача. Как в 1998 году, когда был отменен чистый гол в игре против Аргентины. Или как в 2002 году, когда Роналдинью удался невероятный удар. И вот сейчас Уэйн Руни получает красную карточку, когда другие фолы остаются безнаказанными. Проигрывать при странных обстоятельствах – привычно для нашей сборной, но от этого устаешь. Уже хочется сказать госпоже удаче пойти к черту и прихватить с собой жестокую сестрицу.

До четвертьфинала оставалась долгая неделя, но уже во вторник мы тренировались в боевом режиме – все прошло здорово, и я даже забил пару голов!

На какое-то время мы сконцентрировались на отработке стандартных положений – и после одной из подач я столкнулся со Скоттом Карсоном. Приземлившись, я услышал хруст лодыжки левой ноги. Я решил, что все кончено. В юности у меня случалась пара вывихов, и эта боль мне хороша знакома.

Просто супер. Как это все могло произойти? Два года сражений в квалификации и месяцы надежд пошли насмарку из-за нелепого падения на тренировке.

Наш физиотерапевт Гэри Льюин занимался мной весь день, и к вечеру я был уверен, что выйду на поле, даже если буду весь перебинтован. В постель я пошел, думая о том, как забью в игре, забью пенальти, забью в финале.

Я продолжал делать это и на следующий день, но теперь уже на арене Гельзенкирхен, готовясь к матчу с Португалией. Моя лодыжка была в порядке, и я попросил Роббо постоять на воротах, пока я бью по ним с точки. Этим занимался только я, нанеся четыре удара.

Четыре удара, четыре гола. Прекрасно, теперь можно играть.

Вернувшись в отель, я посмотрел DVD, посвященный отражению голкипером сборной Португалии Рикарду пенальти. Я слышал, что он гордится тем, что таким же образом готовится к их отражению, и решил уравнять ставки. В «Челси» я, как правило, бью в правый от вратаря угол и забиваю. Я решил, что он наверняка подумает, что я захочу ударить туда же.

Я наблюдал за его работой. Сначала он нырнул вправо. Хорошо. Опять вправо. Теперь влево. Потом снова влево, потом отразил удар ногами. Я запутался. Казалось, что в его решениях нет последовательности и логики, и мне пришло в голову пробить по центру. На тренировках я бил совершенно по-разному. За 50 ударов я не промахнулся ни разу, и лишь дважды вратарь смог отразить мой удар. Могу честно сказать, что возле одиннадцатиметровой отметки я чувствовал себя очень уверенно.

В этом матче у меня был такой момент, но стопроцентным его назвать нельзя. Мяч пришел с углового, и у меня было время на обработку.

Я должен был обработать его. Но, к несчастью, к тому моменту у меня накопилось несколько промахов, и я был немного на взводе и потому плохо распорядился мячом.

Мне не впервой. Я стал жертвой собственного умения выходить на ударную позицию. После матча с Эквадором я проанализировал статистику. Против Парагвая я нанес три удара – все с дальней дистанции, и гола здесь ожидать было сложно. В игре с Тринидадом у меня было три голевых момента, и я должен был реализовать один или два. Но несмотря на это, мне сложно смириться с критикой за то, что я не забил. По крайней мере, я оказывался в выгодных позициях и создавал опасность. И если другие игроки на моем месте могли бы расстроиться, потерять веру в себя и даже уйти в тень, я всегда возвращался на передовую.

В матче со шведами я нанес удар головой и имел еще один по-настоящему опасный момент, но в основном принимал мяч вне штрафной. Мне нужно было забить Эквадору. Всего я нанес 21 удар – больше, чем любой другой игрок на турнире. Никто не был расстроен тем, что я не забил хотя бы два-три мяча, больше меня.

Я понимаю, что должен был забить, но иногда игра идет, а иногда нет. На таком уровне успех от провала отделяют миллиметры. Если бы я играл на том же уровне, но забил 4 гола, то боролся бы за золотую бутсу, а Англия прошла бы в полуфинал. Это тонкая грань, хорошо знакомая футболистам.

В прошлом сезоне моя самая длинная безголевая серия длилась 6 игр. Пять игр без забитых мячей на чемпионате мира – несчастный случай. Моя игра подразумевает выход на голевую позицию. За последние три года я забил 65 голов, и думаю, что многие нападающие позавидовали бы этому показателю – а потому меня естественным образом судят и по нему, а не только по игре в полузащите. Я знаю, чего от меня ждут, и меня это устраивает.

Я чувствовал, что могу забить в любой момент. Я был в подобном положении очень много раз, и всегда все заканчивалось хорошо. Мяч может отлететь от шипов или от моей задницы, а может, это будет хороший удар. Мне без разницы, лишь бы гол был забит.

Даже после удаления Уаззы в игре с португальцами я не терял уверенности, что мы сможем победить в серии пенальти. Наверное, как и все мы. Мы не были самоуверенны, просто чувствовали внутреннюю силу. Мы отрабатывали пенальти. Не только сам удар, но и путь к отметке. Мы знали, что делаем – многие из нас были в том же положении два года назад.

Путь от центрального круга к штрафной занимает 20–30 секунд. За это короткое время в вашей голове успевает пронестись поразительное количество мыслей, несмотря на то, что вы должны полностью отгородиться от внешнего мира и чувствовать облегчение от удара мяча о сетку ворот.

Конечно, первым на ум приходит все самое плохое. Упущенный в основное время момент. Незабитый пенальти в матче с Венгрией. Я отогнал их прочь и нарисовал в голове свой удар влево от вратаря. В этой дуэли всегда будет сохраняться элемент случайности, но мне казалось, что раз большинство моих ударов приходятся в другой угол, Рикарду не будет гадать и прыгнет вправо.

Но я ошибался. Прямо перед началом разбега я позволил себе мимолетное сомнение. Людям это свойственно, и я ничего не смог с собой поделать. Я недостаточно плотно приложился к мячу. Рикарду верно угадал направление и смог отразить мой удар.

Обратно к центральному кругу я шел как будто босиком по разбитому стеклу. Я запорол первый же пенальти сборной в серии. Перед ним я чувствовал груз надежд каждого английского болельщика. После – их боль и разочарование. Единственным лучом света было то, что оставалось еще четыре удара.

Когда Португалия не забила дважды, я взглянул на отца, который показал мне два больших пальца. Это наш личный обычай – жест означал не то, что мы точно победим, а то, что есть надежда, что будут и другие битвы. Когда промахнулся Стиви, я знал, что все кончено.

Мне не нужно было видеть, как Роналду важно ступает к точке, целует мяч, ставит его на землю и вколачивает его в сетку ворот. Просто некоторым вещам не суждено случиться, и я уже ощущал, что шансов нет. Многие подходили ко мне и говорили не переживать.

Я знаю, что они желают мне добра и готовы сделать все, чтобы поддержать меня в такой ситуации, но, если быть абсолютно честным, никакие слова не смогут избавить вас от этого опустошения.

Мне доводилось видеть в аналогичных ситуациях других, и я надеялся, что никогда не испытаю этого – но не получилось.

Единственным, кто сохранял спокойствие в раздевалке, был наш тренер. Он был превосходен. Не говорил лишнего. Он утешал тех, кто был расстроен больше других, и все время повторял, что мы заслуживали победы. Он сказал, что хочет собрать нас в отеле и поговорить по-человечески.

Когда мы до него доехали, я сразу направился в бар. Какое-то время я был один, а потом, когда ребята ко мне присоединились, мы все вместе выпили – задумчиво и очень печально. Уазза был подавлен, и мне было его очень жаль. Он так и не успел войти в турнир. При всем шуме, окружавшем его, он даже не получил шанса показать все, на что способен. Он вышел в конце второго матча, сыграл еще пару игр без забитых голов, а потом удалился. Не очень. Все закончилось, толком не начавшись.

Мне был понятен его гнев из-за удаления. Он настоящий мужик и поступал так, как велело ему сердце, хорошо это или плохо. В данном случае ничего особенно плохого он не сделал.

Мы выпили по паре пива, рассматривая каждую деталь матча. Уазза все еще был разъярен из-за инцидента с Роналду и шутливо рассказывал, что сделает с ним, когда они встретятся на предсезонке. Хотел бы я оказаться в Каррингтоне и хоть одним глазком на это посмотреть.

Потом нас попросили проследовать в комнату для собраний, где с нами хотел поговорить Свен. Он поприветствовал нас на входе, улыбаясь и похлопывая нас по плечу. Он казался очень расслабленным. Он вновь выразил свое расстройство из-за нашего вылета и уверенность, что мы заслуживали сыграть в полуфинале против Франции.

Хотя его голос звучал тепло, а слова были аккуратно подобраны, он очень расчувствовался – впервые мы смогли увидеть то, что скрыто. Его критикуют за то, что он не демонстрирует свои эмоции, но такой уж он человек. Он приехал в Англию никому не известным. Чтобы узнать его поближе и лучше его понять, нужно было с ним работать.

Он регулярно отводит отдельных игроков в сторонку, объясняя им, чего от них хочет. Он вдохновляет вас и помогает поверить в то, что для вас нет ничего невозможного. В Германии он несколько раз обращался к нам со Стивом и подробно объяснял, какой рисунок игры хочет увидеть в нашем исполнении.

Свен очень много внимания уделяет деталям. Когда он считал это нужным, он организовывал отдельные встречи для каждой линии и рассказывал, какой игры ждет от них в следующем матче. Из пяти игр, проведенных в Германии, мы победили в трех, одну сыграли вничью и еще в одной проиграли по пенальти. Да, это не блестяще, но и не то чтобы плохо.

Мне кажется, что критика его тактики, и особенно замен, очень несправедлива. В частности, замена Майкла на Стюарта Даунинга в матче против Парагвая оказалась очень полезна для обессиленной, нуждавшейся в свежих ногах команды и помогла ей сохранить владение мячом и лидерство. Против Эквадора он выпустил Майкла Каррика, потому что понял, что лучшие игроки соперника играли на фланге, и хотел помочь нам лучше проводить распасовку в центре поля.

И, конечно, Оуэн Харгривз. Оуэн заслужил похвалы за матч против португальцев, так почему ее не заслужил тренер, которому хватило смелости выпустить его на поле, несмотря на то, что окружающие сомневались даже в том, что тот достоин быть в составе?

Каждый тренер имеет свои сильные и слабые стороны, и сам Свен никогда не претендовал на совершенство, но его показатели с клубами и сборной лучше, чем у многих. Я очень благодарен ему – он дал мне шанс показать себя в сборной Англии и помог мне заявить о себе на международной арене.

Он завершил свою речь, поблагодарив игроков и персонал за все, что они сделали за время его работы главным тренером сборной Англии. За хорошие и не столь хорошие времена. Как я ожидал, он вел себя уважительно и сам заслужил уважения.

От лица футболистов говорил Бекс. Он выразил Свену благодарность за работу и пожелал ему удачи в будущем. Тогда он не объявил о своем решении сложить с себя капитанские полномочия, и потому впоследствии эта новость меня удивила.

Затем слово взял Стив Макларен, сказав, что следующему тренеру будет очень сложно переплюнуть Свена, но призвал смотреть в будущее с оптимизмом. Постоянное присутствие Макларена не казалось нам странным до того самого момента, когда он к нам обратился. Нам было трудно принять столько перемен за один присест.

Стив всегда сам управлял тренировками, в то время как Свен держался более отстраненно. Во время чемпионата мира я мельком увидел перемены, которые произойдут при Стиве. Его подход к футболу очень научный, и он обладает четким пониманием того, как нужно действовать в той или иной ситуации. Свен всегда был прагматиком и приветствовал перемены, но только сейчас до меня дошло, что главная перемена произойдет на тренерском мостике.

Стив хорошо выбрал момент, избежав покушения на власть Свена. Эрикссон позволил ему высказаться – многие другие не снесли бы этого. Макларен – тренер, который, говоря о тактике или о тренировках, всегда делает это разумно, и игроки это ценят.

Бывает, что он ведет себя авторитарно. Возможно, став тренером сборной, он вышел на новый уровень, и мне хочется узнать, что же произойдет дальше. Он уважает необходимость поддерживать с игроками близкие (но не слишком) отношения, и я вижу, что он старается быть для игроков начальником, и в то же время вселять в них уверенность.

Эрикссона часто критиковали за верность некоторым игрокам, но лично я не чувствовал, что мое место мне гарантировано. Я чувствовал себя уверенно, но понимал, что после двух-трех неудачных игр я окажусь под давлением. Такова природа игры – всегда найдется тот, кто будет готов тебя заменить.

Отношения Свена с Бексом также были предметом пересудов и нападок на обоих, но, по-моему, очень важно, чтобы тренер и капитан были в хороших отношениях.

Что-то я не вижу, чтобы кто-то критиковал Моуринью за близкие отношения с Джоном Терри. Кто-то может сказать, что Джей Ти играет за «Челси» каждую неделю, а в сборной все по-другому, но это было бы упрощением. Другие считают, что Бекс выступал не лучшим образом и должен был быть заменен, но ведь должна существовать какая-то лояльность. Если ее не будет, то вся структура команды окажется под угрозой.

Если бы капитаном сборной Англии был я, то я ожидал бы от тренера уважения и определенного доверия.

Я не особенно много думал о капитанстве в сборной, но знаю, что если бы меня призвали повести команду за собой, то я бы не подвел.

В отсутствие Джей Ти мне несколько раз оказывалась честь быть капитаном «Челси», и мне это очень нравилось – я бы хотел однажды вывести на поле и сборную Англии.

Конечно, эта роль не ограничивается одним лишь футболом: капитан сборной Англии должен все время вести себя соответственно высокому званию – равно как и главный тренер.

Нельзя исполнять ее лишь на поле. Вместе с повязкой вы принимаете ответственность и должны всегда достойно держаться на публике и в общении с прессой и вести стабильную и спокойную жизнь. Взгляните на величайшего капитана в истории – Бобби Мура.

Он заслужил всеобщее уважение не только своими достижениями на футбольном поле, но и своим поведением за его пределами. Сейчас, со всем этим вниманием со стороны СМИ, быть капитаном сборной сложнее, чем когда-либо. У каждого имеется собственное мнение о тебе и твоей жизни, но я знаю, что смог бы с этим справиться. Джей Ти обладает нужными навыками, чтобы стать капитаном сборной Англии, равно как и Стиви Джеррард.

Мы не стали плохой командой лишь потому, что не выиграли чемпионат мира. Признаюсь, я не выступил на том уровне, на котором мог бы. Я очень, очень глубоко этим разочарован. Это был мой первый опыт игры в финальной части чемпионата мира, и я отчаянно хотел выступить хорошо. Я безумно хотел забить. Я хорошо себя знаю, и знаю, что, забивая гол, становлюсь увереннее и начинаю играть еще лучше. А у кого не так?

Думаю, что в Германии я играл неплохо, но не показал свой максимум – отчасти потому, что не смог забить. В этом отношении я подвел себя, и три или четыре упущенных шанса будут преследовать меня до конца дней. Когда люди задают вопрос, почему Англия не выиграла чемпионат мира, я принимаю на себя часть ответственности за то, что команда не смогла пройти дальше.

Мы с другими игроками знали, что не лучшим образом выступали в первых четырех матчах, но я считаю, что манера, в которой мы играли и сражались против Португалии, – большое дело в сложившихся условиях. Я знаю, что мы показали хорошую игру.

Возможно, легко говорить это сейчас, но взгляните на другие сборные, и у вас появятся те же вопросы.

Перед началом турнира все говорили, что у Бразилии лучшая команда, итог – вылет в четвертьфинале. После группового этапа фаворитом считалась Аргентина, итог – вылет в четвертьфинале. Даже у команд-финалистов бывали сложности. Франции для того, чтобы попасть в плей-офф, необходимо было побеждать Того с разницей в два мяча, а Италия не смогла обыграть оставшихся вдесятером американцев, и лишь случайный пенальти позволил ей пройти Австралию.

Я хочу сказать, что чемпионат мира – крайне сложный турнир, и успех от провала отделяет тонкая грань. Для Англии этой гранью стали три не забитых пенальти после 120 минут игры против португальцев. Я никогда не перестану думать о том, что могло бы быть, потому что уверен, что у нас был шанс победить сборную Франции, и я не испытывал страха перед Италией. Наша кубковая кампания выглядит хуже, чем есть на самом деле, из-за того, что наша команда не показала всего, на что способна.

Турнир в Германии принес много неожиданностей и разочарований. Кто мог подумать, что Италия сможет оставить позади скандал с договорными матчами, победить всех соперников и выиграть титул?

Или что прощальный поклон великого Зинедина Зидана окажется таким противоречивым и бесславным?

Для нас турнир закончился крайне досадно, и я знаю, что сборная Англии может прибавить, но для этого нам нужно трезво оценивать свои перспективы.

У нас в команде уже есть отличные молодые игроки, которые будут готовы хорошо выступить в ЮАР в 2010 году, и более опытные футболисты вроде меня, которые будут так же отчаянно стремиться к успеху.

Турнир закрывается на долгие четыре года, но для Англии и Фрэнка Лэмпарда ничего еще не закончено. Останавливаться на пути к цели, каким бы горьким ни было разочарование от неудач, не в моих правилах. И никогда не будет.

Эпилог

Благотворительный фонд в поддержку больных раком детей

Мне есть, за что благодарить судьбу. Я осознаю, что мне сказочно повезло иметь сплоченную семью, любящую жену и чудесную дочку, да и моя карьера складывается успешно. Но я также понимаю и то, что мало у кого жизнь складывается столь же безоблачно.

Впервые я услышал о Люси Хилтон, когда в «Челси» мне сказали, что получили ее просьбу о встрече со мной в рамках акции «Загадай желание». Я прочитал ее письмо, и мы назначили дату встречи на клубной базе. Через несколько дней меня попросили перенести ее на более ранний срок из-за того, что Люси стало хуже.

Этот звонок помог мне понять, через что она проходит, и мы договорились встретиться на следующий день. Я сильно волновался, в основном, потому что не знал, что сказать. Но волновался я зря. Именно Люси, приехав, успокоила меня своей яркостью и жизнерадостностью.

Она сразу же начала шутить со мной и другими парнями, а к концу обеда уже по-свойски нас поддразнивала. Та еще штучка!

Когда она уходила, я предложил ей прийти со всей семьей на наш матч и сказал, что хочу поддерживать связь.

Она приняла приглашение посетить «Стэмфорд Бридж», и я познакомился с ее родными и узнал ее саму намного лучше. Поначалу она присылала мне перед матчами СМС с пожеланиями хорошей игры и смущалась говорить по телефону, но, отправляясь на выезд, я всегда звонил ей, и она стала увереннее.

Наши встречи были наполнены смехом. Она заражала меня и всех вокруг своим весельем. Она совсем не выглядела больной. Напротив, мне часто хотелось спросить ее маму, Николь, уверена ли та, что Люси не поправится. Я знал, что она страдала от опухоли головного мозга, но она казалась такой здоровой.

Мы регулярно виделись и общались, но к концу сезона 2004/2005 ее состояние ухудшилось. Мы могли шутить и смеяться, как вдруг она слабела и лишалась чувств. Я видел, что здоровье ее покидает. Я был на севере страны и готовился к матчу против «Болтона», в котором мы могли оформить чемпионство. Как и всегда, я позвонил Люси из отеля.

– Как дела, Люси?

– Хорошо. Хорошо, а как твои?

– Я тоже неплохо. Немного переживаю из-за матча. Мне еще не приходилось играть в матче, в котором мы можем выиграть премьер-лигу.

– Все будет отлично, – засмеялась она. – Слушай, а если забьешь, скажешь мне что-нибудь по телику?

– Конечно. Вот увидишь!

На следующий день я сделал дубль, и мы стали чемпионами. Забив, я поцеловал камеру и сказал: «Это для тебя, Люси». Когда мне наконец удалось заглянуть в телефон во время небольшой паузы в праздновании, я увидел ее сообщение: «Молодец, чемпион. Спасибо тебе». Это было чудесно.

Позже я позвонил ей, и услышав меня, она почти пыхтела от удовольствия. Спустя две недели после завершающей игры против «Чарльтона» нам должны были вручить кубок премьер-лиги. Я спросил Люси, не хочет ли она выйти на поле вместе с Элен и своей мамой и присоединиться к торжеству.

Ей стало хуже, чем когда-либо, но она настояла на своем решении прийти на костылях и пообщаться с командой. Я понял, насколько она больна, когда обнял ее, но так сильно, что она содрогнулась.

После этого они с семьей пошли к нам на вечеринку, проходившую в спортзале. Хотя Люси передвигалась на коляске и испытывала сложности с речью, она старалась развлечься по полной программе, как обычный ребенок. Когда мы общались, я смотрел ей в глаза и видел, что она слабеет. Эмоции меня переполняли. Мне пришлось отойти от всех в местечко потише. Я разрыдался.

Я не знаю, почему, я просто потерял над собой контроль. Мои сестры Клэр и Натали подошли ко мне. Клэр обняла меня за плечи. Мама Люси заметила мое отсутствие и тоже подошла поговорить.

– Ты сделал ее такой счастливой, – сказала она. – Прошу, не расстраивайся. Это были лучшие недели ее жизни и плакать не о чем. Умирая, она будет счастлива, что познакомилась с тобой.

Я смог взять себя в руки. Я не хотел, чтобы Люси видела меня таким. Из-за чего плакать? Однако когда пришла пора уходить, на ее глаза навернулись слезы, и она сказала, что не хочет со мной расставаться. Я поцеловал ее в лоб и пообещал, что мы поговорим завтра.

Следующим вечером у меня зазвонил телефон. На экране высветился номер Люси.

– Привет-привет! Как поживаешь? – поздоровался я.

– Фрэнк, это мама Люси, – последовал тихий ответ.

У меня сердце оборвалось. Николь не нужно было что-то объяснять, но она сказала, что Люси собрала всю свою энергию, чтобы прийти на матч и разделить со мной этот день. Я был опустошен. Даже если смерть ожидаема, это не помогает с ней смириться. Ей было всего одиннадцать.

Через несколько дней мы с Элен пошли на ее похороны, и я задумался, стоит ли мне так сближаться детьми в подобной ситуации. Многие из них неизбежно умрут, а смерть Люси меня так подкосила, что я стал задумываться о том, что мне делать в будущем. Я сказал Стиву Катнеру, что хочу участвовать в благотворительной организации, которая могла бы сделать что-то значимое.

Что-нибудь. Я встречался с огромным количеством детей, страдавших так же, как Люси. Их поведение и особенно смелость очень меня трогали.

Мы с Катсом решили, что вместо того, чтобы отвечать на каждый запрос каждой благотворительной организации, я должен сконцентрироваться на одной, и таким образом моя помощь, возможно, станет значительной. Так я стал патроном благотворительного фонда в поддержку больных раком детей и подростков Teenage Cancer Trust. Катс много лет проработал в музыкальной индустрии, и фонду уже помогали известные личности вроде Роджера Долтри из The Who и менеджера группы Билла Кербишли, который приходится братом футбольному тренеру Алану Кербишли.

В фонде были счастливы возможности привлечь деятелей мира спорта, а я надеялся как можно активнее участвовать в его программах и приносить пользу. Было решено, что я встречусь с детьми в двух больницах, одна из которых была классического типа, а другая была оборудована фондом специально для детей.

Перед посещением Мидлсекского госпиталя при Университетском колледже Лондона я волновался. Все это мероприятие заставляло меня нервничать.

Что можно сказать тому, кому довелось испытать такую адскую боль и кто истощен сильнодействующими препаратами и химиотерапией? Многим из которых грозит смерть, а некоторые ее даже ждут? Детям, жизнь которых должна была только начинаться.

Я беспокоился, что скажу что-то не так, но беспокоиться было не о чем. Лед был быстро растоплен, и дети помогли мне почувствовать себя комфортно. Мы с ними подружились, и я никогда не забуду это свое желание помочь им, чем смогу.

На следующий день одна из медсестер написала мне, что детишки все еще в восторге оттого, что я к ним заглянул, а некоторые даже впервые за долгое время смогли встать с койки и прогуляться. Мы начали планировать благотворительный вечер для сбора пожертвований и повышения информированности людей о проблеме.

Я был в легком ужасе. Я очень боялся, что никто не появится – игроки, тренеры, друзья, семья.

Однако результат меня ошеломил, и благодарить за это я должен Катса, Карен Миллен и Дебби Пеццани, организовавших этот вечер. Нам удалось собрать около 700 тысяч фунтов, и я вернулся домой преисполненным гордости за то, что стал частью такого успешного мероприятия.

Главной задачей TCT является создание специальных палат, в которых дети могут чувствовать себя комфортно и которые представляют собой идеальную среду для их лечения и восстановления. В таких палатах дети могут заводить новых друзей и чувствовать себя как дома, даже находясь в больнице, заниматься любимыми делами и слушать любимую музыку. Эта потребность сразу стала мне понятна. Я уверен, что большинство людей тоже ее поймет.

К несчастью, для Люси сделать уже было ничего нельзя, но у нас с вами есть возможность помочь огромному количеству других детей, страдающих от этой и аналогичных ей болезней.

Благодарности
Моим самым близким людям:

Дедушке Биллу Харрису

Бабушке Хильде

Милли, Миа, Стэнли

Харри, Сандре, Джейми, Луизе, Марку

Брайану, Барбаре и семье

Гвен и семье

Дяде Джорджу и семье

Дяде Кену и семье

Моя особая благодарность:

Иэну Макгэрри за упорную работу, прекрасный стиль письма и то, что стал мне хорошим другом.

Стиву Катнеру за то, что всегда давал мне отличные советы, всегда отвечал на звонки и был моим близким другом.

Также благодарю своих друзей: Тела, Билли, Алекса, Финни и Ходжи; Билли «Блада» Маккаллоха, Джей Ти, Эйдура, Джоди и всех моих товарищей по «Челси»; всех фанатов «Челси» и каждого, кто находится за кадром, Жозе Моуринью, Романа Абрамовича и Евгения Тененбаума, Питера Кеньона, Клаудио Раньери, Кена Бейтса и Сюзанну, Свена-Йорана Эрикссона, Лору Поллард и Клэр Гилмор, Терри Венейблса, Тони Карра, Фрэнка Берроуза, Джонни Эдвардза, Марка Рисли, Криса Букли, Розо Хана, Колина Квая и Терри Криси. Приношу извинения, если кого-то пропустил, но благодарю всех, кто помог мне в жизни и карьере.

* * *

test.chelsea-fc.ru

Фрэнк Лэмпард: "Абсолютно честен. Автобиография"