Антонио Конте: "Голова, сердце и ноги". Автобиография.

[Papa]

Взято с сайта https://campeones.ua


Автобиография Антонио Конте. Пролог

Написана в соавторстве с Антонио Ди Роза


Глазго, 12 февраля 2013 года. 20:40.

Стадион бурлит белым и зеленым – цветами Селтика, команды хозяев.

В туннеле, по пути из раздевалок, напряжение можно резать ножом, и каждый справляется с этим по-своему. Джиджи, который идет впереди всех с капитанской повязкой на плече, обменивается с кем-то шутками. Я нервно жду сигнал арбитра о том, что наконец-то можно выйти на поле. До начала матча 1/8-й финала Лиги чемпионов 2012/13 между Селтиком и Ювентусом остаются считанные минуты.

Дети в центральном круге уже готовы поднять огромное бело-черное полотно с эмблемой турнира под звуки, которые ни с чем не спутаешь – мелодию гимна, воодушевляющего болельщиков по всему миру. Места на трибунах занимают группки фанов, которые пришли в последний момент. Большая часть, впрочем, здесь со второй половины дня, они не обращают внимания на холод этого шотландского вечера. Все телефоны готовы запечатлеть выход команд на поле.

Я все еще в туннеле, но могу рассказать много подробностей о том, что происходит на стадионе. Я словно вижу все своими глазами.

Все это мне знакомо, ведь первые шесть матчей, весь групповой турнир, я смотрел свысока, из клетки, которая называется Sky Box – места, которое, заверяю вас, куда ближе к аду, чем к небесам. Несправедливая дисквалификация! Меня бросает в дрожь, когда я думаю о том, что, не выйди мы в плей-офф, я бы так и не пережил этот момент, потерял бы шанс дебютировать в Лиге чемпионов в роли тренера. Не было бы этого волшебного вечера, я бы не слушал сейчас песню, которая звучит мощно, как пушечный выстрел, и сладко одновременно.

When you walk through a storm

Hold your head up high

And don’t be afraid of the dark…

К счастью, я немного знаю английский. Слова этой песни легко понять: когда ты идешь сквозь шторм, держи голову высоко и не бойся тьмы. Болельщики Селтика исполняют самый известный гимн любви, который можно услышать на футбольном поле. Звуки Yolu’ll never walk alone наполняют стадион. Я всегда считал эту песню изумительной, ведь речь в ней идет не только о любимцах фанов местной команды. В ней нет никакой ненависти к сопернику, нет угрозы. Она заставляет сердце каждого биться быстрее – от простого болельщика до суперзвезды. Кажется, это обращение ко всем, кто испытывал самые глубокие эмоции в своей жизни, смотря футбольный матч.

Walk on through the wind

Walk on through the rain…

And you’ll never walk alone

You’ll never walk alone

Сквозь ветер, сквозь дождь, ты никогда не будешь один.

Селтик Парк говорит и обо мне, хотя я – тренер команды-соперника. Это своеобразное приветствие: "Наконец-то, Антонио, мы тебя ждали".

Ты никогда не будешь один.

Я действительно не был один, когда шел к этому моменту.

Это долгая история, долгий путь, усеянный удачными и не очень встречами, лицами друзей и людей, которые не слишком внушают доверие. Дни славы и ужасного кризиса. Это моя история, большая часть которой – о футболе и страсти. Страсти, которая двигает тебя вперед, чтобы быть сильнее всех, далеко за твои пределы. Это история, которую я переживаю снова и снова за одно мгновение, которого достаточно, чтобы сделать вдох, закрыть глаза и открыть их снова, удостоверившись, что это вовсе не сон. Это история начинается в Лечче, много лет назад, с авто, которое показывается из-за поворота…

[Papa]

Глава 1. Парень с улицы (часть первая)


"Антонио, следи за дорогой. Папа приедет на новой большой машине", - кричит мой брат Джанлука.

"Мама мия, какая она красивая! Такая голубая, хромированная… Солнечные лучи отражаются от нее и возвращаются назад", - говорю я своей маме с горящими от радости глазами. Папа Козимо, для друзей Козимино – за рулем сверкающего Fiat 131. Его новенькое приобретение, он сдает авто напрокат. Каждый раз, когда отец приезжает на новой машине, у нас дома праздник. Но обычно это маленькие автомобили. В конце 60-х у людей мало денег, а малолитражки требуют меньше бензина. Но те, кто хочет пожениться, просят у моего отца кое-что получше.

"Козимино, день свадьбы – особенный, нам нужна особенная машина. Ну что мы будем делать с Fiat 600?". И Козимино обеспечивает праздник. Вот поэтому сегодня он на 131-м.

Когда он подъезжает к дому совсем близко, то машет нам из окна левой рукой и жестом приглашает "на борт".

"Покатаемся, вам тоже нужно ее опробовать".

Все соседи собрались во дворе, обступили машину, словно это главная звезда какого-то большого события. Все трогают ее, заглядывают внутрь, чтобы увидеть комплектующие.

"Вы видели такие сидения?

"Красивая, очень красивая". Изумление переходит из уст в уста.

Но Козимино торопится: "Ребята, дайте сесть моей семье и мы поедем". Нет, это не будет тур по городу, всего лишь кружок по кварталу. Иначе мы используем слишком много бензина.

"Папа, быстрее!" - мы с братом хотим проверить, насколько мощный у автомобиля мотор. Козимино машет головой: "Ребята, спокойно. Мы же не собираемся сразу ее разбить. Она новая и нужна мне для свадеб".

На виа Казанелло, в Лечче, которая сейчас называется виа Парини, прошли годы моего детства. Я помню все и всех: цвет дома, лица моих друзей, мою тетю Терезу – сестру матери, мою бабушку. И моих двух братьев: Джанлуку, который на три года младше меня и сейчас изучает соперников моей команды, и Даниэле, самого младшего, которого я взял с собой в Турин, когда ему было 16 лет и он пытался стать футболистом. Сейчас ему 31, он работает в банке и помогает мне с финансовыми аспектами моей профессии.

На первом этаже хозяйкой была тетя Тереза. У моей мамы Ады была маленькая комната, где она шила. Она была очень хороша в этом, особенно ей удавались свадебные наряды. Мы жили на втором этаже, но всегда спускались ниже, потому что там работала мама.

В моей семье не придавали значения деньгам, хоть их и было мало. Но мы ни в чем не нуждались. Когда я вырастал из одежды, ее донашивал Джанлука, а потом – Даниэле. Мы не переодевались днями, надевали что-то в понедельник и ходили в этом до воскресенья. Дети, постоянно пропадали на улице, были грязными и потными, часто рвали одежду. Не проблема. Моя мама шила и штопала, а каждый вечер нас ждал знаменитая ванна в каменном резервуаре.

"Давайте, мальчики, домой!" - сигнал, который мы знали на память. Перед тем, как лечь в кровать, мы клали пижамы на старую печку, потому что в доме было очень холодно. И, конечно, пижамы регулярно загорались, ведь мы не успевали вовремя убрать их от огня. Но мы все рано их надевали, чтобы мама не кричала. Черные пятна на пижаме – это очень весело. До тех пор, пока на тебя не обрушился гнев мамы, которая заметила, что случилось.

"Неблагодарные, что вы наделали?", - кричала она. За этим следовал классический набор шлепков по заду и оплеух, затем в ход шли деревянная ложка и выбивалка для одежды. В общем, если мы что-то вытворяли, то она гонялась за нами по всему дому.

"Я больше не могу, у меня уже руки болят", - говорила мама. Последняя стадия – угроза рассказать обо всем Козимино. Когда это случалось, вечер почти всегда проходил одинаково.

Я каждый день с кем-то дрался: много времени проводил на улице, а там это неизбежно. Но маму Аду не проведешь – если она меня не засекала, то кто-то из друзей семьи обязательно являлся с доносом: "Твой сын участвовал в драке, вразумите его ради Бога". К тому же, сложно было отрицать что-то – я часто приходил домой с отчетливо заметными последствиями потасовок.

"Что с тобой случилось? Что это за царапины на шее и лице?".

Мама требовала объяснений, и, когда выяснялось, что я вру, рассказывала обо всем папе. Он приходил в бешенство. С семи до девяти вечера (в это время возвращался домой отец) я умолял ее ничего ему не говорить. Я использовал все свое мастерство убеждения, обещал что угодно. Ее тумаки меня не слишком беспокоили, но разозлившегося отца я очень боялся.

"Мама, я больше не буду, поверь мне". Я падал на колени, но она была непреклонна: "Да, конечно, ты уже это говорил. Я тебе не верю".

У меня не было много времени, чтобы подумать о стратегии. Я быстро ел и бежал в спальню, надеясь, что папа подумает, будто я сплю. Осмелится ли он меня разбудить? Очень вероятно, но это единственное решение, которое приходило мне в голову. Я стоял у двери, прислонив к ней ухо, и слушал, что делает мама. Она говорила подробно, скрупулезно, не делая мне скидок. Так умеют только матери, когда они приходят в ярость и переживают одновременно. Я рисковал не выйти сухим из воды. Из-за приоткрытой двери я видел, как отец приближается. Вот он заходит в комнату, включает свет, отбрасывает в сторону одеяло. Я не пытаюсь бежать – будет только хуже. А если он разозлится еще больше? Тактика всегда работает. Отец спрашивает, не хочу ли я "отведать" ремня. Я не двигаюсь, не говорю, и через некоторое время тронутый Козимино уходит, повторяя: "В следующий раз, ты у меня получишь".

Без правил, установленных моими родителями, расти на улице было бы опасно. До двенадцати лет я проводил там очень много времени. Улица была нашим домом. Моим и моих друзей. Машин было мало, мы играли в футбол с утра до вечера. Нашли деревья вместо ворот – и можно начинать. Изредка показывался автомобиль, и кто-то предупреждал: "Стоп! Едет машина". Со мной всегда были Франческо и Бетта, дети наших соседей. Ческо – идеальный, ведь он единственный, кому нравится стоять в воротах. Бетта – очень симпатичная, ей нравилось больше играть с мальчиками, чем с другими девочками. Однажды мы посмотрели друг другу в глаза и обменялись поцелуйчиками. Ласково и бесхитростно, как это бывает у детей, которым по восемь лет.

Когда мы гуляли в окрестностях дома, то наслаждались своей неприкосновенностью. У всех семей в округе не было денег, но никто не капризничал. Нас растили жестко, строго, по очереди присматривали за детворой – мы никогда не чувствовали, что одни.

Улица – не только наше футбольное поле, но и наш теннисный корт. Иногда, для разнообразия мы проводили мелом на асфальте белую линию. Я был Боргом, мой друг – Макинроем, пусть мы с трудом и держали в руках ракетки. Каждый день мы придумывали что-то новое. Загоняли шары в ямки, играли в карты, шелестели газетами. Бывало, отправлялись искать бутылочные пробки, которые коллекционировали.

Игры значили для меня многое, но не все. Наверное, странно выглядит пятилетний ребенок, который плачет, стучит ногами и кричит: "Мама, я хочу в школу, я не могу больше ждать". Я доставал ее днями, прежде чем мама начала подыскивать для меня место. Согласились только в институте исторического центра, "Де Амичис, в квартале Кьеза Грека. Из ста детей девяносто тут были нахальными сорвиголовами. Мама просила меня быть очень осторожным. Я не боялся, но поначалу было действительно сложно. Мои одноклассники носили с собой не тетрадки, а складные ножи. Они бросали вызов тем, кто старше, хотели показать, что они круче. Синьора Туркьюли, наша учительница, делала все возможное, но постоянно переживала. В этой школе не было места для женщины, которая хотела учить детей чему-то. Она была скорее социальным работником, учитывая обстановку. Однажды Туркьюли отругала Чезаре, моего одноклассника. И что он сделал? Взял парту и выкинул ее из окна! Если бы кто-то проходил мимо, в живых он бы не остался.

В "Де Амичис" я очень мало учился. В какой-то момент пошел к маме и сказал: "Я должен перейти в другую школу. В этой я ничему не научусь. И это не вина нашей учительницы…". Ситуация была такой напряженной, что многих детей родители забирали прямо под школой, чтобы с ними не случилось чего-то по дороге домой. Как-то, находясь в классе, мы слышали звуки выстрелов совсем рядом со зданием – это была полицейская облава.

Я выдержал несколько лет, но потом мама все-таки убедилась, что атмосфера там не из лучших. Она поняла, что я был прав, когда хотел уйти, и записала меня в "Чезаре Баттисти", простую школу в спокойном квартале. Это была настоящая травма. Новые одноклассники, новая учительница, новое все. Я тогда был в пятом классе. Преподавательница рассказывала нам про грамматический анализ: определенный мужской артикль… "Ненавижу это, что за чепуха? В старой школе мы не учили никакую грамматику…". Учительница подумала, что я не делал задания, но я действительно не понимал, о чем речь. С языком у меня всегда были проблемы. Однажды нам дали тему для сочинений на дом – "Идеальные каникулы". Меня заставили переписывать его десять раз. Учительница очень злилась, потому что, описывая кресла лайнера, о котором я рассказывал, я использовал несуществующие слова из рекламы Fiat Uno и никак не мог понять, что же не так. В общем, мне было очень сложно. Оценка "почти удовлетворительно" была праздником, ведь, как правило, я колебался между "средне" и "хуже, чем средне". За год в новой школе мне пришлось пройти программу пяти.

Мне с трудом удалось сдать экзамен, и я поступил в среднюю школу "Квинт Эннио". Там я принял участие в Играх молодости и стал призером во всех дисциплинах. Соревнования проводились на стадионе, где, как правило, организовывались гонки лошадей. Перед стартом кросса учитель физкультуры дал нам совет: "Не будьте дураками. Если рванете сразу на большой скорости, не добежите до финиша". Я полетел, как молния, после двух кругов блевал, потому что утром хорошо поел. Едва не умер, но все равно стал первым.

Три года в средней школе были чудесным временем, ключевым опытом, который с тех пор всегда со мной – в сердце, в душе, в голове. Если у тебя хорошее образование, то ты сможешь различить хорошее и плохое, а иначе тебе конец. И я могу с уверенностью сказать, что получил хорошее образование и избежал глупых ошибок, которые не смог бы исправить.

И, конечно, я играл в футбол. Я был частью команды Ювентина Лечче, президентом клуба был мой отец. Хотя не только президентом – он делал все. Название команды, кажется, предвещало мое будущее. И не только оно. Когда мне было десять лет, я принял участие в конкурсе газеты "Нарисуй любимого футболиста". Я выбрал Роберто Беттегу.

Мы тренировались на старом стадионе Карло Пранцо. Тут же занимались ребята из других команд: Грасси Лечче, Про Патрия, Мек. Множество людей, и многие далеко не святые. Когда я тренировался, то всегда смотрел по сторонам. Приходил только в старых штанах, новые не надевал никогда. Случалось, что кто-то хотел пощеголять только купленной футболкой, и в конце тренировки был вынужден возвращаться домой без нее. У тебя есть мопед? Лучше не говори никому об этом. Новый велосипед? Оставь его дома. Сколько раз мои друзья звонили родителям: "Я иду пешком, велик украли"!". Сложная обстановка. Иногда во время матчей или тренировкой мистер кричал на ребят, которые не хотели работать. И как они реагировали? Спорили и ругались…

Единственным, кому они подчинялись, был мой отец.

[Papa]

Глава 1. Парень с улицы (часть вторая)

Единственным, кому они подчинялись, был мой отец. Он наводил ужас на ребят, а на Карло Пранцо был необходим человек с авторитетом. Когда Козимино появлялся в раздевалке, все замолкали. Однажды он зашел, пока мы переодевались после тренировки, и обнаружил, что вся раздевалке в воде, на полу болото, практически бассейн. Почему? Мой друг Сандро решил пошутить - заткнул сток, чтобы затопить всю комнату. Я увидел отца и побелел от страха. За все проказы первым доставалось мне, даже если я не имел к ним никакого отношения.

"Никто не должен считать, что я отношусь к тебе иначе, потому что ты мой сын. Так что, если что-то случается, ты тоже виноват". Мне это не казалось очень справедливым. Иногда я пытался спорить: "Папа, но я ничего не сделал, я не при чем!".

"Это неважно, получишь, как и все".

Ребята из команды постоянно шутили по этому поводу: "Пусть бьет нас, не страшно, но первый удар достанется тебе", - говорили они.

Козимино посмотрел на затопленную раздевалку и пришел в ярость. "Сейчас мне достанется…", - подумал я. Нас было трое: я, Сандро и еще один парень, так что мои шансы отхватить были даже выше, чем обычно. Но отец взял за ухо Сандро, поднял его на маленькую скамейку и начал ругать.

Мой отец не боялся ни этих ребят, ни их родственников, но он понимал, что если кто-то из них начнет жаловаться дома, что его ударили, могут быть последствия. Однако Козимино всегда жил тут, он знал всех, а люди знали, что у него жесткие методы обучения молодежи (а в моем отношении самые суровые), но он преподает нам важный жизненный урок. Козимино управлял Ювентиной сам. Он был тренером, кладовщиком, директором, готовил нам чай с лимоном и сахаром. Он выбрал непростое занятие в такой сложной обстановке, иногда приходилось отказываться от куска хлеба, чтобы держать Ювентину на плаву.

У меня никогда не было в кармане ни копейки. Я не ходил в кино, потому прекрасно помню, как однажды с тетей и мамой мы пошли смотреть "Кинг Конга". Никакой пиццы. Никаких денег, чтобы отдохнуть с друзьями. Я не скажу, что мне чего-то не хватало, но было сложно гулять, не имея возможности ничего себе позволить. Сейчас я прекрасно понимаю потребности семьи и ценность денег, но ребенку 13-14 лет было необходимо все это осмыслить.

Другой пример? Big Babol. Мой ночной кошмар. Из телевизора нас просто бомбардировали рекламой этой новой жевательной резинки. Я видел, как мои одногодки надувают пузыри, жуя ее, но не мог купить себе. В один прекрасный день ко мне пришел мой друг Паоло, с которым мы играли в футбол: "У меня есть деньги, и я хочу купить Big Babol. Если пойдешь со мной в Бар Адриано, я поделюсь".

"Дорогой Паоло, я пойду с тобой, даже если придется пройти пешком 12 километров!" - ответил я, широко улыбаясь. Итак, мы пошли в бар, он купил пакет жвачек и дал мне одну. Развернул свою и бросил в рот. Я хотел сделать так же, однако остановился: так все продлится всего минут сорок, пока вкус не исчезнет. Нет, я хочу дольше! Так что свою жвачку и поделил на шесть или семь кусочков. Конечно, пузыри у меня не получились!

Меня баловали только дедушка (он угощал меня конфетами Valda), тетя и бабушка. С ними я ходил в кондитерскую Моника, чтобы полакомиться "пипетте", фирменными сладостями Лечче. Тетя для меня была второй мамой, постоянно дарила подарки – я стал ей сыном, которого у нее не было.

По-настоящему моя футбольная карьера началась, когда я перешел из Ювентины в Лечче вместе со своим другом Сандро. Меня заметил Панталео Корвино, известный в Италии спортивный директор. Он искал талантливых ребят для Джовенту Верноле, богатого клуба с сильной молодежной школой, который конкурировал с Лечче. Корвино спросил у моего отца, можем ли мы с Сандро приехать на просмотр, но Козимино был решительно против: "Антонио, ты никуда не уйдешь! Ты должен учиться".

Конечно, я его умолял: "Папа, позволь хотя бы пройти просмотр, а там будет видно. Возможно, я им даже не подойду!".

В конце концов, я убедил Козимино. К переговорам подключился Лечче, их предложение было самым щедрым. Так что на просмотр мы поехали именно к ним, в комплекс Дельта Сан Донато. Там я впервые увидел поле с травой – до 13 лет я играл на земле или на асфальте. Я хорошо показал себя, в Лечче были готовы забрать меня, но осталось последнее препятствие – папа. "Я прошу тебя! Не волнуйся, я буду продолжать учиться! Если в школе дела будут не очень, я брошу играть!". Мне практически удалось выжать из него слезу, и Козимино уступил. Мы могли начать переговоры. Как президент Ювентины отец поехал со мной. Сравнивая то, что происходило с современными трансферными сделками, я начинаю смеяться.

"Дайте мне десять новых мячей и немного денег", - таким было первое требование папы.

Представители Лечче вытаращили глаза: "Кто мы, по-вашему? Американцы? Нет, это очень много".

"Ну тогда Антонио остается с нами", - блефовал Козимино и стоял на своем. В итоге меня и Сандро поменяли на восемь кожаных уже использованных мячей, очень скромную денежную сумму и одного игрока. Неплохо для талантливого парня.

Я чувствовал себя важным. Папа, несмотря ни на что, был счастлив, потому что верил в мои возможности. "Он хорош", - говорил Козимино друзьям. Это для него было очень важно, хоть отец и старался не подавать виду. Папа всегда был очень бережливым, но было одно исключение – бутсы. Однажды он предложил мне пойти купить пару новых бутс. Я ждал этого, словно праздника. Выбрал бутсы с шестью шипами. Они стоили очень дорого, но жутко мне нравились. Когда тренер их увидел, то, смеясь, сказал: "Черт, Антонио, в этом нельзя играть…". К концу второго матча я окончательно разбил себе ноги – на жестком поле с шестью шипами не разбежишься. Но я не собирался их снимать, ведь это был подарок папы.

Также я многим обязан школе. Я был усердным и с огромной гордостью, уже играя в Лечче, поступил в старшую школу и стал учиться на бухгалтера. Родители были очень рады. Я стал примером – парень, который любит спорт, но находит время учиться и делает это хорошо. Когда кто-то оправдывал пропуски своих детей тем, что они на тренировках, все преподаватели в один голос отвечали: "Не ищите оправданий, есть же Антонио Конте, который играет за Лечче, уже близок к первой команде, но учится на 7 и 8".

Я был горд тем, что меня приводят в пример. И мне не нравилось приходить на занятия неподготовленным. Я ненавидел производить плохое впечатление - тем более, перед одноклассниками. Потому, когда мне не удавалось сделать все задания дома, я успевал закончить их перед уроками. Договорился с одноклассницей, мы приходили очень рано, и она объясняла мне все простым языком – как дважды два. Я схватывал все на лету. Часто просыпался в шесть утра, чтобы повторить то, что выучил. Иногда так бывает и сейчас, когда я готовлюсь к матчам. В этом время ко мне приходят самые потрясающие идеи. Я был хорош в предмете, которого сейчас уже нет – стенографии, но с итальянским у меня по-прежнему возникали проблемы. Помню, как однажды с моим другом Джузеппе мы прошли забирать сочинения, которые проверил учитель. Я увидел оценку "отлично" и сказал Беппе: "Смотри, это ошибка. Наверное, это твоя работа или еще кого-то".

Джузеппе посмотрел на текст и отдал его мне: "Антонио, это твое. Смотри, тут написано: "Хорошая работал, бла бла бла. Отлично".

"Или профессор ошиблась, или я действительно прибавил", - подумал я. Со мной раньше никогда такого не случалось.

У нас была компания очень близких друзей. Мы вместе ходили на дискотеки, фестивали, вместе учились, играли. Иногда участвовали в забастовках, которые в то время случались регулярно – выступали за мир, скрывая, что на самом деле просто хотели прогулять уроки. Иногда, конечно, не ходили в школу и без всяких выдуманных оправданий, но я предпочитал всегда говорить об этом отцу – очень боялся, что он разозлится, если сам узнает. Я не хотел разочаровать его. Мне это казалось несправедливым.

Но даже в старшей школе я иногда чудил – такой уж у меня характер. В 15 лет я первые поехал на сборы с первой командой, но сразу был отправлен домой, потому что поломал ладьевидную кость. Мне наложили гипс, и я носил его сто дней – возможно, этого даже было недостаточно, ведь та травма периодически тревожит меня до сих пор. Думаю, перелом так до конца и не залечился.

К счастью, за мной приглядывала моя тогдашняя девушка – Карла, увлечение моей юности. Мы были вместе до 18 лет, по классике ругались и снова сходились, пока, в конце концов, не расстались окончательно. Но в то время мы очень сильно любили друг друга. Она была дочерью моей преподавательницы религии – той, на чьих уроках творился настоящий беспредел: все разговаривали, смеялись, никто ее не слушал. Для меня это стало проблемой, пришлось пытаться успокаивать ребят:

"Вы можете помолчать?! У меня будут проблемы с профессором".

Ответом, естественно, был поток шуток: "Мама невесты!", "Как он защищает свою тещу!" и все в подобном духе. Иногда приходилось даже не ограничиваться словами.

Ее брат был хорошим парнем, но ему постоянно доставалось. Однажды он пришел ко мне: "Антонио, меня окружили трое, они обзывали меня, а потом начали бить". Он обратился ко мне, потому что я считался авторитетом среди остальных. "Ясно. Не переживай, я разберусь".

Жутко злой, все еще в гипсе, но не обращая внимания на боль, я отправился искать его обидчиков. Почему они били брата моей девушки? Уже тогда я не поддерживал тех, кто издевается над слабыми. Я пытался найти их несколько часов, и наконец-то мы встретились: "Эй, вы, идите сюда. Почему вы побили брата Карлы?".

Они начали строить из себя хулиганов: "Посмотрите на него! У него рука в гипсе, а он пытается нас напугать". И засмеялись.

Плевать на гипс – я полез в драку. Я никого не боялся. Они были в шоке: "Да этот парень не в своем уме". Но я бил без остановки.

Прошло несколько дней, я встретил друзей – они выглядели очень взволнованными.

"Знаешь, кто тебя ищет?".

"Кто?".

"Делаешь вид, что не понимаешь? Дружки тех ребят, которых ты побил. И они старше".

"Так, все становится хуже", - подумал я, но ничего не сказал. Они нажаловались "старшим", хотели меня проучить. Я знал тех, к кому они пошли – эти парни постоянно собирались в игровых залах и других сомнительных местах. Отец запрещал мне туда ходить, но я, конечно, не слушал его. У меня не было денег, чтобы играть – я наблюдал, общался. Это тоже была своеобразная школа жизни. Я всегда надеялся, что кто-то предложит мне сыграть. В общем, они сказали, чтобы мои друзья передали мне – меня ждут в игровом зале.

Я пожал плечами и пошел туда. Абсолютно без страха. По-прежнему в гипсе. Зашел внутрь, и вскоре три крепких парня, намного старше меня, вытолкали меня на улицу и заставили сесть на мопед. "Едь и не говори ни слова". Признаюсь, в тот момент я начал переживать – я был сам, я был слабее, чем они. Мы поехали, проехали полгорода. "Возможно, стоило позвать своих друзей, эти меня уничтожат… Но я не покажу им, что мне страшно. Давай Антонио, будь смелее".

Мы остановились на окраине. Они заставили меня слезть, начали толкать, унижать, бить.

"Кто позволил тебе бить наших друзей?" - кричал главный. И удар.

"Если попробуешь сделать это еще раз, мы разорвем тебя на куски, понял?" - вторил другой. И еще удар.

Я не реагировал, не хотел их провоцировать и получить еще больше. Я молчал, но не собирался извиняться. Эта история стала для меня уроком на будущее. На улице ты все делаешь сам: берешь, отдаешь и, особенно, защищаешь себя. Как и в жизни.

[Papa]

Глава вторая. Лечче

Свою карьеру в Лечче я начал с команды Джованиссими. И это была не просто футбольная команда, а настоящая банда сумасшедших. Мы все переворачивали вверх дном, плевать хотели на дисциплину. Многие часто были в шаге от отстранения: слишком задиристые, слишком несдержанные. Сильные на поле, но практически неуправляемые за его пределами.

"Если бы среди вас был хоть один с головой на месте!" - кричал Лиллино Каус, наш тренер. И он был абсолютно прав. Я иногда был заодно с остальными ребятами, иногда держался в стороне. Я не забывал то, чему меня учили родители, не забывал, откуда я родом. Помнил, что дома ждут любящие люди, которые поверили в меня и позволили воспользоваться шансом. К тому же, часто было действительно не до шуток, я понимал, что все серьезно.

"Помни, Антонио – никто не будет делать тебе подарков, - говорил мой отец. – В мире профессионалов все по-другому. Мы – любители, которые просто развлекаются". Простые и понятные слова.

Среди моих одноклубников были те, чьи имена через несколько лет болельщики буду знать наизусть: Джанлука Петраки, в будущем полузащитник Венеции, Палермо, Торино и Ноттингем Форест; Вальтер Монако, треквартиста, поигравший за Лечче и ставший тренером; Сандро Морелло, прекрасный нападающий и алленаторе; Франческо Морьеро. полузащитник больших команд – Интера, Ромы, Наполи. Сейчас он тоже тренирует, как и Луиджи Гарция, защитник, выступавший за Лечче, Рому и Торино.

В общем, у нас была хорошая команда. Мы перешли из Джованиссими в Алльеви, некоторые сразу в Примаверу. С Джованиссими добрались до финала чемпионата – нам повезло, что с нами работали настоящие мастера, знатоки футбола, прекрасные учителя, но также замечательные люди. Лиллино Каус и Карло Муго помогли нам вырасти, стать мужчинами.

Попав в Примаверу, я повстречал Чиччо Картизано. Потрясающий человек, папа для всех своих ребят. Пример для нас, молодых, немного диких львов. Внезапно он обнаружил, что руководит жутко талантливой, но абсолютно безбашенной командой.

Мы ставили перед собой самые серьезные цели, каждый хотел покорить мир. Первые матчи сезона в гостях играли на Сицилии: нас ждали на Катанье и в Палермо, где должен был пройти матч Кубка Италии. Накануне выезда руководство клуба допустило серьезную ошибку: они решили, что базироваться команда будет в туристической деревушке около Катаньи. За эти три дня произошло столько всего…

По приезду нас сразу предупредили: "Не чудите, никого не беспокойте. Не вздумайте швырять из окон пакеты с водой или что-то в этом роде. Ведите себя хорошо". Какой там! Такое впечатление, что нам сказали: "Ребята, развлекайтесь, как хотите. Почему бы вам не затопить эту деревню? Переверните тут все вверх дном!".

Мы так и сделали. Через пять минут после того, как нас попросили быть серьезными, мы взялись за дело. "Организаторы" прошлись по комнатам: "Все на выход! Пора устроить бардак!". Пакеты с водой пошли в ход – такой битвы эта деревня не видела никогда. Вскоре все было в воде. Владельцы дома, где мы остановились, тут же вызвали взрослых – взбучку мы получили знатную.

Ладно, мы поняли – больше не будем. После головомойки все, казалось, успокоились. Потренировались, вернулись в деревушку, поужинали. Снова послушали мудрые советы от старших: "Быстро идите спать".

Действительно хороший совет, но что делать, если прямо около комнат, во дворе, манит красивый бассейн? Кто устоит перед таким соблазном? Явно не мы. Договорились, что разойдемся по комнатам, сделаем вид, что послушались. А в 22:30, когда стемнело, на бассейн был совершен набег банды полуголых парней в плавках и с полотенцами. Конец света. Невиданное безобразие. Все в воде, все хохочут, все жутко довольны. И орут, как ненормальные.

"Франческо, иди сюда, я покажу тебе, кто сильнее!". "Антонио, раздевайся, если хватит духа!". "Сандро, давай проверим, кто дольше продержится под водой!". Неописуемая глупость. Детский сад.

Прибегает запыхавшийся Лиллино Греко, помощник Картизано, который, на наше счастье, спит. Он всматривается в темноту, пытаясь понять, кто в воде. "Нет, Конте, и ты тоже! Значит, дело плохо!". Он не добавляет ни слова и уходит. Он очень расстроен.

Я считаюсь самым серьезным в этой банде. Так думают еще и потому, что я регулярно хожу в школу. Я произвожу впечатление образованного парня, выступаю делегатом от команды на различных мероприятиях. Из-за этого в глазах руководства на мне лежит дополнительная ответственность.

В Катанье мы пропускаем три гола. В Палермо – четыре. Не забиваем за два матча ни разу. Мы возвращаемся домой, вылетев из Кубка и понимая, что натворили. После первой тренировки в раздевалку врывается Кармело Руссо, глава молодежного сектора. Хороший человек, но очень вспыльчивый. Он собирает всех вокруг стола. Руссо невысокого роста, его почти не видно за нашими спинами. Он садится на стол и начинается нервно качать ногами. Вперед – назад. Вперед – назад. И ничего не говорит. Напряжение можно резать ножом. Он смотрит каждому в глаза. Задерживает взгляд на пару секунд, которые кажутся вечностью в этой нереальной тишине. Нам стыдно, мы опускаем головы.

Я начинаю нервничать и думаю: "И что дальше? Давай! Говори! Оскорбляй нас! Это лучше, чем молчать!".

Руссо, как будто читает мои мысли. Он указывает на меня пальцем и кричит: "Ты, Конте, откуда пришел к нам?!".

На протяжении нескольких мгновений я пытаюсь понять, чего он хочет добиться этим вопросом. Боязливо отвечаю: "В каком смысле?".

Мои одноклубники сдерживают улыбки, мое лицо одновременно выражает ступор, страх и иронию.

"Конте, не делай вид, что не понимаешь. Из какой ты команды?".

"Из Ювентины".

"Отлично. В Ювентину ты и вернешься вместе с Морелло!".

Руссо поворачивается к Гарции: "А тебя я отправлю назад в Сан Чезарио".

Он угрожает выгнать всех. Мы заслужили эту взбучку. И я всерьез переживаю: а что если он действительно отправит меня домой? Что я скажу отцу?

К счастью, через несколько дней ситуация устаканилась. Мы вели себя тише воды, ниже травы – по крайней мере, старались делать так – и вышли в финальную стадию чемпионата. Петраки, Морелло, Монако, Гарция и Морьеро – мы все были в шаге от того, чтобы попасть в первую команду и дебютировать в Серии А.

С Сандро Морелло мы были неразлучны, жили в одной комнате. Однажды, в Катандзаро, на сборах перед матчем, нам очень повезло: в нашем номере был телефон. О мобильных тогда и не слышали, чтобы позвонить нужно было пользоваться кабинками. Сандро сразу придумал, как воспользоваться таким шансом: "Антонио, иди погуляй, а я поговорю со своей девушкой". Он показал мне рукой на дверь и добавил: "Но возвращайся. Ты хорошо учился и можешь посоветовать мне несколько красивых фраз".

"Хорошо, Сандро. До скорого".

Я ушел, а Морелло позвонил Карле. Когда я вернулся через несколько минут, то обнаружил, что он валяется на кровати, а вокруг множество развернутых "Поцелуев из Перуджи" - шоколадных конфет с вкладышами, на которых написаны фразы о любви.

"Антонио, угощайся. Бери, сколько хочешь", - шепчет он мне.

Сандро знает, как я люблю сладости, как обожаю "Поцелуи". Я тут же начинаю есть. И замечаю, что у него в руке десяток вкладышей. "Что такое поцелуй? Ничто. Чем он может стать? Всем", - он читает своей девушке фразы из конфет! Я не смог удержаться – чуть ли не катался по полу от смеха. Сандро жестикулирует, закрывает рукой телефонную трубку, умоляет меня: "Тише, тише! Антонио, не испорти все!". Я продолжаю хохотать и думаю: "Интересно, она догадается, что эти слова – не результат красноречия Сандро?".

В то время веселых историй хватало, забавных людей вокруг – тоже. Один из них – наш одноклубник Шиминьелло. Он почти всегда сидел в запасе, но был главным действующим лицом ритуала перед матчами. Доставал 50 лир, шел к воротам, поворачивался к нам лицом, клал их на газон и начинал говорить. Нес полную чушь, мы смеялись, как ненормальные, но никто не смел прервать его – в таких случаях мы обязательно побеждали.

В автобусе, на котором мы ездили на гостевые матчи, тоже было весело. Мы выросли быстро, но в сущности оставались детьми, нам хотелось баловаться и развлекаться. Чтобы справиться с давлением, хорош любой способ. С задних рядов слышится голос Сандро: "Мистер, можно включить арадио? Арадио можно?".

"Радио. Это называется ра-дио". – отвечает мистер.

И Сандро: "Мистер, радио, арадио… Какая разница?".

Еще один важный момент – выбор песен для путешествия. У меня чуть не шла кровь из ушей, когда я слушал Кармело Дзаппуллу, Джиджи Финицио и Нино Д'Анджело. Я не знал, кто они такие, но они пели на неаполитанском диалекте. Мне нравилась американская музыка. Но со временем я выучил любимые песни своих друзей и мог петь с ними. Никаких наушников и iPod – тогда было принято всем быть вместе.

Другое развлечение – кроссворды. Для Франческо не существовало черных клеток: "10 по горизонтали: ее готовит мама. Пенне с помидорами".

"Франческо, но тут пять букв!".

"И что не так?".

[Papa]

Глава вторая. Лечче (часть вторая)

Отдельный разговор – сборы перед сезоном. В 1985-м году мы поехали в Тоскану, в Реджелло. Меня взяли с первой командой, и это была особая честь, ведь Лечче впервые в своей истории попал в Серию А. Тренером был Эудженио Фашетти, он работал в клубе с 1983-го года и завоевал повышение в классе. Тосканец по происхождению, очень прямолинейный, ворчливый, человек, который не подбирал слова ни перед своими игроками, ни перед помощниками и журналистами. Если ты допустил ошибку, то должен был быть готов к очень жесткой критике. Фашетти не делал различий между опытными футболистами и молодняком.

В первую команду попала наша привычная компания: я, Морелло, Петраки, Монако. Был еще один Конте – Пьеро, капитан Примаверы. Нас поселили в комнаты, рассчитанные на четверых-пятерых, раньше такого никогда не случалось. Однажды мы пришли в наш номер и увидели, что Конте спит. Выглядел он пугающе – сложил руки на груди, как мертвый. И что вы думаете? Один из нас тут же принес четыре свечи. Зажег их, поставил вокруг "трупа". Мы позвали остальных игроков, и все вместе начали читать молитву: "Аве Мария, матерь Божия… Отец наш… Вечный покой…". Неожиданно Паоло проснулся, посмотрел вокруг и жутко испугался. "Какого черта вы делаете?!", - заорал он и принялся гоняться за нами по коридорам.

Первый день сборов в Губбьо, мы все делаем по расписанию: в девять утра спускаемся в холл гостиницы. И в один голос восклицаем: "Черт, тут никого нет. Где все?". Ну что ж – мы решаем поиграть в пинг-понг. Все спокойны, никто не переживает. Пока не появляется Чиччо Картизано, тренер Примаверы – все написано у него на лице.

"Что вы тут делаете?!" - кричит он. "Все на стадионе, тренируются, а вы играете в пинг-понг? Психи! Вы забыли, что должны были быть там в девять?".

Мы так спешили, что даже не взяли с собой бутсы. Когда мы добрались до стадиона, то Картизано и Фашетти заставили нас тренироваться босыми: "Это в наказание. Будете знать".

Фашетти смотрел на то, как мы бегаем босиком, с удовлетворенной ухмылкой. В те дни он как раз вел переговоры со спортивным директором Доменико Катальдо о продлении контракта. Мистер выдвинул шуточное требование, но оно оказалось очень важным для будущей карьеры юнцов из Примаверы: "Я подпишу соглашение, но мне нужны Монако, Гарция, Морьеро и Конте".

В сезоне 1985/1986, несмотря на возвращение в команду Франко Каузио, Лечче не смог побороться за выживание: к середине второго круга мы уже вылетели. Терять было нечего, и, обсудив все с руководством, Фашетти начал бросать в бой "плохих парней" из Примаверы. Каждую субботу, когда мистер читал список вызванных на матч, сердце бешено колотилось: если ты в него попал, то, возможно, получишь шансы выйти на поле и дебютировать. По ходу сезона это случилось со всеми кроме Монако. Прекрасный игрок, талантливый треквартиста, великолепно исполняющий штрафные, но тогда ему было всего пятнадцать лет. Время Монако еще придет.

Следующий сезон начался плохо. Мы вылетели, вместо Фашетти пришел Пьетро Сантин, которого по ходу кампании уволят – его сменит Карло Маццоне. Цель Лечче – немедленно вернуться в Серию А, потому молодежи не слишком доверяют. Но самое худшее – серьезная травма, которую я получил. Примавера вышла в четвертьфинал Кубка, играли с Асколи, и я вышел на поле. Мой одноклубник Джузеппе Лучери, защитник, который непонятно как оказался в районе центрального круга, пошел в подкате на соперника, а ударил меня, сломав большую берцовую кость. Я услышал убийственный хруст, даже несмотря на щитки. Дыхание перехватило, я остался на газоне, воя от боли. Сандро тут же подбежал ко мне: "Антонио, я ничего тебе не сделал, вставай".

"Вставать? Ты сумасшедший?". Боль невероятная, почти невыносимая. К счастью, я не послушал его. Если бы я встал, то одна моя нога стала бы короче другой.

Естественно, я попал в больницу. Меня тут же прооперировали, наложили гипс. Лодыжка так опухла, что гипс вскоре пришлось переделать. Мистер Картизано был в отчаянии. Это был серьезный удар по команде, но мы все равно пошли дальше.

Я все еще ходил в школу, оставался год до экзаменов по бухгалтерскому делу. Наш второгодник Джузеппе каждый день приезжал за мной на своем желтом Ford Fiesta и вез на занятия. Этого я никогда не забуду.

"Антонио, я делаю это с удовольствием. Ты пример для подражания. Играешь в Лечче, хорошо учишься…", - великодушие Джузеппе тронуло меня. Но не только оно. Он пропустил несколько лет и оказался в классе с ребятами, которые были младше. У него были права, машина, он преподавал в автошколе. "Я должен получить диплом, - говорил Джузеппе. – Это вопрос гордости. Я уже определился с будущим". Я тоже определился. Наши пути были не так далеки, как казалось – нами двигало желание добиться поставленной цели.

Гипс мне сняли за две недели до полуфинала. Мускулы ослабели, нога была на несколько сантиметров тоньше, чем другая. Но Картизано это не волновало – я попал в состав. Мы проиграли дома Лацио, хотя ничьей хватило бы для выхода в финал, куда уже пробился Торино с молодыми Лентини и Брешиани. И это еще не все: во время матча в борьбе за верховой мяч я сильно столкнулся головами с нападающим Лацио Саурини. После этого я минут 15 бродил по полю, то и дело спрашивая у ребят, какой счет.

"Антонио, мы проигрываем 0:1".

"Ага. Хорошо, хорошо".

Проходило две минуты, я снова кого-то останавливал: "Извини, а какой счет?".

Пьеро Конте, капитан, первым понял, что со мной что-то не так, и обратился к тренеру: "Меняйте его, он ничего не понимает". Так и было. Я снова отправился в больницу – черепно-мозговая травма.

Первую команду возглавил Маццоне, до конца чемпионата оставалось десять туров. Мы были в шаге от Серии А, но в итоге в классе повысилась Чезена, которая обыграла нас в финале плей-офф. Мистеру было почти пятьдесят лет, он был внушительных размеров мужчиной, потому на первой тренировке я смотрел на него с опаской не только из уважения к его опыту. Маццоне – отзывчивый человек, но мог быть и жестким, умел применять и кнут, и пряник. Он очень много сделал для команды в плане мотивации. Больше всего я всегда ценил в Маццоне его стремление учиться. Неправы те, кто говорит, что в футболе невозможно придумать что-то новое. Футбол постоянно прогрессирует, как и любая дисциплина – учиться приходиться всегда.

В Лечче взялись за дело серьезно – в 1987-м году мы все-таки вернулись в высший дивизион, а я подписал мой первый контракт – зарплата минимальная, но меня все устраивало.

Два сезона в Серии А, два спасения от вылета – оба под руководством Маццоне. Пятого ноября 1989-го года я забил первый гол в элите, первый и единственный в составе Лечче. "Сцену" я выбрал запоминающуюся – неаполитанский Сан Паоло, королевство Диего Армандо Марадоны. Ночью накануне матча я не могу уснуть, при выходе на поле сдерживал желание развернуться и убежать. Но разве могло быть иначе? Мне двадцать лет, я первый сезон играю в основе команды Серии А, Марадона – величайший игрок в мире. Я играл с десятым номером на спине, это было просто невероятно. А гол забил, как заправский нападающий. Исторический для меня гол, к сожалению, не повлиял на результат – мы проиграли 2:3.

После Маццоне Лечче возглавил Збигнев Бонек. Катальдо выбрал одного из лучших выпускников тренерской школы Коверчано, и Зиби с энтузиазмом взялся за дело.

Бонек мне нравился, он меня очень ценил. Я понимал это из подбадривающих слов, из того, как он на меня смотрел. Когда мы отправились в Геную на матч с Сампдорией, я заказал в номер ромашковый чай и сладости. Жил я со своим братом Джанлукой, который иногда попадал в заявку первой команды. Я услышал стук в дверь и сказал ему: "Я открою, я сделал заказ…". Я увидел работника гостиницы, а за ним – силуэт Бонека, который держал в руках чай и сладости.

"А, это тебе, Конте. Тогда все хорошо. Ты можешь себе это позволить, потому что очень много бегаешь". Он поставил все на стол и с улыбкой ушел. К сожалению, сезон не сложился – мы вылетели в Серию Б.

Бонек ушел, его сменил Альберто Бигон. Титулованный тренер, который два года назад привел Наполи к скудетто. Мы хорошо начали чемпионат, но я оставался в Лечче недолго. Мой одноклубник Розарио Бьондо рассказал мне, что я заинтересовал Ювентус и смотреть на меня приедет Честмир Выцпалек. Я знал, что это один из главных скаутов Юве, а Розарио был с ним знаком по молодежке Палермо и пользовался доверием. Я не мог поверить своим ушам: "Розарио, ты уверен? Ювентус отправляет человека на матч Серии Б ради меня?".

"Да, он будет на тренировках и на игре. Поверь мне".

В конце августа мы играли против Казарано в Кубке Италии. Победили 2:0, я забил. Восьмого сентября на матч Брешия – Лечче приехал Серджо Брио, бывший футболист Ювентуса и Лечче. Он не так давно стал помощником Трапаттони, и именно Брио одобрил мое приобретение. 22-го сентября мы играли в гостях с Чезеной, и за мной наблюдал уже Нелло Говернато, спортивный директор бьянконери. Переговоры начались. Это действительно была правда.

В последний раз я сыграл за Лечче в Удине, третьего ноября 1991-го года. Матч завершился ничьей 1:1.

Около стадиона ждал автомобиль, который должен был отвезти меня в Турин. Ювентус хотел, чтобы я быстро подписал контракт.

Мои старые друзья плакали, как и я сам. Маньеро, Монако и Гарция сильно обняли меня на прощание.

"Постой, Антонио! Не едь в Турин. В этом году мы вернемся в Серию А, ты не можешь нас бросить!".

Мне было жутко обидно покидать ребят, с которыми я начинал свой путь – мы стали братьями. Но я повторял, обращаясь сам к себе: "Когда у тебя еще будет такой шанс?".

И я уехал. Пункт назначения – Турин.

Но на сердце было неспокойно.

Во время поездки я вспоминал моменты из детства, из юности, как будто это были кадры фильма.

Годы проведенные на улице.

Удары, которые я наносил и получал.

Первая встреча с мячом, Кьеза Грека, раздевалка Ювентины Лечче, которую затопил Сандро, мой отец в ярости.

Друзья и девушки.

Первые бутсы с шестью шипами, который купил мне папа.

Виа дель Мааре и 80-я минуту матча Лечче-Пиза.

И последняя слеза скатилась по моей щеке.

Солнце зашло, а вместе с ним закончилось мое формирование как молодого футболиста. Меня ждал рассвет нового дня и начало нового периода жизни, полного незабываемых эмоций.

[Papa]

Глава третья. От Юве Трапаттони до ЧМ-1994 (Часть 1)


В начале было слово. Слово Джампьеро Бониперти, который был президентом Ювентуса. Легенда футбола, не только для болельщиков бьянконери. За несколько дней до того, как я подписал контракт, он позвонил мне домой, в Лечче. Хорошо, что около телефона был диван, иначе я упал бы в обморок. Бониперти начал разговор в своем привычном вежливом тоне: "Итак, Антонио, ты рад, что переходишь в Ювентус?".

"Президент, я могу прийти хоть сейчас, пешком!".

"Отлично. Здесь ты найдешь вторую семью. Я знаю, что ты болеешь за Ювентус, еще одна причина, чтобы выбрать нас…".

Он намекал на то, что мной также интересовалась Рома.

Пара шуток, и Бониперти просит меня позвать к телефону мою мать.

"Конечно, президент".

Я иду в другую комнату и все еще потрясенный говорю маме, что с ней хочет поговорить Бониперти.

"Дорогая синьора, - говорит он. – Вы должны быть очень довольны, не стоит ни о чем волноваться. За Антонио будут следить и ухаживать, он получит второй дом, вот увидите". Мама, услышав такие слова, даже растрогалась.

Но когда я приехал в Турин, президент Лечче Франко Хурлано вдруг дал заднюю: "Нет, нет, ничего не будет. Они не хотят платить мне деньги, которые я прошу. Мы переоформим твой контракт, а в следующем году вернемся в Серию А".

Однако стоявший позади него Катальдо пытался заверить меня жестами – все нормально. По его губам я понял: "Не переживай, пусть говорит. Скоро он успокоится…".

И действительно – на следующий день переговоры сдвинулись с мертвой точки. Врач Ювентуса Риккардо Агрикола позвонил мне и назначил встречу на девять утра – я должен был пройти медосмотр. Моя мечта становилась реальностью. Наконец-то я попал во владения Старой Синьоры.

Следующим утром, ровно в 9.00, я вышел из гостиницы, ожидая Агриколу. Стоял непроглядный туман, я ничего не видел в метре от себя.

"Мамма мия, куда я попал, - говорил я себе. – В Лечче в этом время года мы еще купаемся…".

От моих размышлений меня оторвал голос.

"Не найдется монеты?".

Я обернулся и увидел старую цыганку с протянутой рукой.

"Не найдется монеты?" - повторила она, повышая тон.

Я сделал вид, что не услышал ее, отошел на несколько метров. Но не она не сдавалась.

"У тебя есть деньги?"

Кое-что у меня было, но точно не помню, сколько. Я полез в карман и достал, не отдавая себе отчета, банкноту в 50 тысяч лир. Цыганка не дала мне времени даже посмотреть на номинал – выхватила ее, да еще и плюнула, чтобы отбить у меня желание попытаться вернуть деньги. "Монета" исчезла у нее в сумке, а сама она спешно удалилась. Неплохое начало!

После медосмотра у меня была назначена встреча с Бониперти в офисе клуба, на Пьяцца Кримеа. Вилла, окруженная огромным садом и защищенная высоченной стеной. Одним словом – красота. На первом этаже офисы, на втором большой зал с трофеями с одной стороны и кабинет президента с внушительным письменным столом - с другой. На третьем – кабинеты членов административного совета. Бониперти принял меня со словами: "Подожди, прежде чем подписать контракт, ты должен понять, что означает быть частью Ювентуса". Он провел для меня экскурсию по залу с трофеями. Глядя на все титулы, которые завоевала эта команда, я распереживался: "А удастся ли мне?". Мне предстояло сделать огромный шаг. Бониперти же был настроен очень дружелюбно – мы остановились перед стендом, где были расположены его старые бутсы и кожаный мяч со шнуровкой.

"Видишь, Антонио, - пояснил мне президент, – каждый раз когда я бил головой, то рисковал заработать большущую шишку посреди лба".

Настал момент переговоров по контракту. Он мог стать самым сложным, но оказался очень простым и быстрым. По сути, все решил Бониперти: цифры, премии, бонусы, сроки…

"Антонио, ты должен думать только об игре", - поставил точку президент. "Попытайся хорошо себя проявить и увидишь – через семь-восемь месяцев мы встретимся, чтобы обсудить условия контракта". С тех пор я доверял каждому его слову.

"А теперь пойдем удивимся с Адвокатом, - сказал Бониперти, закрывая двери своего кабинета. – Он очень хочет поприветствовать тебя".

У меня не было времени даже как-то отреагировать. Я двигался на автомате, словно во сне. Мы вышли из здания, сели в машину и направились в сторону холмов.

Улыбка Бониперти послужила пропуском на всех контрольных пунктах, которые ждали нас по пути. Мы остановились в парке и зашли в дом. К счастью, на мне были пиджак и галстук.

"Адвокат сейчас придет", - сообщили нам.

Мы присели в ожидании. От напряжения мне скрутило желудок. Меня ждала встреча с Адвокатом, человеком, чьи харизма и шарм не имели границ. Хорошо, что нам не пришлось ждать долго. Прошло всего две минуты, и он появился, с улыбкой протягивая мне руку.

"Значит, ты – Антонио Конте. Добро пожаловать".

"Спасибо, Адвокат".

"Ты из Лечче, как "Барон" Каузио, как наш Брио… У нас были великолепные футболист из твоего города…".

"Я знаю, Адвокат. Надеюсь, не подведу вас…".

"А я надеюсь, что ты останешься с нами надолго".

Я хотел много чего сказать, но для парня моего возраста было непросто совладать с эмоциями в такой ситуации. Однако с каждой минутой разговора я чувствовал себя все спокойнее. И тут Адвокат замолчал на несколько секунд, задумавшись, и неожиданно спросил меня: "Извини, Конте, а сколько голов ты забил в этом сезоне?".

После этого вопроса мне захотелось провалиться сквозь землю. Честным ответом был бы ноль. Гол в ворота Наполи был моим единственным в чемпионате, еще пару голов я забил в Кубке Италии. Я очень сомневался, прежде чем сказать что-то. "Возможно, окажется, что Бониперти ошибся? Неужели Адвокат просил совсем другого игрока?... Если Аньелли думал, что я полузащитник-бомбардир, то у меня серьезные проблемы". Я посмотрел на Бониперти в поисках помощи, он мягко улыбнулся и я набрался храбрости.

"Честно говоря, до этого я забивал немного. Но буду забивать, можете быть уверены", - ответил я.

Мы произнесли тост за мое будущее в бело-черных цветах. Адвоката интересовало все: он спрашивал о моей семье, о выступлениях за Лечче. Он делал все, чтобы я чувствовал себя комфортно, но я постоянно вспоминал вопрос о том, сколько забил, и мечтал поскорее уйти, чтобы не возвращаться к этой теме.

Началась моя спортивная новая жизнь: новые тренировки, новые партнеры, новый тренер. Джованни Трапаттони, человек, благодаря которому я остался в Юве на тринадцать лет. Он был мне, как отец. Если бы Трапаттони не взял меня, молодого парня, под свою опеку, я бы никогда не справился с давлением. На меня навалился огромный вес ответственности – я тренировался с людьми, которые еще недавно были моими кумирами.

После моей презентации, газеты вышли с заголовком: "Пришел Конте, новый Фурино". Сравнение, которое я, конечно же, не заслужил: я и близко не стоял рядом с футболистом, которому принадлежал рекорд - восемь выигранных скудетто в составе бьянконери. На первой тренировке в центре Сиспорт в Орбассано я обращался ко всем на "вы". Не только к Трапаттони или Серджо Брио, но и к Роберто Баджо, Скиллачи, Таккони, Де Агостини, Жулио Сезару, немцам Колеру и Ройтеру. Я рисковал убедить себя, что недостоин находиться среди них, что лучше сделать простой выбор, отказаться от всего и вернуться домой. Я часто думал об этом в первые месяцы: "Что я тут делаю? Я бросил своих друзей, бросил семью…". Меня катапультировали в Турин почти в середине сезона. Но не в моем характере сдаваться. Я не мог и не хотел возвращаться домой с разочарованием. К тому же, я не мог и не хотел подвести Трапа, который мне доверял. Не было ни одной тренировки, после которой он с Брио не оставался бы еще на полчаса, чтобы помочь мне поработать над техникой и тактическим пониманием игры. Я пришел в Юве с деревянными башмаками на ногах, а он за несколько месяцев превратил их в бутсы настоящего футболиста.

"Антонио, иди сюда – немного поработаем". И мы начинали. Джованни Трапаттони, 52-летний тренер, один из самых титулованных в мире, один на один с 22-летним Антонио Конте из Лечче, который совсем недавно играл в Серии Б. Пример, который подал мне Трап, я помню до сих пор.

Я начинал постепенно оправдывать его доверие. Дебютировал в основе в товарищеском матче с Монако. Получил мяч около нашей штрафной, отдал пас назад на Таккони, но ошибся – Фофана перехватил мяч и забил. Мы проиграли 0:1. На следующий день La Gazzetta dello Sport вышла в заголовком "В княжестве ошибается Граф (Conte – с ит. Граф)". Я открыл газету, прочитал статью, и мне захотелось провалиться сквозь землю. В тот день я ходил по Корсо Витторио Эмануэле, туда и обратно – словно, чем больше я пройду, тем скорее забудут о своей ошибке. В какой-то момент около меня остановилась машина. Стекло опустилось. Это был Трапаттони. Он сразу понял, в каком я состоянии, понял, что я чувствую.

"Антонио, что ты делаешь? Только не говори мне, что переживаешь из-за вчерашнего! Забудь, не волнуйся!" - сказал он с улыбкой. Стекло поднялось, машина уехала. Я никогда не забуду эту улыбку. Точно так же не забуду беседы с ним – иногда Трапаттони говорил так масштабно и замысловато, что сложно было уследить за нитью разговора. Но ему удавалось донести послание, это были, прежде всего, слова человека, а не тренера – сильные и ясные. Удивительно видеть, что он до сих пор тренирует – после того, как объездил половину Европы. Его ценят и любят во всем мире, он передает свой энтузиазм всем, с кем работает.

[Papa]

Глава третья. От Юве Трапаттони до ЧМ-1994 (Часть 2)


С адаптацией в Турине на первых порах тоже возникли проблемы. Мне помогало присутствие моего кузена, меня "усыновила" калабрийская семья, Пино и Анна Ферро, которые проявили себя с самой лучше стороны. Но за пределами поля я чувствовал себя одиноким и робким. Гостем на чужом празднике, который стесняется быть надоедливым. Однажды вечером, в гостинице, где я жил, пока искал дом, я чем-то отравился. Пошла аллергическая реакция, все тело зудело, я не мог спать. Это продолжалось два дня, и только тогда я сумел перебороть стеснительность и сказать об этом врачам клуба. Медленно мне удавалось приспосабливаться к новой реальности.

К счастью, в сезоне 1991/92 у Юве была действительно отличная команда, которую сделал еще лучше Роберто Баджо, пришедший из Фиорентины. На поле он был великим игроком, за его пределами – очень скромным парнем. Иногда он любил пошутить – например, над Скиллачи. Тото читал газету, Баджо подходил и выбивал ее у него из рук. Один раз, два, три, до тех пор, пока Скилаччи не начинал бегать за ним с чиабаттой в руке под всеобщий смех. Через год, когда Роберто выиграл Золотой мяч, он повел всех на ужин в ресторан в Павии и сделал каждому подарок, благодаря за помощь, которую мы ему оказали.

Стефано Таккони, наш великолепный вратарь, был очень общительным. Я никак не мог понять, как ему удается быть одним из лучших в своем амплуа. Жулио Сезар, гигант - никогда не видел прежде таких огромных футболистов. Моими сверстниками были Эудженио Корини, молодой ветеран, и Паоло Ди Канио, любимчик курвы, славящийся умением забивать эффектные голы. Он не боялся никого. Однажды на тренировке Паоло начал подшучивать над Жулио, обыгрывал его, показывал свои фирменные трюки. Жулио покраснел, разозлился, уже был готов показать, что не стоило такого делать. К счастью, Трап увидел, что происходит, бросился к Сезару, запрыгнул ему на спину, пытаясь остановить: "Жулио! Жулио, спокойно! Что ты делаешь?!"

Адвокат Аньелли – не просто владелец Ювентуса, он – главный болельщик команды. Следил за всем со страстью и интересом, приезжал посреди недели на тренировки, а почти каждое воскресенье был на трибунах. Часто он брал с собой на наши сборы племянников Джона и Лапо, тоже страстных тифози. Они были очень близки с футболистами, привязанность стала взаимной. Лапо – более жизнерадостный, оживленный. Перуцци часто веселился с ним: они приходили в раздевалку, ставили сумки, будто это были ворота, и Лапо отбивал удары. Джон – сдержанный, следил за командой, разделял наши успехи, поддерживал, но держался в стороне. Адвокат, как правило, прилетал на вертолете. Он выходил из него и начинал забрасывать нас вопросами: "Как чувствуете себя, ребята, готовы к воскресенью?" Ему нравилось общаться с Баджо. Но самое веселое начиналось, когда Адвокат обращался к мистеру, спрашивая его об основном составе на следующий матч. Он хотел знать, кто выйдет в старте, а Трапаттони прекрасно понимал, кто ходит в любимчиках у Адвоката. Если он не собирался выпускать кого-то из них с первых минут, то начинал хитрить: "Ну, увидим… Мы еще оцениваем физические кондиции… - Осторожничал, - посмотрим в ближайшее время…"

Первый мой год в Ювентусе завершился вторым местом в чемпионате, за Миланом Фабио Капелло, который не проиграл ни одного матча, и финалом Кубка Италии – мы уступили Парме. После победы в Турине 1:0 проиграли в ответной встрече 0:2, и я допустил в ней наивную ошибку. Я вышел незадолго до финального свистка, начал бегать, как сумасшедший, готов был умереть на поле, пока не получил по ногам от Агостини, который также недавно появился на замену. "Мальчишка, хватит бегать" - я повелся на провокацию и ударил его. Красная карточка. До свидания, Кубок.

Спустя год музыка стала меняться. На сборы в Швейцарии я приехал в хорошем настрое и в прекрасном физическом состоянии, потому что во время отпуска держал себя в форме. Все заметили, что я стал другим человеком и другим футболистом – прежде всего, это бросилось в глаза Трапу. Он доверял мне, ставил в основу в летних товарищеских матчах, и я даже забил несколько голов.

День за днем я становился все важнее для команды, мистер выпускал меня, даже когда знал, что я устал. Иногда на неделе он позволял мне пропускать тренировочные матчи: "Тебе нужно бегать в воскресенье, Антонио. Иди сразу в душ. Я поиграю вместо тебя".

Что значит, поиграю вместо тебя? Да, Трапаттони – это легенда, но он на тридцать лет старше меня! Я не знал, что делать: смеяться или переживать… Но он был прав: мне приходилось бегать, как сумасшедшему. В матче с Аталантой мистер выпустил в старте Меллера, Платта, Виалли, Баджо и Казираги. А мне в полузащите приходилось отдуваться за всех!

В сезоне 1992/93 я забил первый гол за Ювентус (в матче с Анортосисом) и завоевал первый трофей – Кубок УЕФА. В финале мы уничтожили Боруссию, победив в Дортмунде 3:1, а в Турине – 3:0. Ответный матч я пропустил из-за дисквалификации, смотрел его на курве, в сердце тифозерии бьянконери. Любовь болельщиков ко мне уже начала зарождаться.

Через год цикл Трапаттони был завершен. Сезон вышел бесславным, мы завершили его без трофеев, а Милан Капелло продолжал коллекционировать титулы. Но впереди был чемпионат мира в США, и, хорошо проявив себя в Юве, я мог надеяться на попадание в список 22-х.

Это была Италия Пальюки, миланской защиты, Альбертини, Дино Баджо и Берти, Казираги, Синьори и Массаро. Но, прежде всего, Италия Роберто Баджо и Арриго Сакки, маэстро кальчо, который ценил меня и вызывал несколько раз, но никогда не выпускал на поле. Все изменилось 27 мая, когда в товарищеском матче накануне чемпионата мира сборная играла в Парме с Финляндией Литманена. Я вышел в старте и был на поле примерно до 80-й минуты, когда меня заменил Донадони.

Играть в сборной Сакки непросто. Он делает ставку на схему 4-4-2, которая принесла успех его Милану (зональная оборона, офсайды, компактная команда, диагональные передачи от защитников), и организованные командные действия, которые нацелены на то, чтобы выжать максимум из каждого футболиста. Футбол Сакки подразумевает, что все знают, что делать, как защищаться и как атаковать. Двигаясь, как одно целое, как команда.

Мы в Ювентусе играем в другой футбол. Не игроки ради команды, а команда для игроков, никакого отказа от классики: есть либеро, персональная опека в защите. В чем мораль истории? Каждый раз, когда я приезжаю в сборную, я должен сдавать экзамен. Это огромное давление, я возвращаюсь в школьные времена, когда я очень переживал, если не был готов.

Но годы в Ювентусе и жизненный опыт научили меня важной вещи: единственный выход из сложной ситуации – это самоотверженность, усердие, работа. И именно это я показывал на тренировках у Сакки, пусть даже на следующий день и не выходил на поле. Он ценил то, как я работаю, я это замечал. Однажды в разговоре с командой Сакки сказал: "Знаете, кого я точно возьму в США? Конте. Потому что мне нужны люди, которые всегда готовы, которые стремятся помочь команде, не диктуют свои условия". Эти слова переполнили меня гордостью, я стал работать еще больше. Но сезон завершился, и я все равно не был ни в чем уверен. Вернулся в Лечче, к родным, и начал ждать. В те дни я вспоминал прошлое. Жертвы своей семьи, мое ежедневное усердие, беды и радостные моменты. Всему этому я буду обязан вызовом в сборную, если он все-таки произойдет – думал я.

Утром десятого мая зазвонил телефон. Я слышал, что мама взяла трубку, сам еще лежал в постели, почти спал. Через несколько секунд открылась дверь комнаты.

"Антонио, это звонит Сакки".

Я тут же проснулся. Настал момент истины. Мистер сказал нам, что лично позвонит всем кандидатам и сообщит о своем решении.

"Привет, Антонио. Я решил взять тебя. Ты попадешь в заявку. Рад?".

"Я очень рад, мистер! Спасибо!" На эмоциях, в полудреме я не смог выразить все, что хотел. Но я был невероятно счастлив и тут же поделился этой прекрасной новостью с родными.

Сакки, как и ожидалось, хотел подготовиться к турниру основательно и организовал два сбора, в Спортилии и Миланелло. Мы играли много товарищеских матчей, в одном из которых я и дебютировал. Работа была проделана большая, мистер действовал решительно и неумолимо – он должен был передать команде свои идеи, за короткий промежуток времени повлиять на коллектив. Сборная – это не клуб, где ты работаешь день за днем. Футболисты из Милана знали, чего ожидать. Остальных, в том числе и меня, постиг шок. Помощником тренера был Карлетто Анчелотти. Он не так давно завершил карьеру, привык к общению в раздевалке. Иногда выступал посредником между Сакки и командой, когда нам требовалось хоть немного отдохнуть.

В США мы базировались в кампусе Pingry School, недалеко от Нью-Йорка. 18 июня сыграли первый матч на чемпионате мира – против Ирландии. Игра получилась сложной, мы уступили 0:1, и выход в следующий раунд сразу оказался под вопросом. Во второй игре, с Норвегией, уже к 20-й минуте мы оказались в меньшинстве – Пальюка сыграл рукой за пределами штрафной и был удален. Сакки снял Роберто Баджо, выпустил Маркеджани. Во втором тайме, несмотря на численное преимущество соперника, Дино Баджо вывел нас вперед. Решающий матч мы провели против Мексики – ничья 1:1 позволила нам выйти в 1/8-ю финала.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=AQUKWNfZfxA[/video]

Встреча с Нигерией началась ужасно. Амунике забил, Нигерия контролировала ход матча. Во втором тайме вышел Дзола и вскоре был несправедливо удален. Мы снова в меньшинстве. И в этот момент нигерийцы потеряли нить игры. Они начали недооценивать нас, действовать неспешно и лениво. Баджо сравнял счет, а в концовке забил победный гол – мы в четвертьфинале. Один журналист после матча признался мне, что после того, как мы отыгрались, ему пришлось полностью переделывать материал – он уже расписывал провал Скуадры Адзурры.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=F9FiNNnG22I[/video]

Мундиаль был невероятно сложным: матчи днем, при невероятной жаре и влажности, множество травм. Мы справлялись с проблемами благодаря нашей собранности и фантастическому командному духу, становившимся прочнее с каждым из почти шестидесяти дней, которые мы провели вместе. Все чувствовали себя очень важными, даже те, кто не играл. Так, во время четвертьфинала с Испанией, который мы играли в полдень при влажности воздуха 90%, Лоренцо Минотти бегал наполнять бутылки с водой, чтобы помочь тем, кто вышел на поле – у нас в глазах практически двоилось. Я был вынужден попросить замену на 66-й минуте, хотя и славился тем, что легко не сдаюсь. Особенно – когда играю первую игру в старте на чемпионате мира. Когда после матча мы садились в автобус, ко мне подошел Сакки: "Извини, Антонио, наверное, мы неправильно с тобой тренировались". Но я знал, что дело не в этом: в первый и, возможно, последний раз в своей карьере давление сыграло со мной злую шутку.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=1u6H10_z6sI[/video]

Методы тактической и физической подготовки Сакки и его тренерского штаба были новаторскими, мы шли в авангарде. После каждого матча он собирал данные по каждому футболисту, чтобы изучить, как тот двигался, какие ошибки допустил. Мистер вызывал игроков по линиям и перед телевизором анализировал каждую деталь игры – и это после того, как смотрел записи три-четыре раза со своими помощниками!

После игры с Испанией, которую я был вынужден завершить преждевременно, мой сосед по комнате Антонио Беннариво позаботился о том, чтобы поднять мне настроение. В свободное время мы часто играли в бильярд, и он постоянно задевал кием огромную люстру, которая висела у нас над головами, и разбивал "кристаллики" на ней. К концу сборов из трех сотен целыми остались около 50. Кошмар.

В матче с Болгарией я вышел на 55-й минуте. Мы вели 2:1, дубль сделал Баджо, матч так и закончился. Но Роберто стало плохо. До этого в матче с Норвегией подобное произошло с нашим капитаном Барезу – Франко было еще хуже.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=h5_nL8Jb2No[/video]

Мы вернулись в гостиницу и обнаружили, что двери во все комнаты открыты. Нас ограбили: у кого-то пропали "только" деньги, у других часы и личные вещи.

В финале мы играли против Бразилии. Мы представляли целую страну, нацию, которая переживала в этот момент невероятные эмоции. Немногим предоставляется такая честь – принять участие в финале мундиаля. Дни напролет ты представляешь, что может произойти на поле: напряжение и надежда сливаются в одну эмоцию.

Все это завершилось для нас очень болезненно – поражением в серии пенальти.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=nvnMWzxs6fQ[/video]

[Papa]

Глава четвертая. Юве Липпи. Часть первая


Летом 1994-го года в Ювентус пришел новый тренер, Марчелло Липпи. Он перебрался из Наполи, где в прошлом сезоне привлек внимание, выведя команду на шестое место.

Цель на очередную кампанию была ясна с самого начала: это должен был быть год прорыва. В руководстве клуба произошли серьезные изменения: вице-президентом стал Роберто Беттега, генеральным директором Лучано Моджи, исполнительным директором – Антонио Джираудо. Доктор Умберто Аньелли, как и раньше, следил за всем происходящим очень внимательно, вежливо и любезно убеждал в том, что именно его идеи – самые правильные. Он очень часто приходит на стадион Комунале со своим сыном Андреа.

Мое знакомство с Липпи вышло не самым приятным. За несколько дней до его назначения он позвонил мне: "Антонио, ты должен раньше вернуться из отпуска".

Я провел в сборной два месяца, отыграл на чемпионате мира в США и собирал себя по кусочкам. Так что начал упорствовать.

"А Баджо тоже вернется?" - спросил я, намекая на то, что Роберто, как и я, принимал участие в мундиале.

"Нет, но какое это имеет значение?".

"Тогда извините, но и я приеду позже. Мне нужно восстановиться".

В конце концов, я убедил его, хотя и почувствовал, что мистер воспринял мой отказ не лучшим образом. Он был молодым тренером с большим энтузиазмом, понимал, что ему предстоит очень хорошо поработать, чтобы вернуть скудетто в Турин, где его не было уже девять лет. В его распоряжении имелись игроки, которые горели желанием переписать историю, но еще толком не знали вкуса побед. Я был одним из них.

Из Наполи Липпи позвал с собой Чиро Феррару. Между нами уже давно было что-то вроде спортивной ненависти. Чиро воплощал собой истинный неаполитанский дух, а я стал его ювентийским аналогом. Когда мы встречались на поле, то не обменивались комплиментами. Я даже не мог представить, что однажды он станет моим одноклубником, да еще и тем, с кем у меня сложатся очень близкие отношения. Нас роднила одна черта: Чиро, как и я, никогда не хотел проигрывать.

В ходе трансферной кампании игроками Ювентуса также стали Дешам, великолепный плеймейкер Паулу Соуза и юный Таккинарди из Аталанты. В команде остались Перуцци, Ди Ливио, Раванелли, Марокки, Торричелли… И Виалли. Липпи сразу дал понять, что хочет сделать на него ставку, перезапустить его карьеру. Лука – сильный футболист, неутомимый труженик, но провел неудачный сезон, в котором мало забивал. Он все еще не мог адаптироваться в Юве после перехода из Сампдории, где был абсолютным лидером. Виалли – классический пример игрока, которому необходимо ощущать себя важным. Он обладает харизмой, показывает пример для всех вокруг. А еще он – перфекционист. Как-то он решил, что должен стать быстрее. Начал интересоваться техниками бега, использовать их на тренировках, работал, как робот! Липпи понял, что Луке нужно чувствовать ответственность, чтобы выкладываться на полную, и сделал его ключевым нападающим команды. Виалли завершил сезон с 17 голами, некоторые из которых были незабываемыми.

Мы неплохо стартовали в чемпионате, но начало тому самому "прорыву" было положено в шестом туре, когда мы проиграли в Фодже 0:2. На следующей тренировке Липпи собрал нас и сказал: "С сегодняшнего дня, если мы проигрываем, то должны делать это, атакуя. Я хочу пропускать в контратаках. Никаких больше мук и страданий, никого ожидания действий соперника. Высокий прессинг, инициатива и атаки".

Мы начали играть с тремя нападающими: Баджо, Раванелли и Баджо, на подстраховке был носивший десятый номер Дель Пьеро. Тактика оказалась выигрышной, ведь Виалли и Раванелли делали много "грязной" работы – отходили чуть ли не к своей штрафной, чтобы помочь, доказывали, что нападающие вовсе не ждут паса у чужих ворот, а много передвигаются по полю. В полузащите игру "фильтровали" Дешам и Паулу Соуза, сзади действовали два "цепных пса" - Каррера и Колер. Юргена было опасно злить! Когда на тренировках мы играли в квадрат, и он попадал в центр, то после восьмого паса шел в такие подкаты, как будто от этого зависела его жизнь!

Дель Пьеро тренировался с нами еще в прошлом году, но все еще играл за Примаверу – они победили на Турнире Вьяреджо и стали чемпионами страны. Дель Пьеро пророчили большое будущее, сразу было видно, насколько он одарен – ему нужно было только поработать над физикой. Этим занимался Джампьеро Вентроне, наш тренер по физподготовке. Мы делали упор на силовые упражнения, в этом плане опережали наших соперников на многие годы. Джампьеро за свои методы получил прозвище "Морпех" и будет работать в Юве еще десять лет, внеся огромный вклад в успехи команды. На тренировках он нас гонял до смерти! Был суровым, как солдат, не делал скидок никому – не важно, чемпион ты или начинающий игрок. Один из его любимых стимулов – "колокол позора". Огромный, позолоченный, он стоял в углу поля, и тот, кто не смог завершить упражнение, должен был бить в него на глазах у всей команды. Я редко слышал звук этого колокола – таким был Ювентус Липпи.

Когда Юве еще тренировал Трап, Дель Пьеро начал играть за первую команду и показывал отличный результаты, но выстрелил он именно при Липпи. В сезоне 1993/94 он забил великолепный гол Фиорентине, который все помнят, ударом с лета – пожалуй, после него все окончательно признали, что речь идет о футболисте с фантастическими перспективами.

Если я должен был бы выбрать всего одну черту Липпи, чтобы заполучить ее, став тренером, то у меня не было бы сомнений. Марчелло обладает удивительной способностью мотивировать, настраивать футболистов морально изо дня в день. Это непросто, когда целый год ты играешь по три раза в неделю. Еще сложнее не дать развиться самоуверенности, которая бессознательно появляется, когда команда начинает побеждать. Но Липпи в таких вещах был номером один: он умел сказать нужные слова в определенный момент, подбодрить, помочь в любой ситуации. Марчелло – мастер общения с командой, обращает внимание на самые мелкие детали, которые, тем не менее, имеют большое значение. Выбор аргументов, тон, умения удивить и таким образом привлечь внимание всех футболистов – все это работало безотказно.

Но путь к первому скудетто не был устлан исключительно цветами. По ходу сезона у меня возникли разногласия с тренером по поводу моей позиции на поле. Липпи видел во мне интерно в центре поля. Очень утомительная роль, приходилось буквально разрываться напополам, чтобы успевать действовать по всему флангу, опекать соперников в центре поля, помогать обороне… В общем, это было выше даже моих сил. Как-то, находясь на сборах национальной команды, я поделился своей проблемой с журналистом La Gazzetta dello Sport. Он оказался хорош и сразу нашел эффектный заголовок: Конте: "Мы побеждаем, но это не приносит мне удовольствие". Джираудо, Моджи и Липпи были в ярости. Мистер собрал футболистов и справедливо вычитал меня перед всеми, потому что я поставил свои интересы выше командных. Урок, который я никогда не забуду, идея, которую сейчас я стараюсь передать своим подопечным: "Есть "мы", а не "я". Те, кто не согласен с этим, никогда не будут полезны моей команде.

Липпи отругал меня, Моджи исключил из состава на следующий матч. Хорошее настроение мне вернул Ди Ливио – на шкафу я нашел записку от него: "Хочешь получать удовольствие? Ты бы посетил уна-парк (vai all’una park – прим. Ю.Ш.)". Я до сих пор смеюсь над ним, когда встречаю.

Сезон прошел под знаком противостояния с Пармой. В чемпионате мы одержали волевую победу на их поле со счетом 3:1, и это был определяющий момент. Но с джаллоблу мы встретились и в финале Кубка Италии (который выиграли) и в финале Кубка УЕФА (который проиграли).

Этот год был полон радостных событий, но случилась и трагедия – один из самых грустных эпизодов в моей жизни. Не стало Андреа Фортунато. Отличный парень, он пришел в Ювентус, чтобы пойти по следам Кабрини и Де Агостини – левых защитников, которые творили историю. При Трапе играл в основе, был близок тому, чтобы поехать на чемпионат мира. Но в конце мая Агрикола рассказал мне о его болезни. После товарищеского матча у Андреа начался жар, который никак не проходил, были сделаны анализы. Диагноз – лейкемия. Андреа сражался до последнего, зная, что рядом с ним партнеры по команде и весь клуб. Фабрицио Раванелли предоставил ему свой дом, пока Андреа лечился в Перудже. Я до сих пор жалею, что не смог попасть на его похороны, потому что был вызван в сборную на матч с Литвой. Первое скудетто эры Липпи мы, конечно, посвятили Фортунато.

Сила того Ювентуса была в стержне из игроков: Виалли, Феррара, Пессотто, Перуцци, Дель Пьеро, Таккинарди, я. Благодаря этому клуб мог позволить себе каждый год менять кого-то из важных исполнителей, а у тренера в распоряжении оказывался все более опытная команда. После победы в чемпионате Роберто Баджо был продан в Милан – ставку начали делать на Дель Пьеро.

Скудетто и успешное выступление в Кубке УЕФА позволили говорить о том, что цель на сезон 1995/96 – Лига чемпионов. Конечно, мы все надеялись, что сможем покорить ее с первого раза и тут же выиграть. Весь сезон был запланирован с расчетом на это, мы прошли невероятно сложную физическую подготовку. В первые месяцы команда была еще не в оптимальной форме, мы теряли очки в чемпионате и так не смогли позже догнать Милан Баджо и Веа. Но в Лиге чемпионов мы твердо шли вперед. Все хотели вписать свое имя в историю: и те, кто уже был в шаге от победы, как Лука Виалли, и те, кто снова хотел поднять трофей над головой, как Дешам и Югович, и те, кто, как большая часть команды, мечтал проявить себя на международной арене.

В групповом турнире я забил два гола: головой Боруссии в первом матче, который прошел в Дортмунде (3:1), и в гостях против Рейнджерс – в этой игре мы победили 4:1. В четвертьфинале нас ждал легендарный соперник – мадридский Реал. На Бернабеу, где публика, казалось, вот-вот выбежит на поле, мы уступили 0:1. На ответный матч я вышел с заплывшим глазом – получил по лицу локтем в товарищеской игры с Каррарезе. Но это меня не пугало, и мы сразу начали "обмениваться любезностями" с Луисом Энрике – таким же жестким футболистом, как я, ненавидящим проигрывать. Дель Пьеро и Падовано принесли нам путевку в полуфинал, где мы обыграли Нант.

22-го мая в Риме прошел финал, в котором нашим соперником был Аякс Ван Гаала. Напряжение, казалось, можно резать ножом. Когда мы пошли на полдник, около 17:30, в столовой отеля стояла гробовая тишина. Картина была сюрреалистичная: почти тридцать человек – футболисты, тренеры, руководство - и никто не говорит ни слова. Атмосферу решил разрядить Грациано Галлетти, водитель и помощник Моджи. Неожиданно он вошел в столовую с футбольной дудкой, протрубил и начал скандировать "Ю-ве! Ю-ве! Ю-ве!". Все отреагировали смехом, все без исключения. Его выходка отлично повлияла на настроение в команде.

Те, кто ожидал, что весь Олимпико будет поддерживать Ювентус, остались разочарованы, но, выйдя на разминку, я был впечатлен – помню этот момент до сих пор. Стадион был разделен на две равные части: бело-черную и бело-красную. Настоящее зрелище. Мы быстро повели в счете – забил Раванелли, но за пять минут до конца первого тайма Литманен сравнял счет. Вскоре я был вынужден покинуть поле. В центре поля я попытался опередить Давидса и в столкновении с ним сильно ударился бедром. Очень странная травма – от этого удара у меня разорвалась артериола, из нее ключом начала бить кровь и закупорила мускул. С каждой минутой бедро опухало все больше, в какой-то момент я уже не мог бегать. Я попросил замену еще до перерыва, остался у кромки поля с пакетом льда. Я первый оценил повреждение: "Просто ушиб". Врачи поначалу со мной согласились, но к началу второго тайма уже были не так уверены: "Антонио, лучше тебе остаться в раздевалке, под наблюдением".

"Ребята, не шутите так. Такие финалы случаются раз в жизни. Я должен быть у поля, чтобы поддержать команду".

[video]https://www.youtube.com/watch?v=e9A9Cl4T7r0[/video]

Мне было жутко больно. Но пик пришелся на момент нашей победы – я попытался встать. С каждой минутой становилось все хуже и хуже, ведь я не отказался от круга почета с Кубком в руке. Кровь продолжала идти, а боль была такой сильной, что, вернувшись в раздевалку, я практически не узнавал своих родителей. Я никогда не испытывал ничего подобного за всю свою карьеру. Я отправился с командой в Турин, но лучше бы остался в больнице в Риме. Во время перелета нога надулась, как мяч. Болеутоляющее не действовало. Когда мы приземлились, меня уже ждал автомобиль скорой помощи. Я впервые выиграл Лигу чемпионов, мои одноклубники отправились праздновать с болельщиками, а я поехал в больницу, даже не помню какую. Меня осмотрели, и прогнозы были неутешительными: если кровоизлияние не остановится, потребуется операция. Кровь перестала идти, но без все-таки осложнений не обошлось – нога настолько опухла, что выкачать кровь с помощью шприца не получалось. Пришлось ждать, пока она впитается, и это были дни в настоящем аду. Я должен был постоянно лежать. Ночью пытался встать, чтобы сходить в туалет, и все снова становилось хуже. К тому же, я потерял шанс поехать на чемпионат Европы в Англию. Сакки ждал до последнего, но был вынужден оставить меня дома, когда врачи окончательно сказали, что я не смогу играть.

[Papa]

Глава четвертая. Юве Липпи. Часть вторая


На трансферном рынке клуб продолжил следовать стратегии громких продаж. Ушли три лидера, которые блистали в Лиге чемпионов: Виалли, Раванелли и Паулу Соуза, но на их место пришли в числе других Зидан, Монтеро и Кристиан Виери. После ухода Луки Липпи доверил мне капитанскую повязку. Через несколько дней после начала чемпионата он пригласил меня в массажный зал стадионе Комунале и спросил: "Антонио, сколько лет ты уже в клубе?".

"Почти пять, мистер".

"Это много. Знаешь, я думаю сделать тебя капитаном".

Невероятная радость и огромная ответственность – носить повязку, которая до тебя принадлежала не только великим игрокам, но и великим людям.

Переезд Зинедина Зидана из Бордо в Турин не вызвал ажиотажа. О нем отзывались хорошо, в него верили, но толком не знали, чего ждать. На первых порах ему было непросто справиться с адаптацией, стать своим в новой команде, но день за днем Зизу начинал влюблять в себя, показывая невероятные вещи – сначала на тренировках, а в потом и в матчах. Иногда мы замирали с открытыми ртами, наблюдая за тем, как он танцует с мячом, как неестественно двигаются его ноги. А бывало, смотришь и думаешь: "Ок, это и я могу". Большая ошибка. Зизу делал так, что сложные приемы казались элементарными. Я помню его гол Реджине, спустя несколько лет – двумя финтами он оставил не у дел не только половину команды, но и тех, кто был на трибунах. Мы с поля видели, как болельщики действительно качаются на своих местах! Зидан и Дель Пьеро – мои самые сильные одноклубники. Зинедин – настоящий чемпион и отличный парень, серьезный и всегда готовый помочь за пределами поля, пример для партнеров. Когда я уже стал тренером, то некоторые мои подопечные в Ареццо, Бари, Сиене жаловались: "Хотелось бы знать, стал бы Зидан делать это упражнение". "Стал бы, - отвечал я. – И молчал бы при этом". Это главная черта чемпиона: покорность, смирение, готовность идти на жертвы. Быть лучшим, но внутри команды.

Зизу быстро поладил с Дешамом, который был капитаном сборной Франции, и особенно с другим новичком – Монтеро. Оба – спокойные в жизни, но на поле в них зажигалось пламя.

Монтеро быстро заслужил репутацию "плохого парня". А ведь на самом деле Паоло – очень скромный и хороший. Есть две вещи, о которых нельзя говорить плохо в его присутствии: семья и его команда, особенно Зидан. На поле он практически был его телохранителем, к тому же, великолепным защитником. Паоло обладал такой харизмой и смелостью, что не тушевался даже перед Моджи. 25 сентября 1999 года, вместо Липпи уже пришел Анчелотти, мы играем на поле моего Лечче. Проигрываем 0:2. Я даю короткое интервью Rai и иду в раздевалку, чтобы попрощаться с ребятами – мне позволили на сутки остаться с семьей. В этот момент приходит Моджи: "Ты никуда не едешь. Завтра утром тренировка в Турине". Я не могу скрыть, что расстроен, но соглашаюсь. На следующий день Моджи собирает нас и начинает кричать: "Позор! Весь состав Лечче стоит меньше каждого из вас!". Моджи смотрит каждому в глаза и продолжает:. "Как можно так играть? Ты, Марк, - обращается он к Юлиано, – о чем ты думал, когда был на поле?". Молчание. "И ты, Паоло…".

"Вы хотите что-то мне сказать?" - зажигается Монтеро.

"Нет, я говорю с Марком. Марк, ты не можешь поступать так, как Паоло. Пить пиво, возвращаться поздно. Потому что Паоло – чемпион, а ты нет!". И все улыбаются и смеются над тем, как ловко директор разрядил обстановку.

Летом 1996 года я упорно работал над тем, чтобы скорее восстановиться после травмы, полученной в финале Лиги чемпионов и подготовиться к сезону наравне со всеми. Это оказалось ошибкой. Я начал играть, но опухоль все еще не сошла до конца – мне пришлось слишком нагружать другую ногу. В октябре Сакки вызвал меня в сборную – мы играли в отборе к чемпионату мира против Молдовы и Грузии. Между матчами было четыре дня. Физиотерапевт пытался вразумить меня: "Антонио, ты только после травмы. Возможно, не стоит играть в обоих матчах?".

"Нет, я должен".

Я был настроен решительно, никаких компромиссов.

Провал.

С Молдовой все сложилось хорошо – мы победили в гостях 3:1. Но с Грузией, в Перудже, я чувствовал, что устал, сознание начало затуманиваться. В какой-то момент я сделал неловкое движение, неосторожно поставил левую ногу. Результат: на ровном месте, без участия соперника, я порвал крестообразные связки.

Год победы в Лиге чемпионов завершился очередной очень серьезной травмой.

Я был в отчаянии. Мне не только пришлось отдать капитанскую повязку Анджело Перуцци – я еще и не мог сыграть на любимой позиции центрального полузащитника, где меня наконец-то собирался использовать Липпи после нескольких лет попыток приучить меня действовать на фланге.

Как будто этого было мало! Я с болью понял, что пропускаю матч за Межконтинентальный Кубок в Токио против Ривер Плейта. Доктор Пидзетти провел серию тестов и дал мне надежду: "Колено повреждено не так уж сильно. Если ты хорошо поработаешь, то можешь успеть восстановиться". У меня было полтора месяца, нельзя было терять ни минуты, и я принялся работать. Через четыре недели упорного труда казалось, что все складывается хорошо. Я даже начал тренироваться с командой. Но во время одного из занятий прыгнул, пытаясь пробить пяткой с лета, и, когда упал, почувствовал, что с коленом что-то случилось. На этот раз все действительно было очень серьезно. Я окончательно попрощался с финалом в Токио. Хотел полететь с командой в Японию, но операцию назначили как раз на эти дни. Восстановление после хирургического вмешательства проходило не очень хорошо. Опухоль с колена не спадала, мне было очень больно – как будто ногу кололи булавками, бил озноб. Я решил позвонить профессору, который меня оперировал: "Если я жалуюсь, то мне действительно плохо. Я не из тех, кто устраивает сцены без причины".

"Не переживай, боль после таких операций – это нормально", - заверил он.

"А то, что колено продолжает опухать – тоже нормально?" - в моем голосе явно звучало недоверие.

"Приезжай, посмотрим, что с тобой".

Мне выкачали из колена жидкость, но на следующий день все повторилось: телефонный разговор, заверения, снова визит к врачу. Однако в этот раз я даже не успел покинуть пределы стадиона и сесть в машину, как колено снова опухло. Я был вне себя от злости и позвонил доктору Агриколе, который следил за нашей командой. Чтобы понять, что же со мной происходит, он отправил меня на анализы, которые показали – у меня очень серьезная инфекция. Включили сигнал тревоги, ведь инфекция могла поразить прооперированные связки – это была бы катастрофа. Ко мне начали приезжать врачи, которых присылал Агрикола – инфекцию они пытались побороть с помощью антибиотиков. Кромешный ад. Для меня сезон, по сути, был завершен. С трибун я смотрел на победу над ПСЖ в матче за Суперкубок Европы, на поражение от Боруссии в финале Лиги чемпионов, на триумф в чемпионате – Ювентус взял второе скудетто эры Липпи. Частичным утешением были слова Анджело Перуцци, капитана Юве в мое отсутствие. После победы в Межконтинентальном Кубке над Ривер Плейтом он сказал: "Этот Кубок должен был поднять Антонио, наш капитан".

После такого сезона легко представить, с каким настроем я подошел к старту следующей кампании: я жутко хотел играть. Первый официальный матч мы провели дома против Виченцы, это был поединок за Суперкубок Италии. Мы выиграли 3:0, и я даже забил хорошим ударом из-за пределов штрафной. Чемпионат стартовал 31 августа. В Турин приехал Лечче, который тренировал Чезаре Пранделли – этот матч серьезно повлиял на мои отношения с тифози из родного города. Юве начал плохо: возможно, мы еще не набрали форму, возможно, не хватало мощных нападающих – летом ушли Бокшич и Виери. В общем, казалось, что все идет к нулевой ничьей. Но за несколько минут до конца матча Индзаги вывел нас вперед. В добавленное время я провел второй гол – ударом головой на ближней штанге после углового в исполнении Зидана. Я побежал к боковой линии с поднятыми руками, стал на колени, руки в боки – мол, я тут, я вернулся! Я кричал от радости, что худшее позади, от возмущения, что пришлось пропустить там много, от облегчения, что снова могу играть хотя рисковал своей карьерой.

Воспоминания об этом голе до сих пор выводят из себя болельщиков Лечче, но для меня он был очень важен. Никакого неуважения по отношению к ним. Я бы отпраздновал точно так же против любой другой команды.

Индзаги стал новым бомбардиром Юве. Пиппо – профессионал фантастического уровня, который каждую минуту проживает в боевой готовности к следующему матчу. Он маниакально заботится о своей форме, тщательно следит за питанием. Его диета? Белая паста, брезаола, картофель. Перед матчами – бесконечные бисквиты Plasmon. Добавьте к щепетильности за пределами поля невероятное голевое чутье, умение подкараулить любой рикошет во вратарской, воспользоваться ошибкой защитника или вратаря. В первом сезоне Пиппо и Дель Пьеро вместе забили 39 голов в чемпионате. Достойный ответ тем, кто на старте первенства говорил, что это "слишком легкий" дуэт нападающих.

В ком никто не сомневался, так это в Эдгаре Давидсе – неслучайно он носил прозвище Питбуль. Тот самый Давидс, в столкновении с которым в финале Лиги чемпионов, я получил повреждение. Главное оружие Эдгара – его агрессивность. Недостаточно пройти его один раз – даже если тебе это удастся, то через секунду он снова будет рядом, пытаясь отобрать мяч. Он невероятно силен – жмет от груди 130 кг! Без футболки он кажется в два раза больше Большого Джима (популярная игрушка – прим. Ю.Ш.), с ним лучше не связываться – это я говорю из собственного опыта. В общем, потрясающее приобретение. Он пришел из Милана с огромным желанием побеждать. Эдгар – из тех игроков, которые мотивируют остальных. И его советы и упреки лучше принимать с закрытым ртом. К счастью, я попал в "круг избранных".

В чемпионате мы шли нога в ногу с "Интером" Симони, за который великолепный первый сезон в Италии проводил Роналдо – сильнейший на тот момент футболист мира. Они лучше стартовали, затем мы вышли в лидеры. 26 апреля, за четыре тура до финиша, мы встретились в Турине: у Юве 65 очков, у Интера 64.

Матч за скудетто закончился со счетом 1:0 в нашу пользу – дорога к титулу была открыта. Но к большой радости присоединилась горечь от второго подряд поражения в финале Лиги чемпионов – на этот раз сильнее нас был Мадрид.

В конце этой игры, в которой я не попал в стартовый состав (такое начало случаться все чаще), мне в голову начали приходить разные мысли: "Возможно, мой цикл с Ювентусом завершен. Возможно, мне нужны новые стимулы". К тому же, я не был вызван в сборную на чемпионат мира во Франции – это было логичным продолжением концовки сезона, которую я провел не на первых ролях. Впервые за семь лет я серьезно думал над тем, чтобы сменить клуб. Но сомнения быстро рассеялись. Я поговорил с руководством – мне доверяли и даже не думали о том, чтобы выставить на трансфер. Недовольство осталось в прошлом – накануне нового сезона я был настроен решительно как никогда.

Чемпионат 1998/99 сложился для Юве неудачно. Все пошло под откос с самого начала. Дель Пьеро получил серьезную травму в восьмом туре, а к февралю мы отставали от лидирующего Лацио на 15 очков и даже не шли в зоне еврокубков. Поражение дома от Пармы 2:4 переполнило чашу терпения Липпи, который после жесткого разговора с командой подал в отставку. Впервые за долгое время Ювентус оказался в такой ситуации – это было что-то нереальное. Особенно шокирован был молодой Тьерри Анри, который пришел к нам в январе из Монако. Наблюдая за ним на тренировках, мы все сошлись во мнении, что у парня невероятный потенциал – с мячом он был в три раза быстрее всех остальных, обладал отличной техникой. Проблема Анри оказалась в том, что он попал в Юве по ходу провального сезона, ему не хватало опыта, было сложно адаптироваться. К тому же, его часто ставили на фланг полузащиты. Я был уверен, что надолго он с нами не задержится. Однажды в конце тренировки ко мне подошел Адвокат и спросил: "Конте, что думаешь об Анри?".

"Адвокат, он очень молод, но с большим будущим".

Я видел, что он настроен скептично. "А знаешь, что мне кажется? Когда ты смотришь на него, то в восторге. Какая техника! Но в конце матча спрашиваешь себя: "А что сделал Анри? Ничего…". И я понял, что Тьерри уйдет.

[Papa]

Глава пятая. Юве Анчелотти


На следующий день после отставки Липпи, руководство клуба оказалось на распутье. Нужно было решить, как действовать: попытаться найти "пожарного", который завершит сезон, сведя к минимуму ущерб, либо же довериться тренеру с прицелом на следующий сезон. В конце концов, был выбран второй вариант – Анчелотти приехал в Турин в очень сложный период.

Из всех игроков команды я был единственным, кто уже работал с Карло – он помогал Сакки на чемпионате мира 1994-го года. Я знал, что он очень спокойный и мирный человек, с которым практически невозможно поссориться. Он относился к футболистам, как старший брат, ему сразу удалось найти общий язык с командой, расположить к себе. Я как капитан считал своим долгом помочь ему освоиться на новом месте, сделать так, чтобы ему было комфортно работать. К тому же, я чувствовал огромную потребность снова стать важным после того, как Липпи немного отодвинул меня в сторону. На первую тренировку я вышел плечом к плечу с Карло – это был всем понятный посыл. Все вместе, объединенные одной целью.

В чемпионате у нас были проблемы: мы немного поднялись в турнирной таблице, но в мае проиграли битву за путевку в Кубок УЕФА Удинезе. Завершили первенство в зоне Интертото. В Лиге чемпионов тоже было о чем жалеть.

Когда началась стадия плей-офф, я словно с цепи сорвался: в четвертьфинале против Олимпиакоса забил и в первом матче, и во втором, сравняв счет в Афинах за десять минут до финального свистка – этот год вывел нас дальше. Незадолго до этого в столкновении с соперником я разбил губу и играл с повязкой, чтобы кровь остановилась. Когда я забил, греческий стадион, до этого напоминавший сущий ад, замолк, потеряв дар речи.

В полуфинале мы встретились с Манчестер Юнайтед – командой Бекхэма и других звезд. На Олд Траффорд я первым забил после паса Давидса, но Гиггз в добавленное время помог МЮ отыграться. А в ответном матче произошло невероятное. К десятой минуте мы вели 2:0 благодаря дублю Индзаги. Казалось, место в финале уже наше. Но мы играли против команды, которая ни на мгновение не сдавалась и продолжала сражаться до последнего. В конце первого тайма они забили дважды. Мы были ошеломлены. Вернувшись на поле из раздевалки, мы не смогли переломить ход игры и в концовке пропустили третий гол - официально завершили выступления в Лиге чемпионов. После этого поражения я неделю не мог уснуть. В финале Юнайтед совершил еще один удивительный камбэк, обыграв Баварию, но то, что мы уступили победителю турнира, слабо утешало.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=kFiQFMdJif4[/video]

Первым сезоном, который Анчелотти начал в роли главного тренера Ювентуса, была кампания 1999/00. Подготовка к ней началась с ухода нескольких важных игроков: прежде всего, моего друга Перуцци, одного из немногих наших футболистов (вместе с Дино Баджо и третьим вратарем Фабио Маркьоро), с которыми я постоянно виделся и за пределами поля.

Мы невероятным образом проиграли борьбу за скудетто – на непроходимом из-за дождя газоне стадиона в Перудже. Но стоит отметить, что в предыдущих матчах мы потеряли важные очки и позволили Лацио уменьшит отрыв с девяти до двух пунктов. В последних играх чемпионата нам не удалось показать весь свой потенциал.

В Перудже мы играли под ливнем. В конце первого тайма всем было очевидно, что матч нужно остановить и перенести. С арбитром и капитаном соперников мы несколько раз выходили на поле под зонтами, чтобы удостовериться – мяч даже не прыгает. Мы ждали в раздевалках еще час. И судья к всеобщему удивлению решил, что можно продолжить играть. Тем временем Лацио обыграл дома Реджину и ждал.

Об этом рассказано много более или менее невероятных историй. Согласно фактам, второй тайм начался в 17:11, после новой разминки. Согласно фактам, Калори забил остросюжетный гол после того, как я неудачно сыграл головой. В тот момент я почувствовал, как земля уходит из под ног, как насмарку пошел год жертв, надежд и упорного труда, год радости и страдания. Я чувствовал, как время уходит, но не мог ничего сделать. Лацио стал чемпионом Италии.

Этот день остается одним из самых болезненных в моей карьере. Это разочарование, которое сложно оставить в прошлом. По окончании чемпионата я отправился с друзьями в отпуск в Шарм-эль-Шейх и пять дней не мог заснуть. Я слишком нервничал. Начал отдыхать только после того, как вернулся в Италию.

К счастью, ритм жизни футболиста не оставляет много времени на переживания. За разочарованием, боль от которого еще свежа, следует новый вызов, очередная возможность победить. В июне я попал в список вызванных в сборную Италии для участия в чемпионате Европы в Бельгии и Нидерландах. Благодаря своим выступлениями я вернулся в обойму команды, которую теперь тренировал Дино Дзофф. Очень приветливый человек, который говорит мало, но передает свои спокойствие и умиротворенность всем. Он очень напоминает мне Трапаттони. Я вернулся на поле в составе сборной в марте. Мы играли в Дании важный матч отбора к Евро-2000. Дзофф нашел для меня простые, но действенные слова: "Антонио, что я должен тебе говорить? У тебя такой опыт, что я не стану учить тебя играть, ты и сам все знаешь. Постарайся показать то, что умеешь лучше всего". Я вышел во втором тайме и отплатил ему за доверие победным голом – забил головой, замкнув прекрасный навес Тотти с левого фланга.

Нас не считали фаворитами чемпионата Европы, а после того, как мы проиграли первый товарищеский матч - Норвегии, скептицизм только рос. А ведь это была одна из самых сильных сборных за последнее время: в воротах Тольдо достойно заменил получившего травму Буффона, в защите играли Мальдини, Неста, Дзамбротта и Каннаваро, который накануне каждого матча повторял: "Мы их сожрем!" В центре поля Альбертини, Стефано Фиоре и я, а впереди прекрасный выбор: Тотти, Дель Пьеро, Индзаги, Марко Дельвеккио… В общем, серьезная команда. Я находился в прекрасной форме и показал это, забив в первом матче турнира в ворота Турции. Гол через себя – один из самых красивых в моей карьере – был признан лучшим на Евро-2000. Во втором туре мы победили хозяев, Бельгию, 2:0 и обеспечили себе выход в следующий раунд. В последней игре группы обыграли Швецию. Три матча – девять очков. Мы летели словно на крыльях.

К сожалению, четвертьфинал против Румынии относится к тем матчам, которые я хотел бы поскорее забыть. К перерыву мы ведем 2:0 без особых проблем. За полчаса до конца я пытаюсь завладеть мячом в центре поля – он находится примерно на одинаковом расстоянии от меня и Георге Хаджи, лучшего игрока в истории Румынии. Хаджи не идет в стык, он ждет, пока я дотянусь до мяча и опускает ногу. Когда я понимаю, что случилось, мне становится страшно. Те, кто играет в футбол, знают, как можно сломать ногу сопернику. Он хотел сделать мне больно, я в этом уверен. Я чувствую ужасную боль.

Я покидаю поле с опухшим, как дыня, голеностопом, держась за него рукой. Словно в насмешку, Хаджи показывают только желтую карточку. После игры раздается стук в двери раздевалки, где медики оказывают мне помощь. Кто-то открывает – это Хаджи, он хочет извиниться. Я не позволяю ему войти, я не принимаю его извинения. Потому что знаю, что он намеренно сыграл грубо. Конечно, время лечит. Через год он делает жест примирения и приглашает меня на свой прощальный матч, но я не могу принять в нем участие – расписание чемпионата не позволяет.

Диагноз – разрыв связок голеностопа. Итог – около двух месяцев на восстановление, чемпионат Европы для меня завершен. Но я прошу разрешения остаться в Голландии с командой: мы начали это вместе и должны продолжать вместе. Со скамейки запасных я наблюдаю за невероятным полуфиналом против Нидерландов. Большую часть матча мы играем вдесятером, они не забивают два пенальти. Путевку в финал решает серия 11-метровых. Начинает Ди Бьяджо. Гол. Бьет Де Бур, и Тольдо парирует. Наш второй пенальтист – мой друг Джанлука Пессотто. Честно говоря, это я посоветовал тренеру дать ему пробить. После окончания дополнительного времени Дзофф спросил, есть ли желающие исполнять пенальти, и вызвались немногие. Одного человека не хватало.

Я подошел к тренеру и сказал ему на ухо: "Мистер, Пессотто очень хорошо бьет. И он очень хладнокровный". Никто о нем даже и не подумал.

Дзофф посмотрел на меня с сомнением: "Ты уверен?"

"Да, мистер, абсолютно". В конце концов, бить должен был он, а не я!

Дзофф спросил Джанлуку, тот согласился. Я прошептал ему: "Лука, это я сказал мистеру выбрать тебя, не подведи!"

Еще одна демонстрация того, насколько сплоченная у нас была команда.

Когда пришел его черед бить, Пессотто развел вратаря и мяч по разным углам: 2:0 в нашу пользу. Стам пробил выше ворот, Тотти исполнил паненку, и мы поверил 3:0. Сердца каждого бешено колотились. Клюйверт забил, Мальдини – нет, и на мгновение мы вспомнили былые неудачи, но затем Тольдо отбил удар Босвельта – в финале мы сыграем с Францией. В финале мы смотрелись великолепно. Вышли вперед и уже ощущали вкус победы, когда Вилторд на последних секундах сравнял счет. Этот гол психологически поставил нас на колени. А золотой гол, который принес Франции победу, забил молодой нападающий, который через несколько недель станет моим одноклубником в Юве: Давид Трезеге.

После поражения по пенальти в финале чемпионата мира, моя команда снова проиграла в финале за несколько мгновений до конца. Когда кто-то напоминает мне, сколько всего я выиграл, я всегда отвечаю: "Но и проиграл много". Такое ход мыслей помогает постоянно пытаться совершенствоваться.

[Papa]

Глава шестая. Возвращение Липпи. Часть первая


Сезон 2000/01, второй под руководством Анчелотти, завершился без скудетто. На этот раз мы отстали на два очка от Ромы Капелло, вырвавшей ничью на Деле Альпи в матче, который мог вернуть интригу в борьбу за чемпионство.

А после игры первого круга против Ромы случился один из самых неординарных и незабываемых случаев в моей ювентийской истории. 22 декабря, последний матч перед рождественскими каникулами. Я встретился со старым другом Антонио, которого знал с детства. Мы планировали переночевать в Риме, а утром на самолете полететь в Бриндизи и оттуда поехать в Лечче. Матч с Ромой завершился ничьей 0:0, и мы решили "пойти в ночь". Иногда можно позволить себе повеселиться. Мы вернулись в отель в пять утра. Только я успел уснуть, как в комнате зазвонил телефон. Мой друг протянул руку, ему каким-то образом удалось взять трубку и произнести загробным голосом: "Алло?".

"Алло. Это дом Аньелли. Синьор Конте там?".

"Эммм… Кто?".

"Это дом Аньелли. Дайте трубку Антонио Конте, пожалуйста. Адвокат хочет с ним поговорить".

Мой друг в панике закрыл трубку рукой: "Антонио, тут такое дело: или надо мной решили подшутить, или действительно звонит Адвокат Аньелли и хочет с тобой поговорить".

Как только я услышал это имя, тут же вскочил с постели, посмотрел на часы: 6:30. "Дай мне телефон!", - нервно сказал я.

"Да, алло, это Конте".

"Доброе утро. Секундочку, сейчас подойдет Адвокат".

Я подождал несколько мгновений. "Доброе утро, Конте, как ты? Ты же не спишь?"

Как ему удалось отследить меня – загадка. У меня закрывались глаза, но нужно было сделать вид, что я бодр.

"Ничуть, Адвокат, я уже проснулся. Через два часа еду в Фьюмичино, у меня самолет до Бриндизи".

Для Аньелли день уже давно начался, он успел почитать газеты, он знал обо всем. "Ты доволен результатом вчерашнего матча?" - спросил Адвокат.

"Ну, это точно был наш не лучший матч". Мы обсудили упущенные шансы, то, что мы могли сделать, но не сделали.

"Хорошо, что мы не проиграли, - подвел он итог. – Хороших праздников, Конте. Передай поздравления семье".

Таким был Адвокат. Президент даже на расстоянии.

В конце этого бесславного сезона клуб сменил Анчелотти на вернувшегося Марчелло Липпи. В прошлом между нами было некоторое недопонимание. Но я спокойно воспринял приход мистера и как всегда был готов помочь ему и команде.

Возвращение Липпи – не единственная неожиданность лета 2001 года. В команде произошла настоящая революция: за деньги, вырученные от продаж Зидана в мадридский Реал и Индзаги в Милан, были приобретены Недвед и Тюрам, а также молодой Буффон, вратарь с фантастическими перспективами.

Когда ты выходишь на поле с Павелом Недведом, то знаешь, что у твоей команды на одного игрока больше, чем у соперника. У каждого случаются провальные матчи, игры, в которых не удалось выложиться на сто процентов. Но не у него. Он всегда на высоте. На тренировках он лучший. А если тренировки не запланированы, то он надевает спортивный костюм и сам пробегает десять километров.

Лилиан Тюрам – пример центрального защитника, о котором мечтает любой тренер: сильный, быстрый, техничный, умный. Исключительный игрок.

Многие болельщики были недовольны продажей Зидана, но новички быстро влились в команду, а костяком оставались мы – ветераны, которые все еще стремились побеждать. Но случилось кое-что, что мне абсолютно не понравилось. У меня окончательно забрали капитанскую повязку – ее получил Дель Пьеро. Очень жаль. Мне хотелось самому провести исторический обряд передачи капитанства, а не просто принять это как должное. Но на протяжении сезона Липпи вновь выбирал меня капитаном, и мне удалось внести свою лепту в успехи команды.

Этот чемпионат завершился в один из самых памятных дней в истории Ювентуса – пятого мая. У нас был один шанс из тысячи на то, чтобы стать чемпионами. Интер играл в Риме с Лацио и в случае победы брал титул. Мы в гостях встречались с Удинезе, должны были выигрывать, но понимали, что этого, скорее всего, будет недостаточно. Оставалось только надеяться. Мы сделали то, о чем говорили всю неделю: стартовали решительно, чтобы оказать давление на Интер. Не прошло и 15 минут, как мы уже вели 2:0. Теперь от нас уже ничего не зависело. Мы продолжали играть, но мыслями были в Риме. И на Олимпико произошло невероятное. Первый тайм был полон эмоций и завершился 2:2. По ходу второго в курсе событий нас держали Мареска и гул наших тифози, которые приехали в Удине. Энцо повторял всем, кто к нему подходил: "Они проигрывают! Они проигрывают!".

И они проиграли.

Финальные результаты: Удинезе – Ювентус 0:2, Лацио – Интер 4:2. Мы – чемпионы Италии, Интер финиширует третьим, пропуская вперед Рому. На поле и на трибунах взрыв радости, праздник начался.

Это скудетто было неожиданным, чемпионат с удивительной и приятной развязкой.

В мае я, к сожалению, не попал в заявку сборной на чемпионат мира в Японии и Южной Корее, несмотря на то, что провел отличный конец сезона. Но Италию тренировал Трап, как я мог на него обижаться?

Через несколько недель Моджи и Джираудо пригласили меня в офис клуба, чтобы обсудить продление контракта. Атмосфера была спокойной, выражения лиц расслабленными.

Мы сели за стол, и Моджи сразу перешел к делу: "Антонио, подписываем контракт на три года. Так и так…". Удивительно, но последний контракт мог стать самым выгодным в моей карьере. Был, однако, пункт, с которым я не был согласен: продолжительность. Совершенно спокойно я ответил: "Слушайте, давайте остановимся на двух. Я хочу иметь возможность оценить все, понять, будет ли у меня мотивация продолжать через два года".

Моджи и Джираудо обменялись взглядами, как бы говоря: "Да он сумасшедший". Они настаивали, но я был настроен решительно и в конце концов добился своего: контракт на два года с опцией продления на третий.

В следующем сезоне мы вновь стали чемпионами, на этот раз обошлось без впечатляющей развязки. Наше преимущество было очевидным, небольшие проблемы возникли в декабре, когда мы проиграли два матча подряд – в Брешии и Риме против Лацио, но в начале нового года все вернулось на круги своя. Мы побеждали, и уже в марте стало очевидно, что скудетто будет нашим. Мы выиграли чемпионат за два тура до финиша, сыграв дома вничью 2:2 с Перуджей.

Главным событием того сезона стал финал Лиги чемпионов – в Манчестере мы встретились с Миланом. Это был четвертый финал ЛЧ в моей карьере. Две итальянские команды в решающем матче, большая редкость.

Наш путь в Манчестер получился невероятно эмоциональным. Мы легко выиграли первую группу, но во втором групповом турнире серьезно рисковали, набрав столько же очков, сколько и Депортиво с Базелем, и отстав на шесть пунктов от МЮ, который обыграл нас 2:1 на Олд Траффорд и 3:0 в Турине. Мы прошли дальше только благодаря разнице забитых и пропущенных голов. К счастью, лучшие матчи были впереди. В четвертьфинале нам попалась Барселона. Матч в Турине закончился плохо: Монтеро в первом тайме забил самый важный гол в жизни и вывел нас вперед, но за 15 минут до конца игры Савиола завершил неожиданную контратаку – 1:1, до встречи в Барселоне. Мы должны были показать, на что способны. Камп Ноу – это ад, но мы никого не боялись. Мы хорошо подготовились к игре, знали, что они начнут мощно, попытаются раздавить нас. Но также мы знали, что Клюйверт, Савиола, Овермарс и Луис Энрике одновременно на поле – это роскошь, за которую Барселона может дорого заплатить. Необходимо было выстоять, дождаться момента для удара. В первом тайме было очень сложно, они превосходили нас в скорости. Нашим единственным нападающим был Ди Вайо, но мы никак не могли создать для него момент. Время шло, мы были куда ближе к тому, чтобы пропустить, чем забить, но на перерыв ушли при счете 0:0.

Начался второй тайм, и Недвед забил фантастический гол: ассист Давидса, проход Павела и точный удар низом в ближний угол. 1:0. Казалось, что мы прибавили, но через десять минут Хави сравнял счет. Все с начала. Барселона вновь завладела преимуществом, а когда за десять минут до конца игры был удален Давидс, казалось, что все кончено. Завершилось основное время, первый тайм дополнительного – результат не менялся. До серии пенальти оставалось пять минут, когда Биринделли прошел по правому флангу, навес, и Салайета отправил мяч в ворота. Мы победили 2:1.

[Papa]

Глава шестая. Возвращение Липпи. Часть вторая


Тот Юве был идеальным в плане баланса количества и качества, команда, в которой каждый чувствовал себя и солдатом, и чемпионом… Тот Юве был, прежде всего, группой настоящих мужчин, объединенных одной идеей – побеждать. Я считаю, что победа над Барселоной не только позволила нам выйти в следующий раунд, но и стала очередным подтверждением того, что не бывает выигранных и проигранных заранее матчей, нет ничего невозможного. Все решается на поле и там, и только там, команды меряются силой своих амбиций, демонстрируют силу мечты.

Тем, кому не хватило волшебства на Камп Ноу, полуфинал предложил два великолепных противостояния: итальянское дерби между Миланом и Интером и нашу встречу с Реалом, за который играли Зидан, Роналдо и Роберто Карлос. В первом матче, на Бернабеу, мы рисковали быть очень сильно наказанными: Реал владел преимуществом, создал больше моментов, но Трезеге дал нам надежду. Мы проиграли 1:2 – такой результат можно было отыграть в Турине. Но только при условии, что мы проведем идеальный матч. Именно так и случилось. Спустя годы, в течение которых было сыграно и выиграно много памятных встреч, победа 14-го мая 2003-го остается для болельщиков бьянконери именно "идеальным матчем".

12-я минута первого тайма. Недвед получает мяч справа и навешивает на дальнюю штангу, Дель Пьеро делает скидку головой, и Трезеге забивает: 1:0. Делле Альпи взрывается, как будто страх, что ничего не выйдет, уже прошел, как будто его никогда и не было.

43-я минута. Фигу теряет мяч в центре поля, мяч взлетает в воздух и приземляется во вратарской площадке Реала, откуда Дель Пьеро укладывает его в ворота: 2:0. Наша скамейка вскакивает на ноги, чтобы слиться в объятии с теми, кто на поле.

65-я минута. Идеальная передача Дзамбротты разрезает оборону соперника, и Недвед наносит точный удар: 3:0. Восторгу нет предела. Гол Зидана за несколько минут до конца встречи помнят немногие, зато у многих запечатлелся в памяти сейв Джиджи Буффона, который при счете 2:0 отбил удар Фигу с пенальти.

3:1. Безапелляционный результат. Газеты на следующий день говорят о "Реальном Юве" и "уроке футбола", который преподали испанцам. Единственная плохая новость: предупреждение Недведа за необязательный фол в центре поля, которое не дает ему сыграть в финале. Когда арбитр достал желтую карточку, я видел в глазах Павела отчаяние. Этот эпизод мог повлиять на наши шансы и стать преимуществом для Милана.

Всеми мыслями мы уже на Олд Траффорд. В воскресенье, за несколько дней до финала, мы взяли скудетто. Физически мы устали от постоянных сражений, но чувствуем, что сильны ментально. Мы можем подготовиться к решающему матчу, не думая ни о чем другом. Мы должны выиграть, чтобы оставить в прошлом призраки поражений в 1997-м и 1998-м.

Последние эмоции перед игрой становятся своеобразным индикатором для меня: я еще хочу играть, но понимаю, что моя карьера приближается к завершению. Я не знаю, будет ли у меня еще один шанс во второй раз выиграть Лигу чемпионов. Если для победы существует лучший момент, то он настал. Я мечтаю о том, как подниму кубок над головой. Я мечтаю о матче, после которого мое имя навсегда останется в истории Ювентуса.

Олд Траффорд – стадион, который не нуждается в представление. Чтобы понять, о чем речь, достаточно вспомнить, как его назвал Бобби Чарльтон: Театр мечты. Стадион разделен напополам: красно-черный с одной стороны, бело-черный – с другой. Посредине поля – полотнище с гербом Лиги чемпионов и мои одноклубники, готовые показать все, на что способны. Я лелеял надежду сыграть с первых минут, но Липпи выбрал Каморанезе. Пусть так – я уверен, что за 90 минут мой момент настанет.

Я сижу на скамейке запасных, впадаю в спортивный транс, весь первый тайм подбадриваю ребят. Матч получается напряженным, но Милан начинает лучше: на восьмой минуте арбитр не засчитывает гол Шевченко из-за офсайда Руя Кошты, вскоре Джиджи парирует удар головой Индзаги, когда многим кажется, что мяч уже в воротах. За мгновение до перерыва Неста чудом опережает Феррару, сводя на нет наш лучший момент в первом тайме. Двойной свисток – все в раздевалку. Нет, не все.

"Разминайся, Антонио, - говорит мне Липпи перед тем, как зайти в туннель. – Ты сразу выходишь".

Это сигнал, которого я ждал. Я переживаю те же эмоции, что в момент моего дебюта. Я чувствую невероятное воодушевление. Смотрю на наших болельщиков, ощущаю, как они надеются на победу.

На поле я прибавляю всю свою решительность к решительности команды. Проходит несколько минут, и вот оно – одно из самых больших сожалений в моей карьере. Я помню все, как сейчас: навес Дель Пьеро слева, я опережаю Несту и бью, целясь в ближний угол. Вратарь не двигается. Кажется, дело сделано, но мяч попадает в перекладину. Отскок, Трезеге пытается пробить ножницами, но игроки Милана выносят мяч на угловой. Я чувствую себя мертвым, но нет времени о чем-то думать. Я встаю, не веря в то, что произошло, и яростно кричу на весь мир.

[video]https://www.youtube.com/watch?time_cont ... JnnhifIv8Y[/video]

Та перекладина – не только упущенный мной момент, личная трагедия, но и наш лучший шанс в матче. Минуты шли, становилось все рискованнее играть в открытый футбол. Это была битва на износ, которая, практически по инерции, перешла в дополнительное время. Все были слишком обессилены, чтобы забить – дело дошло до серии пенальти.

Трезеге, Салайета и Монтеро не забили за нас, Зеедорф и Каладзе – за Милан. Пятый пенальти оказался решающим. Шевченко смотрел на арбитра и на ворота, на арбитра и на ворота, на ворота и снова на арбитра, который спустя несколько секунд, казавшихся вечностью, все-таки просвистел. Разбег, удар в левый от Джиджи угол, гол: Милан – чемпион Европы, а мы… никто. В истории нет места тем, кто становится вторым. Историю пишут победители. А для нас, после Мюнхена и Амстердама, Лига чемпионов продолжает оставаться очень сложным турниром.

Сразу после матча, разбитый поражением, я подошел к Анчелотти: "Карло, если нам было не суждено победить, то, по крайней мере, ты взял Кубок". Мне всегда было жаль, что нам не удалось ничего выиграть с Анчелотти за то время, что он работал в Ювентусе. Уверен, он думал так же. Ночью я не сомкнул глаз, пересматривал матч, десятки раз – свой удар в перекладину, который помешал мне закричать от радости. Тогда я осознал, что, скорее всего, у меня больше не будет возможности выиграть Лигу чемпионов.

В сезоне 2003/2004 "Милан" победил и в чемпионате. Для нас, после успешной предыдущей кампании, это был год разочарований: мы хорошо стартовали, но результатам не хватило стабильности, к тому же, мы уступили главным конкурентам. В мае мы финишировали третьими, позади Ромы и в 13 очках от Милана, так и не включившись в борьбу с россонери. В Лиге чемпионов, которая проводилась по новой формуле – второй групповой турнир был отменен – тоже сыграли безуспешно. Вылетели в 1/8-й финала от сенсационного Депортиво, который в следующем раунде выбил еще и Милан, а затем проиграл Порту Моуриньо. Единственным трофеем, который мы взяли в том сезоне, стал второй подряд Суперкубок Италии – четвертый в истории клуба.

[Papa]

Глава восьмая. Элизабетта


Однажды в середине сентября я сидел в баре на Корсо Виндзальо, практически спрятавшись за колонной. Общался с друзьями, обсуждал последние матчи. Обычный разговор в баре, ничего такого. Теперь я мог себе это позволить, я ведь стал бывшим футболистом. В компании был синьор Джанни, мой сосед, типичный сицилиец. Неожиданно к нам присоединилась его дочь Элизабетта.

"Добрый день всем, - она поздоровалась, затем заглянула за колонну. – Черт, Антонио, ты тоже тут! Как дела?"

"Неплохо, - ответил я. – Стараюсь держать себя в форме".

"У тебя отлично получается", - сказала она с очаровательной улыбкой.

Я поблагодарил ее, слегка смутившись от такого комплимента.

Кто-то пошутил, ситуация разрядилась, Бетта осталась с нами выпить. Когда она поднялась, чтобы уйти, я обратился к ней: "Надеюсь, увидимся. Мы могли бы выпить что-то вместе".

"Отлично, с удовольствием".

Элизабетта – красивая девушка, но для меня она всегда была дочерью соседей. И ничего больше. Я знаю ее отца и мать. Когда я приехал в Турин в 1991 году, ей было 16 лет. Я видел, как она росла, всегда считал ее приятельницей. Какое-то время она работала в молельне, и каждый раз, встречая ее, я спрашивал: "Ты все еще изучаешь катехизис?" Но наши пути всегда шли параллельно и никогда по-настоящему не пересекались.

В то время я был свободен от отношений. Через несколько дней после встречи с Беттой я отправился в Бразилию с друзьями, а вернувшись в Турин, начал чаще посещать местные заведения – позволил себе немного пожить ночной жизнью, которой у меня не было раньше. Город большой, но не настолько, чтобы я случайно не виделся с Элизабеттой: мы ходили в одни и те же места. Как-то я увидел ее на вечеринке и повторил приглашение: "Ты должна дать мне свой номер, тогда возможно…". Я не придумал, как закончить фразу.

"… Да, мы пойдем куда-то вместе и выпьем", - завершила она предложение за меня, улыбаясь. "Если ты мне позвонишь".

Через несколько дней я позвонил. Пригласил ее на ужин. Мы договорились о дате и времени. В тот вечер я был без машины. Позвонил другу, взял его Smart. И это не все: Элизабетта простудилась, но мы не отменили свидание. Мы поужинали, я повез ее домой. Проехали буквально десять метров – и очередной сюрприз: Smart заглох и остановился посреди дороги, как спущенный мяч. Возможно, у кого-то в такой ситуации сдали бы нервы. Но не у нас. Мы посмотрели друг на друга и начали хохотать. Тогда я поцеловал ее в первый раз. Мы вышли из машины и пошли домой пешком, держась за руки.

Мы начались видеться, но не спешили. Были абсолютно спокойны, не настаивали. Как-то в субботу вечером мы взяли в прокате фильм, чтобы вместе посмотреть его дома. А когда вернулись из магазина, увидели у ворот автомобиль, который сигналил и моргал фарами. "Какого черта…".

Это был отец Беты. Нас застукали на горячем. Мне хотелось провалиться под землю. Мы направились к входу, были уже близко…

"Добрый день, Джанни!" - я пытался звучать максимально натурально.

Он вышел из машины, посмотрел на меня типичным взглядом подозревающего что-то отца. Спокойно сказал: "Что вы делаете?"

Хорошо, что у меня в руках был dvd! "Ничего, Джанни, взяли фильм и шли его смотреть".

"Гляди у меня, Антонио! Она – моя единственная дочь".

"Джанни, посмотри на dvd. Мы едем его смотреть, вот и все", - ответил я. Сложно описать, насколько мне было неудобно.

Но так началась наша история.

В первый раз, когда я приехал забрать Бету под ее дом, у меня был Porsche. Я вышел, открыл ей дверцу, она села и начала искать ручку. Я захохотал, как сумасшедший.

"В Porsche нет ручек!"

Она была невозмутима: "Вот поэтому мне такие машины и не нравятся!"

Возможно, она была права.

Smart лучше.

Особенно, когда тебе его дал друг, а машине "хватило ума" остановиться и оставить тебя ночью гулять с женщиной всей твоей жизни.

[Papa]

Глава седьмая. Я вешаю бутсы на гвоздь


Все видели, что начиная с 2002 года, моя роль в команда становилась все менее значимой: в раздевалке я был среди лидеров, но не всегда для меня находилось место в основе. Когда тебе за тридцать и ты играешь хорошо, говорят, что тебе помогает опыт. Когда плохо – пора заканчивать. Ребята вроде Каморанези, Трезеге, Дзамбротты и Таккинарди – настоящие фурии: они так же хотят побеждать, как и я, этот менталитет был передан им в первый день в Юве вместе с ключами от шкафчика в раздевалке. Но они младше и не перенесли столько травм.

Потому в бесславном для команды чемпионате 2003/04 я провел последний матч за бьянконери, практически не отдавая себе в этом отчет. Четвертого апреля 2004 года мы вышли на поле Сан Сиро против извечного соперника – Интера. Встреча двух команд, которым, по сути, уже не было за что бороться. Но Ювентус против Интера – это игра, которая не требует дополнительной мотивации. Я со скамейки запасных видел гол Мартинса, автогол Кили Гонсалеса, пенальти Виери, точный удар Станковича. Вышел вместо Каморанези за 20 минут до конца. В добавленное время Ди Вайо сократил разрыв, но матч закончился со счетом 3:2. Мы проиграли один из тех матчей, в которых в прежние времена я выходил с первых минут, чтобы вести за собой команду.

Сезон завершился, и настал момент принимать решение о моем будущем: мне исполнялось 35, но я чувствовал, что бензина еще хватает, а в отсутствии решительности и рвения меня никто никогда не мог обвинить. В общем, я хотел играть еще год. Одной из причин были серьезные изменения, которые замаячили на горизонте: Липпи передавал команду Капелло, в ходе трансферной кампании в Турин переехали 23-летний Ибрагимович, Фабио Каннаваро и другие отличные футболисты.

Но когда я начал переговоры с руководством, то обнаружил, что их предложение изменилось. Они были готовы использовать опцию продления на сезон, но со значительным уменьшением зарплаты.

"Извините, директор, - сказал я Моджи, – но мы не так договаривались. Почему вы хотите понизить мне зарплату?"

Он и глазом не моргнул: "Ситуация изменилась, Антонио. И это наши новые условия".

Я взял время, чтобы подумать, но шли дни, и для меня это все больше становилось делом принципа, а не финансовым вопросом. То есть, чем-то очень серьезным. И в итоге я решил – заканчиваю карьеру. Меня абсолютно не волновали деньги, я готов был отдать их все. Но правила не меняют во время игры.

[video]https://www.youtube.com/watch?v=muXxEZNrk4E[/video]

Я никогда не любил свет прожекторов, громкие речи и прощания, сопровождаемые фейерверками. Я всегда предпочитал говорить своей игрой. Но я посчитал, что заслуживаю большего уважения. Неожиданно я стал футболистом без команды, так и не встретился с Капелло. Меня воодушевляла идея поработать с ним: тренером-победителем, который взял множество трофеев, к тому же, был таким же прямолинейным и жестким, как и я.

Я ушел из Ювентуса тихо – точно так же, как пришел. Когда об этом объявили официально, ультрас организовали мне прощальный матч – на маленьком поле в пригороде Турина. На их футболках были надписи "Антонио Конте 8", "Антонио Конте – наш капитан". Матч друзей, без интервью после него, но подтверждающий, с какой любовью ко мне относились болельщики бьянконери.

Я решил отдохнуть, поехал в отпуск. Два месяца – такого не было со времен школы. Перед тем, как уехать, я позвонил своему агенту: "Если будут предложения, сообщай мне". Он ни разу не набрал меня, даже по ошибке. Но я все еще хотел играть. Потому, вернувшись в Италию, попросил у Лечче разрешения тренироваться с Примаверой. Я упорно работал, стараясь не привлекать к себе слишком много внимания, позволив ребятам спокойно заниматься под руководством их тренера, Роберто Риццо. В то же время я понял, что внимательно наблюдаю за ними, стараюсь понять, кто может стать хорошим игроком, у кого в глазах та же решительность, что и у меня, кто напоминает мне меня двадцатилетней давности. Я чувствовал себя слишком большой рыбой в аквариуме, но был спокоен: я дома. Каждый день я действительно возвращался домой: к Аде и Козимино.

Однажды мне позвонил Корвино, спортивный директор Лечче.

"Антонио, это Панталео. Как у тебя дела?"

"Хорошо, развлекаюсь с ребятами…".

"Приятно слышать. Слушай, можем увидеться на днях? Я хочу поговорить с тобой лично".

Мы встретились днем, после тренировки.

"Дорогой, - начал он. – Риццо сказал мне, что ты в великолепной форме. Нам нужен именной такой игрок". Он настаивал: "У тебя есть харизма, характер, ты был бы примером для всех. Нам бы очень хотелось, чтобы в этом сезоне ты играл за нас".

Я не ожидал ничего подобного, но был рад. Мне предложили возможность завершить карьеру дома, в той же футболке, в которой я дебютировал. Это казалось счастливым концом сказки.

"Спасибо, директор, это было бы замечательно. Это единственное предложение, которое сейчас может заставить меня не уходить".

Мы даже поговорили о деньгах, я твердо решил, что часть зарплаты буду отдавать на благотворительность. В общем, казалось, что дело сделано. Команда была неплохая: Кассетти в защите, Джакомацци и Ледесма в центре поля, Божинов и Вучинич в атаке. Она могла ставить целью спокойное сохранение места в дивизионе. Моим тренером стал бы Земан. Было интересно посмотреть, как он работает. К тому же, я был уверен, что он ценит меня, ведь в середине 90-х, когда Зденек возглавлял Лацио, его помощник приезжал в Турин, чтобы узнать, готов ли я перейти.

Пока я ехал в Турин, чтобы собрать вещи, в Лечче распространился слух о том, что я могу подписать контракт. Две тысячи тифози устроили демонстрацию у спортивного центра – они были против моего перехода. Звучали угрозы в адрес клуба и мне лично.

Ультрас из моего родного города до сих пор почему-то считают, что я проявил к ним неуважение. Они так и не забыли тот гол и мое празднование – в первом туре чемпионата 1997/98, когда я забил, вернувшись на поле после двух очень серьезных травм.

Мне позвонил Корвино: "Антонио, ты это тоже видел… Вчера болельщики устроили акцию протеста. Возникают проблемы, но я уверен в нашем решении. Увидишь, скоро все наладится".

Я понимал, что Панталео находится в сложной ситуации: с одной стороны тифози, с другой – идея, в которую он верит. А еще и тренер, который, как оказалось, был не слишком воодушевлен моим вероятным появлением в команде. Журналисты обратились к Земану за комментариями, и, к моему удивлению, он ответил так: "Если клуб начал переговоры, значит, у них были на то причины". И я решил сделать первый шаг. Я к этому привык.

"Послушай, Панталео, я благодарен тебе за доверие, но я не хочу так завершать карьеру. Не хочу портить атмосферу".

Корвино попытался меня переубедить, но я принял решение. Во второй раз за пару месяцев я тихо отошел в сторону. До свидания, спасибо за все. Конечно, я был очень расстроен, молчание Земана только ухудшило мое состояние. С этого момента я начал видеть четкую перспективу – стать тренером. Я всегда об этом думал. Еще тогда, когда юнцом здесь, в Лечче, в воскресенье играл сам, а на неделе тренировал команду моего брата Джанлуки.

Мой карьера футболиста завершилась.

Я положил бутсы в шкаф воспоминаний и посмотрел вперед, в поисках нового вызова, нового приключения. И вскоре нашел его, полное удивительных эмоций.

[Papa]

Глава девятая. Первый тренерский опыт. Часть первая


После двадцати лет на поле сложно осознавать, что тебе нет необходимости готовиться к старту нового сезона. Я чувствую себя дезориентированным, но в то же время полным энергии. У меня нет ни малейшего намерения отходить от дел: смотреть матчи, лежа на диване, или комментировать их на телевидении.

В Ювентусе в разгаре революция имени Капелло: новые идеи, новые методы тренировок, новые футболисты. Через несколько месяцев после его назначения я приехал на тренировку команды, меня представили Фабио, мы начали разговор о клубе, об амбициях Юве, о том, какой он видит игру коллектива.

«Чем ты сейчас занимаешься?» - неожиданно спрашивает он.

«Собираюсь записаться на тренерские курсы в Коверчано».

«Хочешь стать тренером… Чувствуешь, что это твое?».

«Мистер, я хочу попробовать. Я даю себе несколько лет, чтобы возглавить большую команду. Если не получится, то я сдамся».

Я всегда об этом думал и очень искренне общаюсь с Капелло. Он понимает, откуда берут начало мои амбиции. Улыбается и говорит: «Тебе хотелось бы работать здесь, в моем штабе?».

«Мистер, это была бы честь для меня. Я согласился бы, не раздумывая», - я чувствую его доверие, ощущаю новые стимулы, будто заново рождаюсь. Но энтузиазма хватает ненадолго. Клуб накладывает вето, вспоминая старый конфликт – ситуацию с моим последним контрактом футболиста. Франко Чераволо, глава молодежного сектора Юве, предлагает мне работать на него, ездить по Италии, искать для клуба юных талантов. Я соглашаюсь, даже начинаю делать это бесплатно. Через некоторое время появляется вариант, при котором я могу возглавить Примаверу бьянконери. Но и тут не доходит до конкретики. Очередное разочарование – уже которое по счету всего за несколько месяцев.

Летом 2004-го я переворачиваю страницу и поступаю на тренерские курсы Коверчано, как и планировал. У меня такое ощущение, будто я за стеклом и наблюдаю, как карусель начинает свой разбег без меня. Я нахожу в себе силы не останавливаться, говорю себе, что единственная возможность идти дальше – поставить цель и быстро ее добиться. Начинаю с тренерской лицензии Первой категории.

В июле следующего года телефон наконец-то начинает звонить. Это Джорджо Перинетти, спортивный директор Сиены.

«Антонио, мистер Де Канио хочет видеть тебя в своей команде, помощником. Мы также приглашаем Ветроне, тренера по физподготовке…». По правде через несколько дней я узнаю, что именно Ветроне посоветовал меня Де Канио. Но я не принимаю предложение Перинетти. Объясняю ему, что сомневаюсь, будто смогу быть в тени кого-то.

«Директор, без обид, но я не уверен».

Я продолжаю учиться в Коверчано.

Через несколько дней звонит Лучано Моджи: «Антонио, ты сошел с ума? Сиена – отличный шанс. Если ты хочешь начать тренировать, то не должен отказываться».

«Директор, это вы мне говорите? Вы обещали мне должность тренера Примаверы, а теперь указываете, что я должен делать? Я не хочу быть помощником».

Он настаивает: «Нет, послушай меня. Тебе нужен опыт. Я советую тебе согласиться».

Проходит два дня, и меня снова набирает Перинетти. Мы разговариваем, и я уверен, что ставлю точку в этой беседе, прося завышенную зарплату.

Его это, однако, совсем не смущает: «Увидишь, мы договоримся о хорошей сумме».

С этого момента я начинаю серьезно размышлять над ситуацией – вижу, что в Сиене действительно очень хотят меня видеть, делают так, что я чувствую себя важным. Перинетти убеждает меня поговорить с самим Де Канио. Когда мы встречаемся в Сиене, оказывается, что он не только очень приятный человек, но и большой болельщик Ювентуса. Мы сразу ладим. Последний довод – возможность снова работать с Вентроне. В конце концов, я соглашаюсь стать «подмастерьем», но сразу даю понять Де Канио, о чем думаю: «Джиджи, хочу быть откровенным с тобой. Я буду твоим помощником, однако моя цель – быть главным тренером. Если появится шанс, я им воспользуюсь». Мы жмем руки, это начало долгой дружбы.

Подписание контракта с Сиеной совпадает с важным моментом в моей жизни – мы с Элизабеттой начинаем жить вместе. Наши отношения крепнут, мы вместе уже несколько месяцев. Когда я принимаю решение о переезде, она поддерживает меня: «Я сейчас не работаю. Я хочу поехать с тобой, быть рядом. Думаю, я найду, чем там заняться». Конечно, мне очень хочется, чтобы Элизабетта отправилась со мной в мое первое путешествие в роли тренера. Дело сделано.

Методы работы Вентроне вызывают в команде неоднозначную реакцию. Джампьеро – не только первоклассный специалист, но сложный человек, сильная личность. Однако я в него верю, подготовка, которую мы прошли под его руководством в Ювентусе была одним из определяющих моментов победного цикла. Так что я стараюсь успокоить всех, говорю, что все эти невероятные нагрузки оправданы. Присутствие в составе ветеранов Юве (например, Тудора) и молодежи, которая прошла через туринскую команду ( Бакини, Паро, Легротталье), частично облегчает мое задание.

Наша цель – выживание, сохранение прописки в Серии А на третий год кряду. Сезон начинается с матчей Кубка Италии: мы проходим первые два тура, но в третьем уступаем дома Аталанте, выступающей в Серии Б. Это достаточно, чтобы вызвать переполох. 21 августа, до старта чемпионата еще неделя, но проблем уже хватает. После матча мы с Вентроне и тренером вратарей Франческо Анеллино идем поужинать в Nonno Mede, «официальный» ресторан клуба. Неожиданно появляются президент и еще несколько работников клуба. Один из них подходит к нашему столу и начинает разносить в пух и прах всех и вся: Де Канио, футболистов, методы тренировок… Мы становимся на защиту Джиджи: «О чем вообще речь? Мы работаем вместе месяц, дали невероятные нагрузки, нужно подождать, чтобы увидеть результат».

Мы продолжаем, но удерживать равновесие непросто. Как часто бывает, когда начинаются трудности, возникает недопонимание, с которым мы пытаемся справиться так, чтобы все остались довольны. На поле результаты работы видны, и мы завершаем чемпионат, обеспечив себе выживание за два тура до окончания первенства. Матч, по итогам которого становится известно, что Сиена не вылетит – встреча с Ювентусом.

Неделя перед игрой проходит очень напряженно. Ювентусу Капелло нужны очки, чтобы побороться за скудетто, нам – чтобы выжить. Мы, конечно, настроены на результат, но к десятой минуте проигрываем 0:3. Тифози начинают протестовать, обвиняя всех, начиная с президента, но больше всего достается бывшим игрокам Юве, которые играют за нас. Не забывают и обо мне с Вентроне: за всю карьеру я никогда не слышал, чтобы болельщики освистывали помощника главного тренера и тренера по физподготовке. Результат не меняется до конца матча, но победа Реджины над Мессиной позволяет нам спастись. Я наблюдаю невероятную сцену: половина стадиона празднует, половина – свистит.

Поражение от Юве имеет серьезные последствия. Клуб не продолжает контракт мистера, и Перинетти просит меня подождать несколько дней, чтобы понять, как собирается действовать президент. В итоге он сообщает мне о решении: «Извини, Антонио, но ты свободен. Мы движемся в другом направление». Сиену принимает Марио Беретта.

Я собираю чемоданы и возвращаюсь в Турин. Передо мной открывается очередная перспектива лета полного неопределенности. Чтобы не переживать о своей карьере, я стараюсь проводить больше времени с Элизабеттой, она единственный человек, которому удается меня успокоить. Однажды мы с ней бродим по магазину Ikea, и мой телефон звонит. Неизвестный номер. Я отвечаю – это Эрманно Пьерони, спортивный директор Ареццо. Он говорит, что сборы начинаются через два дня, а руководство клуба до сих пор не решило, кому доверить команду.

«Мистер, у нас есть общий друг. Вас мне посоветовал Лука Петраки…».

Лука! Старый дружище из Лечче!

«Лука был очень настойчив: «Вы должны назначить молодого тренера». И назвал ваше имя. Я доверяю своим друзьям и хочу с вами встретиться».

Если бы я искал повод побыстрее убраться из Ikea, лучшего не придумаешь.

[Papa]

Глава девятая. Первый тренерский опыт. Часть вторая


Это лето Кальчополи и победы Италии на чемпионате мира в Германии. Это лето, когда мы с Элизабеттой чуть было не расстались. Мы едем в отпуск в Маврикий с несколькими друзьями. Начинаем ссориться каждый день из-за каких-то мелочей. Возвращаемся в Италию, пытаемся найти решение. "Дай мне немного времени, чтобы разобраться с моей жизнью, - просит она. – Я больше не вернусь в Турин, еду жить в Рим".

Мы остаемся парой, но чувствуем себя, как будто разведенные, которые живут в одном доме. Идут дни, мы бросаем в сторону друг друга свирепые взгляды, но со временем становимся все спокойнее. Огонь, который пылал внутри нас, снова разгорается. Мы решаем остаться вместе, понимаем, что связаны еще сильнее, чем раньше. Мы проходим важнейшую проверку на прочность отношений.

Ареццо оштрафован на шесть очков, но меня это не волнует. Пусть так, хорошо. У меня появился шанс, я должен его использовать. Тренеру-новичку не каждый день предлагают должность в Серии Б. Я подписываю контракт и сразу отправляюсь с командой на сборы – не знаю ни одного игрока, но слышал, что многие ушли. Ареццо не попал в плей-офф, и важные футболисты покинули клуб. Президент Манчини – очень темпераментный человек, таких я давно не встречал.

Он почувствовал мою растерянность: "Спокойно, Конте, у тебя будет команда". Будет. Тем временем я смотрю из окна отеля и вижу только половину футболистов, которых хочу видеть в составе. Это напоминает распродажу в супермаркете, а не предсезонный сбор: уходит больше игроков, чем приходит… В конце концов, нам все-таки удается собрать команду. Мы хорошо стартуем в Кубке Италии, проходим первые три тура, но наша главная цель – выживание. Задание для бесстрашных, учитывая, что чемпионат мы начали с минусом в шесть очков, а с нами в одном дивизионе играют Юве, Наполи и Дженоа.

В первых пяти турах мы добиваемся немногого – четыре ничьи и поражение. Один забитый гол, два пропущенных. В шестом едем на Марасси, в гости к Дженоа: 0:3, все по домам. После матча я хвалю их тренера Гасперини, он действительно преподал нам урок футбола, и оживленно спорю с экспертами во время прямого эфира. Это удивительный сезон для Серии Б, Sky очень детально его освещает. Журналист, критикуя меня, оперирует цифрами, я не сдаюсь: "Слушай, я прекрасно знаю статистику, но ты забываешь, что мы не забили три пенальти в шести матчах". Если бы мы реализовали 11-метровые, наше положение в таблице, конечно же, было бы лучше. "Сегодня мне не за что критиковать своих ребят. Я смотрю на Дженоа, смотрю на нас и вижу слишком очевидную разницу", - добавляю я.

Пьерони не по душе мои публичные высказывания, возникает непонимание. Он пытается убедить меня, что команда сильна, логично защищает проделанную им работу. Я провожу с командой еще три матча, до поражения от Чезены. Во вторник после этой игры меня увольняют. На мое место приходит Маурицио Сарри, его встречают с большой помпой. Я понимаю, что допускал ошибки, но я очень зол, ведь со всей решительностью бросился в море трудностей, а в клубе не сделали скидку ни на не самый высокий уровень команды, ни на штраф. Хуже всего увольнение воспринимает Элизабетта. Доходит до того, что это я ее утешаю!

Разочарованные и злые, мы возвращаемся в Турин, но не остаемся там надолго. Я жалею, что в Ареццо мне не хватило опыта? Это исправимо. Я сокращу расстояние, которое отделяет меня от лучших. Я вернусь сильнее. Я всегда реагировал на поражения подобным образом. Говорю себе, что Коверчано – хорошая школа, но подготовка на этом не заканчивается. Я задумываю путешествие, которое поможет мне учиться – беру с собой Элизабетту, и мы отправляемся в Нидерланды. По следам Сакки я иду на тренировку Аякса, но моя главная цель – посмотреть вблизи на методы работы Ван Гаала, маэстро футбола. Человека, который в разговоре с журналистами, с гордостью называет себя "высокомерным и доминирующим". Он завоевал множество титулов с Аяксом, Барселоной и Баварией, а теперь за два года привел скромный АЗ к победе в чемпионате и Суперкубке.

Мы едем в спортивный центр АЗ, и нам везет – тренировка открыта для зрителей. Я не свожу глаз с Ван Гаала, даже когда он в паузах между упражнениями просто смотрит на часы. В конце занятия хочу подойти к нему и представиться, но скромность берет свое – я просто ухожу. На следующий день мы возвращаемся, но тренировка закрыта. Я не отчаиваюсь.

"Сделаем вид, что не в курсе", - говорю я Элизабетте. Мы находим, как пройти, уверено идем вперед, и вскоре я чувствую, как кто-то трогает меня за плечо. Я не поворачиваюсь.

"Еще момент, Белла. Пять минут и придем, обещаю".

Снова прикосновение. Слишком сильное, для Элизабетты.

"Бетта, перестань…".

"Извините меня, сэр…".

Я оборачиваюсь, и вижу перед собой громадного мужика. Он кажется злобным братом Рональда Кумана, бывшего игрока сборной Голландии. Это охранник из клуба.

"Вы шпионите за мистером Ван Гаалом. Вы не можете здесь находиться", - говорит он по-английски.

В этот самый момент я принимаю решение включить уроки английского в свое расписание. Я пытаюсь объяснить ему, как могу: "Я не шпион… Игрок, старый игрок", - говорю я, руками показывая, как много лет я провел на футбольном поле. "Ювентус!", - он никак не реагирует. Это сфинкс. Причем достаточно злой сфинкс.

"Я хочу увидеть… алленаменто… Ван Гаал".

Ничего.

Элизабетта заливается смехом, наблюдая за тем, как я безуспешно пытаюсь растрогать этого Кумана из службы безопасности.

"Я знаю, кто вы, но вам нельзя здесь находиться", - это его окончательный ответ. Перед тем, как уйти, я оставляю ему автограф.

Мы возвращаемся в Турин, и начинается вторая часть моей программы. Я посещаю матчи любительских команд, за пять месяцев езжу по стране больше, чем те, кто получает за это деньги. Я уверен, что в таких местах есть множество людей, которые действительно изучают футбол и прекрасно подготовлены, пусть никогда и не получат лицензию. Наблюдая за играми на полях провинций, я делаю заметки, которые будут полезны мне в будущем.

Тем временем в Ареццо дела не стали лучше. Даже наоборот. Примерно в середине второго круга команда идет на последнем месте, в десяти очках от безопасной зоны.

У меня звонит телефон.

"Пронто. Антонио?". Я не сразу узнаю голос.

"Да. Кто говорит?".

"Это Пьерони, как ты?".

Сперва я хочу сказать все, что думаю о нем и о том, как повело себя руководство клуба. Но выбирают дипломатический вариант.

"Хорошо, спасибо".

"Отлично. Слушай, я тут с президентом, и он просит тебя вернуться".

После поражения 0:2 от Триестины, которое стоило работы Сарри, никто не дает Ареццо шанса. Но мне больше всего нравятся невыполнимые миссии. Я забываю про личные обиды и соглашаюсь.

Нам абсолютно нечего терять, потому я собираюсь играть в агрессивный атакующий футбол. Использовать ту самую схему, которую назовут «моей» 4-2-4: высоко расположенные фланги, нападающие, которые постоянно передвигаются, два полузащитника, плотный блок в обороне. К тому же, после серьезных травм восстанавливаются несколько важных игроков. В первых матчах мы действуем с переменным успехом, не хватает стабильности, которая помогла бы нам в турнирной борьбе. Пьерони снова начинает жаловаться, у него на лице это неприятное выражение человека, который все сделал бы иначе. Он портит атмосферу, лишает команду уверенности. И однажды я зверею. Вызываю двух моих помощников и говорю им: "Подвезите меня в офис руководства". Своей машины у меня не было.

"Что случилось?».

"Случилось вот что: или я принимаю все решения, или я сейчас же ухожу".

Я прихожу к Манчини и его племяннику, генеральному директору, и все им выкладываю: "С этого момента мы поступаем так, как говорю я, или я прямо сейчас уйду. Меня достала эта игра в жертву. Я буду решать, что делать. Если вы согласны – хорошо. Иначе…".

"Нет, нет, поступай, как знаешь. Бери все в свои руки, не переживай", - такой их ответ.

И начинается что-то невероятное: семь матчей, пять побед, ничья и поражение, от Ювентуса, 1:5 дома. Юве побеждает нас и обеспечивает себе путевку в Серию А за три тура до финиша: "Они могли бы подождать и взять эти очки позже", - так думают некоторые, но мне с ними не по пути. После матча я поздравляю мистера Дешама. До стартового свистка я специально ни с кем не здоровался, чтобы не спровоцировать странную интерпретацию моих поступков.

Последний матч чемпионата. Несмотря на все прогнозы, мы можем спастись. Мы играем в Тревизо, Специя в Турине с Ювентусом. У нас есть шанс. Если мы побеждаем, а Юве не проигрывает, то мы попадаем в плей-аут. Это было бы чудом. Но происходит невероятное: Юве, который за весь чемпионат уступил всего четыре раза, обеспечив себе повышение в классе, дает слабину и уступает 2:3, сводя на нет нашу победу 3:1. Итог: Ареццо вылетает, Специя и Верона сыграют в плей-аут. Я даю несколько очень жестких интервью. Я не только тренер, но и первый болельщик команды, которую тренирую – даже если это означает пойти против моих принципов. Разочарование от вылета слишком велико.

Так завершается мой первый год в качестве тренера. Шутя, я говорю, что это был еще один год в университете. Мне кажется, что в один гол уместилось пять: контракт в последний день трансферного окна, сборы с неполной командой, шесть очков штрафа, увольнение, возвращение, несостоявшееся чудо. Что ж, я не могу жаловаться, что мне чего-то не хватало в дебютном сезоне!

[Papa]

Глава десятая. Виттория. Часть первая


Несмотря на то, что мы сохраняли шансы на выживание до последнего момента и на финише сезона едва не сотворили настоящее чудо, я не договариваюсь с президентом о продолжении сотрудничества и покидаю Ареццо с осознанием того, что способен на большее. Я был хорошим футболистом, но не великим: я пробил себе дорогу, действуя за пределами своим возможностей, благодаря характеру, стремлению прогрессировать каждый день, упорству, энтузиазму, желанию сделать себе имя. Я честно признаю, что не мог добиться большего. Но теперь все иначе. Я уверен как никогда, что могу стать отличный тренером.

К сожалению, кажется, больше в этом не уверен никто. Лето быстро проходит, и я снова обнаруживаю себя вне игры.

Однако в конце 2007 года мое дурное настроение резко меняется, ведь случается удивительное: девятого ноября рождается моя дочка Виттория. Это самая большая радость в моей жизни и в жизни Элизабетты, след нашей любви, радикальный поворот в моем существовании. Даже сейчас, когда я думаю о нас, мои глаза наполняются слезами, я не могу описать, насколько я счастлив. Виттория появилась на свет в девять утра. Мы были записаны на восемь. Элизабетта ставит будильник на семь, все вещи собраны, осталось только почистить зубы. Да и разве нам будет до сна? Так мы думали накануне. Но мы засыпаем и так волнуемся, что ошибаемся с будильником – он не звонит. Зато в 8:20 звонит телефон. Бетта берет трубку – это акушер.

"Синьора, но почему вы еще дома?! Мы ждем вас!".

Начинается паника. Мы собираемся со скоростью света, заскакиваем в машину. Чтобы успеть, я дважды проезжаю на красный. Слышу смутно знакомый свист – откуда тут взяться футбольному судье? Но это дорожная полиция.

"Моя жена беременна, мы спешим в больницу. Я прошу вас", - пытаюсь я все объяснить.

"Будь осторожен, не рискуй", - инспектор закрывает глаза на мои нарушения. Снисходительная рука закона.

Мы приезжаем, я пытаюсь припарковаться перед входом, но мест нет.

"Бетта, выходи и иди. Я поставлю машину и догоню тебя".

Она выходит со своим чемоданом на колесах. Когда мне удается все-таки найти место, то Бетта уже в родильном зале. Приезжает ее мама, мы ждем вместе. Через час появляется медсестра в зеленом халате. В руках у нее Виттория. Когда я вспоминаю этот момент, то испытываю те же эмоции, что и тогда. В одно мгновение этот ребенок дает мне понять, что такое абсолютная любовь. Уникальная любовь, совсем не так, что ты испытываешь к главной женщине в своей жизни, к родителям и братьям. Любовь, которая тебя переполняет. Любовь, которая становится только сильнее.

Виттория меняет меня день за днем. Смягчает острые углы моего характера. Учит меня быть более терпеливым, а ведь я таким не был никогда. Благодаря ей я узнаю много нового о себе. Открываю себя с новой стороны, проявляю черты характера, которые были спрятаны где-то глубоко – и только моей дочери удалось вытащить их наружу.

Я стараюсь направить ее, научить, помочь справиться с проблемами, которые готовит для нее жизнь. Мой отец всегда говорил: "Направляй дерево, пока оно растет". Воспитывать можно со всей строгостью, но нужно это делать с самого детства, иначе будет поздно.

Виттория наполняет мою жизнь. Когда я возвращаюсь домой, она ждет меня. Она называет меня "папи", и я таю. Она обнимает меня, крепко-крепко, иногда мне даже становится больно.

"Любовь моя, не так сильно!"

А она отвечает очень ласково: "Извини, папа, просто ты мне очень нравишься".

Перед тем, как уснуть, она всегда просит, чтобы я побыл с ней десять минут – поговорил, поиграл. Забирается в нашу кровать, а потом желает спокойной ночи и уходит к себе. Она спит сама с четырех месяцев. И никогда ничего не чудила.

Если я не вижу ее несколько дней, например, когда отправляюсь на выезд, мне очень плохо. Я скучаю. Дочь меняет тебя, дополняет, делает тебя более зрелым как человека и как мужчину. Учит быть не таким эгоистичным. Элизабетта всегда приводит ее на стадион. В первый раз ей было три месяца. И сейчас она на всех моих матчах – если только не заболела так, что температура подскочила до сорока градусов.

Есть ритуал, который я повторяю всегда, выходя на поле: я оборачиваюсь к трибуне, где сидят моя жена и дочка и шлю им поцелуй. Перед матчем я всегда должен услышать их. Звоню Элизабетте, потом говорю с Витторией.

"Папа, ты в отеле? Ты уже оделся? Ни пуха, ни пера!"

Когда я слышу ее голос, то успокаиваюсь. На мгновение стресс, который я переживаю накануне каждой игры, отступает. Это важнейший миг.

Стоило родиться Виттории, как моя жизнь неожиданно пришла в движение. С того самого момента, как я в первый раз взял ее на руки. Она была в этом мире всего несколько часов, когда мне позвонили из Виченцы, команды, у которой были проблемы. Не получилось. На меня выходили представители Равенны, но за звонком ничего не последовало. А однажды позвонил Массимо Растелли, который заканчивал свою долгую карьеру в Саленто.

"Антонио, как ты? Слушай, наш директор попросил у меня совета. Нужно менять тренера, а я был очень впечатлен тем, как играл твой Ареццо в прошлом году. Я поговорил с футболистам, они все очень хорошо о тебе отзывались… В общем, был бы очень рад, если бы ты приехал сюда".

Я немного растерян. Сорренто играет в Серии С1, понижение в классе меня расстраивает. Но Растелли настаивает: "Давай, приезжай! На следующей неделе мы играем против Юве Стабии. Посмотришь тренировки, матч… Поймешь, что к чему". Ему удается меня убедить.

"Хорошо, Массимо, я приеду с моим братом Даниэле. Мы останемся на пару дней".

Представители клуба приезжают встретить нас в аэропорту Неаполя, нас селят в шикарном отеле. Мне показывают тренировочное поле – синтетика, отличные условия для тренировки первой команды и молодежи. Затем мы идем на дерби с Юве Стабией. Когда я возвращаюсь в гостиницу после матча, начинаются серьезные разговоры – мне предлагают контракт. Они пытаются убедить меня всеми способами, я колеблюсь: команда показалась мне сильной, я хочу тренировать. Но затем, остыв, я принимаю решение отказаться.

Перед тем, как встретиться с руководством, я обсуждаю все с братом: "Даниэле, это не для меня. Тут у людей есть страсть, тифози фантастические, но я не в своей тарелке".

Он смотрит на меня и соглашается.

Пока я собираю свою небольшую сумку, думаю: жаль, это отличное место.

В декабре я еду в Бергамо, посмотреть на тренировки Аталанты Дель Нери. В тот же вечер иду на стадион на матч Альбинолеффе и Тревизо. На трибуне встречаю Джорджо Перинетти, с которым работал в Сиене. Он теперь директор Бари. Я приветствую его и даю совет: "Слышал, что у вас дела не очень. Если будете менять тренера, то вспомните про меня".

"Антонио, но ты из Лечче. Как я могу позвать тебя в Бари? Забудь, я на это никогда не пойду. При всем к тебе уважении".

Все знают, что между уроженцами Лечче и Бари существуют вражда и соперничество, но меня бесит такое отношение. Я не понимаю этого местного патриотизма. Мы профессионалы, какая разница, кто где родился? Но нравится мне это или нет – приходится смириться.

22 декабря я еду на автомобиле в Лечче с Элизабеттой и Витторией. Посреди пути звоню другу, прошу купить билеты на матч Бари с Лечче. Вскоре он перезванивает, говорит, что все готово, нужно только забрать их у стадиона. Но мы попадаем в жуткую пробку. Элизабетта говорит: "Иди на матч, даже если мы приедем в Бари в последний момент. Мы подождем тебя в машине". Золотая женщина, идеальная для человека с моим характером. Но пробки ставят крест на всех моих планах, и я слушаю репортаж о матче по радио. Бари – Лечче 0:4.

На следующий день мне звонит Перинетти: "Антонио… Мы рассматриваем разные варианты, не знаю, как все сложится. Но я думаю о тебе. Ты будешь готов?"

"Конечно, Джорджо".

Через несколько часов телефон снова звонит.

"Слушай, Антонио. Президент решил продолжать работать с Матерацци. Но я считаю, что тренера нужно менять и советую тебя. Меня не волнует вся эта предвзятость".

Проходят рождественские праздники, и что? Матерацци возвращается с отдыха и уходит в отставку. Перинетти сразу же мне звонит: "Ты еще в Лечче, у отца?"

"Да, почему спрашиваешь?"

"Увидимся в 13:00 в Полиньяно-а-Маре…". Он назначает мне встречу в гостинице друга Винченцо Матаррезе.

"Что происходит? Разве вы не оставили Матерацци?"

"Оставили, но он ушел в отставку. Так что, мы подумали о тебе".

Я не верю своим ушам. Я сразу говорю обо всем отцу и Элизабетте: "Мы можем остаться в Пулье. Возможно, я буду тренировать Бари!" На дворе 28 декабря.

Я выезжаю из Лечче с большим запасом, чтобы не опоздать. Не хочу оставлять место для случайностей.

[Papa]

Глава десятая. Виттория. Часть вторая


Отель Ково дей Сарачени расположен в одном из самых живописных мест апулийского побережья. Я уже бывал тут – несколько месяцев назад Ассоциация тренеров попросила меня провести здесь лекцию. К тому же, их фирменное блюдо – пеше крудо, сырая рыба, я от нее без ума. Я присоединяюсь к Перинетти и Матаррезе за столом, и мы начинаем разговор. Я объясняю, какую схему игры использую, как вижу футбол: главное – это скорость и зрелищность.

Президент очень обеспокоен ситуацией в турнирной таблице: он чувствует, как руки тифозерии сжимают его шею, давление со стороны болельщиков очень высокое. Он внимательно меня слушает. Оказывается, еще до разговора он был уверен, что доверит мне команду, но мои слова убеждают его еще больше.

"Хорошо, я думаю, мы договорились. Надеемся на лучшее, дорогой Конте", - говорит он мне на прощание.

Я подписываю контракт на полгода.

"Я не заключаю продолжительные контракты, - говорю сразу. – Хочу, чтобы в конце сезона вы могли оценить мою работу. И тогда уже принять решение".

Вопрос соперничества Лечче и Бари никогда не волновал меня меньше, чем сейчас. Моя цель – тренировать в хорошем клубе, а Бари, без сомнения, является таковым.

Как ни странно, если не брать во внимание шутки по поводу Лечче и Бари (в большинстве своем – достаточно добрые), фаны хорошо меня принимают: «Какая разница, откуда ты – просто спаси нас от Серии С. Мы в зоне вылета!». В этом тифози сходятся – им нет никакого дела до того, где я родился.

Первый матч под моим руководством Бари играет дома, на Сан Никола, против Кьево. На трибунах 324 человека. У меня до сих пор есть их перечень. Кажется, что мы играем на закрытом для публики стадионе, слышно только мой голос и голос тренера веронцев, Джузеппе Якини. У них хорошая команда, в прошлом году они играли в Серии А и хотят быстро вернуться в высший дивизион. К восьмой минуте мы выигрываем 2:0, но уступаем 2:3. В какой-то момент я поворачиваюсь к скамейке запасных и кричу: "Это что – розыгрыш?!".

Ко мне подходит физиотерапевт и успокаивает: "Не волнуйтесь, мистер. Все будет хорошо. Эту фразу несколько лет назад говорил Фашетти после похожего поражения, и вы же знаете, чего с ним добился Бари".

Дела постепенно налаживаются. Команда впитывает моей идеи, игроки начинают взаимодействовать так, как мне того хочется. Меняется и настрой: на смену боязни приходит уверенность в собственных силах, в том, что в спасении нет ничего невозможного. Ребята делают все, на что способны. Они слушают меня беспрекословно. Если бы я предложил забраться на крышу высокого здания и прыгнуть вниз без парашютов, они бы послушались. Весной мы выдаем серию из девяти матчей без поражений. К тому же, играем в красивый футбол – болельщики вне себя от радости.

Дерби с Лечче, 17-го мая 2008-го года, за два тура до финиша, мы проводим великолепно . К тому же, за четыре тура до этого останавливаем Болонью – ничья 1:1 дает Лечче шанс вернуться на первое место.

Ажиотаж вокруг матча впечатляет. Аргентинский полузащитник Мариано Донда дисквалифицирован, для нас это большая потеря. Не может сыграть и Винченцо Санторуво, наш основной нападающий, он травмирован. Мне приходится поставить защитника, Андреа Мазьелло, в центр поля. Но оправданий быть не может. В первом круге Лечче выиграл у Бари 4:0, в том самом знаменитом матче, который я не смог посмотреть, потому что опоздал. От этого поражения до сих пор больно.

На неделе мне звонит Матаррезе: "Антонио, я знаю, что ты из Лечче, но меня это не волнует. Я хочу выиграть".

Я удивлен и раздражен: "Президент, эти слова меня обижают. Я – тренер, моя команда играет только ради победы. У нас не хватает половины игроков, но это не важно. Как и то, против кого мы будем играть".

Я злюсь. Я всегда ношу форму команды, которую тренирую. На поле нет места для сантиментов.

В четверг мы проводим тренировку за закрытыми дверьми, но все-таки приходится открыть ворота – три сотни тифози пытаются войти. Их почти столько же, как людей на моем первом матче в Бари. Сейчас на домашние игры ходит в среднем 15-20 тысяч зрителей. Дошло до того, что люди рвутся посмотреть на тренировки.

Наконец наступает день игры. Лечче сражается за повышение в классе, мы – за нашу честь. Стадион Виа дель Маре переполнен. Соотношение сил решительно не в нашу пользу: пять тысяч из Бари против 30 тысяч местных. Когда мы выходим на поле я всматриваюсь в сосредоточенные лица своих игроков и подначиваю их.

За пять минут (с 53 по 57) мы забиваем дважды. Тифози Лечче теряют дар речи, наши сходят с ума. На 85-й минуте Корвия сокращает разрыв, но этого недостаточно. Мы побеждаем. Празднуем все вместе: футболисты и зрители.

На Лечче это поражение оказывает разрушительный эффект – шести очков в двух последних матчах им не хватает, чтобы напрямую выйти в Серию А. Это добавляет значимости нашему успеху. Но все-таки джаллоросси заслуженно повышаются в классе, выиграв плей-офф.

После этого матча отношение ко мне болельщиков Лечче стремительно ухудшается. Доходит до агрессии – сцена разворачивается летом, на пляже. Я отдыхаю с Элизабеттой, Витторией, моими родителями и друзьями, когда к нам приближается группа агрессивно настроенных молодых людей и начинает меня оскорблять: "Ублюдок, ты должен побеждать дома".

Они не останавливаются: "Когда ты приезжал сюда с Юве, то забил и праздновал. Мы порвем тебя на куски". Нет смысла с ними спорить. Это не образованные люди. Это хулиганы, которые хотят меня побить.

Я готов драться, но боюсь за родных. Ситуация накаляется, они становятся все более агрессивными. Вмешиваются мои друзья, родственники, незнакомые люди, которые пришли насладиться днем у моря. Я вижу, как напуганы Виттория и Бетта. Друзья защищают меня, мы пытаемся уйти. Нас спасает появление полиции.

И все это, потому что я тренирую Бари!

Мы завершаем сезон в середине таблицы. Результат, который в январе казался невозможным.

Руководством довольно моей работой, я очень рад. Клуб продлевает мой контракт. В Бари мне хорошо: мне нравится город, семья счастлива. Мы нашли красивый дом на берегу моря. С Матаррезе и Перинетти у меня прекрасные отношения, несколько раз мы ужинаем вместе с семьями.

Идея создавать команду вместе с Перинетти меня возбуждает. Когда приходит время подумать о трансферной кампании, мы садимся за стол, он достает листок бумаги и рисует таблицу: вратари, защитники, полузащитники, вингеры, нападающие. Кто остается, кто уходит? Я делюсь своим мнением, он внимательно слушает. Джорджо пытается формировать состав на основе моих предпочтений. "Если нам не удастся взять этого игрока, на кого можно обратить внимание?" - спрашивает он. Я отвечаю. Это конструктивный диалог.

У клуба немного денег – это не секрет. Но Матаррезе входит в раж. За несколько месяцев к нему вернулся энтузиазм, а болельщики теперь не свистят, а аплодируют. Мы ставим цель на следующий чемпионат: попытаться выйти в Серию А. Это сложная задача, но мы должны радовать зрителей, сделать так, чтобы люди хотели ходить на стадион.

Полгода отличного футбола в исполнении команды помогли мне завоевать сердца публики. Уроженец Лечче стал самой популярной личностью среди жителей Бари. Невероятно.

Сезон начинается хорошо, мы среди лидеров. В октябре я получаю степень доктора. В Фодже мы с братом Джанлукой получаем дипломы с похвалой по физической культуре. Название дипломной работы: "Психология тренера". Я вспоминаю важнейшие моменты моей карьеры, анализирую личности всех моих тренеров, начиная с Фашетти. Мне понадобилось более десяти лет, чтобы завершить обучение, я приложил все силы. Это вопрос чести – не только моей, но и моих родителей, моей семьи. Я всегда учился в Турине, летом сдавал экзамены, от много отказывался, но никогда ни о чем не жалел. Университет дал мне багаж знаний, который я использую в своей работе каждый день.

[Papa]

Глава одиннадцатая. Фальстарт. Часть первая


В сезоне 2008/2009 мой Бари развлекает зрителей, влюбляет в себя, ему пишут оды в прессе. 4-2-4 становится схемой, которая приносит победы.

В марте 2009-го мне звонят. На другом конце трубки я слышу голос Алессио Секко, спортивного директора Юве, который сейчас тренирует Клаудио Раньери.

"Гранде мистер, как поживаешь?".

"Хорошо, а ты? Что случилось в Турине?".

"Ничего хорошего. Мы с трудом сводим концы с концами, никак не можем подняться с колен", - говорит он.

"Понимаю, это непросто".

"Послушай, мы с Ренцо Кастаньини, нашим главой скаутов, хотим с тобой встретиться. Можем увидеться в Милане?" Когда мы заканчиваем разговор, мне требуется несколько минут, чтобы подумать. На меня выходит Ювентус, но я не совсем понимаю, с какой целью. Конечно, я доволен интересом, однако не воспринимаю ситуацию с точки зрения каких-то перспектив на будущее.

Через несколько дней я сажусь в самолет, пункт назначения – Линате. Сойдя с трапа, смотрю на небо – льет, как из ведра. Но меня встречает мой брат Даниэле, и мы едем в отель, чтобы встретиться с Секко и Кастаньини. Слово за слово, условность за условностью, и они задают неизбежный вопрос: "А если бы ты возглавил Юве, то как бы действовал?".

"Вы примерно знаете мои идеи. Мне нравится играть в атакующий футбол, со схемой 4-2-4. Два быстрых игрока на флангах нападения, которые умею обыграть соперника, команда, в которой все исполнители участвую как в защитных действиях, так и в атакующих". Я говорю час. Они соглашаются каждый раз, когда я в деталях поясняю свое видение игры. Мы жмем руки, прощаемся. С тех пор, как я завершил карьеру, я никогда не был так близок к возвращению в Ювентус, но продолжаю пытаться оставаться реалистом, оценивая то, что происходит.

В следующие недели мы часто общаемся по телефону. В прессе все с большей уверенностью звучат слухи о переезде в Турин Диего, бразильского атакующего полузащитника Вердера. Когда меня спрашивают, что я думаю по этому поводу, я признаюсь Секко, что сомневаюсь: "В моей игре такой футболист не был бы необходимостью. С Дель Пьеро, Трезеге, Амаури и Яквиной в нападении, у нас не возникло бы проблем".

Он не спорит, но я понимаю, что ему не нравится то, что я говорю, что у него другой взгляд на ситуацию. Я настаиваю: "Нам были бы очень нужны сильные игроки на фланги". Мы говорим о Роббене, голландском вингере Баварии, о Уолкотте, молодом англичанине из Арсенала. О футболистах такого типа.


В Турине ситуация все хуже и хуже. Во втором круге Юве хромает и не может составить реальную конкуренцию Интеру. Тифози злятся, протестуют против руководства, освистывают команду. Чтобы задобрить болельщиков, Секко анонсирует приобретение Диего.

Алессио звонит мне: "Знаешь, Антонио, мы подписали Диего".

"Вы потратили 25 миллионов евро?".

"Да, он стоил немало. Но все говорят, что он очень хорош. Тебе не стоит волноваться".

"Ок, но в моей схеме я бы поставил его в атаку. Рядом с мощным нападающим, в центре. 4-2-4 или что-то вроде 4-2-3-1".

"Хорошо, хорошо, без проблем. У нас будет отличная команда", - отвечает он.

Секко и Кастаньини дают мне понять, что к моему назначению тренером Ювентуса все готово. 18 мая, после шести матчей без побед и вылета из Лиги чемпионов и Кубка Италии, клуб увольняет Клаудио Раньери. На его место назначают Чиро Феррару, моего старого одноклубника, который работал в молодежном секторе. Руководство принимает решение довериться человеку из клуба, старому ювентини – остается два матча чемпионата, а затем нужно будет сделать окончательный выбор.

Не хватает разве самой малости, чтобы я официально стал тренером Ювентуса на следующий сезон - встречи с генеральным директором Жаном-Клодом Бланом. Он все решает. Мы видимся с ним в Турине, за несколько дней до финала Лиги чемпионов между Барселоной и МЮ на Олимпико в Риме. Блан принимает меня у себя дома со всей сердечностью: "Секко и Кастаньини представили мне подробный отчет о ваших встречах. Теперь я хочу услышать от вас о проекте".

Я говорю пять часов. Объясняю ему, как вижу футбол: атакующий, яркий, быстрый, где многое решают фланги. "Нападающие не должны постоянно оставаться в штрафной соперника. Они должны передвигаться, как и все игроки. Даже вратарь должен уметь обращаться с мячом, с него все начинается". И снова за свое: "Я предпочитаю 4-2-4, которая может трансформироваться в 4-2-3-1 или 4-3-3 в зависимости от ситуации и качеств игроков. Мне нужны мои помощники, мой тренер по физподготовке".

Я ухожу, уверенный в том, что все прошло хорошо. Через час мне звонит Секко: "Антонио, ты произвел на него огромное впечатление. Я не хочу обещать слишком много, но у меня хорошее предчувствие – ты будешь новым тренером Ювентуса".

"Хорошо, Алессио, дай мне знать".

Внутри меня начинает расти энтузиазм, но пока документы не подписаны, я предпочитаю не думать об этом и концентрируюсь на Бари. Мы ведем борьбу за повышение в классе. Но по городу начинают ходить слухи, что я – кандидат на пост тренера Юве. Некоторые тифози воспринимают это в штыки. Кто-то пытается спровоцировать раздор между мной и болельщиками, но ничего не получается. С руководством Бари у меня уговор – как только я получу серьезное предложение, то могу уйти. Поход за путевкой в Серию А завершается победой, за три тура до финиша мы справляемся с задачей. Бари – столица радости, гуляние по поводу религиозного праздника святого Николая сливаются с празднованием любителей футбола. Впервые в качестве тренера я вижу фанов, которые смотрят на меня глазами полными признательностью за подаренное им счастье.

Это ощущение, к которому невозможно привыкнуть.

[Papa]

Глава одиннадцатая. Фальстарт. Часть вторая

Через несколько дней мне снова звонит Секко. Я чувствую, что его тон изменился: "Слушай, Антонио, нужно увидеться. Необходимо серьезно поговорить. Мне требуется уверенность в твоем отношении".

Я беру билет на самолет и прилетаю к нему. У меня нехорошее предчувствие. Я думаю, что возникли какие-то проблемы, но не могу понять, по какой причине что-то могло измениться. В Бари узнают, что я лечу в Турин. Все радуются выходу в Серию А, но боятся, что я вот-вот уйду в Ювентус.

Я еду домой к Алессио Секко. Там меня уже ждет Кастаньини.

"Итак, - начинает Секко, - как я тебе уже говорил по телефону, мы купили Диего. Вчера Кастаньини был на финале Кубка Германии между Вердером и Байером. Диего сыграл потрясающе. Устроил настоящий спектакль". И рассказывает мне о том, как хорош был бразилец в этом матче.

Я смотрю на него и говорю: "Хорошо. И что?".

"Он привык играть в схеме 4-3-1-2. Когда мы говорили с ним о твоей схеме, он был не слишком уверен. Он предпочитает действовать иначе".

Когда Секко произносит эти слова, все меняется. Я прямо говорю ему, что думаю об этой истории: "Вы должны сделать выбор. Но если на него влияет игрок, кто бы он ни был, то вы не на правильном пути. Если все так, я не могу быть вашим тренером. Выберите кого-то другого".

Я удивлен, но не забываю, что чувствовал, когда переговоры только начались. Что-то всегда подсказывало мне быть откровенным и не строить иллюзий.

По сути, на этом наша встреча заканчивается. Я ухожу, прощаюсь с Секко, но Кастаньини предлагает подвезти меня. В машине мы продолжаем разговаривать, но суть не меняется. Вскоре клуб сообщает, что Чиро Феррара остается тренером на следующий сезон.

Матеррезе знает, что с Ювентусом я не договорился. Также он в курсе интереса со стороны Аталанты. Он звонит Перинетти, вызывает меня, чтобы обсудить продолжение сотрудничества. Бари легко завоевал путевку в Серию А, все хотят, чтобы я остался. Мы встречаемся в отеле Виттория в Палезе: я, президент и Перинетти. Говорит Матаррезе. Нахваливает меня, заверяет, что глубоко мне признателен, благодарит за то, что болельщики вновь поддерживают клуб и его семью. Разговор продолжается легко и непринужденно.

Матаррезе и Перинетти предлагают мне контракт на два года.

"Президент. Я всегда подписывал соглашение на год, и все было хорошо. Давайте продолжать так же".

На столе контракта нет. Перинетти пишет клаусулу на листе бумаги. Мне обещают очень солидную зарплату. Я ставлю подпись, он ставит подпись, расписывается Матаррезе. Мне дают копию. "Через несколько дней приезжай в офис, подпишем настоящий контракт".

Новость о продлении моментально появляется в прессе. Мы даже организовываем пресс-конференцию. В тот же вечер я звоню спортивному директору Аталанты: "Благодарю за интерес, но я договорился с Бари и не могу перейти к вам".

Я еду домой, мы скромно отмечаем с Элизабеттой. Она рада остаться в Бари и абсолютно не расстроена тем, что мы не возвращаемся в Турин. Слишком много было неизвестных в этом проекте. Мы планируем отпуск, и перед тем, как уехать, я спрашиваю у секретаря клуба: "Так когда подписываем контракт?".

Он пожимает плечами: "Мистер, пока президент не сообщит мне детали, я ничего не могу сделать". В следующие дни никто ни о чем не говорить, никакой встречи не планируется.

Я начинаю слегка раздражаться. Я до сих пор не подписал контракт и постоянно спрашиваю у себя, в чем же дело. Когда мы наконец-то встречаемся с Матаррезе в его офисе, я чувствую, что атмосфера совсем не такая, как прежде. Говорю президенту: "Если мы подпишем этих игроков…". Мы обсуждаем возможность перехода четырех нападающих… Матаррезе прерывает меня: "Трех тебе не хватит? Ты хочешь играть с 4-2-4 и в Серии А?"

Я понимаю, что этот разговор нужно прекратить: "Президент, оставим это. Сейчас неподходящий момент, чтобы говорить о приобретениях. Я лучше пойду". И я ухожу. Через час, успокоившись, набираю Перинетти: "Джорджо, объяснишь мне, что происходит?"

"Хм… Знаешь… У нас мало денег, мы не можем…" Он очень смущен. Я начинаю понимать – далеко не факт, что продолжу работать с Бари, но по-прежнему не вижу причин. Все слишком загадочно, я к такому не привык.

Я договариваюсь об еще одной встрече с Матаррезе. Уже через несколько минут он спрашивает: "Ты бы предпочел расторжение контракта по согласию сторон?"

Я не понимаю, почему его отношение так изменилось.

А на следующий день становится известно имя нового тренера Бари!

Я видел, как тают мои шансы стать алленаторе Юве, отказался от Аталанты, и в итоге остался без команды. Невероятно. У меня были предложения, пресса расхваливала меня за футбол, который показывал Бари, но я снова вне игры. Очередной важный урок на будушее.