Антонио Конте: "Голова, сердце и ноги". Автобиография.

[Papa]

Глава двенадцатая. Кулаком по дверям. Часть первая


Лето выдается настоящей пыткой. Я много раз спрашиваю себя, если ошибся, то где и когда. Но, честно говоря, я по-прежнему не вижу особых причин в чем-то себя упрекать.

Бари, тем не менее, остался в моем сердце. 20 сентября 2009 года, четвертый тур чемпионата, Бари побеждает Аталанту 4:1.

"Я заверяю тебя, - говорит мне Даниэле, течение нескольких дней предложение поступит". На этот раз он ошибается – хватает нескольких часов. На экране телефона я вижу знакомый номер – это спортивный директор Аталанты, который звонит мне прямо из аэропорта Бари.

"Антонио, президент хочет видеть тебя". Алессандро Руджери – сын основного акционера клуба. Его отец, Иван, в коме уже полтора года, а он, двадцатиоднолетний парень, оказался во главе Аталанты.

"Я приеду". Начинается новый виток переговоров с бергамасками.

Молодой президент принимает меня в своем красивом доме в Бергамо Альта, вместе с сестрой и спортивным директором.

"Дела идут плохо, - говорит Руджери. - После того, как мы не договорились с тобой летом, мы нашли другой вариант, но результаты не радуют", - начинает он. Алессандро безжалостно подчеркивает все проблемы команды, которая не набрала ни одного очка за четыре тура. Кое-какие детали добавляет спортивный директор. Затем он предоставляют слово мне.

"Прежде всего, я хочу сказать вам, что хочу подписать контракт всего на год, если мы договоримся. Я чувствую себя свободнее в таких условиях, и так будет лучше для вас". Я продолжаю, объясняя технические моменты моего стиля игры, настаиваю на том, насколько важна организационная часть, какие отношения мне бы хотелось установить с руководством.

Перед тем, как уходить, я добавляю: "Смотрите, через три дня вы дома играете с Катаньей. У меня не было бы времени подготовиться к матчу. Подумайте хорошо и дайте шанс вашему тренеру". Я делаю это не потому, что хочу показаться благородным. Я действительно уверен, что коллега заслуживает последний шанс. Мне это кажется справедливым.

"Сделайте выбор спокойно. Я перед вами в долгу, ведь не проявил должного уважения прошлым летом. Я рад быть здесь и познакомиться с вами ближе".

"Ок. Завтра мы дадим тебе знать".

Я возвращаюсь домой. Обычно поздно вечером я выключаю телефон. Этой привычке много лет. Но на этот раз, как будто чувствуя что-то, оставляю его в обычном режиме. И действительно – мне звонят. Это спортивный директор: "Мы хотим видеть тебя тренером сейчас же. Собирай вещи и приезжай в Бергамо".

Я сразу звоню своим помощникам: Ветроне, Анеллино, брату Джанлуке и Тома. Все они прибывают в Бергамо на следующий день. Мы сразу же беремся за дело, ведь следующий матч – через два дня.

Я очарован новым вызовом. Аталанта – серьезный клуб. У них великолепный молодежный сектор, прекрасный спортивный центр, а у меня – полная свобода действий. Я могу работать так, как считаю нужным.

С первых дней я понимаю, что ситуация особенная. Команда последние два года играла отлично под руководством хорошего тренера – Дель Нери. Его уход (он возглавил Сампдорию) испортил атмосферу. Когда вы работаете вместе несколько лет, устанавливаются крепкие отношения. Они становятся еще лучше, если команда дает результат, - после этого сложно справиться с изменениями. Ты привык работать по определенным методам. Ты знаешь, чего стоят игроки, они понимают, чего ты хочешь. Это очень правильно и эффективное взаимодействие.

Тем, кто приходил в команды после меня, было непросто. Я знаю, что меня ждет. Я верен своим идеям, я не отказываюсь от своей методики. "Дорогие мои, - говорю я команде, начиная первую тренировку, – сейчас я объясню вам, как вы должны играть. Вы знаете мою схему?" Я продолжаю: "Мне очень необходима ваша помощь, ведь через два дня мы играем с Катаньей. Бросьте все силы на эту игру. Покажите мне, на что способны, а уже потом я помогу вам".

Однако я замечаю, что мои слова не подействовали так, как хотелось бы. Я вижу, что достучался не до всех. Тренер может быть очень классным, но, если он не завоевал доверие команды, то не добьется ничего.

В среду мы играем с Катаньей: 0:0. Матч получается очень нервным, меня удаляют за пару минут до финального свистка.

"Было важно не проиграть и взять хотя бы очко в игре с прямым конкурентом", - заверяю я помощников. Футболистам, конечно, такого не говорю!

Следующий матч – в Вероне с Кьево – начинается хорошо, мы выходим вперед, но после ошибки в защите пропускаем. Снова ничья. Затем принимаем Милан и опять берем очко – 1:1, хотя мы играли в меньшинстве почти час. Выезд в Удине и первая победа – 3:1. Это потрясающий результат в гостях у сложного соперника. Местная газета пишет: "Время пришло". Дома с Пармой мы снова выигрываем 3:1. Пять матчей, девять очков. Ни одного поражения. Мы начинаем набирать ход.

[Papa]

Глава двенадцатая. Кулаком по дверям. Часть вторая


Мой шестой матч во главе Аталанты – выезд в Ливорно. Гранатовые тоже недавно сменили тренера, их принял Серсе Косми. Мы играем хорошо, но забить никак не получается. Во втором тайме они выходят вперед после углового. В этот момент я принимаю решение заменить Дони и выпустить еще одного нападающего.

Кристиано Дони – лидер команды, капитан, которого обожают болельщики. Таких называют неприкасаемыми. Когда он уходит с поля, я не смотрю на него, но мне говорят, что он иронично аплодировал и "поблагодарил" меня за замену. Для меня в этой ситуации все ясно. Я сам играл и сотни раз видел подобное.

Мы проигрываем Ливорно. Я захожу в раздевалку, чтобы поговорить с парнями. "Это наше первое поражение. Мне жаль, ведь мы играли хорошо. Мне не в чем вас упрекать. Вы – молодцы".

Разговор окончен, все встают, чтобы уйти. Дони в их числе, но, выходя, он явно провоцирует меня и бьет кулаком по дверям. Я поворачиваюсь в его сторону и тоже бью – так же, как он. "Слушай, махать руками каждый умеет".

Он приближается ко мне с явным намерением подраться. "Думаешь, я тебя боюсь?" - кричит, расталкивая одноклубников, которые пытаются его удержать.

"А ты думаешь, что напугал меня?". Я отвечаю, не сомневаясь ни секунды. Работники клуба и игроки становятся между нами, пытаясь успокоить. Руджери просит нас обсудить все с ним наедине.

"То, что ты сделал – большая проблема. Ты пытался показать, что я слаб, перед всей командой, не имея для этого причины. Замены – мое решение. Вся ответственность на мне. Тебе ясно?" - начинаю я.

Дони не молчит: "Я играл хорошо. Не понимаю, почему ты отправил меня на скамейку".

"Я повторяю: я принимаю решения, а не ты. Нравится тебе это или нет".

Постепенно тон разговора снижается. Мы жмем руки, но у меня есть ощущение, что это перемирие в войне. Я вижу, что между нами стена. Он хочет быть лидером не только на поле, но и за его пределами.

Позже я узнаю, что Руджери общался с Дони в отеле несколько часов. Они остались вдвоем и долго разговаривали. Не знаю, о чем беседовали, но когда президент беседует с футболистом, который нагрубил тренеру, - это плохой сигнал. Тот день и та ночь стали определяющими для моего будущего в Аталанте.

На следующий день я собираю команду и говорю в том числе об эпизоде с участием Дони, чтобы объяснить, что произошло. Я прямолинеен, я привык вести себя по-мужски и не прятаться от проблем. Я убеждаю себя, что эту преграду еще можно преодолеть, но ошибаюсь – Аталанта останавливается. Результаты нестабильны. Я пытаюсь подтолкнуть команду, но ничего не получается. Во время рождественского перерыва я иду к президенту: "Алессандро, мне необходимо усиление".

Шестого января в Бергамо приезжает Наполи. Матч только начинается, а они уже забивают: Квальярелла с 35 метров шедеврально отправляет мяч в девятку. Во втором тайме Пациенца увеличивает преимущество. Мы уступаем 0:2. После финального свистка ультрас начинают акцию протеста. Мы с Руджери и спортивным директором собираемся, чтобы обсудить работу на рынке.

В этот момент я вспоминаю слова президента, которые он произнес при нашей первой встрече. "Дорогой Антонио, мы сделаем все, о чем ты попросишь. Отправим восвояси всех, кто не подходит тебе. Неприкасаемых в команде нет".

Однако теперь все изменилось. "Не переживай, мы спасемся от вылета. Но Дони продавать нельзя. Иначе мы настроим против себя всех болельщиков".

"Смотрите, - отвечаю я. – У ультрас сегодня претензии к вашему тренеру. То есть, ко мне. Если мы не отреагируем, то рискуем вылететь. И тогда претензии будут уже к вам".

"Ну нет, будь спокоен", - завершает разговор Руджери.

Затем спортивный директор сообщает мне, что тифози хотят со мной поговорить. Это – думаю я – не может привести ни к чему хорошему.

Как бы там ни было, я соглашаюсь. Говорю с теми, кто стоит в первых рядах, мне даже удается наладить диалог. Они не в ярости, вполне здраво рассуждают. Но позади них – толпа, которая начинает меня оскорблять: "Ты – гребанный гобб!", "Пошел вон!", "Ювентинское дерьмо!". И это только начало: они начинают говорить о моей семье. Эти слова нельзя повторять, это неприемлемо. К сожалению, ситуация окончательно портится.

Я теряю терпение и контроль. Я не думаю о том, что передо мной 500 человек. Я бросаюсь на них, начинается неописуемая суматоха. Когда я смотрю видео по ТВ, мне стыдно. Но помогает, что стыдно должно быть и тем, кто меня провоцировал.

Вскоре я иду к президенту: "Я подаю в отставку".

Он отказывается принять увольнение, предлагает мне подумать несколько часов.

"Хорошо, ночью я все взвешу. Увидимся завтра на тренировке".

Я возвращаюсь с домой, говорю с Элизабеттой.

"Я не могу так больше. Мне не удается проявить себя. Я не могу оставаться в клубе, но мне, к сожалению, не позволяют работать так, как я хочу. Они не умеют справляться с давлением болельщиков". Бетта внимательно меня слушает, но она уже все поняла. Я молчу, а она говорит то, о чем я думаю: "Надо уйти".

На следующий день я выхожу на тренировочное поле и вижу Руджери с его сестрой. Они меня ждут. Мне, как обычно, нет дела до денег. Я мог бы сказать, что не хочу терять то, что мне полагается по контракту, но не делаю так. Я слишком расстроен. Мне кажется, что за три месяца я выбросил на ветер два великолепных сезона в Бари.

Руджери на этот раз отпускают меня. Я ухожу без отступных. Это сильный удар, но что поделать – такой я человек. Если понимаю, что не могу продолжать, не могу поступать так, как хочу, то предпочитаю остановиться. Я покидаю Аталанту в тот момент, когда она находится за пределами зоны вылета, но спастись ей не удается.

Когда спустя два года я возвращаюсь в Бергамо с Ювентусом, то ко мне в отель приходят два важных представителя ультрас. Они показывают мне вырезку из местной газеты, где приводятся их слова: "Конте был прав".

Но это не все. В конце сезона 2011/12, после победы в чемпионате, я получаю смс от Алессандро Руджери, теперь уже бывшего президента Аталанты, чья семья продала клуб. "Дорогой Антонио, мы были правы, когда выбрали тебя!"

Я не знаю, что ответить.

Я перечитываю сообщение и улыбаюсь, слегка грустно. Я всегда знал, что время – лучший лекарь.

[Papa]

Глава тринадцатая. Праздник в Сиене


Я тяжело переносил последние разочарования: неудавшийся флирт с Ювентусом, отсутствие продления контракта с Бари, увольнение из Аталанты. Мне нужно перезарядить батареи, потому весной я предлагаю Элизабетте поехать в отпуск в Египет. Но что-то подсказывает мне, что вскоре я могу вернуться в игру – я должен быть на высоте, когда этой произойдет. На этот раз все будет по моим правилам. После того, как я ушел из Бари, я продолжаю часто общаться с Даниэле Фаджано, который помогал Перинетти. С самим Перинетти мы расстались не очень хорошо, но я уверен, что если он перейдет в другой клуб и будет искать тренера-победителя, то позвонит мне.

Именно это и происходит

Перинетти уходит в Сиену, Фаджано помогает нам оставить в прошлом былые обиды, и мы начинаем обсуждать возможность сотрудничества – у них сильная команда, которая только что понизилась в классе и хочет выиграть Серию Б. Меня интригует предложение: я могу продолжить ждать звонка из клуба Серии А, но мне нравится идея впервые в карьере начать сезон с одной целью – победить. Победа – это не мечта, а задача, которую ставит руководство. А когда перед тобой ставят такую цель, то нельзя позволить себе играть хорошо от случая к случаю, нужно постоянно выигрывать. Давление огромное, с ним нужно уметь справляться. И если тебе это удается, то ты становишься еще сильнее.

Перинетти подстрекает меня, окончательно забыв наши разногласия, но признается, что общается и с другими тренерами. Ничего еще не решено. Мне назначают встречу с президентом Медзаромой, и я, как обычно, прямолинейно выкладываю ему свои идеи. Через несколько дней мне звонит Джорджо: "Выбор сделан. Ты – новый тренер Сиены". Я подписываю контракт 23 мая.

Я счастлив. Впереди новый вызов, возможность работать с людьми, которых я знаю – Перинетти и Фаджано. Я обязан им тем, что возглавил Сиену: они хорошо меня знают и поддержали мою кандидатуру, общаясь с президентом. У меня огромная мотивация – я знаю амбиции клуба. Я очень рад, что "возвращаюсь в игру" именно здесь.

Мне не нужно много времени, чтобы мотор снова завелся. Я влюблен в город, я уже бывал тут раньше, знаю спортивный задор здешних жителей, их страсть к спорту, стремление побеждать. Атмосфера вокруг Сиенского Палио – скачек, которые проводятся дважды в год - напоминает мне ту, в которой должна находиться успешная футбольная команда.

Болельщики очень требовательные. Они болезненно восприняли вылет и требуют возмездия. Первая проблема возникает сразу же – после шести лет в Серии А очень сложно адаптироваться в другом дивизионе. Команду покинули несколько важных футболистов. Но энтузиазм необходимо вернуть, все должны быть заодно, чтобы достичь цели.

В чемпионате много сильных команд, к февралю еще ничего не решено, и мы проигрываем важный матч против Пьяченцы – 2:3. Отношения с тифозерией рискуют испортиться. В этот момент я чувствую, что должен дать команде импульс, воодушевить ребят, несмотря на критику. Нельзя сдаваться – впереди важнейший отрезок, решающий в борьбе за повышение в классе. Перед выездом в Модену я провожу пресс-конференцию, на которой собираюсь сказать важные слова.

"Мы говорим о команде, которая с самого начала чемпионата была в тройке лидеров", - начинаю я. Я хочу дать всем понять, что мы можем помочь футболистам добиваться результата, если будем поддерживать их, а не критиковать.

"Когда мы выйдем в Серию А, в праздничном шествии должны принять участие игроки, руководство и настоящие тифози, которые всегда рядом с нами".

В маленьком городе, как Сиена, эти слова действуют. Я добиваюсь своего: у команды есть поддержка. Тифозерия была настроена скептически, но все резко меняется – у нас появляется союзник. Неслучайно мы выдаем серию из девяти матчей без поражений (семь побед и две ничьи). Путевку в высший дивизион команда завоевывает за три тура до окончания чемпионата.

В мае клуб действительно организовывает шествие по случаю праздника. Прекрасный город становится еще красивее. Цвета, эмоции, слова людей в разы усиливают радость от того, чего мы добились. Для тренера это триумф. Мы завершаем чемпионат с лучшей атакой и лучшей защитой. Единственная ложка дегтя – в последних турах Аталанта обходит нас и становится первой. Но я не буду отрицать, что рад тому, что в Серию А вместе с моей командой выходит и та, которую я тренировал.

[Papa]

Глава четырнадцатая. Ювентус. Часть первая


Весной 2011 года у меня все хорошо.

В Сиене, после моей речи и результатов, которых добилась команда, царит атмосфера единения. Город снова поддерживает футбольный клуб. Люди останавливают меня на улице, чтобы поговорить, пожать руку, похлопать по плечу. Когда я иду в "мой" бар, все хотят угостить меня. Взамен они, естественно, просят новостей: "Мистер, скажи, кто к нам придет!" Даже женщины, которые, как правило, не слишком интересуются футболом, эмоционально принимают участие в этих разговорах: "Я давно не ходила на стадион, а теперь иду на каждый матч".

Такие сцены трогают меня, я чувствую гордость. Я ощущаю, что стал важной частью города. Мы с Элизабеттой и Витторией чувствуем себя здесь очень умиротворенно. У нас появились новые знакомые, некоторые из них стали друзьями. Команда в шаге от выхода в Серию А, у меня еще год контракта.

Но я не скрываю, что иногда снова думаю о Юве. Они проводят не лучший сезон. Команда разочаровывает и осталась на седьмом месте, как и в прошлом чемпионате. Ювентус не попал в еврокубки, и, естественно, начинают ходить слухи о смене тренера. Называется много фамилий. Говорят о Виллаше-Боаше, ученике Моуриньо, который был его помощником более пяти лет; о Маццарри, который вывел Наполи в Лигу чемпионов; о Спаллетти, выигравшем с Зенитом чемпионат России; о Гусе Хиддинке, умеющем достигать невероятных результатов, или даже о том, что останется Дель Нери.

А что же Антонио Конте? Практически ничего. Только болельщики Ювентуса кричат мое имя с трибун, посвящают мне песни, от которых мурашки шли по коже, когда я играл в бело-черной форме. Я переживаю невероятные эмоции каждый раз, когда думаю о тринадцати годах, которые провел в Турине, но кажется, что у меня нет никакой возможности вернуться в Ювентус тренером. По крайней мере, в этот момент я не вхожу в число приоритетов руководства. Я провожу с Сиеной последние матчи, которые отделяют команду от Серии А, и напоминаю себе о решении, которое принял давно: "Если в ближайшее время ты не возглавишь большую команду, лучше с этим покончить".


Однажды я получаю неожиданный звонок. Это Сильвио Бальдини, бывший тренер Эмполи, который остался без работы. Сильвио – хороший специалист, но мы с ним никогда особо не общались. Он – твердый человек, который говорит в лицо то, что думает, не подыскивает слова. Начинает он с такой фразы: "Антонио, ты должен кое-что сделать: попытаться поговорить с Аньелли. Он "видит" людей. Если ты с ним поговоришь, то он пригласит тебя в Юве".

У меня нет никаких отношений с Андреа Аньелли. Мы знакомы, но это все. Звонок Бальдини заставляет меня задуматься. В его словах есть смысл: "Ты должен с ним поговорить. Если получится, то увидишь, он выберет тебя, потому что поймет, что у тебя есть идеи и умения, которые принесут пользу Ювентусу".

Я думаю над этим несколько дней, а потом вспоминаю про друга, который тесно общается с семьей Аньелли. Попытка не пытка? Я попробую. В худшем случае он скажет: "Нет, я не могу устроить встречу". Я звоню ему, объясняю, чего хочу. Он слегка уменьшает мой энтузиазм: "Насколько я знаю, они хотят оставить Дель Нери. Но я постараюсь договориться о встрече".

До конца чемпионата остается несколько туров. На неделе я ужинаю с друзьями, когда звонит телефон – на экране номер "друга, который знает Аньелли". Я опускаю глаза, отставляю в сторону почти полную тарелку и выхожу из-за стола. Я узнаю голос Андреа Аньелли. Президент очень вежлив - думаю, из уважения к моим выступлениям за бьянконери, ведь с его отцом Умберто и дядей Джанни мы выиграли все. К тому же, несколько сезонов я был капитаном той команды. Андреа говорит мне: "Слушай, я думал над твоей кандидатурой. Буду рад встретиться. Я дам тебе знать, когда. Договорились?"

Деликатный звонок, просто формальность. Я не строю иллюзий, я не настроен оптимистично. "Возможно, он позвонит мне, когда решение будет уже принято, - говорю я себе. – Из вежливости". Но нет. На следующий день Аньелли присылает мне смс, спрашивает, можем ли мы увидеться у него дома, в Турине. Я отвечаю, что мы играем с Новарой в 12:30 первого мая, а после матча я могу приехать к нему.

Я считаю часы до дня, который может все изменить. Это мой шанс, моя возможность. Я пытаюсь представить, что может произойти, обдумываю, что буду говорить. У меня тысяча сценариев, но, в конце концов, как обычно, я выбираю единственный возможный. Я верю в себя, уверен, что смогу правильно разыграть карты. После матча за мной приезжает Даниэле, и мы отправляемся в Турин.

Я всю неделю думаю над тем, что надеть на эту встречу: пиджак с галстуком либо же выбрать неформальный стиль. В итоге на мне джинсы, рубашка и свитер. На дворе весна – пуловер кажется уместным. Даниэле подвозит меня, мы подъезжаем к вилле, и напоследок он говорит мне: "Ни пуха, ни пера. Прошу тебя, говори и не переживай". "Конечно. Я наберу тебя, когда мы закончим".

Я звоню, и Андреа лично мне открывает. Да, это он – с улыбкой на лице, в джинсах и белой футболке. Никакого пиджака, никого галстука. Он представляет меня жене и маленькой дочери, которая обращается к родителям на идеальном английском. Если бы я так умел! Мы оставляем девочку смотреть мультики и идем с Андреа в зал, чтобы начать нашу беседу. Я сразу понимаю, что он ни разу не думал обо мне как о тренере Ювентуса. Он предлагает мне игроков на новый сезон, вполне неплохих: "Хочешь видеть их в Сиене?"

"Он шутит или серьезно?" - думаю я.

"Я бы с радостью, но Сиена не может себе это позволить", - отвечаю с улыбкой.


Мы говорим. Через час я прекрасно понимаю настрой Аньелли: "Ты остаешься в Сиене". Он свое решение принял. Но я знаю, что у меня есть тузы в рукаве. Я провел в Ювентусе тринадцать лет и могу позволить себе говорить то, что думаю, анализировать проблемы Юве. Обсуждать то, что происходит с командой, состав, решения, которые принимает клуб. Я начинаю объяснять свою точку зрения, говорю о впечатлении, которое производят матчи Ювентуса, которые я смотрю по ТВ.

"Президент, не обижайтесь, но Ювентус играет, как провинциальная команда. В последние сезоны, не только в этом, они всегда уступают сопернику центр поля. Но те, кто приезжает в Турин, должны бояться, еще до выхода на поле. Я помню, как первый раз играл за Лечче против Юве на Комунале. Я был очень молод… Но у меня дрожали ноги! Большая команда должна этим пользоваться, давить на соперника. А Ювентус постоянно ждет, это провинциальный менталитет. Так не должно быть, нужно доминировать, владеть мячом, дать понять, что у противника нет шанса – ни дома, ни в гостях!"

Он соглашается, начинает поддерживать мою мысль, он явно заинтересовался тем, что я говорю.

"Я постоянно повторяю всем, что нужно помнить, форму какой команды они носят. Они олицетворяют историю клуб, всех фантастических футболистов, которые тут играли раньше", - говорит Андреа. Он постепенно открывается, даже просит называть его на ты.

Начинает задавать вопросы: "А что бы ты сделал, если бы стал новым тренером Ювентуса?"

Этого я и ждал.

В первую очередь, я подчеркиваю важность мотивации для игроков старой гвардии, к которым в последнее время относятся неоднозначно. "Нужно создать костяк из опытных футболистов". И снова: "Юве нужны игроки, которые хотят побеждать, которые всецело поддерживают проект. В этот момент фамилии не имеют особого значения".

Но я окончательно завладеваю всем его вниманием после других слов: "Мы должны ввести новую идею футбола. Все атакуют и все защищаются – как в Барселоне".

Я напоминаю, что Ювентус тратит много денег, но второй сезон подряд становится седьмым в чемпионате. Не попадает в еврокубки. "Я уверен, что работа, идеи современного футбола и правильный проект могут вернуть Юве в итальянскую и международную элиту. Причем достаточно быстро".

Я заканчиваю свою речь. Жду, от него реакции – проникся ли Аньелли моими словами или считает, что я не подхожу?

Входит его жена, Андреа просит его извинить и уходит с ней в соседнюю комнату. У меня есть время, чтобы осознать, что происходит: "Я дома у Андреа Аньелли уже три часа и говорю без остановки". Когда он возвращается, по его глазам я вижу, что ему нравится наш разговор.

"Я рад, что поговорил с тобой. Впервые я услышал что-то небанальное, увидел другой подход. Следующий шаг – тебе нужно пообщаться с Мароттой". Речь о генеральном директора клуба. "Хорошая беседа", - ставит он точку, провожая меня к выходу.

Беседа? Да говорил только я! Я ухожу с уверенностью, что у меня появилась возможность стать тренером Юве. Но до этого еще далеко, ведь Аньелли дал мне понять, что еще не принял решение по поводу Дель Нери: уволить его или дать еще один шанс.

Я звоню брату, в машине делюсь с ним мыслями. На следующий день Аньелли звонит мне из Рима и дает трубку Маротте: "Чао, Конте, скоро поговорим, хорошо?" Ювентус выигрывает у Лацио 1:0. Я жду звонка, но на этой неделе ничего не происходит.

[Papa]

Глава четырнадцатая. Ювентус. Часть вторая

В следующую субботу моя Сиена выходит в Серию А, сыграв вничью с Торино – 2:2. За два дня до этого я написал Андреа – мол, мне никто так и не позвонил. Никакого ответа, но после матча он присылает мне смс с поздравлениями.

В понедельник вечером Ювентус играет дома с Кьево. Это девятое мая. Кьево фантастически отыгрывается, уступая 0:2. Лига чемпионов так и остается мечтой, даже путевка в Лигу Европы под угрозой. Андреа Аньелли выходит на связь на следующий день, пишет мне, чтобы я ждал звонка от Маротты. Каждый раз, когда звонит телефон, я надеюсь, что это он. Я люблю Сиену, но хочу быть тренером Ювентуса. Противоположные чувства, однако абсолютно настоящие.

Наконец-то мне звонит Маротта. Я в Сиене, за рулем. Директор говорит, что хочет увидеться в воскресенье после матча между Пармой и Ювентусом. Игра заканчивается очередным поражением бьянконери.

Я встречаюсь с Мароттой в Милане, в офисе его друга. С ним Фабио Паратичи, спортивный директор Ювентуса. Я гну свою линию, как и в разговоре с президентом: "Сейчас у вас проблемы, но их можно решить". Я смотрю им в глаза. Они смотрят друг на друга. Возможно, им необходимо услышать что-то обнадеживающее, учитывая критику, которая льется на них со всех сторон. Что ситуация не такая трагичная, как может показаться, все можно исправить. "Я готов. Я молод, ставку на меня можно считать лотереей, но я выиграл два чемпионата в Серии Б за три года. К тому же, я очень хорошо знаю клуб". Я достаточно прямолинеен. Я говорю о своих сильных сторонах без высокомерия, но с искренней уверенностью.

Я доволен результатом встречи. Чувствую, что удивил их.

Я остаюсь в режиме ожидания. Дни идут, и в прессе начинает появляться мое имя – газеты все настойчивее пишут, что я могу стать тренером Ювентуса. Вариант с Виллашем-Боашем отпадает. Чтобы пригласить его, пришлось бы заплатить 15 миллионов евро, не говоря уже о высоченной зарплате. Слухи о Конте в Юве имеют под собой основу, все прекрасно знают, как я хотел бы вернуться. Журналисты начинают регулярно мне звонить. Говорят обо мне как о хорошем тренере, с которым, однако, сложно работать, и, в принципе, не слишком преувеличивают. Если легко с теми, кто идет на компромисс, хоть и не согласен, или не может высказать свое мнение, то да, со мной сложно.

Через пять дней после встречи в Милане Маротта снова звонит мне: "Антонио, мы сделали выбор – это ты. Будь спокоен".

Спокоен? Легко говорить! Во мне просыпаются старые тревоги. Однажды я уже был близок к Ювентусу, но ничего не получилось. "Пока я не подпишу контракт, ничему не верю. Пока еще ничего не произошло", - повторяю себе. Но, честно говоря, на этот раз я уверен, что все получится.

Я вновь слышу голос Маротты спустя два дня. Я осознаю, что это тот самый момент, которого я так ждал и о котором так долго мечтал.

"Антонио, готовься приехать в Турин на презентацию".

Когда он звонит мне, я один.

В мгновение в голове проносятся картинки из прошлого. Нужно остановиться, я слишком взволнован. Сердце бьется, как сумасшедшее, вены пульсируют. Мне не стыдно признаться, что, положив трубку, я начинаю плакать. Это слезы радости.

Я думаю о людях, которые всегда были рядом. О моей семье. О папе Казимино. О маме Аде. О моих братьях. О Элизабетте. О моей дочке Виттории. О моих помощниках. О Франко Анеллино, моем преданном соратнике, который погиб в ДТП год назад.

"Ты сделал это, Антонио".

Мою радость невозможно описать. Для такого человека, как я – живущего эмоциями – это что-то невероятное. Когда я прихожу в себя, то мчусь домой, обнимаю Элизабетту и сообщаю ей новость. Она научилась любить наш кочевой образ жизни, то, как мы заводим новых друзей, путешествуя по Италии, узнаем вместе новые места. Но она понимает, что пришло время вернуться. Она рада и взволнована, как и я, пусть ее и не так легко впечатлить.

Первым делом я должен сообщить президенту Медзароме и Перинетти, что договорился с Ювентусом. Я постоянно держал их в курсе переговоров, они прекрасно знали, что я могу уйти. За несколько недель до того, как Маротта сообщил мне о назначении, мне позвонил президент: "Дорогой Антонио, мы отпустим тебя в Юве, но не в другой клуб. Если ты не примешь Ювентус, то останешься, ясно? Тон, впрочем, у него был вполне добродушный. Медзарома позволил мне уйти, но, в то же время, сделал так, что я почувствовал, насколько важен для Сиены. Мне не стали мешать: контракт с клубом был действителен еще год, мне могли вставить палки в колеса, но ничего подобного не произошло. Я никогда этого не забуду.

Вторая задача - переезд. Время поджимает. Чемпионат Серии Б завершается 29 мая, а уже через два дня меня ждут в Турине на презентации. К счастью, у меня есть Элизабетта. Ей удается собрать штук тридцать ящиков так быстро, что мне даже сложно в это поверить.

Мы успеваем принять участие в праздновании выхода Сиены в Серию А, прощаемся во всеми и благодарим – время ехать. Четыре с половиной часа, которые отделяют меня от Турина, кажутся бесконечностью, но это одна из самых замечательных поездок в моей жизни – я чувствую, что возвращаюсь домой. Я покидаю прекрасный город и фантастический клуб, но доволен и воодушевлен. Мы приезжаем в Турин, я оставляю Витторию и Элизабетту с ее мамой, разгружаю вещи и еду в офис, на Галилео Феррарис. Я семь лет ждал, что снова войду в его двери. Осталось уладить только мелкие детали контракта. Я подписываю соглашение на два года. Клуб предлагает мне премию за победу в Кубке Италии, квалификацию в Лигу чемпионов или скудетто, но я отказываюсь. "Давайте поступим так – вы оцените мою работу в конце сезона. И уже тогда Андреа Аньелли примет решение о премии".

Когда приезжает президент, все готово. Я ставлю подпись в зале с трофеями. Я снова вижу кубки, которые выигрывал с командой, и испытываю удивительное ощущение. Я любуюсь Кубком чемпионов 1996 года, потому что считаю его своим. Десятки лет славной истории бьянконери на расстоянии протянутой руки, все – в одной комнате. И я – новый вожак этого клуба.

Мы идем к машине, которая довезет нас до Виново, где пройдет пресс-конференция. Перед тем, как выйти, Андреа отводит меня в сторону: "Антонио, помнишь наш первый разговор у меня дома? Когда я отошел на пару минут с моей женой?"

"Конечно, помню".

"И знаешь, что произошло? Она спросила меня, кто этот синьор, с которым я говорю уже три часа. А я ответил, что у нас в гостях новый тренер Ювентуса".

[Papa]

Глава пятнадцатая. Все за работу. Часть первая


Среда, второе мая 2012 года. Ювентус Стэдиум. 85 минута матча Ювентус – Лечче. Барцальи отдает пас назад Буффону, тот ошибается, останавливая его, и делает подарок полузащитнику Бертолаччи – гол. 1:1 за пять минут до конца. Я неосознанно хватаюсь руками за голову – не столько из-за того, что мы пропустили, сколько из-за Джиджи. Вижу, что он в шоке. Этот матч был у нас в руках, но за мгновение превратился в напряженную драму. Команда растеряна. За два тура до конца чемпионата борьба за титул неожиданно снова в разгаре. Теперь у нас всего одно очко преимущества над Миланом. После матча я пытаюсь воодушевить футболистов. Веду себя спокойно, но еду домой очень расстроенным.

Посреди ночи слышу, что пришло смс. Открываю его, читаю. Это Джиджи.

"Извини, Антонио, я ошибся. Я бы предпочел порвать кресты, чем допустить такую серьезную ошибку".

Я сразу ему отвечаю: "Ты не должен ни за что и ни перед кем извиняться. Твой путь, твоя история у всех на виду. Ты очень много сделал для Ювентуса и сборной. Ты не должен извиняться ни передо мной, ни перед одноклубниками, ни перед руководством, ни перед болельщиками. Ты прикладываешь максимум усилий и принесешь еще много пользы". Точка.

Мне нравится начинать рассказ о волшебном сезоне Ювентуса с конца, потому что это эпизод, в котором есть все: мое отношение с командой, взаимоуважение с ее лидерами, атмосфера, сложившаяся в раздевалке. Такие вещи, такие фрагменты истории – основа скудетто, победы, которая строится день за днем.

Первый кирпич был заложен на пресс-конференции в Виново 31 мая 2011 года, моей официальной презентации. Это было странное мероприятие. Я начал с того, что вернуться в Ювентус – это, словно снова быть дома, но когда слово взяли журналисты, начались сплошные провокации. Кто-то спросил, не чувствую ли я себя шестым/седьмым выбором клуба, кто-то интересовался, как я поведу себя с Дель Пьеро или Буффоном, будет ли проблемой то, что я с ними играл. Я сразу развеял какие-либо сомнения: "Джиджи и Алекс в команде – это большой плюс, потому что они знают, что такое быть ювентини, знают, как побеждать". Я улыбаюсь, чтобы подчеркнуть, но не вижу смысла в подобных вопросах. Наш путь мы должны начинать в спокойствии и гармонии.

Формальности улажены, мы переходим к обсуждению трансферной стратегии. С Мароттой и Паратичи работаем плечо к плечу, они консультируются со мной, чтобы найти футболистов, которые мне подходят. Мы часто спорим, но никогда не выходим за рамки. Я восхищаюсь ими, ведь в прошлом сезоне они выбрали Дель Нери: все трое пришли из Сампдории, он был "их человеком", которого оба защищали до последнего. Но теперь на его месте я, и Маротта с Паратичи помогают мне так, будто именно меня они хотели видеть тренером. Без колебаний, как настоящие профессионалы. Поначалу нам непросто, ведь когда стремишься к совершенству, то становишься очень требовательным, ждешь от всех одинаковой решимости. Впрочем, мы быстро находим общий язык.

Через несколько дней после презентации мне звонит агент Андреа Пирло: "У Андреа много предложений. Его хотят Интер и Манчестер Сити. Знаю, что ты играешь по схеме 4-2-4. Андреа хочет гарантий, хочет знать, что он тебе точно нужен. Он готов, он знает, как действовать в такой формации".

"Скажи, чтобы не волновался. Мы берем его, он будет полезен. Увидишь, ему понравится".

Мы подписываем еще одного свободного агента – Пациенцу из Наполи. Рассматриваем кандидатуры двух швейцарцев – Инлера и Лихтштайнера, из Удинезе и Лацио соответственно. С Паратичи я лечу в Лондон, на товарищеский матч Англии и Швейцарии, чтобы увидеть в деле их обоих. Это полезное путешествие, я понимаю, что Инлер мне не нужен. Зачем брать его, если у нас есть Пирло? А вот Лихтштайнер подходит. Я обсуждаю это с Паратичи, затем бы звоним Маротте.

Юве также следит за чилийцем Артуро Видалем, который выступает в составе сборной на Копа Америка. Он провел отличный сезон за Байер, забил десять голов, став лучшим бомбардиром команды. Я не очень его знаю, но наши скауты хорошо о нем отзываются, а самый убедительный сигнал дает Бавария, которая хочет заполучить его любой ценой. Если Румменигге и руководство мюнхенцев охотятся на этого футболиста, то он, без сомнения, очень силен.

К счастью Руди Феллер, спортивный директор Байера и экс-нападающий Ромы, не желает продавать его конкурентам. Дорога для нас открыта: Артуро переходит в Юве.

Мы пытаемся приобрести Агуэро. Изучаем его, но это оказывается слишком дорогой трансфер. Футболист хорош, однако цифры абсолютно заоблачные. Мы не можем себе это позволить. На горизонте появляется Вучинич – очень сильный нападающий, который подходит нашему проекту.

Команда начинает принимать форму.

Начало сезона – ключевой момент. Я знаю, что у меня впереди так называемый "бонус-период", во время которого футболисты оценивают харизму, идеи и личность тренера, пытаются понять, можно ли на него положиться, довериться ему.

Мне повезло – у Ювентуса великолепный коллектив. Старая гвардия очень хочет, чтобы кто-то вернул команде былую славу.

"Ребята, я, в первую очередь, обращаюсь к вам. Тем, кто в Юве уже много лет. Я не хочу больше видеть команду, которая играет "от соперника". Не хочу видеть команду, которая отказывается от собственных идей и ждет на своей половине поля. Я хочу видеть команду, которая в независимости от результата показывает игру – от первой до последней минуты. Высоко прессингует, включает скорости, действует интенсивно. Команду, которая мыслит, как гранд, хотя пока им не является".

Я смотрю на Буффона, Дель Пьеро, Пирло и остальных ребят, которых теперь веду за собой – они согласны, они одобряют мои слова. "Я хочу" превращается в "мы хотим". Мы все главные герои в игре одной команды.

Я много раз повторяю словосочетание, которое они должны запомнить: победный менталитет. Нам нужно понять, что это такое, стремиться к нему, выработать его. Ребята улыбаются, они довольны, им нравятся мои идеи. Я чувствую, что меня понимают. Начинаю работать над игрой в атаке, а уже затем – в обороне. Рассказываю, как должен двигаться каждый игрок, поясняю снова и снова, если это необходимо. Я считаю, что ты не владеешь ситуацией, если не отвечаешь футболисту, который задает вопрос "Почему?" "Если вы что-то не понимаете, то должны спросить у меня: "Мистер, почему?" Если я не смогу ответить, это значит, что нес какую-то чепуху".

Никто не возражает. Все уверены. Буффон, Пирло и Дель Пьеро – игроки с высочайшей мотивацией, они хотят чувствовать себя важными и полезными. Эти три чемпиона, серьезные профессионалы, которые выкладываются на тренировках и стремятся снова побеждать, – ежедневный пример для остальных. Кьеллини, Бардзальи, Бонуччи, Маркизио сразу становятся костяком проекта. А с ними и все остальные мои парни. Многие хотят заявить о себе. Я начинаю общаться с каждым индивидуально: начиная с Дель Пьеро, Буффона и Пирло и заканчивая самыми молодыми. Мне интересно знать, что они чувствую, какие цели ставят перед собой.

На сборах в Бардонеккье я много работаю над психологическими моментами, хочу подготовить команду к туру по Америке. Физические нагрузки умеренные, мы в горной местности, на высоте 1300 метров. Худшее впереди. "Ребята, я сразу вас предупреждаю. Не ждите от поездки в Америку приятной прогулки. Мы будем очень тяжело трудиться". Все улыбаются, думаю, что я шучу.

И вот мы посреди ужасного июля Филадельфии. 38 градусов, влажность 70-75%. Когда мы приезжаем, то даже не заходим в отель – я сразу отправляю всех на тренировочное поле. Нужно прийти в себя после поездки. Газеты выходят с заголовками: "Конте – стахановец. Сразу за работу!". Так и есть.

[Papa]

Глава пятнадцатая. Все за работу. Часть вторая


На следующий день я просыпаюсь в девять утра, а в десять все уже на поле – начинаем пробежку. Солнце в зените, страшно жарко. Я собираю своих помощников: "Начинаем давать нагрузки. Неважно - жара или нет". Мы проводим смешанную тренировку: занятие с мячом и без него. Некоторые игроки очень устают. Я немного зол, потому что хочу увидеть, что все мотивированы. Но у меня возникают сомнения, и я говорю: "Все жалуются на погоду, попробую и я потренироваться". Я начинаю пробежку – обычную, на сорок минут – и через десять чувствую, что еле стою на ногах. Про себя думаю: "Эти ребята – настоящие работяги, серьезные, они не халтурят". Я понимаю, что мои футболисты готовы делать то, что я говорю, готовы идти за мной. После тренировки я захожу в раздевалку и говорю всем то, что прежде решил для себя: "Вы удивительные! Я попробовал побегать десять минут и измучился".

В те дни в США мы начинаем понимать, что такое самопожертвование, что необходимо, чтобы преодолеть все препятствия. Начинается наш путь на вершину. Тур – важный момент этого сезона, мы впервые встречаемся с серьезными соперниками, пусть и в товарищеских матчах. Мы играем с лиссабонским Спортингом, который дойдет до полуфинала Лиги Европы. Хорошая команда, пусть и не такая сильная, как Порту или Бенфика. Третья или четвертая в Португалии. И я жду от своих парней победы.

Но соперник не заботится о своем здоровье. Они носятся по полю, как сумасшедшие. Держат мяч, очень много бегают. В первом тайме забивают нам два гола, и в раздевалке я устраиваю разнос: "Вы видели, как они играют? Вот это европейский футбол! Вот так нужно! Одиннадцать человек бегают, чтобы отобрать мяч, одиннадцать бегут забивать! Мы готовы так играть? Нет, но это футбол, который мы должны показывать. Нужно быть интенсивнее!".

Во втором тайме Дель Пьеро забивает, но мы проигрываем 1:2. Итальянцы, которые пришли поддержать нас на стадион, разочарованы. Как и мы сами. Но матч со Спортингом становится важной точкой отсчета для нашего будущего. В конце первой тренировки я обращаюсь к ребятам: "Сегодня мы вместе будем смотреть видео". Футболисты обмениваются недоуменными взглядами: "Какое видео?" Я записал всю тренировку. Я уверен, что смотреть на себя со стороны необходимо. Это помогает запомнить ошибки, лучше понять, что нужно делать, а что не нужно.

Другие два матча – с Клуб Америка и Чивасом – мы выигрываем. Это важно не только с точки зрения психологии. Нам необходимо понять, в чем принципиальная разница между поражением и победой. Это бездна. Меня выводят из себя те, кто говорит: "Подумаешь, ничья. Выиграем в следующий раз". Не такое отношение я хочу видеть у своей команды. Для меня проигрыш – это временная смерть на два дня. Мне сложно говорить. Я страдаю, но это помогает мне идти вперед. Я пытаюсь передать тот же настрой игрокам, хочу, чтобы они чувствовали всю боль поражения и радость победы.

Я часто повторяю: "Когда побеждаешь, нужно наслаждаться ощущениями. Тогда вы поймете, что такое настоящая радость. А если узнаете, то сделаете все, чтобы снова пережить эти эмоции".

Предсезонная подготовка проходит не без проблем. В середине августа мы играем против Бетиса в Салерно, и снова редко владеем мячом. Именно тогда я начинаю думать, что 4-2-4, возможно, не лучший вариант. Да, мы еще не форме, Видаль не приехал, но меня переполняют сомнения. Матч заканчивается со счетом 0:0, но хвалить нас не за что.

Я делаю пометки, которые помогут мне выбрать правильную схему, когда в распоряжении будут все игроки. В раздевалке, в разговоре с парнями, я спокоен: "Я не злюсь. Вы сделали все, что могли. Сейчас этого может хватить". Сейчас.

Следующий матч – Трофей Берлускони, против Милана, чемпиона Италии. Первый тайм – без шансов. Мы проигрываем 0:2, но я разозлен не результатом: "Я жду от вас проявления характера. Пока что его не вижу. Мы играем с хорошей командой, фаворитом в борьбе за скудетто. Реагируйте хоть как-то".

После перерыва мы начинаем играть лучше, Вучинич забивает. Финальный счет – 1:2. Но я очень зол. Обсуждаю игру с Буффоном и Дель Пьеро.

После Бетиса и Милана я слегка взволнован, но в то же время твердо уверен, что смогу сделать из Ювентуса команду-победителя.

Мы продолжаем работать – впереди первый матч чемпионата, 28 августа в Удине. Сложный старт, у них хорошая команда, к тому же очень злая после вылета из квалификации Лиги чемпионов. Забастовка футболистов, однако вынуждает перенести начало первенства, и нашим первым соперником становится Парма, которую мы принимаем дома.


Перед дебютом, восьмого сентября, проходит церемония открытия Ювентус Стэдиум. Мы играем с Ноттс Каунти, самым старым профессиональным клубом мира, от которого в 1903 году Юве "унаследовал" бело-черную форму.

Я попадаю в наш новый "дом", и у меня мурашки по коже, это незабываемое ощущение. Новая волшебная атмосфера чего-то сенсационного. Трибуны переполнены, зрители почти на поле, с нами, как на английских стадионах. Все, кто имеет отношение к истории Ювентуса – президенты, тренеры, футболисты – здесь, на этом празднике. Это вечер гордости Ювентуса. Это вечер, когда мы заявляем всем, что означает быть частью Ювентуса, напоминаем о привилегии и ответственности, которые получаешь, надевая эту форму. Счет матча – 1:1 – не важен. Конечно, я бы предпочел победить, но мы закладываем важный кирпич в фундамент нашего проекта. Дель Пьеро и Буффон признаются, что раньше не испытывали ничего подобного. "Это ощущение новизны, которое, как я думал, осталось давно в прошлом. Я не надеялся, что такое может произойти", - говорит Джиджи.

Наконец-то первый матч. Все очень хотят хорошо себя проявить. Я вижу это, я в этом уверен. Я шлю смс игрокам, которые были вынуждены уехать в сборные, - все они отвечают, что мыслями в Турине, с командой.

Перед тем как выйти на поле, я смотрю на своих парней: на их лицах жесткость, решительность. Мы начинаем с 4-2-4: Буффон, Лихтштайнер и Де Челье на флангах, Бардзальи и Кьеллини в центре, Маркизио и Пирло в полузащите, Пепе, Дель Пьеро, Матри и Джаккерини впереди. Во втором тайме я выпускаю Видаля. Через пять минут он забивает первый гол в Серии А. Его появление оказывает позитивное влияние на всю команду, мы легче возвращаем себе мяч. На фланг выходит Красич, но, как и в матче против Милана, я не уверен. В схеме 4-2-4 очень важно, чтобы фланговые нападающие работали в отборе. Нужны техничные футболисты, которые умеют передвигаться по-особенному. А Красич действует предсказуемо – плотная опека, и его закрывают.

Для первого матча все отлично: мы побеждаем 4:1, и на следующий день La Gazzetta dello Sport пишет, что "Юве не заметил Парму".

Вторую игру проводим в Сиене, меня переполняют воспоминания и эмоции. Выигрываем 1:0, но у нас большие проблемы. В пятом туре – первый тест наших амбиций, в Турин приезжает Милан. Перед матчем их представители говорят, что хотят диктовать свои условия, ведь являются чемпионами Италии. По ходу матча я чередую 4-3-3 – с Вучиничем в центре, Красичем и Пере на флангах – и 4-1-4-1. Мы проводим великолепный во всех отношениях матч, хотя до 85 минуты мяч и не идет в ворота. Затем Маркизио за шесть минут забивает два гола и мы побеждаем.

Этот матч чрезвычайно важен, ведь мы демонстрируем, что можем побеждать очень сильных соперников, можем провести хороший чемпионат. Футболисты понимают, что для результата нужно много и самоотверженно работать. Это касается всех: от тренера до садовников в Виново. Каждый должен дать 100%, в независимости от того, насколько заметен его вклад в общее дело. Каждый важен, ведь синергия лежит в основе любого дела. Зимой на Турин обрушиваются снегопады, но у нас в распоряжении два поля с идеальным газоном. Я вызываю к себе главного садовника и прошу его привести всех, кто с ним работает. Они приходят, даже не подозревая, что я хочу сказать. В это время я собираю команду, хочу, чтобы мы все отблагодарили тех, кто трудится ради общего блага. Я бы брал на пресс-конференции всех: садовников, врачей, физиотерапевтов, работников склада. Я требую многого, но умею быть благодарным. Никогда нельзя останавливаться в поисках совершенства. Я вкладывают в ежедневную работу всю свою страсть. Это единственный "метод", который я знаю.

По ходу сезона мы слишком часто играем вничью, и некоторым матчами я откровенно недоволен. Но не ничьей с Наполи. На Сан Паоло всегда очень сложно, но мы преодолеваем препятствие, которое казалось непроходимым. После первого тайма уступаем 0:2, и в перерыве от меня ждут изменений, но я ничего не меняю. Мы возвращаемся на поле в том же составе. Забиваем один гол, Пандев делает счет 3:1, но нам удается сравнять его – 3:3. Если бы матч продолжался еще пять минут, мы, наверное, победили бы. Впервые я использую схему 3-5-2. Это еще один важный момент на нашем пути.

В раздевалке после матча я говорю, что мы не только взяли очко, но и стали сильнее. Пришло осознание: "Это год не такой, как остальные". "В прошлом году мы бы проиграли этот матч. Но сейчас мы сражаемся до последнего с уверенностью, что можем все исправить".


Президент хвалит меня за игру, я чувствую его поддержку. У нас сильный и крепкий союз. Он всегда рядом, как и Маротта с Паратичи. Я держу обещание, которое дал Андреа при нашем первом разговоре – Юве должен играть, как гранд. У нас прекрасные отношения, мы можем говорить обо всем. Ему интересно, он спрашивает о тактике, технических аспектах, но никогда не вмешивается. Выражает свое мнение, иногда не соглашается со мной, но, как правило, наши взгляды совпадают. Прежде всего, его интересует Слово. В раздевалку вернулось слово Победа, именно так – с заглавной буквы. Мы даем игрокам понять, что такое чувство принадлежности к клубу, учим их чтить и ценить историю, традиции. В сложные моменты Андреа всегда на моей стороне: "Не беспокойся, Антонио, у нас все получится. Ты знаешь, как побеждать. Мы попытаемся вернуть волшебство". Джон Элканн тоже рядом со мной, с первого дня.

"Я уверен, что мой кузен сделал правильный выбор", - сказал он мне, когда мы познакомились. "С твоим прошлым, ты создан для того, чтобы вернуть Юве дух побед, который всегда был нашей сильной". Величие семье Аньелли – в уважении к работе других, в умении оказывать огромную поддержку, но никогда не мешать.

Когда ты футболист, то многого не видишь. Возможно, так и должно быть. У тренера ответственность намного больше. Ему нужно, чтобы за ним кто-то стоял. Сильный клуб, люди, которые ему помогают и защищают, позволяя спокойно работать.

День за днем мой союз с клубом крепнет. Маротта публично хвалит меня за результаты, за то, как я работаю. Из опыта я знаю, что это – не просто слова вежливости. Наши объятия на поле в Триесте, после завоевания скудетто, идеально характеризуют наши с ним отношения.

Но до волшебного дня, шестого мая, еще очень далеко.

[Papa]

Глава шестнадцатая. Скудетто

На протяжении всего чемпионата мы с Миланом ведем борьбу за первое место. Мы лидируем – единолично или вместе с россонери – в концовке первого круга и в начале второго. Затем возникают проблемы – мы два раза подряд играем вничью, с Пармой (0:0 на Эннио Тардини) и Сиеной (0:0 дома). Немного сбавляем ход. Выездной матч с Болоньей переносится из-за снегопада, и Милан отрывается, одержав победу 2:1 в Удине.

25 февраля на Сан Сиро запланирована большая игра. У Милана четыре очка преимущества (но они сыграли на матч больше) и огромное желание взять реванш за поражение в первом круге. СМИ обсуждают решающий матч в гонке за скудетто. Я знаю, что встреча важна, но впереди еще почти вся вторая половина чемпионата – все решится в последний момент. Впрочем, от давления это не спасает.

Милан сразу идет в атаку, и на четвертой минуте мы пропускаем гол после удара издали. Это ключевой момент, нам нужно прийти в себя, не рассыпаться. Вскоре Мунтари с близкого расстояния отправляет мяч в ворота, Буффон достает, но уже за линией. Гол, однако, не засчитывают.

Игра становится нервной. Я пережил много подобных ситуаций в моей карьере, я умею держать все под контролем. Но я очень переживаю за результат, волнуюсь за ребят. В перерыве у нас возникает перепалка с Галлиани. Разговор идет на повышенных тонах, учитывая важность матча, но на этом все и заканчивается. Как бы там ни было, спустя некоторое время я чувствую, что должен поговорить с Адриано, которого считаю одним из лучших менеджеров в футбольном мире, чтобы окончательно прояснить все и извиниться. За десять минут до конца матча Матри забивает чистый гол, но и его не засчитывают. Офсайд, которого не было. Мы продолжаем давить и вскоре тот же Матри все-таки добивается своего – 1:1.

События матча порождают бурную полемику.

Я продолжаю работать с командой, чтобы не позволить ей расслабиться – нужно быть предельно сконцентрированными. Необходимо думать о следующем матче и не участвовать в многочисленных спорах, которые могут только забрать силы. К счастью, мы играем уже в следующее воскресенье. Путь за титулом продолжается, мы идем нога в ногу. Милан лидирует шесть туров кряду, увеличивает отрыв до четырех очков. В подтверждение того, насколько изматывающим и сложным получается этот чемпионат, россонери играют вничью в Катанье и проигрывают дома Фиорентине. Нам удается обойти их благодаря серии побед – результату нашей тяжелой работы.

Теперь нам нужно удержать преимущество в три очка – это еще одна важнейшая ступень нашего роста. Команда с характером умеет догонять, но должна уметь и лидировать.

Домашняя ничья с Лечче, как ни странно, помогает нам. Нам удается продемонстрировать самим себе, что мы не боимся побеждать.

Остается два матча до того, как мечта станет реальностью: с Кальяри на нейтральном поле в Триесте и с Аталантой дома. На тренировках я вижу, что все уверены – мы заслужили эту историческую победу. Я не боюсь проиграть титул, ведь доверяю своим парням и знаю, на что они способны.

Мы становимся чемпионами за тур до конца первенства. После нескольких лет неудач Ювентус возвращается на вершину. За весь турнир мы не проигрываем ни разу.

Когда звучит финальный свисток, я теряюсь в безудержной радости. Радостные крики, объятия, сплошные эмоции. Я смотрю на своих празднующих футболистов, на менеджеров, президента, и меня переполняет гордость. Точно так же, как в момент возвращения в Турин. Я понимаю, что подарил миллионам тифози невероятное счастье – осознание этого остается с тобой на всю жизнь.

Проходят дни, и я, успокоившись, оборачиваюсь назад. Думаю о моменте, когда подписал контракт с Ювентусом, год назад, о том, как надеялся, что у меня все получится. О жертвах, упорстве, внимании к каждой детали, отношениях, которые у меня сложились с командой и с клубом.

То, что могло показаться сном, стало реальностью. Еще один результат в моей карьере, добытый головой, сердцем и ногами.

[Papa]

Глава семнадцатая. Самый сложный матч. Часть первая


Это был сложный, эмоциональный и в тоже время потрясающий сезон. Прошел всего год с момента моего возвращения в Турин, а Ювентус вновь стал королем Италии. Когда празднования окончательно завершились, я понял, что мне жизненно необходим отдых – хотя бы небольшой. Мне нужно было снова побыть с Элизабеттой, в "нашем" мирке, которому не удавалось уделять внимание из-за слишком насыщенных спортивными событиями и вниманием СМИ недель. Нам хочется почувствовать себя молодоженами, уделить время только друг другу. Потому мы заказываем – точнее, заказывает она, ведь куда лучше меня справляется с логистикой отпуска – уикенд в пансионате около Турина и, оставив нашу Витторию с бабушками и дедушками, отправляемся на отдых.

Во время короткой поездки к месту назначения я разрываюсь на части: с одной стороны, все еще чувствую отголоски невероятных ощущений, которые мне подарила победа в чемпионате, с другой – хочу полностью отвлечься от футбола и посвятить всего себя Элизабетте. Так и поступаю: спа фантастический, приватность гарантирована, мы расслабляемся и наслаждаемся двумя днями спокойствия. Мне даже удается поспать ночь – я на такое уже и не надеялся.

Мы собираемся вернуться в Турин в понедельник, 28 мая. Не спешим, лениво собираем вещи, радуясь последним мгновениям отдыха. А когда включаем телефоны, то видим, что у обоих непривычно много входящих сообщений. Мы сразу их не читаем, предпочитаем не разрушать идиллию. Думаем, что это друзья и родственники, с которыми не общались на неделе. Но смс слишком много, это странно. Я все-таки решаю прочитать одно из них и в одно мгновение будто попадаю в кошмарный сон, в параллельную реальность. Я все еще не понимаю, что происходит, но начинается очень важная глава в моей жизни. Глава, которая завершится только спустя семь месяцев.

Я просматриваю смс и узнаю, что попал в настолько неожиданную ситуацию, что даже не могу это полностью осознать.

В моем доме был обыск. Пришла полиция, неожиданно разбудила моего брата Даниэле, который живет рядом. Они изъяли iPad, старые сим-карты из телефонов, которыми уже давно никто не пользуется, компьютер. Даниэле сообщил обо всем моему адвокату, который в отъезде, - скоро он будет на месте. В чем меня обвиняют? В содействии преступлению - организации договорных матчей. Я не могу сказать, что это фраза очень мне помогает – о содействии преступлению я читал разве что в газетах, слышал по телевизору, но никогда не мог представить, что это как-то коснется меня. В одно мгновение, которое я не забуду никогда, напряжение подскакивает до предела. Кошмар обретает форму. Я звоню Даниэле и пытаюсь разобраться, что происходит, но он ничего не может сказать, он точно так же ошеломлен. Звоню адвокату, однако и это не помогает: "Антонио, я за рулем, нужно следить за дорогой".

Я продолжаю листать смс. Они – свидетели моего удивления и недоверия, время для злости еще придет. Я полностью во власти эмоций. Я не хочу ни с кем говорить и хочу поговорить со всеми, чтобы понять, что происходит. Мне хочется разбить все в комнате, но в то же время и не двигаться с места, оставаться неподвижным и ждать, когда все прояснится само собой. Мне нечего бояться, я не могу понять, что искали у меня дома. С Элизабеттой мы возвращаемся в Турин. Это быстрая поездка, но напряжение можно резать ножом. Смятение сводит на нет все впечатления от нашего уикенда. Дом окружен фотографами и журналистами. Радио и ТВ на повторе крутят одну и ту же новость. По дороге мы уже кое-что слышали. Кто-то арестован, но важно не это. На первом плане мое имя. Я встречаю Даниэле и адвоката. По их лицам понимаю, что мы по уши влипли в абсолютно абсурдную ситуацию.

Следующие за обыском дни переполнены предъявлением официальных актов и долгими встречами. Среди актов – постановление прокуратуры о назначении моих адвокатов. Также начинают работать юристы Ювентуса. Расследование ведется по поводу событий чемпионата 2010/11, я тогда тренировал Сиену, но Юве замешан, так как сейчас я работаю в нем. На всех собраниях царит растерянность. В какой-то момент я пытаюсь представить, что наблюдаю за всем со стороны, как простой наблюдатель. Смотрю на Андреа Аньелли, на Маротту, который решительно и публично поддерживают меня, смотрю на адвокатов, слушаю их и спрашиваю себя: "Как я могу быть причиной всего этого? Как до этого дошло? Почему?"

Во мне нарастает злость, я понимаю, насколько это все несправедливо. Проходит несколько дней, и я наконец-то слышу ясно сформулированное обвинение. Оказывается, кто-то из игроков Сиены признался, что был в курсе подтасовки результатов двух матчей Серии Б 2010/11: Новара – Сиена и Альбинолеффе – Сиена. Они утверждают, что перед матчем с Новарой я сказал команде, что нужно сыграть вничью.

Сейчас, оглядываясь назад, я говорю: "На это все и должно было закончиться". Обвинение настолько нелепо, настолько далеко от моего характера, что даже нет смысла углубляться. Но со временем я также понял, что завершить процесс тогда было невозможно, ведь такое серьезное обвинение открывает пропасть. Даже две: первая касается правосудия по уголовным делам, вторая – спортивного судопроизводства. И если в уголовных делах все – пусть и долго – но решается по четким правилам, то со спортом все совсем иначе. За месяцы после обвинения я понял, что это извращенный механизм – обвиняемый должен доказывать свою непричастность на фактах. На юридическом жаргоне речь идет об "инверсии бремени доказывания". Доказать, что кто-то соврал о тебе – очень сложно, практически невозможно. Причины, по которым он так поступил, могут быть сами разными: антипатия, злоба, какая-то заинтересованность, деньги… Как можно защищаться при таком обвинении?

Больнее всего мне читать драматические перспективы, которые некоторые обрисовывают для меня – говорят даже о завершении карьеры. Меня еще ни разу не вызвали в прокуратуру, а уже обсуждают, кто заменит меня в Юве. Карьера, сделанная благодаря жертвам и труду, карьера человека, которому никто никогда ничего не дарил, результат учебы и работы, дисциплинированности и жесткости по отношению к себе самому, рискует закончиться, потому что кто-то соврал. Или не так: кто-то выдумал историю от начала и до конца. Это совсем не то, что ложь, которая хотя имеет хоть какое-то отношение к реальным событиям.

[Papa]

Глава семнадцатая. Самый сложный матч. Часть вторая


Но времени жаловаться нет: встречи с адвокатами идут одна за другой. Я сразу принимаю важное решение: я буду сам строить свою защиту. Не позволю адвокатам принимать решения, с которыми не согласен, пусть они и профессионалы своего дела. Не буду сидеть в уголке и ждать, пока мне позволят что-то сказать. Я чувствую, что, только принимая активное участие, найду правильное решение и, возможно, даже пойму, почему оказался в такой ситуации.

Я подхожу к юридическим вопросам точно так же, как к работе с командой. Я настроен жестко, я давлю на адвокатов: "Что мы можем сделать?". Этот вопрос становится для меня навязчивой идеей, пока не появляется идея. Мы изучаем мотивировку судебного приговора уже завершившегося процесса, который также был основан на заявлениях так называемых "раскаивающихся", и находим важную зацепку: судьи этого процесса утверждают, что защита должна пытаться представить доказательство невиновности, демонстрируя "недостоверность" обвинителей, а не просто ограничиться утверждением того, что им нельзя верить. Это нам и нужно. "Раскаивающийся", который меня обвиняет, говорит, что накануне матча между Новарой и Сиеной все, кто был на собрании, слышали, как я говорил о необходимости ничьей? Прекрасно, мы соберем их свидетельства. Послушаем, что они скажут.

Начинается молниеносная и очень сложная операция, которой я руковожу: "Что мы уже сделали? Сколько футболистов нам не хватаем? Когда мы поговорим с этим? Где найти этого?". Мои адвокаты мечутся по всей Италии в сопровождении приставленных к ним других адвокатов, которые должны гарантировать прозрачность расследования. Джулиянова, Пьяченца, Сиена, Болонья, Падова, Лоди, Палермо, Наполи – без передышки. За несколько дней мы собираем около двадцати показаний, и все они однозначны: я никогда не говорил о ничьей. Более того, многие футболисты вспоминают, что на том собрании я произнес пламенную мотивационную речь, которая многих вдохновила. Какой уж тут договорняк!

Адвокаты приводят в порядок собранную информацию, а я на несколько дней еду на Ибицу. Отпуск – громко сказано. Это великолепное место, я с семьей и друзьями, но мои мысли постоянно заняты другим. Я иду в бар что-то выпить, но никак не могу расслабиться. Общаюсь с приятелем, но уделяю разговору 100% внимания. К тому же, много времени провожу с телефоном, раздавая указания и следя за новостями. Учитывая стресс, который я пережил за год, не такой отпуск я себе представлял. Время летит быстро. Мы передаем в суд все доказательства, которые подготовили. Мое слушание в федеральной прокуратуре назначено на 13 июля. У меня наконец-то будет возможность рассказать правду тем, кто обладает властью. Ведь даже до обыска меня никто не допросил. Ни разу. А вот "раскаивающийся" давал показания пять раз, обвиняя меня с первого дня своего ареста: каждый раз от него звучат разные версии, и у него нет абсолютно никаких подтверждений.

В 12.00 я с адвокатами вылетаю из аэропорта Аосты – туда приезжаю прямиком со сборов. Когда мы взлетаем, в хвостовой части самолета начинает жутко вонять – как будто мы горим. Признаюсь, мы тогда немного испугались. Сигнал, после которого я должен был понять, что не стоит ждать ничего хорошего. Но я спокоен и уверен в нашей правоте. Настолько спокоен, что вечером даже иду поужинать в ресторан, хочу расслабиться, а не готовиться к слушанию. К тому же, мне нечего готовить. У меня простое задание: рассказать правду. Выложить все так, как было на самом деле. В прокуратуре меня ждут десятки журналистов и камер – они везде. Чтобы пробиться в зал, приходится применить физическую силу, пробираясь через кричащую и толкающуюся толпу. Эта давка – как воплощение всего процесса. Невероятная шумиха, неизбежно превращающаяся в спектакль.


Когда начинается разговор, стоя перед пятью членами следственного комитета, я понимаю, насколько спортивная юстиция отстала от времени, в том числе с точки зрения технологий. Я был уверен, что все будет записано в автоматическом режиме, но нет – кто-то вручную вводит в компьютер фразу за фразой. Это делает процесс намного тяжелее: нужно переписывать, перечитывать… Впрочем, у меня одна цель – максимальная честность, пусть даже придется сто раз повторить "нет, я такого не говорил", "тут нужно внести поправку" и так далее.

Я говорю правду, в тот момент я чувствовал подъем. Я идеально описал ситуацию: без сомнений, без противоречий. Я уверен, что убедил судей в своей невиновности. Ничего не остается как отсчитывать дни до их вердикта, который будет вынесен через две недели, 26 июля. Это определяющий день. Я не заслуживаю идти под суд, это должно быть очевидно. Я отказываюсь от мысли, что меня могут признать виновным, ведь это неправда. Но я также понимаю, что одно дело – когда тебя обвиняют в правонарушении, другое – в недоносительстве. Пресса бурлит, я читаю все и со всем несогласен. Мне до сих пор очень сложно понять, что стоит за этой историей. А ведь причина есть и должна рано или поздно открыться…

Решение судей – один из самых парадоксальных моментов всего процесса. Меня признают виновным в недоносительстве, и многие, в том числе и адвокаты, считают, что мне даже повезло. Это безумие, по-другому и не скажешь. "Слушай, мы добились того, что это не правонарушение, это уже что-то". Что-то?! Как может невиновный принять эти слова? Это удар по моему достоинству. Окончательно ясно, что логика в этом дела отсутствует.

У нас есть меньше недели, чтобы подготовиться к слушанию первого августа. Я очень расстроен, но продолжаю бороться, как всегда. "Антонио, ты должен справиться", - говорю себе. "Должен доказать, что невиновен". Я не собираюсь убегать. К тому же, начинает вырисовываться еще одна возможность, которую мне предлагают не инопланетяне, что было бы вполне в духе этой абсурдной истории, а мои адвокаты.

Сделка.

Этот вариант очень далек от меня, от моего сердца, от моего понятия о справедливости. Я никогда не шел на компромисс. Я ценю стремление, честь, труд. И тут, посреди этого ужасного лета, мне говорят, что я должен, могу, должен бы, мог бы пойти на сделку. Чтобы вы не подумали, будто мои адвокаты сошли с ума, я отмечу, что в спортивной юстиции сделка – это не признание вины, а возможность избежать еще одного процесса, отделаться, так сказать, штрафом. Мне говорят: "Антонио, ты не должен ни в чем признаваться". Добавляют: "Так мы навсегда закроем эту историю, и ты вернешься к делам, которые любишь. Хотя бы раз отложи свои принципы в сторону". Это не все для меня и не про меня. Невозможно описать, насколько такой поступок противоречит всем моим принципам. И тут я допускаю свою единственную ошибку. Я соглашаюсь на сделку.

[Papa]

Глава семнадцатая. Самый сложный матч. Часть третья


Я соглашаюсь на сделку, думая о том, что могу быть полезнее, посвятив себя работе. Я ставлю общее благо выше своего. Чтобы чувствовать себя хорошо, я должен продолжать бороться за правду. Вот почему сделка – это очень болезненное решение: даже минута приговора для меня является несправедливостью. В итоге мы договариваемся о трех месяцах отстранения и крупном штрафе.

В день слушания, когда мои адвокаты отправляются в Рим, события принимают внезапный поворот. Сделка срывается, судьи считают ее неприемлемой. Приговор собираются увеличить до четырех месяцев. Я должен быть подавлен, но я удовлетворен. Это удар ниже пояса, но я все равно в порядке. Это какой-то парадокс. Я рад. С меня спал груз ответственности. Мне позволили не принимать решение, которое было мне не по душе. Я снова становлюсь собой, снова буду бороться, я невиновен. Для моих адвокатов начинается самое сложное: ночью они возвращаются в Турин, утром я твердо заявляю, что хочу продолжать процесс, днем они снова едут в Рим. Я понимаю, что динамику развития событий в спортивной юстиции невозможно понять. Под нее можно только подстроиться. Федеральная прокуратура, которая согласилась на сделку и три месяца, теперь просит наказание в пятнадцать месяцев. Это в пять раз больше! Нелепость! Невероятная непоследовательность! На сайтах газет и на телевидении - меня обвиняют везде, забывая, что за числами и домыслами стоят жизни людей. Однако, послушав речь своей защиты, я все еще думаю, что могу быть оправдан.

Спустя десять дней суд выносит решение: десять месяцев за два случая недоносительства. Неплохой исход, учитывая пятнадцать месяцев, которые требовала Федеральная прокуратура, но намного хуже трех, о которых договорились, когда речь шла о сделке. Лично для меня это не лучше и не хуже – это несправедливо. Я по-прежнему не вижу в этом смысла. Футбольный сезон начался, и я сражаюсь на двух фронтах: мы должны подготовить апелляцию, а Ювентус – хорошо стартовать. Я отправляюсь в Пекин, где мы играем с Наполи за Суперкубок Италии, и даже не знаю, могу ли находиться на тренерской скамье.

Это момент темнее самой темной ночи: дисквалификация лишает меня возможности разделить радость от победы с моими ребятами. Я впервые понимаю, что такое – быть далеко от поля. Когда я занимаю место на трибуне, и арбитр дает стартовый свисток, я остро чувствую, как мне плохо. Как будто меня ударили уже давно, но только теперь я начал ощущать боль. «И это будет продолжаться десять месяцев», - думаю я, не отрывая взгляд от поля.

Перед матчем и после него я говорю по телефону с адвокатами. Когда в Китае утро, в Италии глубокая ночь, я заставляю всех работать без перерыва, это сложные переговоры, очень напряженные. Я возвращаюсь в Италию и иду в контратаку: хочу присутствовать на слушании об апелляции. «Мне хочется посмотреть в глаза тем, кто меня обвиняет, и тем, кто должен меня судить». Я никогда не прятался, не собираюсь это делать и сейчас. Я никогда не убегал, ни разу в жизни. Я сижу в первом ряду. Слушаю все, молча, и покидаю здание с надеждой, что судьи наконец-то поняли, как обстоят дела на самом деле.

Но решение суда и аргументы в его пользу – последний кусочек в этой абсурдной мозаике. Что постанавливают судьи? Меня оправдывают относительно матча Новара – Сиена, того самого, где я якобы на собрании говорил о необходимости ничьей. Отлично. Одно обвинение снято, значит, и дисквалификация должна уменьшиться, разве не так? Не так – те же десять месяцев. Почему? Потому что матч Альбинолеффе – Сиена им видится договорным. Так что ничего не меняется. Мне некого и не за что благодарить. А судья еще и говорит, что «для Конте все сложилось хорошо».

Как можно объяснить, что означает доверить свою карьеру, свою жизнь кому-то, кто так поступает? Как может судья, принимающий такое решение, оставаться в моих глазах заслуживающим доверия? И еще о доверии: а как же мой великий обвинитель, который рассказывал о матче с Новарой? Чем все закончилось для него?

Моя голова готова взорваться, я переживаю тысячи эмоций, думаю над тем, как реагировать, и меняю мнение каждую минуту. Но затем все-таки принимаю решение. Не знаю, было ли оно лучшим или худшим в этой ситуации, но, без сомнения, самым честным. Я организовываю пресс-конференцию с моими адвокатами. Мы не слишком готовимся. Те, кто смотрят ее в прямом эфире, не могут увидеть подвоха и наигранности, потому что их нет. Они видят невиновного человека, невиновного и разгневанного, невиновного и яростного. Я пересматривал эту пресс-конференцию всего один раз: на ней был действительно я настоящий. Я думаю, что дал понять всем, что с ними говорит честный человек, который защищает свое достоинство. Именно тогда я впервые сказал слово «ужасающий» («aggiacciante»), которое разлетелось по сети и стало мемом.

Последняя инстанция – Национальный арбитражный суд по делам спорта. Я все еще не смирился, но уже готов принять, что правда никому не нужна. Дисквалификацию уменьшают с десяти до четырех месяцев и мотивируют это непостижимой фразой: «Он не мог не знать».

Чемпионат уже начался. Мне едва хватает сил. Я пережил месяцы напряжения, ярости, обиды, я держал это все в себе. Я как лев в клетке. Мне страшно не хватает футбола. Всю неделю я готовлю команду, провожу тренировки с привычной скрупулезностью, пытаюсь держать парней подальше от своих проблем, но это очень сложно. Сложно не иметь возможности полноценно работать со своим собственным творением, о котором ты заботишься каждый день. Позитивный момент (если такой вообще есть) – мое отсутствие во время матчей делает команду более сплоченной, делает ее сильнее, приемы, которые мы отрабатываем на тренировках, доводятся до автоматизма, становятся естественными, как дыхание. В перерывах матчей мои мучения достигают апогея: я представляю, что мог бы сказать, если бы был сейчас с ребятами, какие указания дал бы им. Вместо этого я должен слушать чьи-то рассуждения: «В целом не так уж и плохо, что Конте отстранен. С трибуны он видит то, что с кромки поля невозможно увидеть. И этой команде, кажется, не слишком нужен тренер». Я молчу, я серьезно ранен. На несколько недель я отдаляюсь даже людей, которые поддерживали меня во время процесса.

Переживать матчи в ложе Sky Box очень тяжело. Поначалу чувство бессилия так меня угнетает, что я отказываюсь верить в происходящее. Я не хочу принимать эту ситуацию: несправедливую, неправильную. Почему я должен смириться с этой жестокостью? Мне причиняют боль неделя за неделей, я даже лишен радости вести своих ребят за собой в матчах Лиги чемпионов, самого важного турнира. Мы сделали невозможное, чтобы участвовать в нем, а теперь мечта для меня превратилась в кошмар. От первого матча против действующего победителя Челси до игры с Шахтером, которая обеспечила нам выход в плей-офф – за всем я наблюдаю издалека. Я пропущу из-за дисквалификации 22 официальных матча: Суперкубок Италии, 15 туров чемпионата и групповой турнир Лиги чемпионов. Юве возвращается в Европу и твердо стоит на ногах, занимая первое место в группе. По случаю моего возвращения ожидается очень сложный и очень эмоциональный матч: 12 февраля на потрясающем стадионе в Глазго сыграют Селтик и Ювентус.

[Papa]

Эпилог


Глазго, 12 февраля 2013 года, 20:43.

Сколько времени необходимо, чтобы прокрутить в голове фильм о собственной жизни? Мне удалось сделать это за несколько минут и несколько метров, которые вели от конца туннеля до поля. Матч между Селтиком и Ювентусом вот-вот начнется.

Я всегда думал, что моя история человека – сначала футболиста, а затем тренера – имеет вполне понятный смысл. Смысл, который ей дали стремление, самопожертвование, страсть, с которыми я каждый день делал свое дело. Но в сложнейшие месяцы, когда шел процесс, этот смысл, как мне казалось, был безвозвратно потерян. Я ощущал внутри себя ужасную пустоту, как будто кто-то начал на кнопку и отключил мою энергию. Чем больше я боролся за справедливость, тем меньше узнавал собственную жизнь. «Почему именно я?» - был главный вопрос. Я не мог на него ответить, и это вгоняло меня в еще более глубокую тревогу

Потому этот вечер стал волшебным не только потому, что дебютировал как тренер в Лиге чемпионов.

Этот вечер волшебный, так как окончательно закрылась худшая глава моей жизни. Он завершил мой непростой путь через все невзгоды, дорогу от 28 мая до 9 декабря, когда я наконец-то вернулся на тренерскую скамью.

Этот вечер волшебный, потому что Смысл вернулся. Именно так, с заглавной буквы.



Смысл в том, что жизнь подвергает тебя множеству испытаний, и далеко не всегда они являются следствием ошибок или твоей вины. Как можно рационально объяснить такую большую несправедливость? Как мы можем преодолеть эту боль? Возможно, только научившись становиться сильнее и наслаждаться радостью от каждого дня. Считать все проблемы неотъемлемой частью процесса роста, который никогда не заканчивается.

Несправедливость судебного процесса сделала меня более сильным. Более зрелым, более твердым. Я – другой человек, который оставил за спиной посредственность тех, кто хотел смешать его с грязью, и смотрит в завтрашний день с высоко поднятой головой, стремясь к новым вызовам. Этот волшебный вечер футбола на сцене Лиги чемпионов не вернул мне все время, которое я провел в Sky Box, не возместил улыбки, которые я не подарил любимым людям в это сложное время, но поставил точку. Будущее начинается сегодня.

Я никогда не буду идти один.

А теперь давайте выйдем на поле и победим.



Перевод и адаптация
Юрий Шевченко

[Polsten]

Спасибо за текст.